Музыка любви

Колокольный звон эхом проносится по степи, растворяясь в относительной тишине и надвигающейся мгле. Он был монотонный и такой печальный, будто прощаясь с кем-то. Звонят к вечерне, а снег крупными хлопьями валит на землю, застилая глаза всем, кто высунется на улицу в такую погоду. Было холодно и ледяной ветер пробирал до костей, одновременно играя и свища свою песню на развалинах бывшей часовне, которую разграбили и разрушили еще в годы войны. Свинцовые тучи так и висели над небольшими деревенскими домами, над людьми, что жили в них. По земле бежала поземка, вздымая иногда чуть ли не до небес подгоняемая порывами, а в местах, где не было туч, выглядывало темно-синее небо без звезд. Бледный лик луны был едва виден, но становилось ясно, что сегодня полнолуние. В степь уходила дорожка чьих-то следов, но она быстро затерялась среди общей белой массы, которой зимой полно. Вдруг мелькнула чья-то тень. Она пронеслась бесшумно, будто не задевая земли вовсе. Тень глянула на остатки следов и ее лицо озарила улыбка, переходящая в оскал. Парень лет шестнадцати лежал на снегу вниз головой, а между тем все вокруг становилось алым от крови. Он уже не кричал, как минут тридцать до этого, а просто поскуливал, так жалобно и заунывно. Подросток-омега даже не подозревал, что случится что-то подобное, когда решил съездить в деревню к бабушке и дедушке по маминой линии. Сразу по приезду его начало температурить, потом на лбу и запястьях появились шрамы в виде крестов, которые постоянно кровоточили и ужасно жгли. Местный врач приходил, но так как сделать ничего не смог, лишь открестился и сказал, что это Бог за что-то карает мальчика. Сначала этот самый мальчик терпел, но потом боль стала просто невыносимой, что он не стесняясь кричал в голос, пугая соседей и всех, кто проходил мимо домика. Аллен хотел одного — смерти, чтоб эти муки быстрее прошли. Поэтому, когда родственники ушли в церковь — они стали туда ходить каждый день, молясь за внука — он оделся и, пошатываясь, ушел, намереваясь просто замерзнуть где-нибудь. Все равно его никто не ждет в городе, ведь мать умерла еще при родах, а отец и его новая пассия относились к парню как к вещи. Впрочем, раз он омега, значит такова его судьба, так говорят все и каждый. В школе дела тоже шли худо, так как друзей не было никогда, а вот недоброжелателей и извращенцев дофига. Многие смотрели так же на больную руку, с которой он родился и отворачивались, испытывая отвращение. Бабушка и дедушка, хоть и любили мальчика, но оставить у себя не могли, прокормить растущий организм на их пенсии было невозможно, да и он был против. Сам же Фери был французом, но лишь наполовину, так как мать русская, а отец, соответственно, француз. Луи проделал долгий путь на родину матери, пожалуй единственной, кто любил его постоянно и до конца. — Здравствуйте, моя Мечта, — прозвучал чей-то бархатный голос, лаская слух измотанной и истерзанной болью души, словно бальзам. Но голос был давно сорван, поэтому прохрипев что-то нечленораздельное, парень не издал больше ни звука и просто перестал шевелиться. Температура неукротимо начинала падать еще с заходом солнца, но чем ближе становилась ночь, тем сильнее крепчали морозы. Неа покачал головой, и перевернул подростка на спину, рассматривая залитое кровью вперемешку с грязью и снегом лицо. — Как ты похож на него, ну точная копия прям. Бывают в жизни совпадения, но Удовольствию и остальным это явно придется по душе, — мужчина еще раз рассмотреть щуплое тельце в легкой одежде, постоянно неодобрительно качая головой, после чего приложил руку к груди будущего апостола. — Я даю тебе свое благословение, Мечта. Пробудись от своего сна и стань Старшим своего поколения. Последний крик боли сорвался с бледно-розовых уст и дыхание вновь стало ровным. Кровь, до этого лившая потоком, начала останавливаться и засыхать буквально на глазах. Кожа посерела, что при подобном освещении почти незаметно, а распахнутые глаза стали золотыми и теперь выглядят будто два фонаря. Новый Ной попытался сделать какое-либо движение, хотя бы встать, но это не дается вообще, на что тот лишь приглушенно рычит, подобно дикому зверю, загнанному в угол. — Ты узнаешь меня? — Граф протянул руку, намереваясь помочь члену семьи встать с холодного снега, но тот не стремился принимать помощь. Он все же слегка приподнялся и изучающе смотрел на «спасителя», пытаясь подобрать ответ на его вопрос. Неа не торопил его с ответом, терпеливо ожидая момента, когда Мечта все расставит по полочкам. — Да… Ты новый Граф? — его хриплый и тихий голос едва не заглушал вой ветра, но Неа все услышал и улыбнулся, смотря на того, кто долгое время был рядом с ним, а потом еще и жил в памяти. Бывший Четырнадцатый до сих помнил как, убивался Удовольствие в тот роковой день, когда их солнышко нашло свой закат. Как его не могли остановить ни уговоры Роад, ни угрозы Трайда, ни Узы, пытающиеся отвлечь брата от тяжелых воспоминаний, ни даже Шерил. Нои плачут если потеряют кого-то близкого, а этот Ной убил того, кто стал для него даже важнее семьи. — Да, я новый Граф. Меня зовут Неа, давай пойдем домой? — он улыбнулся пареньку, мысли которого еще были в какой-то каше, и больше не дожидаясь его решения, подошел, поднимая тельце на руки. Тот даже сопротивляться не стал, позволяя унести себя в открывшуюся дверь, ведущую в недры черного Ковчега, где до этого момента жил один Неа и его акумы, которые исполняли роль слуг. Их встретили там радостно и после небольшого диалога, Мечту унесли в его покои, обещая позаботиться о ранах.

* * *

Мужчина сидел в кресле в обеденном зале и читал новый выпуск английской газете, а рядом на столе стояла чашка горячего кофе, от которого вверх летел легкий пар. За много лет это стало уже привычкой, от которой Неа отвыкать не хотел. Камин игриво потрескивал дровами, а языки пламени лизали железную перегородку, так и наровя вылезти наружу. Интерьер был классический английский, оставшиеся еще от прежних хозяев, но его это не особо волновало, ведь ему подобное нравилось еще давно. — Что ты стоишь в дверном проеме, как не родной? Заходи, — отложив газету в сторону, Граф поднял взгляд на застывшего в дверях Аллена, который еле заметно вздрогнул, но все же зашел, присаживаясь рядом. Они оба молчали, сверля взглядами и дожидаясь, пока кто-нибудь сделает первый шаг. Вот зашла служанка, которая принесла еще одну чашку кофе и сообщила, что ужин будет через пятнадцать минут. Неа кивнул ей, но так и не заговорил, снова возвращаясь к подростку, который уже рассматривал огонь и те щепки, что уже почернели и вскоре вовсе станут золой. Ему напомнило это жизнь, которая так же сгорает и постепенно исчезает в таком же огне. — Знаешь, я не думал, что встречу тебя еще раз и при подобных обстоятельствах, — он усмехнулся, пытаясь привыкнуть к звучанию собственного голоса и отвязаться от запаха сидящего перед собой альфы, от которого пахло так же, как и из их кружек. Крепким, свежезаваренным кофе с нотками ванили. Он манил, но парень понимал, что это не тот человек, который предназначен ему судьбой, да и Тики никак не мог уйти из памяти. Вопросов было слишком много, а ответов, увы, мало. — Я тоже не думал, но так выпали карты. И все я рад, что нас свела судьба, думаю, когда переродятся остальные, они тоже будут рады, — он улыбнулся, проведя своим костлявым пальцем по обивке, чуть нажимая, делая небольшую выемку. Аллен проследил за его действиями и вздохнул. Все же Неа, такой Неа и его не меняются даже года. — У меня слишком много вопросов, но для начала, какой сейчас век? Где мы? Как меня зовут и вообще, хоть что-то про меня и нынешнее общество, — прикрывая глаза и начиная массировать виски, произнес альбинос, в мыслях радуясь, что внешность не особо то и изменилась. Зеркало он нашел пока шел по коридору, ища столовую и успел рассмотреть свое отражение во всей красе. В массивное зеркало, рама которого была вырезана из дерева с узорами и цветами ручной работы, смотрелась точная копия прошлого Аллена, но только немного измененная. Не было того страшного шрама и отталкивающей седины, но зато присутствовали длинные белоснежные волосы. Создавалось ощущение, будто это не волосы вовсе, а просто снег настолько сильно облепил их, что настоящий цвет пропал за его толщиной. Глаза все такие же, серые, но это лишь потому, что он был человеком в момент пробуждения. Темная сущность, слишком уставшая от пробуждения, решила уступить дорогу светлой. Но стоило только захотеть, просто подсознательно пожелать стать Ноем, как отражение изменилось. На него теперь смотрел чистокровный Ной, с красивыми золотыми глазами, которые так нравились прежнему Уолкеру в Тики, когда они лежали в кровати в одной из квартир, которую они снимали для встреч. Интересно то, что рука с Чистой Силой, бывшая до этого, в обличие Ноя исчезала. — Сейчас двадцать первый век, мы в Черном Ковчеге. Ты при прошлой жизни тут не был, поэтому неудивительно, что тут все кажется незнакомым. Твоим апостолом является Мечта и постепенно память Роад, как Ноя, будет всплывать у тебя в голове. Постарайся реагировать спокойнее, ведь это всего лишь память. Ты старшее Дитя, Аллен, поэтому будешь приносить мое благословение пробудившимся. А зовут тебя, по моим данным, Луи Фери, ты француз с русскими корнями. Из семьи только папа, бабушка и дедушка по маминой линии и мачеха, только к ним ты больше не вернешься. Твоя семья тут, с нами. Нынешнее общество отличается от того, где ты жил раньше. Аллен, прошло очень много времени с твоей смерти. Остальные погибли позднее, но все в той же войне, я остался один из Ноев. Теперь вот с тобой. А раз пробудилось Старшее Дитя, то остальные вскоре подтянутся. Сердце до сих пор никем не найдено и ожидаю, что это может стать причиной очередной войны. Тогда из-за сильных потерь с обеих сторон воцарилось перемирие и они, как и мы, до сих пор зализываем раны. Но сейчас это слишком хрупкий лед, который может дать трещину в любой момент. Я ответил на все твои вопросы или есть еще что-нибудь? — закончив свой монолог, он выразительно посмотрел на задумавшегося Мечту, а в глазах так и плясали чертята. Он больше не один, скоро эта комната будет наполняться шумом и гамом, таким милым привычным. Неа никогда не мог признаться, даже Мане, что любил семью Ноя и сейчас объяснить причину предательства не сможет, каким бы сильно не было это желание. Пока апостолы спали, Граф выл от одиночества и скуки, которая одолевала его с каждым днем все сильнее и сильнее. Даже акумы, которые какое-то время были его собеседниками вскоре перестали интересовать вовсе. И вот новый Ной, новое поколение, которое должно быть интереснее, чем прошлые. — Когда ты стал Графом, Неа? — Луи поднял свой взгляд и встретился со взглядом своей бывшей головной боли, из-за которой вся жизнь привычная в один момент пошла под откос. Сказали бы когда-нибудь Аллену, что он будет Ноем, будет сидеть в Ковчеге и разговаривать с Неа, который будет видеть в нем члена семьи, то он бы посмеялся над этим человеком и спросил, все ли у него в порядке с головой. Свел бы это к шутке, но сейчас этот вариант, увы, не прокатит. — В тот момент, когда умер прежний. Он пытался защитить Тики, который был совершенно неадекватным, но в итоге Граф погиб, а я стал с ним единым целым. Кстати, если тебе будет интересно, то остальные погибли от рук генералов и сотрудников Ватикана, но мы успели порезать бОльшую часть из них. Шерил до последнего вздоха защищал Роад, но в итоге погибли они оба. Тики слетел с катушек и больше не разделял понятия друг и враг. Трайду пришлось устранить его, так как он доставлял проблем Семье. Остальные Нои погибли от ран, ведь твои друзья-экзорцисты после твоей смерти как с цепи сорвались и рубились на смерть, игнорируя Ватикан полностью. Ими движила месть. Близнецов, кстати, прибил твой воскресший учитель, Мариан Кросс. Только там же он и нашел свой истинный конец. Вайзли, как ни странно, остался последним, но защитил меня, объясняя это тем, что признал во мне Графа, — Ной усмехнулся, сжимая одну руку на коленке, пытаясь забыть ту боль, которую испытал, став Графом Милениума. Все эмоции от потери Семьи ударили в голову, заставляя все плыть перед глазами и плакать. Беспрерывно плакать, сжимая грудь и сдерживать порывы разразиться звериным рыком, который только и мог вырываться из легких. Он помнил как его, ослабевшего и измученного, затолкали во врата Ковчега акума, которые чудом остались живы. Внутри темных коридоров, оставшись в одиночестве, он рвал и метал, стараясь унять тупую боль и не сойти с ума как тот же Тики, но душа Маны не дала. Он видел ее во сне, он разговаривал с братом и тот помогал переживать безумно длинные дни одиночества. Вскоре Неа все же набрал новый персонал, но Мана все так же являлся во сне, говоря, что исчезнет, когда удостовериться, что появятся те, кто будет его брату Семьей и заменят его. — Ясно… А они… То есть, Канда, Линали, Лави, Миранда, Крори, Джонни… Все они тоже погибли? — в душе что-то неприятно кольнуло и он, пожалуй, уже знал ответ на свой вопрос, но надо было убедиться в правоте этой теории. Он ушел слишком рано, слишком глупо и быстро, не успев сказать им ничего. Эгоистично, но тогда Аллену казалось, что это был единственный выход из безвыходной ситуации. Он отбросил прядь волос в сторону, все никак не привыкая к их длине и к тому, что они так и наровят попасть в рот. Когда очередной волосок был убран в сторону раз в десятый, Мечте это надоело и он фыркнул, привлекая внимание к своей персоне. На это действие послышался тихий смешок и Неа жестом подозвал подростка к себе на колени, чем тот тут же воспользовался. Расчески не было, поэтому проводя рукой по нежным прядям, Граф продолжил: — Да. Это было неизбежно. Либо пламя войны, либо клинок Ватикана. У них не было особого выбора тогда, — мужчина стянул со своих волос красную ленту и завязал ею получившуюся косу, за которую так и хотелось подергать от души. — Почему моя Чистая Сила при мне, хотя я стал Ноем? — пытаясь встать, спросил Фери, но сильные руки обхватили его талию, не позволяя сдвинуться с места. Ах, да, он совсем забыл, что разговаривает с альфой и весьма сильным, если говорить на чистоту. — Я не могу сказать точно, за исследование этого феномена возьмется Тринадцатый, когда пробудится, но если ты станешь человеком, то Чистая Сила будет тебе подчиняться. Сейчас же темная материя ее блокирует, не давая стать тебе падшим. Но что-то мне подсказывает, что таким уникумом ты будешь не один, — он улыбнулся и все же дернул за косу, на что получил шипение похлеще, чем у кобры, и поднял руки в примирительном жесте. Мол, все понял и осознал, каюсь. В этот момент начали заходить слуги, и вскоре стол был накрыт на двоих. Аллену накрыли рядом с Неа, чему последний был рад. — Не против, если я и остальные будем звать тебя Алленом? Так привычнее, — откидываясь на стуле, спросил мужчина, получая кивок. Что же, одной проблемой меньше. Сам же Уолкер был только рад избавиться от прошлого того человека, в теле которого он сейчас. Воспоминания Аллена Уолкера и Луи Фери стали едины и он помнил обе жизни. Но та, которая была у Уолкера, являлась привычнее. — Ах, и еще, не хочешь сделать ребятам сюрприз и надеть маску? Снимешь ее, когда соберутся все, — по взмаху руки в помещение зашел дворецкий-акума, державший в руках маску белого цвета. Она закрывала все лицо, но была достаточно изящной и красивой. Явно ручная работа. — Хорошо, — принимая облик Ноя, Аллен забрал маску себе. После трапезы он обязательно наденет ее, но это лишь потом. А сейчас на столе зажглись свечи и откуда-то полилась красивая музыка, в которой он узнал скрипку, фортепиано и местами флейту. Иногда инструменты менялись, но от этого хуже не стало. Блюда приятно пахли и вскоре столовая наполнилась запахами еды, которые щекотали нос. Аллен любил покушать, а учитывая, как урчал желудок, не ел он давно. Что же, сначала он поест, а потом будет думать, что делать дальше.