Революционерка во Франксе

После ещё ряда событий, не столь важных и интересных, ребята решили отправиться по койкам. Так как сам кутеж сейчас не был достаточно буйным, дабы после него можно было бы просто бухнуться спать на месте хоть голышом и в остатках еды, ребята решили выбрать, кто с кем будет засыпать. Так как сейчас особая похоть никого не мучила, страсти не предвещали быть сильными — наши парни и девушки принимали решение медленно и были готовы исполнять желания тех, кто ещё мог пожелать чего-то особенного. — Я возьму себе Аску и Ману, — в спокойной рассудительности решил Синдзи. — Сейчас я уже провёл достаточно много времени с Хиро, чтобы уступить место кому-то иному. Ну, обычно я провожу время с Каору, его я люблю больше всех, потому сейчас уступлю место кому-то другому, да… Каору, ты не против? — Конечно не против, — кивнул Каору. — Я тогда проведу время с другим мужчиной. Каору стал осматривать окружающих на предмет того, с кем бы погрешить теперь. — Я пожалуй просто в этот раз отдохну без секса, так как даже секс может надоесть, — сказал тут Виктор, в голосе которого чувствовалась обида на Каору, Альфу и Аску, на тех, кто ему нравится, но кто постоянно предлагает свою вагину или задницу другим мужчинам. — Тогда я буду с Каору, — решил Гамма. — Альфа, а ты с кем будешь? — поинтересовался Мусаши. — С кем? Пока не знаю. — Тогда давай со мной. Кроме моей жены — Маны — и моей сестры — Нади — меня заводят трапы. Альфа, я хочу, чтобы ты облачился во что-нибудь соблазнительное, — пожелал Мусаши. — Хорошо, я найду что-нибудь для этого, — разумеется, без проблем согласился Альфа. — Горо, Итиго, я хотел бы повторить с вами то, что мы уже проходили, — обратился к парочке Кадзи. — А то мне с вами понравилось больше, чем с Хати и Наной. По завершению таких разговоров, кто-то остался за столом, кто-то ушёл либо спать, либо развлекаться в постель. — Я займусь тобой, Мана, а ты, Аска, возьми хуй, а то я дошёл до того, что не могу без страпона, — Синдзи пустился целоваться с давней любовницей и сосать ей рот, он уделил особенно много времени сосанию вагины — а Аска позади вставила в тыл Синдзи то, без чего он более не мог. Кадзи набросился на Итиго, вместе с тем попросив Мисато возвести член Горо и потребовал от последнего содомировать себя. Итиго внушила Кадзи достаточную страсть, чтобы он по-всякому её клал и имел. Итиго, как могла, отвечала на ласки мужчины — и по итогам даже кончила благодаря его страсти и напору. Как только это случилось, Кадзи покинул мокрую куночку Итиго — он положил перед собой на её место Горо. — Какая у тебя славная задница! — Кадзи не пожалел поцелуев на это седалище — а потом он лёг на Горо, вломился и заставил блондина не только терпеть свои страстные толчки, но и поворачивать голову, и давать себя целовать, и засасывать в губы. Горо пришлось терпеть движения этого быстрого члена у себя в прямой кишке, пока наконец Кадзи не огласил страстный стон — и не сбросил статному молодцу туда своё семя. Спермы в прямую кишку Горо вышло мало, но, очевидно, даже извержение мизерного количества заветной жидкости, доставило мужчине стоящее наслаждение, ведь ради него он так пыхтел и покрывался плотным слоем пота! — Похоже, моего Кадзи более возбуждают мужчины, — усмехнулась Мисато — пока Кадзи трахал Горо, сама командующая широко раскрыла влагалище и дала Итиго ввести в него руку — от этого Мисато и кончила. — Если бы у Итиго был член, которым она могла тебя трахать, поверь: мне было бы сложно выбрать между ней и Горо, — пояснил Кадзи. Гамма с привычным для себя любострастным упоением взялся за Каору, принялся владеть им. Пассив не только отдавался, но и старался делать всё то, чтобы доставить удовольствие партнёру — Каору сжимал кишкой член, двигал назад тазом, сам старался поцеловать или погладить Гамму. Двое мужчин окончательно погрузились в самые пучины похоти — не удивительно, что сперма с жаром и страстью спала в прямую кишку гея, мастурбирующего свой член. Каору балдел, как было видно по его лицу: — Я люблю доставлять удовольствие мужчинам, — раздвинул альбинос ягодицы, высвобождая из своей дырочки светлую сперму, брошенную туда, где она никогда не породит жизнь. — Не меньше, чем себе. Бета предложил прогуляться с собой в постель Кенске и Рей II. Они согласились. Бета сперва сношал в вагину Рей, а Кенске давал жене член — она сосала. Потом, когда они изменили позу, при которой лицо Рей уткнулось в кровать и ей стало неудобно сосать, Бета предложил Кенске воспользоваться ближайшим доступным отверстием: — Хорошо, — Кенске быстро смазал член и всунул его в анус мужчине. Так они сношались, после чего Бета предложил поменяться. Кенске, ясное дело, не стал возражать — потому вынул свой член из зада — так как мыть его было западло, он вставил его прямо в анус Рей, а не в вагину. Бета же проник в попку самого Кенске, обхватил юношу как следует. Рей, прижатая к кровати, сунула себе руку к тазу, чтобы дрочить вагину. Она кончила первой, издав тихий стон — анальное сношение вполне смогло привести девушку к тому, что её вагина приятно облилась жидкостью. Затем Кенске и Бета одновременно издали стоны — удивительно, но мужчины кончили одновременно, или почти одновременно — Кенске уже бросал сперму в анус жены, когда любовник выстрелил в жопу уже ему боезаряд спермы. Хиро и Зеро Ту легли вместе, но начали с того, что поменялись ролями: Зеро Ту вставила один конец искусственного члена себе в вагину, другой — в зад Хиро. Муженëк поначалу покорно отдавался на четвереньках, после чего попросил супругу лечь на спину. Красная дэ́ва легла, а синий дэв вскочил на её член как наездник. Так Хиро на нём скакал, балдел, как было хорошо видно по его лицу, и дрочил свой член — с которого, по итогу, каплями полетело семя. Хиро слез с искусственного члена, смазал кулак и проник им в вагину Зеро Ту, стал там орудовать. Красная рогатая девушка стонала. Хиро позвал тех мужчин, кто мог им помочь. Первым появился Кодзи Такао: — Теперь эта бесовка — сущий дьявол, но я всё равно её трахну! Надо было слышать те звуки, которые издавала Зеро Ту, когда её трахали раком! Хиро подлез к лицу Зеро Ту, поцеловал и развернулся задом — и теперь любимая отвечала ему тем, что вылизывала ему анус. Зеро Ту прервала этот процесс на том, чтобы раскрыть рот и громко зазвучать как нечто, совершенно нечеловеческое! — О, кончает! Как кончает! — комментировал Такао, орудия во влагалище, которое дико сокращается, совершенно безумно захватывает его член, попутно обливая горячей жидкостью. — Я боюсь, что она меня аж разорвёт!.. Ох! Оооох… — Не бойтесь, — усмехнулся Хиро, — я за ней слежу! Зеро Ту немного успокоилась после оргазма. И через несколько минут Такао закатил глаза, роняя стон — мужчина кончил в куночку краснокожей дэ́ве. — Следующий… Хиро пригласил следом Шигеру, Стаса, Лëху и Таму, которые по очереди взяли Зеро Ту в вагину и кончили ей. При этом, когда кто-то из них сунул член в вагину, двоим другим Зеро Ту мастурбировала или сосала ртом члены. Таким образом, по очереди блудница-потаскуха приняла в себя боезаряды мужчин, попутно это заставило её чрево облиться жаром экстаза ещё раз — она кончила. Хиро, смотря с большим восторгом, тщательно проследил за всем этим действом. Вчетвером Тодзи и Хикари разделили постель с Мицуру и Кокоро. Тодзи потребовал от своей жены ласкать языком влагалище Кокоро, чем она и занялась. Наблюдая за этим во всех деталях, Тодзи положил руку на затылок Мицуру, опустил голову симпатичного юноши и тому не осталось ничего, кроме как взять в рот член Тодзи, Мицуру засосал его. Одновременно с тем сама Кокоро также не забыла своего супруга — и стала сосать Мицуру член. Так продолжалось, пока ребята не перестроились. Мицуру сказал, что его возбуждает Тодзи. Удивляться тут нечему: ярко выраженные атрибуты мужественности возбуждали на Тодзи не только Синдзи, но и всех прочих мужчин, которым люб свой пол. Мицуру предложил отдаться — у Тодзи не нашлось возражений. Кокоро стала мастурбировать Мицуру, Хикари мастурбировала самой Кокоро, потом подставила влагалище под рот Мицуру, чтобы любовник мужа языком ласкал ей вагину. Тодзи же ритмично трахал анус Мицуру. Он получил от этого удовольствие, но не кончил. Мицуру возжелал побыть наездником — Тодзи согласно вытянул ноги и раскинул руки. К его рукам приблизили свои вагины Кокоро и Хикари, парень пальцами им там мастурбировал. Мицуру занял место на члене и поскакал. Он хотя и отдавался чувственно, сам себе рукой мастурбируя торчащий член, но кончить не смог. В это время сперва Хикари, а потом и Кокор побывали на лице Тодзи — и тот вылизывал и сосал им вагину и анус. Разомкнув позу, Мицуру и Тодзи вернулись к минету: на сей раз парни сосали друг у друга, рот одного взял член другого. Кокоро и Хикари в это время старались целовать интимные места своим кавалерам и водить языком по эрогенным зонам. Взаимный минет Тодзи и Мицуру закончили тем, что по очереди быстро постимулировали друг другу языком анусы. Когда Мицуру вводил язык в анус Тодзи, то испытал желание основательно взять эту норку. Тодзи согласился. Сперва он теперь сам взобрался наездником на торчащий фаллос Мицуру, принял его в себя, заключил в свою тесную попку, чтобы оказалось особенно приятно для Мицуру. По обе стороны от наездника находились Кокоро и Хикари, любовница и жена то и дело целовали мужчину, отдающегося другому мужчине, по очереди опускали головы и сосали ему член, щипали соски, мастурбировали. А сам Тодзи, не без румянца на щеках, поднимался и опускался. Когда позы изменилась — Тодзи пал на четвереньки и выставил свою попу. Мицуру охотно вошёл в неё и основательно затрахал, с намерением, кончить до конца. Лицо Тодзи уткнулось в вагину Кокоро, Хикари сунула руку под мужа, чтобы дрочить ему. Мицуру очень напрягся — и кончил, добившись таки извержения в задницу Тодзи, пусть даже с большим трудом. Хорошо, что изнутри попка Тодзи оказалась очень тёплой и приятной, именно это смогло пробить Мицуру на извержение туда семени. Ожидаемо, его ушло в анус очень мало. Сам Тодзи в это время любовно сосал вагину Кокоро, попросил, чтобы Мицуру подержал член у него в прямой кишке, а Хикари — прибавила темп мастурбации. Пока Тодзи сосал, то его жена, то любовник надрачивали пиздолизу — и так Тодзи кончил, бросив сперму в руку Мицуру. Тоже — мало. Потом Мицуру лизал Хикари, пока обе девушки не кончили от куни. Футоши не стал более проводить время близко с Кокоро — он последовал за Надей и Ихтом. Привлечённая последним, Дельта побежала к ним. Футоши познавал смуглянку Надю в вагину, Дельта села на колени к Ихту, жадно целовалась с красавчиком — и не оставила его член, пока не кончила. Футоши в разных позах владел Надей, девица как раз пришлась ему по вкусу, а она хорошо относилась к нему. Ничего удивительного, если до того, как Ихт стал красавцем, Надя сношалась с ним в облике рыбочеловека. Футоши посношал Надю, а потом смуглая девушка воссела наездницей — и так блудодеи действовали до тех пор, пока Футоши не выстрелил спермой ей в вагину. После этого похотливая Дельта накинулась на Надю, целовала её, трогала груди, а затем припала лицом между ногами, сосала вагину, потребляла жадными устами всю сперму Футоши. Прямо за это время Дельту трахал Ихт, при этом не в вагину, как раньше, а в анус — как попросила сама девица. В это место Ихт, через несколько минут непрерывного сношения, бросил свою сперму, чем завершил успешный акт содомии. Эпсилон, Габриэлла, Рицуко и Сумирэ легли вместе — один Эпсилон взял на себя сразу трёх зрелых женщин! И нельзя сказать, что этот блудень как-то не рассчитал силы! Кавалер-герой целовался с каждой из своих дам сердца, попутно лапая руками по очереди, кого успевал — трогал то одну грудь, то иную, бегая руками от потасканных прелестей Рицуко до светлых и свежих грудей Габри, а от них — до смуглого бюста мулатки. Также Эпс быстро пососал титьки каждой из женщин, покуда они просовывали ему руки вниз, брали за яйца. Эпсилон ни минуты не оставался без того, чтобы рот хотя бы одной женщины не сосал ему фаллос — Рицуко с крашенными волосами, натуральная блондинка Габриэлла и брюнетка Сумирэ — каждая из них наклонялась и брала за щёку. Руки сразу трёх женщин ласкали тело одного мужчины. Ублажать сразу несколько женщин — не просто, ибо Эпсилон не мог ни секунды отвести на себя — парень постоянно что-то делал, то поглаживал, то сосал вагину. Наконец, когда все четверо возбудились, когда у каждой женщины там выступила влага, Эпсилон лёг на спину и попросил наездницей оседлать свой фаллос и припасть вагиной к его лицу. Та женщина, сказал он, которую он ртом будет ублажать — пусть сама ртом ублажает ту третью, кто выставит тыл перед ней. Так и сделали: сперва Сумирэ воссела, взялась двигаться на его члене, Габри легла на Эпса и придвинула влагалище к его лицу — и он ответил ей сосанием вагины — а сама Габри подставила лицо водить языком по влагалищу Рицуко. Через некоторое время женщины поменялись — теперь Габри скакала на члене, Сумирэ водила языком по вагине Рицуко, а Эпсилон, соответственно, вылизывал влагалище мулатке. Рицуко последней взобралась на член — пока она скакала, Сумирэ старательно проделывала куни для Габри. И ещё они поменяли, пока Рицуко всё себе прыгала на члене. Габри стала обратной наездницей, Рицуко дала Эпсилону сосать вагину, сама теперь ртом ублажая вагину Габри. После такого — Эпсилон пожелал уж оторвать спину от кровати и самому взяться за дело: и Рицуко, и Сумирэ, и Габриэлла очутились на четвереньках перед Эпсилоном — он с колен заимел женщин по очереди: прочищал влагалище той, кто находилась в середине, а двух крайних стимулировал руками. Эпсилон, понятное дело, ожидал, пока кончит женщина — он не сменял её, пока любовница не испытывала оргазм. Первой Эпсилон довёл Габриэллу. Когда блондинка кончила, Эпсилон потребовал от неё вооружиться имитатором и помочь ему. Габри пришлось прочищать вагину второй женщине. Активные любовники менялись ролями — то Эпсилон познавал Сумирэ, а Габриэлла — Рицуко, то наоборот. Второй кончила Рицуко, которую Эпсилон перевернул, чтобы взять в позе лицом к лицу. Сумирэ он поимел на боку. Как только она кончила, Эпсилон стал совать свой член то в одну вагину, то во вторую, то в третью, и теперь уж думал о себе и дольше минуты не был ни в одном. Так его достаточно возбудила именно Рицуко — то ли ей повезло, но любовник сделал именно её влагалище пристанищем для своего семени: Эпсилон опирался на ступни, сгибал колени и засаживал член с такого ракурса, а Сумирэ и Габриэлла всячески возбуждали мужчину с двух сторон. Потому он издал громкий стон, сперма пошла. Вынув член, никто не возжелал ничего более делать — все легли, три женщины, каждая со своей стороны нашла своё место возле Эпсилона — все устали и приятно улыбались, очень по-доброму комментируя то, как у них всё приятно было. Лесбиянки, в отличие от прочих, держались сплочённо. Мари, Икуно, Наоми и Джессика пригласили в свои объятия ту, кто ещё не получил разрядку — Майю. Благо её приятель — Шигеру — сейчас трудился над вагиной Зеро Ту. — Ну, веселись, дорогая. Я знаю, тебе нужны ласки с женщинами… — накануне поцеловал её Шигеру и дал своей девушке предаться страсти с лесбиянками. Намереваясь сделать ей приятно, сразу четыре женщины целовали и гладили Майю со всех сторон. Ибуки, чертами отчасти смахивающая на мальчика, отвечала то одной, то другой. Когда она легла, то — по очереди — каждая из девушек припадала устами делать ей куни, сосать ей титьки, и Майя делала им это же в ответ — любовницы, одна за другой, подставляли ей свои влагалища — Майя им сосала, проводила языком по половым губам или целовала в клитор. Пока одна лесбиянка делала куни Майи, какая-нибудь другая обязательно совала руку в вагину труженицы, чтобы также стимулировать. Мари следила за тем, чтобы ни одна девушка не осталась в положении, когда её бы никто не ласкал. Но по большей части лесбиянки окучивали именно Майю — пока она сосала подруге анус, Джессика особенно неистово вылизывала вагину, Икуно и Наоми же мастурбировали двум последним. Когда языки Мари и Джессики уставали, то они менялись местами: Икуно лобзала вагину, а Наоми приходилось орудовать язычком в прямой кишке Майи. Сама она лежала на боку и наслаждалась, пока удовольствия не достигло пика — и Майя начала стонать. — Я кончила… — Умница, — улыбнулась Мари, — вот умница. — Теперь я хочу кончить, — вызвалась Джессика, разглядывая своих партнёрш с самым похотливым видом. Она заняла позицию на четвереньках, Икуно подсунула ей к лицу влагалище — не сколько для того, чтобы Джессика его стимулировала своими устами, а для того, чтобы больше возбуждать эту американскую лесбиянку. Мари и Майя принялись по очереди сношать вагину Джессики с помощью искусственного члена — так содомитки совершали сие до тех пор, покуда их подруга не кончила. — А-ах!.. — видя перед собой влагалище Икуно, и припадая к нему устами, Джессика изошлась оргазмом. — Ох, как меня завела твоя куночка! Как завела! Господи Иисусе! Вся на радостях, Джессика расцеловала вагину Икуно. После этого сама Икуно очутилась под Джессикой: американка вооружилась тем самым имитатором, которым её трахали, и стала рот в рот сливаться с Икуно, сношать лицом к лицу, смотря глаза в глаза — и так до тех пор, пока уста Икуно не озвучили стон оргазма — сладострастные сокращения куночки увенчали процесс. Пока это происходило, Мари заставила Майю и Наоми вооружиться имитаторами и одновременно прочищать себе, то есть Мари, вот прямо сразу вагину и задницу. Они это делали до тех пор, пока сама Мари не испытала оргазм одновременно от стимуляции двух отверстий. Осталась только Наоми, потому её положили так, чтобы Майя ртом обрабатывала ей клитор, Мари — познавала имитатором в вагину, а руки Икуно и Джессики с двух сторон ласкали женщину. Так лесбиянка и кончила. — Как хорошо мы отожгли снова, не так ли, девочки? — Мари страстно обняла своих жарких любовниц. — Не то слово, Мари! — согласилась Джессика, — это очень интересно, заниматься любовью, когда девочек много! — Вот именно, Джесс, чем больше куночек и сисичек, тем лучше! — щёлкнула пальцами Мари. — Так, ну что, повторим? — Давай отдохнём, — предложила Икуно, выпивая воды. — Да, Мари, — поддержала её вариант Майя, — лучше отдыхать после таких встрясок. — Тоже верно! — энергично вскочила Мари, хлопнув в ладоши. — Чем больше мы отдохнём, тем — лучше! — Потому что тем энергичнее мы возьмёмся за новые удовольствия, — закончила мысль Наоми. Девушки одобрительно посмеялись. Джессика, даже после того, как кончила, крепко обнимала своих любовниц. Американка протянула ноги в компании Наоми и Майи меж ними. Мари и Икуно, наблюдая за тем, как эти подруги расслабились и вскоре провалились в сон, чтобы им не мешать, решили выйти. Так как спать они не хотели — две, полностью нагие, подруги встали у прозрачной стены, откуда открывался вид на пейзаж Малакандры. — Ты давно знаешь Джесс и Майю? — спросила Икуно. — Достаточно, я люблю их обоих, никогда не понимала, почему нельзя любить сразу нескольких девушек, — Мари прямо голой попой села на диван, стоящий для отдыха персонала. Она заняла, конечно же, очень кокетливую позу. Икуно села рядом в позе простой. — Я расскажу тебе, — Мари положила руку на ладонь Икуно, — какая я познакомилась с Джессикой? — Расскажи… В тот год немецкий филиал NERV только был довершён — возводился он на базе уже существовавшего секретного военного института, основанного Каротехией [1] в годы правления Гитлера по тайному указу Гимлера. — Привет, я Кёко Сорью Цеппелин! — вышла к группе молоденьких сотрудниц и сотрудников приятная женщина, можно сказать, почти ровесница — на вид, во всяком случае. — По указу фрау Химмилфарб, я проведу для вас небольшую экскурсию… то есть вполне себе большую! Перед встречей с командующим Вейссом, который вас распределит! Мари оторвала взор от схемы базы, где обозначались не засекреченные участки. — Как вы все, наверное знаете, раньше здесь находился штаб паранормальный дивизии CC! Это место планировалось как тайный штаб Рейха на экстренный случай, потому тут вырыли глубочайший бункер под нами. Каротехия — уверена, вы о ней тоже наслышаны — проводила как раз там всякие наиболее экстравагантные исследования… Правда вы знаете — большая часть телепортаций силой мысли заканчивалась в ближайшей стене, одного парня до сих пор не достали, это даже местная достопримечательность! — рассказывала Кёко, проводя группу по коридору базы. — Некоторые сотрудники рассказывали, там бродит его неупокоенный призрак — этого бедного замученного еврея, слитого с каменными отложениями, которые поднялись тысячи лет назад от самой мантии. Они даже провоцируют небольшую магнитную аномалию, которая была важна при осуществлении телепортации… — Ещё тут таким образом произвели открытие поля Геллера? Первое успешное испытание было в конце 42, а не в 43 во время Филадельфийского эксперимента, — решила побравировать своей осведомлённостью Мари. — Ну! — приветливо обернулась к ней Кёко. — Я бы не назвала тот скачок через варп успешным испытанием чего-либо! Они обе посмеялись. — Эйнштейн, судя по его дневникам, был того же мнения, — добавил Питер Ленгли — отец Аски, один из видных сотрудников NERV: он также недавно прибыл сюда, но не с группой Мари. — Более того, он высказался совершенно невоздержанно… Гейзенберг был куда скромнее, хех! — добавила Кёко. — Это как-то печалит мою родину, — хмыкнул Питер. — Не уж-то немцы нас опередили? — У вас нет причин горевать. Некоторые открытия и изобретения можно разрабатывать независимо и примерно в одно время, — высказала Мари, — радио изобрели итальянец Маркони и русский Попов, тут — всё аналогично. Думаю, ядерное оружие могли успешно изобрести и немцы, не уступая американцам. Думаю, если бы немцы не потеряли тот злосчастный завод по производству тяжёлой воды и больше сосредоточились на ядерном оружие, а не на заклинаниях «Некрономикона» — они бы имели куда больше шансов. — Какая ты умница! — вдруг сделала ей комплимент Кёко — Мари моргнула, будучи ни в силах не проникнуться миловидностью собеседницы! Она редко улыбалась, но сейчас не сдержалась. Кёко могла похвастаться отличными волосами и хорошо составленными чертами — они полностью перешли к Аске по крови и гораздо лучше выразились уже теперь в её внешности, сделав юную Ленгли настоящей красавицей! Увы, Питер Ленгли всё время был рядом с Кёко Сорью Цеппелин — и она отвечала на его довольно явные знаки внимания, и вскоре не осталось никаких сомнений в том, что они пара. Он делал это везде и всяко — в столовой, в лаборатории, даже на испытаниях. Монстр Франкенштейна, которого они собирали, элемент за элементом — сперва продумывали всё в теории, и выращивали эти части с помощью сложнейшей системы электро-химического воздействия на ткани. Никто не давал гарантии и никто не мог предсказать до конца результат. Сложно было даже сказать, почему власти выбрали именно такой вариант. — Если вас это смущает, — отшучивалась по такому поводу доктор Химмилфарб, одна из руководительниц проекта «Е», — то вспомните научную фантастику 19 века? Полёты на Луну и подводные лодки — это всё было предсказано Жюль Верном и иными — так что чему удивляться? — «Огромный человекообразный киборг — прямо как в мультиках», — Мари глядела в пустые глазницы высоченного черепа. Из-за какого-то сбоя — в отличие от японского филиала — у них вышел четырехглазый гомункул, а вернее — целая серия оных. — «А чего я рассчитывала? Правильные девочки должны быть с правильными мальчиками, правильные мальчики — с правильными девочками!» — резко Мари оторвалась от научных формул, посмотрела через проекцию — по ту сторону во время перерыва Питер снова любезничал с Кёко. Сложнейшее сочетание квантовой механики, использование самых трудноуловимых энергий на самых малых уровнях — гравитационной и ядерной, они загнулись в самые мысли человека — сознание образовывалось из электрических сигналов, блуждающих среди нейронов. Все сомнительные теории всплыли здесь — вплоть до откровенной мистики и древней магии. Они использовали дистанционный нейроинтерфейс — говоря для непосвящённого человека, предназначенный для передачи мыслей на расстоянии — гениальное изобретение одного американского техника-любителя и по совместительству — психиатра, впервые испытанное им в 1900–1901 годах на шизофренике Джо Слейтере (то ли Джо Слайдере) родом с Катскиллских гор [2] — чудо-технарь, похоже, будучи сам немного — или даже много — безумным, пытался с его помощью говорить с некой инопланетной сущностью родом со звезды Nova Persei — или же, если понимать слова безумного гения буквально — эта сущность и была Nova Persei, по ошибке земные учёные приняли её за новую звезду, когда она вырвалась из тела шизофреника, в котором её заключил некий злой враг, бывший звездой Алголь, и исказила пространство-время, потому её след был виден с Земли на расстоянии в 1500 световых лет. Всё их дело покрывала пелена мистики и странности. Молчаливые и непонятные люди Комитета, странное единодушие правительства по всем вопросам — при этом полное финансирование, никакой коррупции и расточительности! Те, кто пытался на этом подзаработать, говорят, долго не жили и гибли от «несчастных случаев» вместе с семьями! — Если смотреть на то, что было тогда, — вдумчиво рассуждала Мари, когда вела разговор с Икуно, — я думаю, тогда ваш APE начинался. Конечно, дорогая, сложно сказать, что есть начало, а что конец, когда в дело вступают временные петли и прочая фигня: но SEELE делали то, в чём я оказалась замешана по самые уши. А APE — прямые продолжатели SEELE. Годы шли — удача за удачей, клетки более не выстраивались в непонятные образования, а формировали нормальную мышечную и костную структуру. Странным образом Евангелион сам проявлял возможность ассимилировать ранее созданные несовершенные ткани и перестраивать их в нормальные. Кое-кто говорил о душе, которая знала как управлять плотью. Но душа была объяснением постфактум из одного слова. Просто одно слово — ничего не дающее. Учёные не подошли к этой разгадке ближе, чем на пару тройку хороших теорий. Самым поразительным, впрочем, была возможность клеток Евы ассимилировать окружающую материю определённого рода — и перестраивать её на самом элементарном уровне! — Может это ранее заложенные программы? Предтечами? На квантовом уровне? — предполагала Кёко, когда они однажды вместе с Мари обсуждали этот вопрос. — Как минимум они функционально схожи со светом и имеют крайне малую массу частиц — слава богу, хоть не нулевую, — уныло зевнула Макинами. — При таком подходе я даже боюсь, мы ненароком взорвём планету… — Лучше не думать об этом… Они снова поглядели на Еву-02 за стеклом. — Красавчик! — Мари показала зубы смирному гомункулу. — Всё же при жутком виде, я склонна считать их нашими ангелами-хранителями! — Я тоже так думаю… Главное оставалось впереди — использовать их! Благодаря возможности ассимиляции несовершенных тканей под более совершенные — производство Ев развернули во всех концах Земли — в США, в Англии, в Китае, в Израиле, во Франции и в России — помимо уже упомянутых Германии и Японии. Даже в Антарктиде на восстановленной базе Старцев, внутри тамошнего Геофронта под горой Маркем, и даже на Луне — наиболее экстравагантные эксперименты перенесли на орбиту, а потом аж на естественный спутник Земли — база Табха уже воздвигалась, и первые ткани будущего Евангелиона-06 сформировались в условиях, отличных от земных, которые также должны были способствовать в теории этому росту (базу Табха назвали символично в честь района на северо-западном берегу Галилейского моря в Израиле, который считался местом чуда размножения хлебов и рыб и четвертого явления воскресения Иисуса). В Японии Силами Самообороны совместно с независимой корпорацией при содействии с Германией готовилась и очень близкая альтернатива в лице «Реактивного одиночки». Оставалось только отладить управление. — Тогда как я всегда считала, Икуно, судьба впервые серьёзно меня потроллила, — Мари печально усмехнулась. — Это была трагедия… — Завтра из Америки прибудет первый доброволец, вот, ознакомься с досье, — передала Кёко. — Угу, — Мари посмотрела документы. С фотографии на неё взирала приятная рослая женщина — овальное лицо, облегающая причёска коричневатых волос, приятные голубые глаза — словом, особа, располагающая данными прелестями, чрезвычайно напоминала Кёко — объект тайных воздыханий. — Лейтенант ВВС США Джессика Райан, лётчик-испытатель, с прошлого года зачислена в Невадский филиал, проходит стажировку в аэрокосмический полк. С ней уже проводили работы на Четвёртом, думаю помнишь. — Но это лишь проверяли интерфейс… Гм, странно, почему её доставили к нам, а не стали проводить работы там?.. — Мари перевернула страницу. — Инициатива Канепхрена. — А, этот… он мне так напоминает Амброза Декстера — он у нас был с лекциями, уверена, ты его помнишь. Харизматичный, но зловещий какой-то… Никогда не понятно, чего на уме у таких людей. — Мари чуть надула губы. Поначалу ничего не предвещало. — День добрый, — Абдул Канепхрен возник в дверях в компании Джессики Райан — облачённой в бежевую униформу и снимающей солнечнозащитные очки с приветливой улыбкой: — Хай, девочки! — в её голосе звучал едва отдающий американский акцент, но по сленгу и тону она явно также хорошо владела немецким, на котором и заговорила с молодецкой бравадой. Все обменялись приветствиями. — Вышла кое-какая заминка, — взялся пояснять Абдул, — лейтенанту-испытателю негде жить, уверен, эм… Илластриэс Макинами, вы поможете Джессике расположиться? Вы живёте одна — уверен, у вас достаточно места… — Конечно, какие проблемы, — Мари не стала скрывать интереса, потому придирчиво изучила мордашку Джессики, крылья носа показались чуть увеличенными — поменьше бы, и форма бы посглаженней, а то чуть похожа на картошку, и всё будет лучше, хотя, впрочем, и так очень даже хорошо! Высокая и спортивная — Джессика производила достойное впечатление отважной американки! — Буду очень рада, большое спасибо вам, сэр Канепхрен! Я давно отказалась от мужчин и буду вдвойне рада соседствовать с женщиной! — вдруг прямо высказала Джессика, также с большим интересом изучая Мари. Та удивилась, но виду не подала — сердце вот только быстрее заколотилось. — «Это намёк, Джессика как я?!» — поразилась в душе Мари. Она ни разу не встречала лесбиянок случайно. Да ещё и таких милых! — И верно, — высказала Илластриэс, стараясь, впрочем, соблюдать пристойный вид, — не люблю шумные мужские компании! — Вот чудно! — ничего не стесняясь, Джессика не ограничилась одним намёком, её быстро бегающие глазки показались Мари очень тёплым, высматривающими и ждущими. Сэр Канепхрен щедро улыбнулся по такому поводу: — Оставляю вас вместе наедине, — очень двусмысленно промолвил этот бронзоволикий гражданин, — а мне пора по важным делам, ещё в Японию слетать надо, — элегантно пошёл он, не выпуская из руки трость. — Раз herr решил оставить Джессику на тебя, Мари, займись ей! — подмигнула Кёко. — А я пойду поищу Питера, к концу смены он обычно ходит в столовую. Скорее всего, подумала Мари, Кёко тоже что-то подозревала насчёт ориентации благородных девиц. — Возможно, это было не случайно, — говорила Мари. — Мне удалось узнать, что этот «Абдул Канепхрен», как до него «Амброз Декстер» [3] — они не были людьми, они были формами людей, которые носил наш самый главный враг — Ньярлатхотеп. Это Высшее существо обладает какой-то маниакальной страстью к манипуляциям. С совершенно непостижимыми целями Ньярлатхотеп манипулирует историей цивилизаций, он манипулировал нашей организаций до того, как Каору-кун, по крайней мере, славно набил ему морду. Тогда Ньярлатхотеп манипулировал лично мной. Или это была случайность, какая-то мелкая деталь, совершенно незначительная, на которую он не обратил внимание? — Мари закусила ноготь во время своих рассуждения. — Это один он знает. Но ты наверное знаешь, как это неприятно, осознавать себя игрушкой высшей силы? Икуно вспомнила их детство, время, когда Взрослые их отбирали, делали с ними от имени Папы то, что хотели. — Да, я понимаю твои чувства, — кивнула Икуно. — Только я официально жила под мудрой рукой Папы. Верховный правитель, как нам говорили, не мог ошибаться. Мари посмеялась: — Как мне однажды сказал Виктор — «Отец народов оказался народу не отцом, а сукою…» — Естественно, — Мари подошла к Джессике, отвечая на предложение о соседстве, — пойдём, у меня просторная комната… Если хочешь, я могу поспать на полу… — Мне кажется, мы поступим умнее, если будем спать на одной кровати, — вдруг лаконично решила этот вопрос Джессика. — И верно! — согласилась Мари. — Чего стесняться? Мы же обе одного пола? — это у неё вырвалось с нотками издёвки над традицией: — Что могут делать на кровати правильные девочки, кроме как спать? — Знаешь, есть девочки… которые такое могут делать! — Джессика дальше засмеялась. — Что именно? Делать уроки под одеялом? — пыталась прознать Мари. — Холодно. — Вызывать духов? — Север. — Ум, — Мари окинула быстрым взглядом потолок. — Может заниматься неправильными вещами, даже не знаю? — Неправильными? Неправильными для кого, девочка моя? У каждого человека свои вкусы, нельзя придумать правильное и неправильное одно для всех, — здраво рассудила Джессика. — Важно, чтобы человек делал с другим всё по согласию, и всё! — Ну… я знаю, — Мари ощутила смущение. Они посмотрели друг друга в глаза. — Ты мне нравишься, — напрямую высказала Джессика. — Редко вижу девушек, красивее себя! Эх, не будь уже у меня женщины, ты могла бы стать моей второй половинкой! Мари как громом сразило! Лесбиянка — прямо как она — вполне себе приятная — с незначительными изъянами, военная, деловая, отважная, весёлая, активная — ведь что делать гетеросексуальной женщине среди лётчиков-испытателей? — как с неба упала! И она занята! Мари растерялась и как язык проглотила. Джессика продолжила себе болтать о всяком с лёгким оттенком мужеподобности в тоне, а также в мимике и в движении. Понятно стало, ей точно не нужны мужчины — она и без того вмещает в себе вдоволь мужского! Ей нужна женственная девочка! Так они дошли до пункта назначения. Мари кратко объяснила, где можно разложить вещи. — Ты какая-то грустная, — заметила вдруг Джессика, незадолго до сна, всё же ей не была чужда чувственность. — Что случилось? — Нет-нет… Эм… — Мари вспомнила Юй [4] и прогневалась на судьбу! К чёрт фальшь! Нужно быть искренней! — Меня бесит, что ты уже занята другой! Повисла пауза. — Ой, извини-извини, — Макинами помотала головой, охваченная стыдом. Снова вспоминалась та сценка с Юй, когда стащила очки! И как она себя вела, а?! — Да нет, всё в порядке! У тебя нет верной подруги, которой ты могла бы высказаться, ха-ха, по столь интимному вопросу? — очень доброжелательно поинтересовалась Джессика. — Выговориться? Не… Не на эту тему, — Мари подумала. — Я влюблена в Цеппелин, но она тоже женатая… И даже не лесбиянка! Она не подозревает о моих чувствах. А так, она моя единственная подруга. У меня никогда не было много друзей. — Но ты интересная женщина! — продолжала весело говорить американка. — Уверена, тебя достают парни? Всё же иногда… — Иногда подкатывают… — Когда я училась, это меня бесило! Уй! Прости! Уверена, тебе даже такое общение понравилось бы! — Джессика приобняла Мари, надавила ладонью на плечо. — Ты очень одинокая, это страшно! — Страшно? — Илластриэс чуть дрогнула. Джессика находилась так близко… Совершенно точно, она всё время оставалась одной! Во время учёбы у неё никого не было, кроме однокурсниц, с ними она могла обсудить свежие сплетни и кое-как помочь друг другу по учёбе — да и только! И всё — ни семьи, ни спутницы жизни, ничего! Кёко вышла замуж и у Джессики есть женщина, где-то там в США… Далеко. А она близко. Так легко её поцеловать… Гендо — проклятый гетераст — уже увёл у неё Юй, Питер увёл Кёко. Очевидно, если она хочет быть с кем-то, ей необходимо увести! Поступить, словно те подлецы! Потому Мари повернулась к Джессике и плотно приблизила своё лицо к её, между ними едва ли осталось пять сантиметров! Мари ждала приглашения, она жаждала его! По взгляду всё было ясно. — Слушай, я-я… — Джессика неудобно заулыбалась. — Я не могу изменять своей женщине! — Ты её?.. — Мари демонстративно оглядела комнату и развела руками.— Где она тут? Она не увидит, если ты не скажешь… Мари не стала останавливаться. — Послушай, я сделаю всё, всё, ум, чего ты хочешь? — одержимая жаждой ласки, Макинами снова прильнула к Райан. — Я не прошу тебя, не прошу тебя бросать свою любовь и жениться на мне… Прошу, удели мне внимание… — шептала Мари на ушко. Сложно сказать, похоть или жалость сподвигли Джессику к дальнейшим действиям — но Макинами изведала очень приятный поцелуй, от девушки, а не от какого-нибудь гетераста с членом, как давно хотела! — Ладно, при условии, что моя женщина не узнает. Ты права, её тут нет и, похоже, мы надолго разлучены… Знаю, я изменяю ей, это плохо, но… наверное если она не узнает — она не расстроится, потому плохо не будет. — Говоря это, неверная Джессика коснулась щёки Мари. Той так это понравилось! — Давай побудем плохими девочками и будем делать всякие мерзости, я так этого хочу! Я так хочу чьих-то объятий! Мне совершенно наплевать — чьих! Неважно, Джес, кому ты изменяешь, мне наплевать на это! — говорила Мари, распаляя себя. Ей казалось, она не контролирует свои действия — тепло в груди и жар во лбу руководили ей. — Только чтобы ни слова! — Джессика поднесла палец ко рту. Она сама чувствовала себя явно неловко, в первую очередь из-за измены. — Ты делаешь это из жалости ко мне, — честно высказала Мари, — а не из похоти. Потому нет ничего постыдного в твоих действиях… — Ну ты мне в обще-то сразу приглянулась! Ты красивее моей женщины, и хотя я люблю её далеко не только за внешность, ты очень даже меня соблазняешь! Абдул намекнул мне на это, что меня сразу удивило — я думала, он очень религиозен, потому не должен потворствовать таким делам, — поделилась Джессика. — Ох, не знаю, откуда бы… этот Канепхрен может знать о моих пристрастиях! — Мари это не понравилось. — Если только Юй не рассказала… Он мог вынюхать — этот Канепхрен! Джессика посмеялась: — Сколь я с ним знакома, он часто загадочно говорит, что знает больше, чем говорит… ха-ха! Ну ладно, главное он добрый верующий, не то что моя мать! — А что с твоей матерью? — спросила Мари. — О, она очень повёрнута на религии, у нас в Техасе — да и в Южных штатах — все такие, наверное! Как узнала о моей ориентации, так сказала, что у неё нет дочери! — А отец? — Его давно нет в живых… — Жаль… Выходит, ты тоже была одинока, пока не нашла себе подругу? — Ну, как сказать… Я никогда не считала себя одинокой. У меня были друзья, знакомые. Многие гневались на мою ориентацию, когда узнавали. Но и я плевала на них! — махнула рукой эта мужественная, сильная и независимая женщина. — Я считаю, если мать может отказаться от дочери лишь потому, что дочь — лесбиянка, это не мать — это матка, которая чисто механически произвела тебя на свет лишь потому, что один мужик посадил в ней семя. То же самое касается друзей — те, кто не могут терпеть тебя за лесбиянство, ну и хуй с ними! Эти люди не заслуживают быть моими друзьями! Уж лучше не иметь друзей вообще, чем иметь сто подлецов и идиотов с масками друзей! — Как отлично звучат твои речи! Так разумно и так воодушевляюще! — уже это восхитило Мари. — Знаешь, если бы я только верила в бога, я подумала бы, что это он тебя послал за мои упорные труды! Джессика снова засмеялась: — Хорошо, моя языческая Венера! — после этого любительница девичьих прелестей быстро оголилась по пояс и выставила перед Мари свои достоинства — груди с торчащими светлыми сосками предстали желанному взору. — А теперь посмотри на мои! — Мари взялась оголяться. Быстро оказавшись в одеянии той самой библейской Евы, женщины взялись за лобзания и пощипывания. Вот она! Нахлынувшая волна страсти. Ласковые пальцы Джессики щекотали соски, а её язычок проник прямо в рот. Илластриэс не замедлила заметить, что эти ласки оказывают нужное действие на все чувства, и что она, Мари, близка к тому, чтобы упасть, как спелый плод к ногам горячей любовницы! — «Ей это точно приятно!» — отметила Мари, когда Джессика осыпала охочую до ласок лесбиянку жадными поцелуями. — У меня не так много опыта, потому действуй ты, я вижу, ты хочешь… — Я обожаю делать куни! — Джессика продолжала брать инициативу, показав, что не зря столь напористую даму приняли в вооружённые силы самой демократичной страны на земном шаре! С этими словами лётчица-испытательница широко раздвинула новой знакомой бёдра и, уткнувшись между ними лицом, исступленно впилась губами во влагалище, при этом она царственно выгнула спину и выставила свои ягодицы аккурат к зеркалу, где Мари их увидела! В те мгновения, ей показалось, она созерцает самые прекраснейшие ягодицы в мире! Язык Джессики проник глубоко во влагалище Мари, а её пальцы нежно и часто массировали задний проход. — Попку! — Мари решила, что раз всё дошло до такой умопомрачительно страсти, нужно пускаться во все тяжкие: — Давай я помою попку, Джес, и ты заберёшься туда языком столь же рьяно! — Обязательно! — лишь ради этого обещания негодница оторвалась от дела. — О-о… — Мари секунду за секундой фиксировала нарастание. Испытательница обсосала груди и поприкусывала соски. — Я знаю, где у тебя тайник удовольствия, лисонька моя! — последовательница постельных дел великой Сафо взялась массировать клитор. — Тут! Верно?! — Ах! — Мари не могла не заметить выражение Джессики. — Вижу, у тебя загорелись глаза! Ух, скажи, тебе же нравится самой?! Не правда ли хорошо, что я тебя соблазнила?! Что ты бы делала без меня, моя лесбияночка?! Вдали от дорогой подруги! — Ха-ха!.. — Джессика немного растерялась от таких слов. — Говори-говори! Небось прикинулась несчастной, а сама под каждую юбку тут залезла?! Любительницы своего пола засмеялись. — Нет-нет! Что ты! Просто я вижу, Джес, у тебя загорелись глаза! — заметила Мари. — А у тебя поднялось настроение! Как приятно сделать кому-то хорошо! Разве это не истинное добро?! — залилась счастьем уроженка Техаса. — Давай! Продолжай! — разгоряченная полубританка-полуяпонка потянула руки. — Я возбуждена! — Есть, мэм! — Джессика продолжила ласки, не поленилась по-новой пройтись по самым нежным местам, наконец сразу после этого опытная лесбиянка мастерски впилась губами, язык уткнулся в бугорочек! — У-у-у! — сердце Мари бешено забилось. — Давай, пожри меня! Высоси меня до сухо! Какая же я шлюха, как мне приятно! Ох, как мне должно быть стыдно! Я достойна кары! Джессика пососала в своё удовольствие, потом оторвалась и подняла указательный палец: — Погоди, дорогуша! У меня кое-что есть! — последовательница Сафо бросилась к личным вещам и вскоре извлекла гибкий двухсторонний розовый имитатор. — Я уверена, ты хочешь, чтобы тебя потрахали! — Джессика поцеловала предмет наслаждения и достала смазку. — Пусть тебя не пугает сходство с мужским причиндалом! Он не осквернит нас! — О-го-го! — замотала ногами Мари. — Накажи меня! Она с удовольствием пронаблюдала с горящими глазами, как Джессика несколько раз погрузила и извлекла из неё смазанный имитатор. — Нравится?! — Продолжай! — Я его ещё не включила! Штука завибрировала. Джессика вставила другой конец в себя — и недавние подруги слились, можно сказать, в миссионерской позе! Затем Джессика заняла положение наездницей, грудь её затряслась перед взором Мари — изменница скакала и постанывала, пассивная партнёрша взялась разминать ей клитор… — О, слава Содому и Гоморре! — брызнула слюной прыгающая Джессика. — Я пронзаю тебя! Пронзаю! Скажи, мы мне грязные слова! — Какие мы шлюхи! Какие шлюхи! — вторила Макинами. — Давай снимем и отправим это видео твоей подруге! Пусть она смотрит, как ты тут без неё! Джессика рассмеялась. — Чёрт! Мне так хорошо, что я готова согласиться! — продолжала прыгать изменница. — Ах, а как же её сердце?! — спросила Мари. — Плевать! Когда я наслаждаюсь — на всё плевать! — Мерзавка! На том неутомимые проказницы замолкли и направили всё внимание на грязные ласки. В конечном счёте они обе изверглись — в сам момент оргазма, казалось, та лесбиянка, которая вызвала реакцию у партнёрши, получала не меньшее удовольствие. — Ох, как же с тобой здорово! Ебать! — высказала Джессика. — Так как насчёт отослать ролик с твоей изменой твоей пассии? А-а? — не дожидаясь ответа, Мари уточнила: — Это я не серьёзно, если чё… — Я понимаю — я бы никогда так не поступила! Я хочу воплотить с тобой все свои грязные фантазии, но никогда не пойду на подлость! Я хороший человек! Просто ты права, если моя любовь ничего не узнает о наших проказах, то как она расстроится? Не как, верно? Потому нет вреда — нет и… — Джессика подумала о том, что могут быть иные последствия — ведь как быть с чувствами Мари к ней? А, впрочем, сейчас она думала сердцем и следовала за желаниями и страстью — потому такие вещи не стали особо волновать обнажённую женщину, возлежавшую подле своей новой знакомой — такой же голой и страстной. — Подруга Джесс могла угрожать тебе каким-либо убийством чести? — не было похоже, чтобы тут вопрос Икуно звучал недостаточно серьёзно. — Да нет, мы не настолько… — Мари посмеялась. — Но да — скорее был бы скандал. В культуре, где я жила, ещё были сильны традиции общины. Мари сейчас отвлеклась на эту тему: — Когда я училась в заведении святого Форда, среди моих коллег было не так уж мало мусульман. Хотя я ни с кем близко не общалась, но я была весьма наблюдательна. Благодаря тому, что я сидела с ними за одним столом, я лучше поняла людей, которые живут в системе традиционных ценностей. Например, у нас были молодые стажëрки, которые со своими мужьями начали встречаться, ещё учась в лицее. Но поженились, когда стали совершеннолетними. Потому что нельзя заниматься сексом до свадьбы. Их парням не терпелось заняться сексом, у них, как у всех подростков, бурлили гормоны, но они два-три года встречались с девушкой, не занимаясь сексом, а потом женились, чтобы — наконец-то! — переспать. Любые поползновения до свадьбы, обозначающие нежелание соблюдать предписанные правила, для них рассматривались не как доказательство любви, а как проявление распущенности и неуважения к девушке, и это вызывало неприятие и возмущение не только у самой девушки, но и у еë семьи, и у семьи такого юноши, и в принципе у всех остальных представителей той же культуры. Мужчина терял девушку, к нему начинали относиться соответственно. Я слышала в столовой разговоры в стиле «мне в школе нравился такой-то, но про него было известно, что он переспал с другой девушкой, поэтому сразу было понятно, что это вообще не вариант». Переспишь с девушкой — и другие девушки не захотят иметь с тобой дела. Потому что ты распущенный, ненадежный, с тобой каши не сваришь, и саму девушку никто не одобрит и не будет уважать, если она свяжется с таким никчëмным типом. Или — мусульманка рассказывала — родственник развелся с первой женой и женился второй раз. И она его защищает — что, мол, это исключительный случай, у его первой жены случилось серьезное ментальное расстройство, она в психиатрических больницах проводила больше времени, чем дома, и вообще это просто ужасно тяжело — жить с человеком, который болен психически. Но все родственники и знакомые его все равно осуждают и смотрят на него косо. Потому что он не стал до конца жизни тянуть на себе больную жену, а развëлся и женился на другой. С нашей точки зрения — абсолютно правильный и естественный поступок, а держаться за первый брак из принципа было бы токсично и бессмысленно. Но этим и отличается индивидуалистическая культура от традиционной. В традиционном обществе твоë личное благополучие не является первичной ценностью. Ценностью является стабильность и благополучие общины. А стабильность и процветание общины требует жертв. И не кто-то другой, а лично ты должен быть готов задвигать свои личные хотелки и приносить эти жертвы, иначе ты окажешься объектом всеобщего осуждения, сплетен, выпадешь из социальной жизни и тебе принципиально не будут помогать так, как положено помогать «своим». В традиционной культуре не только женщины и геи, а вообще все должны наступать себе на горло и жить не «так, как хочется», а по очень суровому кодексу поведения. И быть не отдельным человеком, а частью общественного организма, в котором сообщество постоянно проверяет, правильно ли ты живëшь, оценивает все твои поступки и наказывает за любое отступление от правил. Потому я не люблю либералов и борцов за социальную справедливость — эти кликуши хотят, чтобы самому не жить по законам традиционного общества, а только навязывать их другим — там, где тебе это удобно. Мари подобрала ноги и обхватил руками колени. — Я, мягко говоря, не разделяю идеи и ценности моих мусульманских знакомых, но я, во всяком случае, способна их понять. Они живут в принципиально иной, чем я, системе моральных координат, но они люди честные, требовательные к себе и последовательные в своих взглядах на мир. — В отличие от рациональных Мудрецов, которые считают, что могут делать так, как им хочется с нами, «детьми», но которые требуют от нас безукоризненного подчинения, — сказала Икуно. — Вот именно, — Мари ещё раз переместила ноги, поставила на пол и стала разнимать её пальцы. — Но я продолжу рассказывать свою историю. — Да, я с интересом слушаю. Мари и Джессика договорились скрыть свой роман, последняя решила поведать эту тайну лишь своему дневнику, где очень подробно расписала мысли и ощущения, снабдив их огромным числом новых и самых откровенных желаний — всем тем, что она собралась сделать с Макинами. Увы, попытка скрыть отношения на работе потерпели полный провал — всё потому, что Мари улыбалась и можно сказать, сияла. Да и Джессика не скрывала свою ориентацию — во всяком случае — в поведении и манерах. Такое близкое нахождение бравой лётчицы и вечно холодной к мужчинам красивой ботанши не могло не породить правдивые слухи. Первой об этом открыто заговорила Кёко — совершенно-по доброму, когда однажды ей довелось вместе с Мари оказаться в баре после рабочего дня: — Вижу, стоит тебя поздравить. Ведь ты нашла себе пару. — Ты про Джессику? — не стала отрицать Мари, немного поворачивая голову. Они пили сладкий ликёр. — Разумеется — я уверена, что вы ближе, нежели подруги… — Это так видно? — не стала отрицать Макинами. — Ну, мне не одной, значит, показалась. Просто ты всегда отвергала мужчин, и Джессика прямо говорила, он ей не нужны. Вы живёте вместе и очень хорошо смотритесь… — Тогда я могу сказать одну вещь. Всё это время… — Мари уж посмотрела в лицо Кёко. — Мне нравилась ты. И… эм… я знаю, мы не можем быть вместе, — она резко мотнула головой и запила. — Верно, я жената на Питере, он иногда меня выбешивает, но всё равно, я скорее счастлива с ним, чем нет… Кроме того, у нас будет ребёнок! — призналась Кёко. — Поздравляю тебя, — сказала Мари. Джессика с Мари принимали ванну и всячески щекотали и лакали друг друга в тёплой воде, сдобренной ароматизаторами. Подруги натирали друг другу спинку, и всё время норовили пройтись пальцами по клиторам. Коллеги почти позабыли про завтра. — Мэнди обещала позвонить вечером, — сказала Джессика, — пообщаться перед серьёзным запуском. — Я бы не назвала его серьёзным, максимум — одно движением пальцем, — промолвила Мари. Женщины расположились так — Джессика, как наиболее страстная и сильная, облокотилась, расставила ноги и прижимала к себе более женственную Мари, чьи ноги просторно выходили из приятно пахнущей ванны. Близость в тепле казалась им земным раем — Эдемом, словно они были Лилит и Евой, словно по их версии истории девочки выгнали мужланского козла Адама к Змею и разделили счастье на двоих под тем деревом. И именно Ева предложила есть плоды познания добра и зла — и скоро психопатический Яхве должен был отреагировать… — Это более опасный — если можно так сказать — запуск, так как это уже не тестовые капсулы, а тестовое тело, — поясняла Джессика по скайпу своей первой любовнице — Мэнди Фогель, она раскрыла ноутбук на кровати, обёрнутая чистым полотенцем. — Но это ернуда, в конце концов я собираюсь сражаться с Кайдзю и Ктулхами верхом на мехе! — Ах, я, признаться, никогда не чувствовала в себе романтику войны, — позже говорила Мари, по-прежнему лёжа после ванны в компании Джессики. — Но если честно, я уже мечтаю, как мы с тобой будем вместе крушить этих монстров! Джессика, судя по едва заметному оттенку во взгляде, поняла, что рано или поздно потребуется решить проблему с любовным фронтом — она любит и Мари, и Мэнди — как быть? Да ещё как она поступила с верностью Мэнди… Но пока она верно не стала поднимать этот вопрос накануне запуска и, как всяко раньше, взасос поцеловала Мари. — Дай мне сразу свою вымытую до блеска попку! — содомитка вставила себе во влагалище вибратор и облизала губы. — Ох, как я это люблю! — Мари повернулась — попка и влагалище оказались прямо у лица Джессики. — А как я люблю делать тебе хорошо! — и американка, как славно умела, сперва прошлась язычком по аппетитно выглядывающему бугорку клитора, затем прижала к нему пальцы, и начала умело массировать, постепенно, активно пуская слюни, активная лесбиянка впилась поцелуем прямо в заманчиво темнеющую дырочку! Язык прошёл до самого предела и взялся расширять предварительно вычищенный до блеска задний проход. При этом саму Джессику активно услаждал работающий вибратор. После очень долгого и тщательного вылизывания японо-британки, американка встала на колени, ещё смазала проход и вогнала в попку имитатор, став таким образом из лесбиянки самой настоящей содомиткой! — Не щади меня! — Макинами сильнее обхватила мягкую подушку. — Накажи меня за соблазнение! Накажи! После анального сношения довольная Мари — со всё ещё торчащим из зада работающим вибратором — сама подползла к разместившейся полулёжа Джессике и, как верная собачка или кошечка, начала преданно и с превеликим удовольствие вылизывать своей любви клитор — Джессика с постаныванием разрядилась прямо в лицо! На следующий день Джессика облачилась в тёмный контактный комбинезон с большим числом красноватых полосок, обвешанный каким-то дополнительным оборудованием, для непосвящённого оно выглядело как какое-то техногенное месиво. На голову ей разместили шлем — после чего американка села в кресло, где старшие техники бережно ввели провода от облачения. Огромный серо-коричневый мускулистый торс — без ног и головы, зато с руками, высился за стеклом — огромные кулачища дополнительно сковывались креплениями. Кёко и Мари стояли за спинами операторов терминала и наблюдали из командного центра за тестовым запуском. С ними присутствовали доктор Химмилфарб и командующий Вейсс. На экранах побежали показатели растущей синхронизации. — «Всё должно получиться — раньше-то мы достигли таких успехов! Даже действуя через невозможное!» — думала Мари. — «Что это, как не сила науки?!» Тестовое тело — недовершённый Евангелион — резко двинулся. Что-то замкнуло и сверху посыпались искры. Замигал красный свет и завыла сирена. — А-а-а-а! — Джессика, залитая мутным LCL, издала приглушённый и сильно сдавленный крик. В следующие мгновения — когда никто ничего не мог сделать — Мари увидел кровь, окрасившую янтарную жидкость внутри капсулы — потом Джессика разом затихла и как бы откинулась — пустая одежда со всеми потянувшимися бесполезными проводами упала на сидение. Мари не кричала — но ощущение было такое, словно вопль ужаса застыл в горле. Рядом операторы в панике докладывали о пропаже всех жизненных показателей. Пилот просто исчез, даже кровавый оттенок пропал с глаз. Имитационное тело слабо переливалось мрачной багряницей — и этот эффект пропал, покуда машину наконец отключили. — «Воздействуя своим АТ-полем на клетки человека, оно также механически разрывает его, и делает частью себя, наверное, как обычный материал!» — осознала Мари, в голову стукнула чудовищная догадка. — И почему мы только не посадили приговорённого к смерти заключённого?! Тогда мы бы знали, что этот эффект сработает! — Кёко била кулаками по столу. — У нас мало D-персонала?! Мари просто молча стояла, буквально проглотив крик и будучи не в силах выплюнуть ни слова. От неё как кусок отрезали. — Я предвидела нечто подобное, — только потом тихо и сдавленно заговорила она лично наедине с Кёко. — О, Мари, мне так жаль! — Цеппелин вдруг крепко обняла её. Тогда Мари не выдержала — и тихие слёзы впитались в лабораторный халат. — Прощу прощение, мне следовало предложить кандидатуру из D-персонала, — позже извинялся Абдул Канепхрен. — В некотором роде смерть Джессики на моей совести — мы слишком торопились. Успех окрылил нас, и мы пренебрегли предосторожностью. Но в любом случае, — он не упустил шанса идейно смотивировать персонал, — лейтенант Джессика Райан исполнила свой долг перед Богом и обществом, главное — она отдала жизнь за правое дело. Жизнь человека имеет смысл лишь в контексте божественного замысла, сама по себе — она ничто. — «Вот ведь ублюдок!» — злилась в душе на него Мари. — «Свой просчёт перекладывает на бога!» — Как же нам использовать вообще весь проект «Е», если АТ-поле разрывает пилота?! — пугался один из сотрудников во время ещё одной приватной встречи. — Я думаю, — сказал какой-то пожилой профессор, почёсывая бороду, — мы должны задаться вопросом как Ева определяет, что куда ассимилировать? Она как-то знает. Её иммунная система знает что нужно и что не нужно — мы должны обмануть её! Пилот должен быть понят Евой как часть себя! Работы пошли в этом направлении. Мари не смогла вернуться полностью в прежнее русло — ей хотелось внимания, пустота за сердцем давала о себе знать! — «Я должна найти Мэнди Фогель! Она осталась одна — и я одна, мы будем вместе после смерти Джессики!» — наконец придумала Мари. — Прощу прощения, — обратилась Мари, улучив момент, — вы лейтенант Фогель Мэнди? — Я, чем могу помочь? — уделила ей своё внимание эта молодая женщина, у неё были немного толстоватые щёки, узковатые — по меркам европейца — броские карие глаза, небольшие напомаженные губы, рыжеватые волосы позади сходились в короткий хвостик. Очень аккуратно приглаженная бежевая униформа обнажала её шею, позволяя увидеть какие-то тёмные и очень маленькие бусы. — Я Мари Илластриэс Макинами — младший лейтенант технического, как вы. Специалист по… Впрочем, неважно, я прибыла недавно. Я была очень близкой знакомой лейтенанта Джессики Райан. Наше общение было коротким… и… — Мари Илластриэс… М… — Макинами. — Мари Илластриэс, я первый раз о вас слышу! — промолвила Мэнди. — Джессика сказала, что не будет вам обо мне говорить. У нас одна ориентация и я знаю, что вы были её близким человеком. Джессика, как я поняла, опасалась, что вы заподозрите её в неверности, если узнаете, что Джессика живёт в одной квартире с другой лесбиянкой, — Мари решила озвучить полуправду. — Но между вами ничего не было? — серьёзно спросила Мэнди. — Ничего, — уверенно солгала Мари. — Просто дружба. В это сложно поверить, потому Джессика не стала вас подбивать на лишние сомнения… — А почему Джессика жила с вами под одной крышей? — уточнила Мэнди. — Возникла загвоздка — как сказал Канепхрен — Джессика не хотела, чтобы её подселили с парнем. Она не любила мужчин. — Да, это в её духе… Вернее она не любила их знаки внимания. Особенно наглых и самоуверенных, — согласилась Мэнди. — Я решила навестить вас. Просто воспоминания гложут. Джессика очень боялась за вас. Потому я ей пообещала вас проведать если с ней, Джессикой, что-то случится, — продолжила дезинформировать Макинами. — Если что-то произойдёт. — Угу, да, она обо мне чрезмерно пеклась… Было такое. Джессика на самом деле была очень доброй, — на последней паре слов голос Мэнди сник, она шмыгнула — видно было, фактически овдовевшая женщина переживала траур. — Я знаю, она мне очень понравилась, — Мари подошла поближе. — Я не хочу, чтобы ты была одна… Очевидно, находясь в потрясении после смерти любимой, Мэнди без колебаний шагнула к Мари и они крепко обнялись. — «Есть! У меня теперь новая девушка! И у неё тоже! И ей и мне будет теперь, чем заполнить место в груди!» — подумалось тогда Макинами. — «Я же соблазнила Джессику, теперь осталось её соблазнить». — Очень жаль, что она погибла… — прошептала Мэнди. — Мы так много не успели! — позже, когда Мари и её новая знакомая расположились в одной комнате, она продолжила: — Мы хотели сочетаться браком и завести детей. — Каким образом ты бы хотела это сделать? Взять из приюта? — GCC [5]. — Значит, вы обе хотели быть матерями, несмотря на риск отклонений? — Да, мне хотелось бы смешать кровь во имя нашей любви… Как делают нормальные родители! — пожаловалась собеседница. — То есть, по-твоему, лесбиянки не могут быть родителями лишь из-за невозможности передать детям генетическую информацию? — А разве назначение женщины не в размножении? — спросила Мэнди. — Но тебе необязательно воспитывать родных детей. — Всё равно — это суррогат. Цель человека — двигать Прогресс человечества, а не жить для себя, я считаю, — высказала Мэнди. — Угу-угу, — пренебрежительно отнеслась к этому Мари, — говоришь, как сектантка. Что-то в нашей конторе все только о прогрессе думают, или о прогрессе, или о Боге. — Я не верю в Бога, хотя выросла в религиозной семье, как и Джессика, по крайней мере — в личностного Бога я не верю, по-моему, только прогресс важен. Только ради него я теперь могу работать и жить, теперь, когда нет Джессики… Она отдала свою жизнь ради прогресса, и я должна жить ради продления её дела. — Как скажешь, твоя жизнь — твоя судьба, и твоё право. Но мне больше думается, Джессика подвергла себя риску не ради абстрактного прогресса, а ради борьбы с конкретной угрозой в лице Кайдзю, — высказала Мари. Дальше они продолжили проводить время вместе. Наконец они легли вместе, поначалу очень скромно подводя дело к этому в первый раз. Много они не говорили — и это было хорошо — они просто начали с касаний, поначалу поглаживали лица и руки, просто держались за пальцы и глядели в глаза. Потом перешли к поцелуям, сперва в щёки — потом в губы, потом Мари уже куда активнее начала залезать новой любовнице под одежду. Ими двигали не сколько романтические чувства или даже похоть, сколько желание ощутить близость другого человека, к которому ты не равнодушен. — Давай разденемся, — предложила Мари, быстро устав от одежды Мэнди, через которую ей было не пролезть как следует. — Хорошо, — Мэнди приподнялась на колени и быстро сдёрнула одежду, Мари увидела её сиськи и не смогла не поздравить себя с успехом. Она также быстро выставила перед новой подругой прелести и засосалась: — Джессика была со мной откровенна, чтобы намекнуть — только намекнуть — что ты любишь, когда активная девушка тебя ублажает, я правильно поняла намёки Джессики? — поинтересовалась Мари, берясь лапать выставленные перед ней достоинства. — Да, Джессика права… Мне нравится лежать и наслаждаться. Я покажу тебе наши с ней записи… откровенного характера. Джессика их не пересматривала, но ей очень нравилось, когда нас просто снимает камера. Психологически она от этого возбуждалась. — «Поверь, поверь — я хорошо это знаю, детка!» — мысленно говорила себя Илластриэс, активно берясь обсасывать долгожданные сиськи. — Потом покажешь… — Хорошо… Вторым делом Мари взяла Мэнди за колени, раздвинула ей бёдра, руками обхватила ягодицы и языком глубоко проник в вагину. Мэнди охватила тёплая волна истомы, она закрыла глаза и отдалась изысканной ласке. — А теперь, — после того, как Мэнди кончила, Мари огляделась по сторонам. — У тебя есть искусственный хуй? — Нет, Джессика любила такие штуки… И забрала их. Мы иногда с ней общались по скайпу и она себя удовлетворяла. — Так как её личные вещи остались у меня, а её единственный живой родственник — повёрнутая на религии мамаша из праведного Техаса — весьма не либеральная — не думаю, что ей пригодился бы двойной электронный фаллоимитатор-вибратор! — щёлкнула пальцами Мари, оглядываясь в поисках халатика или чего-то такого, что можно быстро накинуть и сбегать в свою комнату (а они находились в апартаментах Мэнди). Вскоре Макинами вернулась, вооружённая этим копьём любви и тюбиком смазки, и любовницы снова слепились в тесных объятьях, и предались множеству не-пуританских и непростительных с христианской точки зрения услад: каждая из них становились то любовником, то любовницей, то господином и его рабой, то педерастом и содомиткой. — А-ах! — после этого довольная Мари растянула руки и ноги, лёжа подле столь же растрёпанной, довольной и усталой Мэнди. — Спокойно ночи, — поцеловала Макинами напоследок свою новую пассию, — сладких снов! Свет, погасни! Программа отключила освещение, Мари быстро уснула. — Вскоре мы обе взяли отпуск, — вела повествование Мари перед Икуно. — Мэнди полностью заменила мне Джессику. Всё было нормально. Но меня бесило, что Мэнди загорелась идеей смешать нашу генетическую информацию для рождения ребёнка. — Почему тебе это не нравилось? — спросила Икуно. — Это называется GCC-оплодотворение. Берут два партнёра одного пола, извлекают у них сперму или яйцеклетки — как при нормальном экстракорпоральном оплодотворении — а потом «перемешивают» генетическую информацию из двух спермотозоидов и двух яйцеклеток — и потом оплодотворяют «коктейлем» яйцеклетку там или запускают туда спермотозоид. Эту технологию разработали на основе исследований во время работ с Евами. Богатые геи или лесбиянки начали платить деньги, чтобы сделать себе детей с кровью обоих партнёров. При этом значителен риск получить дефектный плод. — Именно угроза дефекта тебя смущала, — поняла Икуно. — Да. Если нельзя забеременеть естественным путём, почему бы не взять ребёнка из детдома. Но людям хочется, чтобы была родная кровь. Это остаток пережиток общественного строя тех самых традиций. Для них такие вещи — это сверхценность. Дети в приёмной семье могут нормально любить биологически не родных родителей, и родные дети могут травить родных родителей ради квартир — и родные родители могут делать гадости родным детям. Эта родная кровь не значит ничего. Зачем ради неё стараться? — Люди иррациональны, — заметила Икуно. — Скорее лицемеры, которые не определились, в какой парадигме жить. Парочка сняла по дешёвке номер в аризонском отеле, где представилась сёстрами. Мари села на кровать, раскрыла ноутбук и включила запись: это был видеоархив Джессики и Мэнди, и они часто повторяли все те сладострастные непристойности, которые когда-то запечатлела камера. Особенно Мари понравилось следующее видео, которое она просматривала довольно часто, ибо Мэнди дошла тут до самых крайностей: — О, боже! Я люблю тебя, Джессика! — кричала Фогель в ответ на долгое лобзание и сосание её влагалища. — Я всё же хочу взять твою фамилию, — ласково проговорила Мэнди. — Я хочу, чтобы у нас был ребёнок. — Но нам лучше взять его из детского дома или пусть его родит одна из нас от другого мужчины, но не нужен этот GCC. — Нет, я хочу внести свой вклад в цивилизацию прямо как нормальная женщина! — Слушай, это я так понимаю для тебя сверхценная идея, да? Не внести вклад, а быть как кто-то? — наконец осудительно спросила Мари. — Я… я просто не хочу чувствовать себя ущербной лишь, потому что я лесбиянка, — призналась Мэнди. — Боже всесильный, Мэнди, я тоже лесбиянка — и я не чувствуя себя ущербной! — всплеснула руками Мари. — Не капельки! Чем ты объективно ущербна? Никто не отбирает у тебя возможности родить! Ты хочешь подвергнуть рискам нашего будущего ребёнка ради личных комплексов? Мэнди не смогла ничего ответить на эти рациональные аргументы. — Знаешь, мне иногда кажется, некоторые возводят для себя сверхценности — вещи, которые они делают просто ради делания! Вернее ради удовлетворения от делания! — Мари умолкла на короткое время, обдумав дальнейшую мысль. — Мне кажется, многих бед можно было бы избежать, если бы люди не зацикливались на идеях фикс. У кого-то это Бог, у кого-то это Прогресс. Мне кажется надо быть проще. — А зачем тогда жить? — Ради личного удовольствия. — Это эгоистично, это не для меня… Мари вдруг рассмеялась: — Ты лицемеришь. Неужели не понимаешь? Я же только что объяснила тебе на твоём примере, наглядно — ты готова подвернуть риску осложнений даже нашего ребёнка, чтобы угодить твоей сверхценности. Чтобы быть как твой идеал, хотя твой сложившейся идеал — это порождение твоих комплексов. То есть это надо тебе, моя кисонька. Чтобы ублажить определённые чувства, ты готова рисковать ребёнком. Разве это не эгоизм? Вспомни матушку Джессики — ради благочестия она отреклась от родной дочери! Но что за мудачка! А всё потому, что она возвела в сверхценность своего выдуманного бога и его надуманные правила. — Мои родители пытались меня лечить, — стала в ответ на это рассказывать Мэнди. — Мне давали препараты, чтобы вызвать отвращение к женщинам. Но добились только того, что меня тошнило при виде врачей. — Вот видишь! Твоим родителям не нравилось твоё пристрастие, и лишь ради этого они мучили тебя! И ты будешь такой же, как они, если хочешь детей через GCC-оплодотворение, — убеждала Мари. — Тебе должно быть стыдно. Неужели ты не уразумела урок? — Ум… — Мэнди ничего не ответила. — Не знаю… — Что ты не знаешь? — повысила тон Мари. — Ты познала на себе эгоизм родителей и хочешь обрушить свой эгоизм на ребёнка, ты уподобишься своим тупорылым родителям. — Ну… наверное ты права… да, — наконец удручённым тоном признала Мэнди, похоже мысленно возвращаясь в сложное юношество. — Теперь ты понимаешь, кто на самом деле эгоизм? — Ладно, я ещё подумаю… Поговорю с хорошими медиками, я много таких в NERV знаю, — сказала Мэнди. — Я не дам своего согласия на GCC-оплодотворение вне зависимости о того, что ты надумаешь. Тебе меня не уговорить — так как речь идёт о нашем ребёнке, о его здоровье, и тут я непреклонна, — на том Мари поставила точку. — А ты должна победить свои комплексы, — она взъерошила волосы Мэнди, — чтобы они не победили тебя. — Наши отношения были ничего, но они безнадёжно испортились, когда Мэнди раскрыла дневник Джессики, — рассказывала Мари, меняя положение ног. — Мы ранее поклялись его не читать, но она всё же прочла… — Ты мне солгала! — прокричала Мэнди. — Я не стала говорить правду, чтобы просто ты не подумала обо мне и о Джессике плохо, — прямо говорила Мари. — Я не читала её дневник, и не знаю как она это описала… — Она описывает все свои грязные фантазии — и как она с тобой это делала! И как ей было стыдно! И как приятно от того, что стыдно! — Мэнди всегда была склонна к излишней эмоциональности и к психологической слабости, как подумалось Мари. — Мне тоже было немного стыдно, но я была очень… очень одинокой! Я подумала, ты тоже останешься одинокой, потому решила найти тебя. — Ты хотела отнять у меня Джессику! — обвиняла Мэнди. — Не хотела! Я просто хотела спасть с ней, пока была такая возможность! — сказала Макинами. — Так секс для тебя главное?! — злилась Фогель. — Нет! — Тогда почему ты не могла просто дружить с Джессикой, как ты лгала мне?! — Секс не главное, но и не последнее! Я же человек! Повисла паузу, Мари мрачно стояла — с оттенком стыда, Мэнди собиралась с мыслями и глядела с огоньком злости: — Прости меня, — сказала Мари, делая шаг навстречу. — Не прощу! Уходи! Для тебя секс — главное! — махнула руками Мэнди. — Не главное, не ври! Я тебе хоть раз изменила?! — Откуда мне знать! Ты же мне об этом не скажешь! — Где я могла?! Я всё время с тобой была! И так долго! Так долго мы жили вместе! — Всё равно! Иди! — махнула рукой Мэнди. — Собирай манатки, вали! А я найду себе другую! Мари с поникшим лицом взялась собирать сумку. — Я не стала настаивать, подумала — потом позвонит и попросит вернуться, — говорила Мари. — Но Мэнди мне не позвонила. Я думала, она хочет найти другую ради этого GCC-метода. Всё ради этой сверхценной идеи стать как бы «нормальной» семьёй… Ах, если бы я знала, куда приедут её желания. — Куда они её привели? — Икуно понимала, что ни к чему хорошему. — Сожалею, — отвечал один из администраторов NERV, — я понятие не имею, где Мэнди Фогель. Её перевели из нашего филиала по прямому указу Комитета… Не знаю куда, это вне моей компетенции, но её нет на базе, она покинула нас два дня назад. — «Так быстро? Что это может значить?» — Мари быстро направилась прочь, она достала телефон и набрала номер: — Господин Фуюцуки-сан? — кое-как она натянула приветливый тон, хотя была совсем не рада. — Это Мари Илластриэс Макинами. Вы говорили, я всегда могу обратиться к вам, Фуюцуки-сан? У вас есть возможность поговорить? Угу… Спасибо. Вот мой вопрос — вы не могли бы мне сказать, куда была переведена младший лейтенант технического отдела Мэнди Фогель из второго филиала, оператора местного комплекса MAGI? Угу, я буду очень благодарна, если вы скажете… Позже Фуюцуки перезвонил: — Её перевели в Шварцбург. Зачем — не знаю, личный приказ Комитета, официально она числится в базе данных MAGI среди персонала, но её рабочий график не заполнен вообще. Может быть, ещё не составили? — в голосе Козо звучало дурное подозрение, хотя он пытался, как всякий человек, найти нечто позитивное. В любом случае это был не телефонный разговор. — Хорошо, простите, спасибо за информацию. От меня большая благодарность! — Да не надо, ты же не узнала, что с ней? — Козо хотел лучше разузнать дело, но прекрасно знал о прослушивании всего и вся, потому не хотел провоцировать Мари на донесения до ушей Комитета чего-то личного. — Ладно, прощай, если я более ничем не могу помочь… — Спасибо. До свидания. — Всего доброго тебе, Мари… Мари опустила в рассказе подробности, как ей удалось выяснить, что случилось с Мэнди, но суть в том, что ей удалось выйти на члена SEELE по имени Избицкий, который согласился, в силу неозвученных в разговоре с Икуно причин, ей помочь: — Мэнди Фогель?.. Помню такую! — говорил с ней немолодой мужчина из числа SEELE. — Если она ваша подруга, она должна была вам сказать, что добровольно участвует в нашем эксперименте по производству пилотов! — Она мне ничего не сказала… Ну, то есть мы поссорились накануне! — Тогда… я сведу вас вместе, когда можно будет… сейчас она не в тех условиях, чтобы встречать гостей — её нельзя беспокоить… Мари напоминила: — Угу, тогда вы дали мне слово. — Даю слово! А вы дайте слово, что ни одной живой душе не расскажете о том, что сейчас происходило?! — потребовал Избицкий. — Хорошо-хорошо! Избицкий поднялся с места. — Я хочу верить, что её мужество послужит для вас отличным примером. — Её мужество?.. — Мари уже во всю чувствовала нечто дурное. — Да, она избрала вместо жизни для своих похотений, жизнь для Прогресса и человечества, и в конечном счёте — для самого Бога. — Избицкий вышел из кабинета. — Пойдёмте со мной… Избицкий провёл Мари в закрытый для посторонних сектор базы. Они оказались в крыле, похожем на госпиталь, где все палаты были надёжно закрыты. В такой мрачной и откровенно дурной атмосфере они дошли до нужной палаты. Когда Избицкий открыл дверь, Мари ужаснулась — прямо посреди комнаты в специальном кресле громоздилось нечто неимоверно раздутое, состоящее из плоти, голое, дышащие, и сохраняющее черты Мэнди Фогель! Да — это была она! В какую «китиху» её правители? Её таз сделался неимоверно широким, ноги и руки словно уменьшились, влагалище выпирало и было всё время раскрыто. Мари могла предположить, что ей удалили тазовые кости (или сделали так, чтобы они рассосались?) и увеличили матку. — Что с ней?! — Илластриэс нервно сглотнула, подходя ближе на ногах, ставших ватными. — Необходимы дети-пилоты, мы изменили её, чтобы она регулярно приносила нужное потомство, необходимое для экспериментов, к которым у вас нет допуска, — пояснил Избицкий. — Это безумие! — Мари присмотрелась к лицу с распухшими щеками, у Мэнди заплыли глаза, в рот была вставлена трубка для подачи питательных веществ, никак на её появление она не отреагировала. — Я знаю, — спокойно промолвил рядом Избицкий, — вы человек душевный, Мари, потому рассуждаете так о нас. Как я давно говорил: душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием, и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно… [6] Мари посмотрела на него со смесью ярости и отвращения, свет медицинских ламп отразился в очках, придав взору настоящего огня: — Во имя какого бога вы это сделали?! — Во имя Творца и Господа всех христиан и евреев, во имя Бога Авраама, Исаака и Моисея, во имя того Бога, который вывел нас из Египта и поверг Содом и Гоморру, во имя которого христиане шли на смерть при Нероне, — спокойно и уверенно ответил Избицкий, — во имя Единого Бога мы стали ловцами душ человеческих и делаем всё ради спасения мира… — Спасения души! — в стёклах очков продолжал отражаться свет. — А плоть спасать не надо?! — Дела плоти известны, они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, соблазны, ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное [7], — поучал Избицкий. — Да — такое спасать не следует. — Хватит читать мне проповеди! Она пошла на это добровольно, я поняла?! — махнула рукой Мари на тот ужас, в который превратилась Мэнди. — Совершенно добровольно — это подвиг настоящего верующего. Смогли ли вы, неверующие в Бога Вечного, а стало быть в Воскресенье, обречь себя на такое?! — Смогу! — выпалила Мари, заливаясь слезами. Она сняла очки и горько расплакалась. — Фогель происходила из правоверной семьи, издревле род её служил нам в Германии. Она боролась со своим пороком с помощью науки. Мы помогли ей — мы сделали её настоящей матерью, дабы она исполнила Божье предназначение женщины: рожать детей! — провозгласил Избицкий, похоже, с его точки зрения за Мэнди надо было радоваться. Вот так прогрессивные христиане решили эту проблему — буквально превратили женщину в машину с помощью науки, и кто ещё скажет, что наука и религия — враги? Мари требовалось больших усилий, чтобы с кулаками не накинуться на говорящего ей всё это человека, в сознание прошёл лишь его взгляд — совершенно спокойный, преисполненный ледяным пламенем веры и потому безжалостный. Этот человек совершит всё что угодно ради идеи. — Вижу, это глубоко трогает ваши чувства, — продолжал Избицкий. — Возможно, вы тоже сможете совершить подвиг, принеся себя в жертву ради малых сих. — Что бы я стала таким… аппаратом? — размазывая слёзы, Илластриэс посмотрела на свою бывшую — сколько десятков новых жизней зарождалось в этом непомерном чреве? — Нет, для вас будет иное испытание, после которого у вас будут все шансы снова стать нормальной, как сейчас. Раз вы рискнули собой, чтобы уничтожить предательницу Химмилфарб, уверен, даже при всей вашей душевности, Мари, у вас достанет смелости, когда вы узнаете альтернативу… — Чтобы пилотировать Еву, изначально требовалось принести мать будущего пилота в жертву. Я была в ужасе от этого и хотела найти другой способ. Тогда NERV захватили в плен Шута и ставили эксперты с тканями этого псайкера. Они надеялись, что потомство от него или люди, изменённые под него же, смогу стать пилотами без жертв. И я решила пойти на риск, чтобы изменить себя. Обнажённая Мари Илластриэс Макинами лежала в капсуле, заполненной LCL. Все волосы выпали, кожа шелушилась со всех мест, ногти слезли с пальцев. Специальная маска закрывала обезображенное лицо, способствуя дыханию, питание подавалось через трубку. Множество постоянно работающих приборов отслеживали состояние подопытных. Зкауба трудился над компьютерными данными, уже ловко орудуя многостворчатыми клешнями, ударяя по кнопкам. На экранах высвечивались показатели — особое внимание уделялось мозговой активности, с ней у большей части дела обстояли худо. В остальных капсулах покоились постепенно разрушающиеся скелеты — у некоторых взамен шелушившейся ткани разрастались хорошо заметные опухоли. Среди подопытных большая часть — совсем маленькие дети, распавшиеся в непонятно что, вышедшие из чрева специально до того изменённых женщин-«китих». Мари видела сон, океан LCL — подопытная плыла со множеством сопровождающих, дети и взрослые — все нечёткие и подратые, как ободранная селёдка. — Я умерла?.. — Мари щурилась, впереди вдруг возникла Солнечная дева. — Юй-кун?! Она аж оторопела — точно Юй! — Я знала, что ты будешь здесь. Ты ведь хочешь жить? — мягко улыбаясь, произнесла Юй. — Хочу! Не хочу умирать! — попутно она заметила, что прочие начали распадаться — из-за присутствия Юй? Это постигло, впрочем, лишь D-персонал, набранный из взрослых приговорённых к смерти преступников. Дети выпустили чёрные маленькие крылышки и куда-то разлетелись — в спокойной янтарно-жёлтой LCL остались лишь они вдвоём. — Не ждущим жизни следует даровать покой… — Я хочу жить! Хочу! — закричала Мари, резко бросаясь к Юй, она отчаянно дёргала руками и ногами в надежде доплыть до неё. Когда же она коснулась Юй — свет, исходящий от первой влюблённости, оказался светом лампы. Мари пришла в себя в палате. У неё ничего не болело, разве что конечности оказались затёкшими и сильная слабость владела телом, немного тошнило. Девушка хлопала глазами. Вкус и запах LCL чувствовались везде, и казались успокаивающими и приятными. За ходом времени она не следила, ровно, как и за окружающей обстановкой. Рядом прошли какие-то люди в белых халатах. — Вы пробудились, — обратился к ней мужской голос. Мари не знала этого человека. — Да-а… — она плохо помнила что там к чему. — Как вас зовут, можете сказать? — М… Мари… вроде. — Она была готова пожать плечами, почему-то данный вопрос помыслился утратившим всякое весомое значение. — Вам нужно подняться, — мужчина взглядом призвал крепкого-то ли санитара, то ли кого-то такого. Вместе они помогли подопытной привстать — слабость оказалась жуткая, голова тряслась, лёгкая судорога прокатилась по конечностям. Зато Мари увидела своё голое тело, до того накрытое лёгким одеялом — оно выглядело полностью нормально, разве что не было никаких волос, она как только что родилась. Макинами тяжело моргнула и провела рукой по гладкому затылку. Дальнейший разговор проходил в полутумане, она снова провалилась в самом скором времени. После череды приходов и пробуждений она наконец весомо окрепла для того, чтобы самой подняться. Она встала, придерживаясь за тумбочку. Особо опираться не понадобилось — ноги не подвели и верно её удержали. Мари посмотрела в ближайшее зеркало — её лицо, гладкое, чистое — без намёка на недавние уродства. Дальнейшие несколько дней Макинами лежала в палате и приходила в себя — прорезался аппетит и вновь омолодившаяся испытательница отлично ела. По истечению недели люди Комитета выпустили её из тесного медицинского комплекса. Она смогла выйти и подышать свежим воздухом. Её тепло одели, так как на улице царила зима. Это впервые заставило Мари осознать, сколько много времени заняли её преобразования в капсуле — так как стояла только середина лета, когда она ложилась в полном отчаянии на этот рисковый эксперимент. Не ради Прогресса и уж тем более не ради какого-то бога, и не ради Джессики и Мэнди, которых уже фактически нет. Чёрт знает ради чего это она… — Однако вы единственный счастливчик, — позже говорил ей человек Комитета, которого она ранее не знала. — Все остальные погибли. Наступила смерть мозга и мы разложили разросшиеся ткани. Гомункулы все в коме. У вас же… не фиксируется более никаких изменений, вы как прежняя… Мари подробно изучила документы. — Давайте выясним, были ли не за зря мои муки, — предложила Мари, также подумав по поводу своего состояния: — «Не превращусь ли я в ребёнка со временем? Будет забавно, прямо как герой одного фильма…» В сложном костюме, похожем на тот, в который облачили Джессику, на этот раз сама Мари расположилась в кресле. Первая синхронизация. Запах и вкус LCL пришлись очень по душе. Когда все визуальные эффекты завершились, пилот дёрнула руку — и Ева повторила её жест. — Есть! — в глаза загорелся огонь. Она теперь прекрасно видела. — Учитывая, сколько жертв было принесено ради одного удачного случая… — позже в кабинете грустил командующий Вейсс — один из начальников NERV. — Я конечно рад за вас, очень рад, но вся ситуация в целом… не располагает к оптимизму. — Прекрасно вас понимаю, сэр, — Мари сидела напротив начальника — Мне доложили… Кёко сильно пострадала во время прошлого теста? — Она помутилась рассудком. Конечно, кх, уже хорошо, что её не растворило, — говорил Вейсс. — И ещё неизвестно, как ваш организм поведёт себя дальше при повышении синхронизации до уровня генерации более мощного АТ-поля. Я с каждым днём боюсь, что нападут Кайдзю — и окажется, мы столько денег вгрохали зря в оружие, которое даже не сможем запустить. — Я сама думаю… Я рисковала жизнью. Была на грани. И если это не окупится… а, впрочем, лучше не думать. Я хочу навестить Кёко, вы выдадите мне разрешение? — попросила Мари. — Да? — Конечно, ей это может пойдёт на пользу… Но подробнее вам стоит обсудить это с её лечащим врачом — Рейнет Кёниг, она всё время наблюдает за ней по просьбе Питера Ленгли. Мари вошла в больничное крыло для обычных сотрудников. Супруг больной вёл беседу с некой женщиной, вероятно с той самой Рейнет. — Здравствуй, Мари, — обратился он к ней. — Здравствуй, Питер… — Это фрау Кёниг, — представил женщину Ленгли, — лечащий врач моей жены. Голос Питера не звучал шибко грустно — это насторожило Мари. Она обменялась приветствиями с Кёниг. — Когда Кёко пришла в себя после извлечения из капсулы, она кинулась истерически искать Аску, — стал рассказывать Питер. — Мы надеялись, это пройдёт, но её психоз только нарастал. Она кричала, что оставила Аску в комнате. В рабочей комнате. — Когда мы решили успокоить её, приведя в комнату, фрау Ленгли вдруг схватила тряпичную куклу среди своих вещей, — далее поясняла доктор Кёниг. Мари сразу поняла о чём речь: — Помню такую — эту куклу она сама сшила в детстве и всегда носила как талисман. — Она стала думать, словно эта кукла — её дочь, — далее рассказывала Кёниг. — Она всё время держит её при себе и пробует заботиться о ней… Кормить, поить. Это похоже на обострение шизофрении, но, очевидно, оно вызвано воздействием АТ-поля. Нам не удалось обнаружить какие-либо изменения в тканях головного мозга при томографии, но очень возможно, что они повредились — и если так, то вряд ли подобное можно излечить. Сейчас нам только удалось её успокоить. Людей фрау Ленгли, к сожалению, путает, даже близких, настоящую Аску не узнаёт вообще — я показывала ей её фотографии… — Вы, надеюсь, не приводили Аску к ней? — спросила Мари. — Нет. Во избежание психологических трав для Аски, это лучше не делать, — ответил отец. Мари кивнула: — Может меня она узнает? — Попробуем, — Питер быстро наклонился головой ко входу в палату. — Зайдём, — открыла дверь фрау Кёниг. Кёко лежала на постели с куклой в руках. Доктор заботливо подошла к ней и заговорила доброжелательно — как с маленьким ребёнком. Мари было больно на это смотреть — во что деградировала её любимая? С дебильной улыбкой она укачивала куклу. — Кёко… — осипло позвала её Мари. — Аска?.. — Кёко обернулась. — Посмотри, Аска, тётя пришла… кто ты, тётя? — Кёко вытянула на руках примитивную куклу с глазами-пуговицами — словно что-то иное может смастерить ребёнок. — Я Мари Илластриэс Макинами, твоя коллега и… подруга, не узнаёшь? — Нет… — Кёко сама глазами ребёнка посмотрела на Мари. — Разве ты не доктор Кёниг? — Доктор Кёниг — это я, — обратилась к ней врач. — Она — Мари Илластриэс… — У-у… Наоборот, — Кёко сделала неуклюжий жест рукой, словно веля поменяться местами. — Она часто всё путает, — пояснила Кёниг, — и главное, не ясно лечение… она успокоена, но сознание пока не проясняется. Кёко крепче прижалась к Аске. — Я не отпущу мою дочь! — вдруг её голос напрягся. — Три красных глаза сказали, заберут её! — голос женщины напрягся. — Три красные глаза! Три красные глаза! Она перевернулась и спряталась под одеялом. Кёниг кинулась её успокаивать. — «Три красные глаза?» — Мари показалось, она где-то уже слышала это. — Успокойтесь, никто вашу дочь не заберёт! Мы на военной базе! Здесь охрана! — говоря это, Кёниг на всякий случай достала ампулу и шприц с транквилизатором. — Мне страшно… — Кёко завернулась в одеяло и замерла. — Ей снятся кошмары, — далее рассказывала Кёниг. — Про три страшных красных глаза… Иногда про что-то другое. — Про что именно? — спросила Мари. — Про то, кхм, что она гниёт. Про то, что её душит петля. Про то, что пытаются украсть Аску… — перечислил Питер. — Вам лучше не говорить об этом при ней! — обернулась Кёниг к Питеру. — Выйдете лучше… Кёко более или менее успокоилась. — Увы, я не верю в её излечение, — обратился к Мари Питер за порогом палаты. — Уверен, это следствие микроскопических повреждений мозга АТ-полем. Прогресс, что оно более не разрывает на кванты, но… Кёко — ещё одна жертва на этот алтарь. — Ясно… — Мари выдохнула. — У меня такое чувство, что мы сами служим какому-то тёмному богу. Идолу. Приносим жертвы. — Совершенно верно. Но всякий рационалист согласится, что ничего не поделать тут. Ты ведь всегда выступала за рационализм верно? Мы делаем это ради человечества. Благо большинства важнее блага меньшинства… — говорил Питер, с какими-то язвительными нотками, словно желая ниспровергнуть сей тезис. — Когда-то жители Древнего Востока бросали в пасти идолов Молоха и Ваала своих младенцев и зажаривали их заживо. Они это делали не как самоцель — не были же они изуверами? — о, нет, они полагали своих жутких богов реальными, и задобряли их жертвами, чтобы получить хороший урожай или отвести беды. Они ни чем не отличались от нас с нравственной точки зрения, потому очень лицемерно считать их изуверами. — Возможно в Комитете что-то смогут сделать со мной… Использовать меня как образец?.. — в слух думала Мари. — Чтобы больше не было жертв… — Возможно… — Питер обернулся к вышедшей из палаты женщине. — Я всё же дала ей лёгкое снотворное. Лучше её не беспокоить… — Угу… Пойдём со мной, я попрошу назначить на твою роль кого-то другого. — Питер зашагал прочь. — «Он уже нашёл себе новую девку, ещё женатую?» — Мари поглядела на фрау Кёниг. — «Во даёт… А, впрочем, хорошо живёт. Наверное, он никогда не любил Кёко! Вот тебе — праведный гетеросексуальный мужчина и развращённая лесбиянка!» — Я должен тебе сказать, Мари, что Комитет принял директиву об изготовлении психоматриц, — позже сообщил ей Питер, когда они собрались побеседовать наедине. — Кёко была неудачей, — сказал он сразу за этим, прежде того, как Мари всё до конца осознала. — Её пустили в расход! — поразилась она. — Как и ты, Кёко сама согласилась стать подопытной, другое дело, мы скрыли от неё подноготную, — рассказывал Питер. — Почему? Вы же её фактически на смерть отправили! — Кёко выказывала недовольства по поводу политики Комитета… — пояснил Питер. — Негодяй! — не сдержалась Мари. — Ты всё знал! — Разумеется, но что я мог сделать? Я лишь напомнил себе, эта жизнь цинична — и потому мне следует всё воспринимать столь же цинично! — повысил тон Ленгли, всё-таки Мари задела некие струнки в его сердце. — Не вздумай читать мне нотации! Мари едва сдержалась, стиснула зубы — и правда, что оставалось в её силах? — Аска, значит, станет пилотом? — тихо процедила вопрос Мари. — Именно… Я хорошо её воспитаю, можешь не беспокоиться, — пообещал Питер. — Фрау Кёниг уже договорилась о разводе, скоро Рейнет выйдет за меня, у нас будет полная семья! — Ну посмотрим… — Мари отвернулась. — А чему вы будете учить дочь? — Я буду учить её полному и беспросветному цинизму. — Вот к каким выводам вы пришли?.. Кёко была бы в ужасе. Она говорила мне, Аска добрый ребёнок, неужели вы хотите уподобить её такому негодяю, как вы? — прямо спросила Мари. — Именно! — прямо ответил Питер. — Я не желаю, чтобы моя дочь пострадала, когда она поймёт, что, как правило, другим людям на тебя наплевать, главное — жить для себя и думать только о себе — и никогда не вестись на громкие слова: «прогресс», «бог», «человечество», «общество» — это просто дутые куклы за которыми конкретные люди скрывают своё желание использовать тебя. — Я не идеалистка. Но если никто не будет жертвовать собой или ставить себя под удар, общество погибнет, и тогда погибнет каждый, — аргументировала Макинами. — Каждый погибнет в любом случае, и каждому будет полезно обобрать брата своего. Я знаю, обществу для блага нужен альтруизм большинства, а индивиду для блага надобен свой эгоизм. Но почему с точки зрения одного человека я должен думать об общественном благе? — задался философским вопросом Питер, разведя руками. — Есть только одна причина — потому что общество уже дало тебе кров и всё прочее. И потому требует от тебя услуги и жертв. Однако ничто, кроме совести, не обязывает человека этот долг выплачивать. — И что же, вы хотите жить без совести? — Конечно, ведь совесть — это просто порождение моего же собственного сознания. Она как комплекс неполноценности, — рассуждал Питер. — Ты просто хочешь думать: «ах, какой же ты негодяй, Питер Ленгли, зато вот какая я хорошая, у меня есть совесть! Я принесла себя в жертву!» Но ничего ты своей жертвой не добилась, Кёко — мертва по сути, и ещё много кто умрёт. — А если бы получилось, я бы их спасла! — выпалила Мари. — Но гарантии нет, и нельзя предвидеть результат точно… Я вот вообще думаю, Мари, всё заранее предопределено — и не утонет тот, кому суждено быть повешенным, — высказывал свои взгляды Питер, — а человек, который согласен с предрешённостью, неуязвим для мук совести — ведь он прекрасно понимает, что наши мысли нам не принадлежат, и мы не властны над собой. — И этому вы будете учить маленькую Аску? — Именно этому — нет ничего для человека, спасительней этих систем! — в голосе Питера прозвучало явное злорадство. — Пф! — Мари отвернулась. — Я думаю, нам не о чем больше разговаривать… — А каких принципов придерживаетесь вы? — спросил Питер. Мари остановилась. — Если вы ответите мне что-то в духе: «нормальной, человеческой порядоченности», то должен напомнить, она непригодна для этой планеты. — Пока её населяют такие, как вы — может быть! — бросила Мари. — Если я исчезну с неё, поверьте, ничегошеньки не изменится… Хотя бы потому что почитатели сверхидей останутся — ведь во имя чего убили Кёко? — Питер, похоже, считал её теперь мёртвой. — Её убили ради будущего человечества! Она солдат, погибший на войне! И мне мерзко на вас смотреть! — Мари сплюнула и поспешила убраться подальше от омерзительного негодяя, славящего свой разрушительный нигилизм. — Постой! Может мне отдать Аску на твоё воспитание?! — вдруг обратился к ней Ленгли. Мари остановилась: — А можно? — она не хотела оставлять ребёнка своей любимой на попечение такому негодяю. — Мне нет дела, кто её будет воспитывать, — покачал головой Питер и поднял палец. — При одном условии. Ты будешь моей. — Твоей женой? — Не обязательно. Я просто хочу тебя. Сейчас. — Питер шагнул навстречу. — Так давно-давно хочу твоё тело, но когда моя жена ещё не поехала крышей, я чувствовал себя… короче, мне было стыдно. Хотя сейчас мне тоже стыдно — но лишь за то, что я хранил верность! В любом случае, отдайся мне — и я переложу заботу об Аске на тебя. Мари моргнула, ей было мерзко не то что спать, а стоять с этим человеком. И потому она должна была сделать всё, чтобы не оставлять Аску с таким негодяем! — Хорошо, это в память о Кёко. — Вот и отлично! Питер провёл Мари к постели, где они разделись. — Какая прелесть! — Ленгли с большим удовлетворением осмотрел свисающие мячики грудей Макинами, схватил их и взялся дёргать. — Боже, как долго эти штуки прозябали в женских объятьях! Скажи, им известны мужские ласки? Я хочу заключить в них свой хуй! Соси! — потребовал грязный натурал. Мари пришлось встать на корточки и взять в рот фаллос, и пососать. — О-ох, — Питер погладил её почти лысую голову, только немного поросшую волосами, — как у тебя там приятно! Мари только ради Аски сдержалась, чтобы не сомкнуть зубы. Когда у негодяя встало достаточно, он повелел: — Всё! Ляг! Ля-я-я! — Они разместились так, чтобы Питер смог поместить член меж её грудями. — Сожми… Во-о-от… Подлец приступил к движениям в узкой ложбине. Макинами зло глядела на него. — Скажи какой я грязный, — потребовал Питер от Мари. — Не будь такой букой, выскажи… — Тьфу! — Мари набрала в рот слюны и запустила ему плевок на грудь. — Ах! Как классно! — довольствовался тот. — Скажи, скажи о том, какой я бессовестный! Питер вытащил член и дал Мари пощёчину. Потом ещё и ещё, и больно ущипнул её. — Во-о-от! — гетеросексуальный мужчина немного подрочил. — Чувствуешь, как мы возвращаем природный порядок? Женщина должна быть с мужчиной, а не с другой женщиной. Это нравственно. Мари, честно говоря, не смогла удержать смех. — Ладно, кончай быстрее! — потребовала она. — Вот ещё! Сейчас я войду в тебя! — он расположился на коленях так, чтобы Мари расставила ноги — и фаллос вломился в раскрытую куночку. — Я слышал, религиозные народы Африки практикуют коррекционное изнасилование! Их мужчины насилуют лесбиянок, чтобы вернуть им нормальную ориентацию! — Питер продолжал разгоняться. — Скажи, что это нравственно! — Пошёл ты! — снова плюнула в него Мари. Питер ускорил напор. — Ух! Как жадно твоя пизда глотает мой ху-уй! — Ленгли охватил ещё больший задор. После ещё нескольких минут сношения в такой позе, он отстранился, смахнул со лба пот и выпил воды. — Хочешь? — Нет… — Тогда садись на меня! — грязный гетераст снова плюхнулся на кровать. — Сядь на моего коня! — схватился он за свой высоко стоячий член. — Поскачи на нём! — Мари пришлось с огромным внутренним отвращением усаживаться на сей кол. — И может, ага, у тебя образуется нормальная ориентация! — Мари плюнула на него, попав в лицо, и начала скакать, потрясая грудями. — Найдёшь себе отличного мужа и наконец заведёшь детей! — продолжал довольный Питер, с издевательским глумлением глядя на предмет своей страсти — на это тело, и слегка потрясая ногами. — Ты исполнишь свой долг перед обществом и самой природой, продлишь род! Будешь знать, зачем нужна пизда, лесба! Скачи! — Питер с силой хлопнул Мари ладонями по бокам. — Скачи! Скачи! Чтобы это скорее закончилось, Мари максимально ускорилась, а негодяю от этого только было приятно — он сдерживался, наслаждаясь растягиванием процесса. Наконец вид быстро трясущихся сисек взял своё — и гетераста прорвало, вулкан взорвался — и горячая сперма заполнила детородное отверстие Мари, заставляя Питера в эти секунды испытывать невероятное блаженство! — Ах! — после этого негодяй встал и снова выпил воды. — Вот видишь, — довольно посмотрел он на Мари, — как это от природы делается! — Знаешь, почему я пришёл к тем выводам, которые исповедую? — спросил он Мари, стоя голым возле кровати с бутылкой воды и переводя дыхание. — Почему? — спросила та, всячески стараясь подать своим видом, что происходящее никак её не задевает. — Подвинься, — Питер улёгся рядом. — Я прочитал один рассказ. Фантастический. Его написал один специалист по Древнему Востоку, из России, кажется, кажется еврей. Рассказ назвался «Охранники Молоха…» Или как-то так — подробности не помню, ты уж прости, они неважны… Суть в том, что герои живут в мире, где реальны выдуманные боги. И чтобы людям не угрожали Ваалы и Астарты, им приносят в жертву младенцев. У них целые центры для этого. И общий идейный посыл в том, что необходимо жертвовать меньшинство тогда, когда большинство может выжить благодаря этому. И это единственная разумная позиция для общества. Но именно тогда, когда Кёко, которую я любил, отправили на смерть… Я подумал, подумал, что мог бы думать тот ребёнок, которого приносят в жертву? Сжигают заживо? Я подумал, что общество — похуй на общество и его мораль… Оно не имеет права нам указывать. Потому этот рассказ помог мне понять — да, сколь вредна мораль для личности… Потому я очень благодарен тому еврею-востоковеду. — Угу… — Мари взяла таки попить воды. — Довольно болтать! Давай сношаться! Я уже месяц нормально не сношался, Рейнет целые сутки занята с Кёко! Питер с таким словами разместил Мари раком и взялся сильно и яростно сношать её со спины, и всячески вонзаться ногтями в ягодицы, и щипать, шлёпать, попутно извергая ругательства и богохульства! — О-о, И-исусе! — Ленгли снова заполнил семенем горячее влагалище в такой позе, не меняя её, мужчина весь покрылся потом, красный, он откинулся с усталым и частым дыханием. Когда Мари дошла до этого момента истории, к ним на диван подсела Зеро Ту — она шла к Аске, но услышав, что говорят о той, кто ей нравится, решила послушать, и слушала Зеро Ту с того момента, где он ней началась речь. — Увы, мне не дали даже опекунство над Аской. Я не могла быть матерью Аске, даже приёмной. Даже как жена Питера, — говорила Мари. — Я понадеялась в итоге, подумав, Рейнет Ленгли о ней позаботится, она вроде хорошо ухаживала за Кёко. Я потому подумала, Питеру будет плевать на Аску… — Если бы ты стала матерью Аски, её судьба сложилась бы иначе, — заметила Зеро Ту. — Какая жалость. Мари не могла оценить весь масштаб и этой трагедии, так как не знала, до чего Питер довоспитал Аску. — «Аска не убила бы свою собственную сестру, не стала бы такой, как эти «Взрослые», со своей «суровой правдой жизни», — Зеро Ту это разозлило. — Эй! — Зеро Ту подошла к Каору, который теперь сидел один — Гамма ушёл, оставив его ради поисков Беты. — С тобой же можно обсудить те подробности жизни Аски, которые она поведала только нам двоим? — Да, конечно, — бледный Ангел с одобрительным видом посмотрел на красную дэ́ву, по еë выражению, впрочем, поняв, что разговор не будет приятным. Зеро Ту выложила свои соображения: — Я хочу убить её отца. Он сам — зло, и из-за него Аска стала злом. От этого зла она страдала и мучила других! — Я не могу этого допустить, — невозмутимо покачал головой Ангел, — мои принципы запрещают мне увеличивать в этом мире боль и смерть, — уверенно отметил Каору. — К тому же, хорошо запомни Зеро Ту, в обществе Лилим все кары существуют только для того, чтобы уберегать невинных от виновных. Я не могу ради кары за моральное преступление, убить человека. — Меня переполняет зло! — стиснула зубы Зеро Ту. — Кроме того, — особенно серьёзно посмотрела она на Каору, — я начинаю вспоминать эпоху Логриса! Пусть мой любимый не знает об этом, но воспоминания о той жизни всплывают у меня в голове! То, что говорят об этом Хиро и Гамма — теперь кажется мне знакомым… Я уверена, что вспомню о тех временах, когда безо всякой вины, на основе только «личного духовного опыта», подобных мне истребляли и притесняли. Как я ненавижу зло! Насколько я знаю со слов Хиро, старшие священники сами не верили ни в каких богов, а только использовали веру в них, чтобы всеми управлять! Они специально позволили нас, краснокожих, убивать и ненавидеть, чтобы выпускать пар; чтобы не было социального взрыва — церковь создала себе того, на кого можно обрушить злобу!.. Я не помню деталей, я не очень помню события, но когда я узнала, как несправедливо обошлись с Аской, я вспомнила свою ненависть о том, как обошлись со мной!.. — То, что так с тобой обошлись — невозможно исправить, — Каору покачал головой со смиренным выражением. — Но из этого можно извлечь выгоду. Ты понимаешь, как зло поступило с тобой? — проницательно посмотрел Каору. — Постарайся не допустить впредь такого. Понятно? — Вот я хочу наказать этого человека — отца Аски! — вызвалась Зеро Ту. — А что толку его наказывать? Сам он никого не убил. Никого не призывал убить. Аска убила Анну по своей собственной воле. Аска лишь думала, что не будет никому нужна, если Анна заменит её на поприще пилота Евы. Вот только она знала, что отец не любит её в любом случае. Она выпускала пар — хотела дать себе ложную надежду, что её роль как человека будет значимой в чужих глазах — Анна просто неудачно подвернулась под руку, — рассуждал Каору. — Прямой вины отца тут нет. К тому же, если бы не его покровительство, Аску бы посадили — она точно не стала бы пилотом Евы. Но, что куда важнее, она не имела бы шанса на спасение. Её бы сожрало отчаяние, её жрала бы ненависть к себе. Жизнь стала бы для неё адом. Так что, если бы не её отец, Аска так бы и осталась узником ада, который она сама бы воздвигла вокруг себя. Как минимум за это я бы его уж точно пощадил. Зеро Ту сменила гнев на милость: — Ладно, не буду настаивать. Она оставила Каору, всего из себя такого праведного — может, Каору и праведный, но она — обычная. Она бы отомстила. — Аска, подруга! — Зеро Ту вошла в комнату, где на кровати лежали та, кого она искала, а также Синдзи и Мана в придачу. — А, Зеро Ту! — приветливо обернулась к ней Аска. — Мы с Маной на пару ебали Синдзи, а он никак не кончит! — Давай тогда свяжем Синдзи и Ману и будем их пороть! — предложил Зеро Ту. — Да, давай! — обрадовалась Аска. — Поставим сукиных детей на колени! Подруги поступили так, как намеревались — связали руки и ноги Синдзи и Мане, сунули им во рты кляпы. Взяли плети. — Эта Мана хочет, чтобы Синдзи был только её мужчиной, нет ей никакой пощады! — Аска пнула Ману под зад, после чего начала бичевать голую задницу, спину и пятки. Зеро Ту занялась Синдзи, прохаживаясь по тем же местам. Они не сосали и никак не стимулировали гениталии своим пленникам, вместо этого просто огревая их плетьми — и жертвам осталась лишь участь наслаждаться чистым мазохизмом. — Ах, эта шлюха Мана так меня бесит! — Аска била соперницу в полную силу, отчего та издавала звуки, заглушаемые кляпом. По глазам было видно, как Мане больно. Зеро Ту при этом всыпала Синдзи ни чуть не слабее, потому он активно шевелился, будучи связан по рукам и ногам, и кляп также заслушал его стоны. — Ах, как я хочу повесить эту Ману! — Аска перестала бичевать Ману только для того, чтобы сказать это. — Давайте — в петлю шлюху! Спина Маны вся зияла краснотой после порки, следы от плетей красовались на руках и ногах. Аска с большим удовольствием подготовила петлю. Мана встала ногами на стул, Аска сама накинула петлю на шею соперницы. И выбила стул. Мана издала совершенно дикие звуки, широко раскрыла глаза, кожа на лице изменилась на совершенно ненормальный, пятки задвигались без опоры, петля очень сильно затянулась на шее. Наконец — моча брызнула и потекла по бёдрам. — Хе-хе! Мана обоссалась! Шлюха обоссалась! Ну как, шлюха, как тебе?! — Аска несколько секунд, неистово ликуя, наблюдала за муками Маны. Нанороботы руководили поступлением воздуха в мозг Маны, потому она не могла умереть, но, машинам это было приказано делать по минимуму, так что сознание Мана теряла. Это было необходимо, так как вся суть в этом. Когда по глазам Маны стало ясно, что она уходит в забытье, её отпустили, развязали и немедленно дали воды. Ману немного вырвало, она побыла с друзьями, сказала, немного хрипло, что придёт в себя. — Давай теперь повесим Синдзи, — указала на него Зеро Ту. — Да, давайте. Повели теперь Синдзи, такого же связанного, предварительно ещё всыпав ему и разукрасив спину, ягодицы и бёдра. Синдзи поставили на стул, накинули на шею петлю. Аска не только скинула стул с самым кровожадным видном, но и добавила ещё хлёстких порций плетью повешенному Синдзи по заднице, и без того разительно красной от порки! Боль от этой процедуры позволила Синдзи не столь остро прочувствовать петлю. Хотя это было очень больно, петля как вонзилась в шею! Синдзи совершенно беспомощно заболтал ногами, его потянуло вниз, вены запульсировали. Цвет кожи лица Синдзи изменился, но показался чуть иного оттенка, чем у Маны. Руки были связаны за спиной, потому Синдзи ничего ими не мог делать. Он почувствовал сильное желание сбросить лишний баласт, но если у Маны вышло по-маленькому, то у Синдзи вышло по-большому: он обкакался, потому что, если тебя подвергаю такому, то свободно какать — как раз достойный повод, прямо на пол, под свои ноги. — Фу! Дерьмо! — возмутилась Аска. — Это просто дерьмо! — Зеро Ту по этому поводу посмеялась. Они помогли наконец Синдзи освободиться, пока Аска его развязывала, Зеро Ту схватила какашку Синдзи — и бросила Аске прямо в волосы. Реакция была соответствующей, как и со стороны Зеро Ту — она смеялась, а Аска сердилась. — Ах ты зараза! — Аска кинула тем предметом, который кинули в неё до того. — Ещё подруга называется! — Мимо, подруга! — Зеро Ту ловко увернулась. — Целься лучше, подруга! Зеро Ту схватила какашку — бросила снова в Аску. Понимая, что ей не увернуться, Аска закрыла лицо руками — от рук говно и отлетело — она надула губы, одновременно злясь и давя смех. Зеро Ту от такого заливалась хохотом. Аска, гневно улыбнувшись, быстро сунула руку под зад, выдавила туда из себя боезаряд, кинулись поближе. — Ха-ха! — Зеро Ту подпрыгнула к потолку, уйдя от попадания почти в упор. Оказавшись за спиной Сорью, Зеро Ту точно таким же образом пополнила боезапас и бросила его прямо с руки. — Вижу, у вас очень интересное время провождения, — в дверях встал Хиро, сложив руки на груди и оперевшись на плечо. Синий дэв усмехался. — Говном бросаться — новая веха в гедонизме, — посмотрел в его сторону Синдзи, держащейся сейчас рукой за своё горло, на котором остался след от петли. — Не то слово, — поддержала Мана, — вот до чего может дойти человек, стремящейся испытать всё более разнообразные ощущения! — Любимый, ты хочешь к нам присоединиться? — улыбчиво поинтересовалась Зеро Ту. — Возможно, но я не уверен, как Аска отреагирует на такую забаву нашего вида, — Хиро живо взглянул на Сорью. — В отличие от вас, мы, рёвозавры, гораздо спокойнее относимся к дерьму. Когда мы находимся в состоянии возбуждения, оно не вызывает у нас исключительно чувство отвращения. Например, мы даже делали на его основе ароматизаторы. — Я не хочу знать подробности! — Аска с отвращением взглянула на свои руки, которые она испачкала в известной субстанции. — Как философ, Аска, скажу, что тебе надо относитесь к этому спокойно! — заговорил её возлюбленный. — Синдзи, я сейчас снова насру себе в руку и кину в лицо тебе! Погляжу, что скажет твоя философия! Это вызвало всеобщий смех. Пока то да сё, за ними зорко следил Асари. Вид того, как нагие девушки кидались известной субстанцией, настолько распалил его, что Асари, к своему стыду, испытал чрезвычайно мощную эрекцию — и страстно кончил. Кто-то любит трапов, кто-то оргии, а он — и такое, в числе прочего. После ребята, конечно, поспешили отмыться от известного вещества. Вид Маны и Синдзи вернулся в норму, но они оба пережили взбучку, потому не пожелали завершать жестокие игры без повешения Аски. — Хорошо, я теперь в ваших руках, — осталось признать ей. И вот Аску подвергли порке — Мана и Синдзи пороли свою коллегу по очереди, Мана, ясное дело, била сильнее. Зеро Ту также связал Хиро — он сам занялся своей женой, при этом порол сильно, так, что на красной коже выступила синяя кровь. Связанную Аску первой подвели к петле, она гордо встала на стул, словно знатное лицо, окинула достойным взором всех собравшихся. Ей ничего не вставляли в рот, потому все хорошо услышали хрип, когда петля вонзилась в кожу. Аску заболтала ногами. Вскоре её отпустили. Но руки развязывать не стали. Пока она отдыхала, в петле побыла Зеро Ту — в её случае особых признаков удушения не было видно, так как она находилась в облике чистого рёвозавра, петля не составила ей проблему. Она только поболтала ногами, дала ими в лица Синдзи и Мане. Хиро в ответ взял красную ножку жены и стал сосать пыльцы, как неистовый фетишист, а она висела и смеялась. — Признаться, так как моя мать погибла такой смертью, — заговорила тут Аска. — Петля мне дополнительно щекочет нервы. — Так это хорошо, что щекочет, — одобрил Синдзи. — Ради чего мы стараемся? Чтобы наши нервы ликовали! — Аска очень жестоко с нами поступила, — Мана не могла этого забыть. — Нужно ещё её наказать. — Я придумал наказание, — потёр подбородок Синдзи. — Хиро, надо накинуть ей на шею петлю, чтобы затягивать; ты будешь её одновременно трахать в зад — будем перекрывать ей кислород, чтобы она, в полубессознательном состоянии, принимала жопой твой синий член. Если мне понравится, я хотел бы, чтобы ты, Хиро, сделал это со мной. Я бы сам мог Аску сейчас трахать и душить, но у меня нет сил. — Угу, хорошо, — Хиро поставил перед собой Аску, чьи руки были связаны за спиной, накинул на шею верёвку, лицо — уткнуто в кровать. Синий член Хиро был смазан, Синдзи наклонился, чтобы его поцеловать, и сам ввёл инструмент в анус любовницы. Хиро держал верёвку, посылая толчки в тыл Сорью, он то натягивал, то отпускал, то давал связанной вздыхать, то — нет. Зеро Ту не намеревалась стоять в стороне, потому вооружилась искусственным членом и сношала Хиро. В руки Мане дали плеть, чтобы она порола то Хиро, то Зеро Ту, то Синдзи. Вот так им всем было хорошо. Хиро не стеснялся упиваться своим садизмом в таком случае, млел от мазохизма — Зеро Ту драла ему самому простату, Мана норовила всыпать. Под конец Хиро очень продолжительно затянул шею своей рыжей любовницы, не отпускал, пока не кончил ей в зад. — У-у-ф… После этого Аска, Зеро Ту и Мана остались валяться на постели в окружении плетей и верёвок. — Пошли, Хиро, — Синдзи поцеловал друга в губы, — побудем вместе. — Да. Человек и синий рёвозавра уселись в тёплую воду, чтобы на пару посидеть в бане и отдохнуть. Они опять поговорили по душам. Хиро рассказал о том, какие приключения он пережил сразу после того, как вернулись в прошлый раз на Марс и до того, как случилось сражение за Гран Кривас. — После того, как Двуликий взял в заложники Принцессу, я узнал, что у Монахов Логриса есть кое-кто, столь же нужный им, как мне — моя дочь. — И кто это был? — Порождение Йог-Сотота. — Помнишь, как я тебе рассказывал, что мы вместе с Зеро Ту на древней Малакандре боролись с порождением Йог-Сотота, которое создали скардины? — Расу, которых твоя церковь приговорила к уничтожению? — Да, Синдзи. — Я помню их, Хиро… Хиро рассказал о том, как вместе с Зеро Ту сражался с Отродьем Йог-Сотота из города Индрика [8]. — Знаешь, Синдзи, но я не удивился, что иезуиты Логриса вернули к жизни такое древнее зло. Потому что они — хуже этого зла. Хиро рассказал теперь о том, как он с помощью Ока Уббо-Сатлы заглянул в прошлое своей расы. — Мда, жестокие вещи ты видел, — только мог промолвить Синдзи в ответ на этот рассказ [9]. — Это всё угнетает, — водил рукой Хиро, он долго излагал другу свой опыт боли и отчаяния, страшной ненависти и столь же жуткого уныния — духовного опустошения и яростного гнева против всего на свете. — Не поспоришь. — Но я теперь наконец получил власть, — Хиро сжал перед лицом кисть прямо так, как любил иногда делать Синдзи, когда мальчика охватывал нервный тик. — Я получил шанс быть другим! Не таким, как этих сволочные циники или дурные сверхценники!.. И знаешь, Синдзи, — Хиро эмоционально посмотрел на него, — я боюсь, я очень боюсь, что я что-то сделаю не так. Страх облажаться за Королевство не покидает меня. — Хиро… знаешь, я тоже всего боюсь. Правда я никогда не лез в политику, я никогда не вникал в такие детали, — Синдзи подумал. — Но я понимаю твой страх, Хиро. Ведя об этом беседу, любовники держались за руки. — Хиро, я не могу тебе ничего посоветовать. Говорить ерунды, типа «верь в себя» — я не буду. Почему что в кого, в кого — а в себя я никогда не верил. Ведь себя мы знаем хорошо, Хиро: мы знаем себя лучше, чем кто-либо ещё, мы знаем — мы можем под влиянием страха, боли, гнева и так далее — прийти к чему-нибудь, к чему бы нам не хотелось… — Это точно, Синдзи, мои боль и отчаяние, могут сделать со мной всякое… заставить меня совершить ужасное, — говорил Хиро, водя взглядом по помещению, большей частью своей отведённого под купальню. Синдзи, смотря на синего и рогатого друга, взял и обнял его, он постарался заключить друга в как можно более чувственные и нежные объятия. — Спасибо, Синдзи, спасибо за свои светлые чувства, — Хиро, закрыв глаза, прямо как расслабился в его поджарых руках, не очень сильных, но дающих любовь. — Спасибо, ради таких вещей, — взял он его сейчас за кисть, — я и живу. — О-ох, я должна поспать, — Мана протянулась на кровати. — Я сейчас не очень хочу спать, — Аска встала. Посмотрела на Зеро Ту. — Ты не против погулять, Красная подруга? — Не против. Аска застегнула пояс, от него по коже разлился покров тонкой субстанции: из неё уплотнился контактный комбинезон привычного красного тона. Довольная, Аска поправила волосы. Передала Зеро Ту такой же пояс. Он облачил подругу в похожий комбинезон, но больше розового и малинового оттенка. — Садись! — Аска заняла место на мотоцикле, который был сделан под расцветку комбинезона и выглядел очень футуристически. — Пыр-пыр-пыр! — Да, подруга! — Зеро Ту со спины обхватила Аску руками, сев позади. — Поехали! Средство для перемещения сорвалось с места, пав из открытого ангара. — Этот мотоцикл создан из моих мыслей, потому я могу легко управлять им, — неслась Аска. Мотоцикл падал на землю, подскакивал и взмывал дальше — про этом, опять же, он явно умел сокращать расстояние при скоростном перемещении. Мотоцикл сейчас поехал по огромной и гладкой ледяной долине, которая осталась от той волны, которую заморозил Кирби. Там, где долина заканчивалась, простирались элементы иного ландшафта — он был неоднороден: вон тут оазис пурпурных растений, похожих на густую траву, где одна травинка — десять метров в высоту; там — заросли каких-то инопланетных ананасов, тоже очень больших, лиловых и янтарных тонов; ещё дальше — медное озеро, в котором плавает обитатель, похожий на живой корабль — с зеленоватой кормой, сизым плавником-парусом; тут было много чего ещё подобного, включая парящий остров с перевёрнутым кристаллическим замком; чертог из густого мха; далёкая розовая гряда; лес серых грибов. Над всем этим летали сущности — божества, освободившиеся из чрева Йидры — они воссоздали здесь ландшафты из родных миров. Тут находились некоторые разумные рёвозавры, ведущие диалоги с инопланетянами, некоторые «паразиты», носившие скафандры, ходили здесь же, изучая куски других планет, буквально свалившиеся с неба. Аска и Зеро Ту приблизились к лесу угольно-чëрных деревьев, не имевших листвы, эти растения сразу стали призрачными, практически не различимыми для взора. Плотные тела теперь могли свободно проноситься через них. Аска и Зеро Ту продолжительно путешествовали по этой местности, иногда проникая в отдельные измерения, которые включали в себя такие зоны, которые казались внутри больше, чем снаружи. Они остановились на лугу оранжевых цветов, чрезвычайно странных по форме, каких нет на земле. В небе тут висело две Луны и светили три яркие звезды — воссоздание пейзажа над поверхностью планеты, родной для хозяина здешнего измерения. Сам по себе он напоминал огромного жёлтого паука, у которого вместо привычной головогруди, тянулось нечто от сороконожки, оно заканчивалось фиолетовым глазом, который хлопал, направленный в сторону гостей. Аска попросила инопланетного бога не пялиться так, а пойти лучше погулять. Он не стал мешать девочкам и залёг в некую красную жидкость, разлитую в паре километров. — Думаю, тут можно полежать, — Аска нашла место помягче. Зеро Ту пнула некий предмет, похожий на перекати-поле, только очень плотный. Мяч оказался живым, потому быстро умотал. — Аска, раз мы остались одни, — обратилась Зеро Ту, — не расскажешь, что заставило тебя… пересмотреть свои взгляды… и раскаяться в убийстве сестры? Аска серьёзно посмотрела в ответ, немного помолчала, но потом спокойно поведала: — Ну, я поняла… что мой прежний подход к жизни не сделал меня сильнее, — достаточно спокойно звучал её голос. Аска прытко покрыла наготу контактным комбинезоном — на удивление, он выглядел как самый обыкновенный, ни чем с виду не отличный от её прошлого и всегда любимого боевого облачения. — Вы туда чего-нибудь добавляли? — полюбопытствовала она у Рей I, выйдя к ней. — Да, мы его модернизировали… — Аянами перечислила череду сложных научных терминов. Аска, чтобы не показаться тупой, сделал вид, что поняла подругу. — А форму мы оставили прежнюю, чтобы тебе привычно ощущалось, — добавил подошедший Рэндольф доброжелательным тоном. — Как настрой? — Соответствующий ситуации, сэр! — Аска отдала честь. — Мисато-сан уже меня кратко инструктировала: моя задача сводится просто к тому, чтобы сидеть в Еве — по-моему проще пареной репы, — Ленгли ещё на ходу объяснили кое-какие детали, но в целом ничего нового — ей просто требовалось быть на месте. — Это проще боя — это как русская рулетка, — позже определила Аска, занимая место в контактной капсуле. — Я сразу сообщу вам, как только почувствую что-то необычное, — предупредила Аска, облокачиваясь на своём месте. — Ну, блин, давай Ева, — обратилась она привычным бодрым тоном к громадному механизму, — будь моей! Я буду твоей полноценной хозяйкой! Дай мне всю свою силу, а не то, зря она чё ли у тебя есть?! Аска сжала кулак. — Сейчас начнётся синхронизация… — говорила Юй. — Вот, началась! Аска моргнула — стенки капсулы должны были отобразить сюрреалистические образы. Всё вокруг побелело. Аска инстинктивно испугалась, словно бы её закинули куда-то одну в далёкую пустошь. К счастью, вокруг, по-прежнему, отчётливо виделись элементы стенок капсулы, не становящиеся неразличимыми на фоне транслируемого наружного пейзажа. — «Ты покоришься мне, Ева! Давай, отдай мне свою силу, чтобы я могла лучше защищать человечество!» — Аска сжала и разжала кулак. — Всё идёт по плану, мы переходим от этапа к этому, — сообщала Юй довольным голосом. — Угу, — уверенно кивнула Аска. — Я ничего странного не чувствую. — Погоди, сейчас… Связь как бы оборвалась. Стенки капсулы, даже полностью белые, перестали различаться, окружавшие голограммы попали. Она осталась одна. — «Странно… Ну, блин, ладно!» — Аска заверила себя, что всё нормально. Ведь ей не сказали, что вот что-то не так? — Юй-сан? — всё-таки позвала она. — Извините, так должно быть? Ей не дали ответа, словно все и правда пропали. — Юй-сан? Рей? Заранее её не предупреждали о таком. Аска повертела головой — всюду белизна, стенок как нет. — «Ну и хрен с ним!» — Аска сложила руки на груди. Страх начал нарастать. Что-то было рядом. Какой-то взгляд. — «Кто за мной следит?» — Аска настороженно посмотрела назад. — Эй, Юй-сан?! Вы говорили, Юй-сан, я могу говорить с вами в любой момент?! Сорью приподнялась. — «Так, спокойно, если это заминка: они меня вытащат!» Аска снова удобнее расселась в кресле. Она всегда пеняла на себя за страх — ведь её идеал не должен бояться! В следующий момент изображение стало переменяться, всё вновь пошло как прежде, судя по всему, синхронизация должна была завершиться и глазам Аски тогда открылся бы ангар. — Наконец-то! А то я уже забеспокоилась! — Аска улыбнулась, подумав, что всё обошлась. Изображение появилось — но не совсем привычное с чисто технической стороны: по-прежнему отсутствовали всякие признаки того, что Аска находилась в Еве — с одной стороны, а с другой — её глазам показался вовсе не экспериментальный ангар! Перед ней простёрлась жилая улица родного города! Солнечным днём она и её сестра Анна Унрух шли по тротуару вдоль шоссе, на них смотрела Ева! Они подходили к тому месту, где на Анну должны были напасть бандиты. Нанятые ею. — Что за чёрт! — Аску как пронзило — её охватил такой шок, что всё внутри сжалось. Она так хотела об этом забыть! Просто не помнить. Чтобы этого просто не было. — «Неужели?! Что за чёрт играет с моим сознанием?!» Ответ мог быть только один. Наверное. — Мама?! — прокричала Аска истошным голосом. — Это ты?! Покажись! Кёко показалась. Вместе с тем ускорилась «запись» — Аска снова увидела смерть сестры, она отвернулась, а потом посмотрела на мать. Непослушная дочь была уверена, что перед ней именно Кёко Сорью Цеппелин, хотя, как сама отметила, этот фантом мало чем напоминал её мать чисто внешние — он походил на человеческий манекен: как бы изрубленный, нарезанный кусками, которые без чётких деталей, левитировали друг над другом так, чтобы изобразить человека. Бледная, мёртвая плоть: так выглядят резидентные души — теперь Аска поняла, почему Сергей Кравцов поседел, перед тем, как погибнуть. Но она-то была крепче: — Ты пытаешь мой разум, мама?! — отчаянно спросила Аска у изуродованного привидения. На глаза навернулись слёзы, потому что она с головой стала погружаться в эту боль. — Ты ненавидишь меня?! — Ты сама себя ненавидишь, — вдруг ответила ей Кёко, голос её звучал в висках и шёл словно из головы. — Этот ад ты сама себе создавала. Боль нарастала. Казалось, все сосуды в груди Аски сжались, сама она истошно зарыдала. Она не хотела видеть. — Ты убегаешь от себя. Совершила преступление, а потом мыслепреступление: погасила свет в душе — и убегаешь, — всё говорила мать (если это всё же была именно мать). Аска издала истошный крик вместе с сыплющимся градом слёз. Теперь она не могла убежать. — Как я тогда испугалась! — рассказывала Аска. — Это был кошмар! Зло настигло меня! Оно схватило меня… И знаешь что? — Что? — Это был ад внутри меня. Ад внутри моего сердца. — Аска очень грустно посмотрела на небо. — Подумать только, какой ад я у себя в душе сделала? — Ад? — Зеро Ту приняла всю суть этого слова. Осознание, что ужас, страх, ненависть к другим и ненависть к самой себе, гордыня, зависть, боль, стыд, страх, страх и ещё раз страх — слабость, печаль, уныние, жажда внимания, ждала быть любимой, одиночество, страх одиночества — весь этот смысл несло всего одно слово. Ад. Гениально. Зеро Ту вспомнила рассуждения Франкса о том, как язык помогает передавать наши чувства. Слово «ад» — это прямо идеальный способ донести то, что было на душе у Сорью. Но Зеро Ту отвлеклась от этих мыслей, так как Аска продолжала рассказ. Аска в своём суб-мире следом за истеричным плачем и нарастающей болью содрогнулась от страшного звука, похожего на звук рвущейся бумаги, только невообразимо сильный и бьющий по мозгам. Она обернулась на него, увидела, как городской пейзаж «порвался», из него, словно из дыры в листовке рвался ярко-красный невообразимый демон — его венчали острые рога, сужаемые на концах, четыре глаза горели ниже как у волка в ночи, прямо под ними отверзалась здоровенная пасть с торчащими клыками — предельно острые, как пики, они все у него так выходили, что, казалось, это чудище вообще не должно быть способно захлопнуть пасть. Также у него торчали когти — такие же здоровенные и острейшие. Его, с позволения сказать, кожа выглядела так, словно голое мясо поросло на костях, разве что в нём не проглядывалось ни сосудов, ни прожилок, ни иных особенностей, свойственных плоти живых существ. Это, вне всякого сомнения, по её грешную душу рвалась какая-то нежить. Аска закричала что было сил и сорвалась с места. — Правильно, бойся его! — говорила ей в спину мать, демон прыгнул из разрыва туда, где Аска только что сидела. Сколь грешница могла увидеть, обернувшись, у демона из-за спины вздымались кожаные крылья — частично красные, частично чёрные. — Но бойся не за свою жизнь! — всё выкрикивала мать, демон красной молнией пронёсся мимо её фантома. Аска бежала со всех ног, спасая именно свою жизнь. Её стопы стучали по асфальту города, мимо шли какие-то тени… — Ты издеваешься, мама?! — закричала Аска в слезах и соплях, её рыжие волосы развевались следом. — Он убьёт меня! Одинокая девочка в красном комбинезоне, единственная живая в мире, полном нежити, неслась по трассе — гибельное и совершенно негреющее солнце висело за спиной, в его белых лучах демон рычал и ревел, что-то скрёб когтями. Вокруг шло много «людей» — но никто из них, казалось, Аску не видел. По пути Ленгли попробовала было вглядываться им в лица — где ничего не смогла разглядеть, стоило её присмотреться к каждому, как эти существа делались эфемерными и прозрачными — самыми настоящими призраками! — «Господи — нет! Как такое могло случиться? Как?!» Аска забежала куда-то за угол, отчаянно ища спасения и думая только о нём. — Сюда! — вдруг пришла её помощь, Аска повернулась на голос — увидела отверстие в кирпичной стене, из него выглядывала маленькая рыжеволосая девочка — копия её самой со старых фотографией! Аска без промедлений кинулась в это убежище. Демон появился из-за угла, он громыхал копытами и вилял хвостом. Преследователь заглянул четырёхглазой мордой за поворот и увидел Аску — сразу двух. — Вообрази преграду на его пути! — быстро выкрикнула девочка. — Преграду?! — Аска отскочила от прохода и по её отчаянному желанию он зарос кирпичами. Демон остался с шумом и рёвом стучать в твёрдую стену. К счастью, у него не достало сил её разрушить — тогда он куда-то помчался прочь. Аска осмотрела место, где они очутились — этот подвал оказался знаком: подрастающей девочкой она забегала сюда, когда в детстве доводилось в редкие моменты играть с друзьями-ровесниками после школы. — Спасибо! Так это мир моего воображения?! — Да, — пояснила девочка. — И я могу тут влиять на окружение одной мыслью? — Да. Помнишь, Синдзи, Рэндольф, Рей и другие много говорили тебе, что правильным образом развитая воля позволяет доминировать над разными слоями действительности? — Тогда я порву этого чёрта во имя всего того добра, что во мне ещё осталось! Я не конченый человек, нет! — Аска вообразила в руках дробовик. Он материализовался — тяжеловатый и с длинным стволом, придающий уверенности. — Тебе не победить его этим! — взволнованно предупредила девочка. — Почему?! Тут-то в чём засада?! — Этот монстр — сно-душа: он твой идеал! — стала разъяснять Аска-ребёнок каким-то обиженным тоном, милая такая, ещё совершенно невинная, в платьице, с волосами, аккуратно причёсанными доброй мамой. Ещё живой в ту пору. Ещё не сошедшей с ума. Глаза этого невообразимо миленького ребёночка казались светлыми и чистыми — как два пруда в летний день! Тогда в ней ещё горело солнце. Это пробило взрослую девицу на такой приступ тоски, что снаружи пошёл дождь и всё вокруг затмилось приглушёнными и скисшимися красками. — Мой идеал?! — Аска чисто интуитивно сразу всё поняла. — В каком смысле?! — Идеал эгоизма, идеал сильной личности, берущей всё и живущей для себя! — осудительно разъяснила девочка. — Значит… — Аска не могла больше убегать. — А ты тогда — самое светлое и доброе, ну, что есть во мне? — Да… — Аска-ребёнок как-то неуверенно кивнула. — Я попробую спасти тебя, но… он сильнее. Ты его таким сделала. — Я?! — Аска окончательно пересилила защитный механизм, призванный игнорировать правду о самой себе. С собой она ведь может быть искренней? — Да, я создала его! — признала-таки Аска. Попутно она утирала слёзы. — Все были жестоки ко мне! — Не все! — сурово перебила Аска-ребёнок. — Ты знала, Анна была добра! Да, наш отец был зол! Он не любил нас, и ты решила, что все не любят нас, но, между тем, ты взяла жизненную позицию отца — брать всё и ничего не отдавать. Быть аморальным эгоистом. И убеждать себя, что так правильно. На взрослую Аску снова накатила волна слёз. — Господи, какой же ужасной я была! — плача, девушка уткнулась в кирпичную стену и сползла вниз. — Всё это время ты понимала, что живёшь неправильно, — продолжала Аска-ребёнок. — Но каждый раз ты оправдывалась тем, что морали не существует, что никто, даже Бог, создавший отвратительный мир, не может тебя судить! — Но разве это не правда?! Разве в Природе есть добро и зло?! — В Природе их нет — они есть в твоём сердце, созданные человечеством! Если Бог — зло, то ты должна быть лучше Бога, а не опускаться до его уровня! Ты всегда хотела добра, но делала зло… ты решила, что зло — это правильно! — выложила всё маленькая Аска. — Да, всё так! — Аска-девушка сама себя хорошо понимала: бесполезно отнекиваться перед собой! Тогда она собралась с силами и выпрямилась перед девочкой с дробовиком в руке. В другой материализовался автомат. — Тогда единственное, что я могу сделать — это защитить тебя! — решилась Аска. Она повесила автомат на плечо и протянула освободившуюся руку девочке. — Я спасу тебя, наверное, да, это моё единственное искупление! Маленькая Аска приняла руку своей старшей коллеги. — Должна заметить, — в её голосе звучало серьёзное опасение, — силой оружия его не победить… — А как его победить?! — Не знаю… не грубой силой — это я знаю точно, ведь это существо как раз воплощает силу. У него всегда будет больше силы, чем у тебя: отважный, сильный, презирающий опасность, не боящийся смерти, при этом думающий только о себе, бессердечный, жестокий, наслаждающийся своим злом — вот каков твой ницшеанский идеал! — описала Аска-ребёнок, и взрослая Аска узнала его — да, она действительно пыталась быть такой в жизни! И вот, чёрт побери, что она получила! Она встала на грани пропасти, где открывались самые отдалённые ниши морального уродства, от которых она и страдала! От равнодушия, от цинизма, от жестокости, от гордыни, от подлости! Она сама погрязла в этом едва не доходят до степени, когда не будет возврата! — Проклятый Ницше! — отец Аски любил этого философа и его сумасшедшие идеи, возвеличивающие жестоких гениальных психопатов, стоящих выше морали презренных смердов. — При чём он тут?! — нахмурилась девочка. — Ты сама впустила в себя этого демона! — О, я готова на всё, чтобы снова стать хорошей! Я точно должна спасти тебя и победить этого демона! Я не буду убегать! — Аска не стала больше ждать, она поменяла автомат и маленькую «себя» местами. — Держись за меня! — Хорошо… С маленькой собою на плечах Аска бросилась по хорошо знакомому пути. Она снова оказалась на улице, где шёл дождь. Демон зверствовал во всю: накидывался на прохожих, рвал фантомов в клочья и громко ревел. Вместе с тем поднялся сильный ураган, даже мёртвое и холодное солнце пропало за бушующей чёрной мглой, затянувшей всё над головой. Город начал сотрясаться и постепенно разрушаться. Демон-идеал же, заметив Аску, вместо погони сделал кое-что другое — рогатый вернулся к трупу убитой Анны и принялся его насиловать просто гигантским членом, увенчанным шипами! — Эй, пидорский Ницше! — окрикнула некрофила Аска, как следует набравшись смелости и злости. Рогатый обернулся к ней с бездыханным телом в руках. Тот час ницшеанский выродок отведал дробовиком в морду. Затем Аска стала поливать кошмарное существо очередью, стремясь возвратить обратно в небытие ненавистное творение. Но дитя её грехов в ответ только надменно поглядел на духовную мать — а потом увеличился в размере, став вдвое больше! Понятное дело, никакого реального вреда дробь и пули ему не наносили! — Стой, твоя агрессия только делает его сильнее! — прокричала за ушами девочка. — Дерьмо! — Аска выкинула бесполезное вооружение. Да — так точно, всё же не могло быть так просто! Ницшеанский сверхчеловек — или, вернее, сверхдемон — порождение гнева, тщеславия, нигилизма, аморальной философии, эгоизма и воинской доблести, вытянул рогатую голову, этот чёрт легко пробил стену ближайшего дома в знак силы. И чем его одолеть?! Нужно что-то духовное! Но не крестом и молитвой ей вооружаться?! Такую отъявленную атеистку ни одна беда не загонит в сети религии! Да и после всех виденных ужасов она никогда не поверит в добренького боженьку на небесах или где-либо ещё! Нужно придумать что-то иное — Аска была умной девушкой! Сейчас она надумала стратегическое отступление: она вызвала из давних фантазий здоровенный красный мотоцикл, о котором мечтала в детстве, прыгнула на стального коня и помчала на полной скорости, дала дёру. Демон оргазмировал под грохот красных молний — изверг магму из фаллоса, чем расплавил асфальт. Кончив во всех смыслах, рогатый изувер потопал следом, страшно громыхая копытами так, что шоссе крошилось даже впереди мотоцикла. По ходу движения жестокий зверь схватил автомобиль и метнул в Аску. — Сука! — отчаянная мотоциклистка вообразила как пущенный в неё импровизированный снаряд отлетел в сторону — злосчастный транспорт действительно это сделал, смялся о землю и разлетелся на обломки, никак не задев саму создательницу этого ада. — Как его убить?! Я должна покаяться?! Я каюсь! Я правда каюсь! — кричала на ходу Аска. Сумасшедшая езда оставила её город позади, каким-то образом, она быстро очутилась возле кладбища. — Каяться тоже бесполезно! — пояснила маленькая Аска. — Знаю, что ты каешься: теперь — да! Ты покаялась ещё тогда, когда увидела мать! Это создало меня! Но ему на это плевать! Этот демон рассматривает покаяние за свои преступления как слабость, а он — силён, и может уничтожить любую слабость! Потому раскаяние ему, ну, как слону — дробина! Его можно победить только отрицанием слабости! Но так он — чистая сила, какие у него могут быть слабости?! Не знаю! Это за гранью моего понимания! — Тогда его невозможно победить! — Аска затормозила перед могилой Анны. — Прости меня, сестрёнка! Ленгли бросила мотоцикл, сняла пока с себя маленькую коллегу и упала на колени перед могилой, где взялась каяться со всей силы, признала все ошибки: — Ну что я должна сделать, чтобы снова стать хорошей и просто заслужить право жить?! — Ты уже достаточно хорошая, чтобы признавать своё преступление! Отец на твоём месте никогда бы этого не признал! — Аска-ребёнок положила руку на плечо взрослой версии. — Проблема, однако, не в этом… Девочка поглядела в сторону города — демон уже появился в бушующем небе: он летел через страшную и всё сотрясавшуюся мглу на расправленных крыльях прямиком к кладбищу. Аска постарался его задержать — сперва она вообразила, что демон гибнет — увы, он только вырос от этого снова, тогда она попробовала сделать так, чтобы враг отдалился — так у неё получилось нужным образом искривить пространство: демон отдалился вместе с городом. — Он всё равно покроет расстояние… — поморщилась Аска-девочка. — Тогда остаётся только одно… — с горечью Аска материализовала пистолет и направила его в этот раз на себя. — Ни в коем случае! — испугалась её маленькая версия. — Если убьёшь себя — он победит! Ты умрёшь со мной лишь как слабость! А он — чистая сила — будет жить и целиком заменит тебя на материальном плане! Рядом вдруг появился фантом матери. — Мама, может ты скажешь! Скажи! Что мне нужно делать?! — Аска обратилась в отчаянии к этому изувеченному призраку. — Я клянусь сделать всё, чтобы снова стать хорошей! Обещаю! Я больше не буду плохой! Я посвящу жизнь творению добра! — Ты уже раскаялась, что касается будущего — мне оно неизвестно, — говорила Кёко, взирая на Аску лишь частями своего лица, левитирующими друг над другом. — Ты должна бояться его. — Бояться?! Я боюсь его! — Не как угрозу для жизни, это только раззадорит его — а как идеал, что ты породила, — взялась пояснять Кёко. — У тебя только один шанс — подойди к нему и всмотрись в него. Если тебе удастся испугаться правильным образом — ты победишь, если нет — он поглотит тебя, потом возьмёт Еву под контроль и будет сеять разрушения… Тогда тебя просто убьют. Вернее — уже его, тебя убьёт он. — Х-хорошо! — Аска решила пробовать. Отваги ей оказалось не занимать — потому она выбросила пистолет и вышла к врагу. — Иди сюда! Она пожелала, чтобы он был рядом. И увидела его в полный рост — красного и рогатого, с двухэтажный автобус. Демон в очередной раз проревел, а потом вдруг нормально сказал: — Они — совокупность слабостей! — указал он на фантом матери и на маленькую Аску. — Преодолей их — стань частью меня! И вместе мы покажем этим Великим Древним почём человеческая порочность! — это было удивительно, но монстр отлично говорил, невзирая на устройство челюсти! — Ты будешь красивым зверем, подобным мне! Насильником и разрушителем! Ты обретёшь величие, а какая разница, будет ли оно на чьих-то костях или нет? — Я погибну, если послушаю тебя! — выпалила взрослая Аска. — Нет! Ты будешь жить! И жить хорошо: жить без страха кого-то задеть, без страха оказаться одной, без страха быть непонятной, без страха смерти — ибо это всё слабости, а я избавлю тебя от них! — обещал демон. — Ты знаешь, дорогая моя мамаша, что мир полон зла и соткан из него! Чтобы противодействовать злу, нужно быть ещё более великим злом! Сердца людей — лишь сосуды для нас, демонов! Люди — лишь затаившиеся звери! Слабые из них создали рабскую мораль из страха, чтобы заточить сильных людей, красивых зверей, презирающих слабости, гордых и великих, обожающих кровь! Но законы природы не изменить! Прояви волю к власти! Природа — это слепое зло, рождающее зло! Зло — это всё! Потому любой, кто это осознаёт, должен будет слиться с ним, а для этого нужно отринуть мораль рабов! Мораль рабов всегда утилитарна, как у Синдзи, потому лжива! Откажись от неё и будь выше этого сопляка! — потрясал кулаками Мефистофель. — Что я тебя уговариваю?! Тебе станет лучше! — Должна заметить, он прав, — заговорила Аска-ангел. — Эй, ты на чьей стороне?! — замахнулась на неё та. — На твоей. Я — добро, потому должна быть честна с самой собой. Если выберешь меня — познаешь боль, выберешь его — станешь равной богам, Великим Древним, будешь как они — свободной и бесстрашной по ту сторону добра и зла, как он, — девочка взглядом указала на нависавшего демона. — Она говорит правду, — подтвердил рогатый, сверкая всеми четырьмя глазами. — Когда мы станем единым целым, ты больше не испытаешь не только боли и страха, но и мук совести, ни привязанности — ни любви, ни дружбы — ты будешь полностью самодостаточной. Абсолютной. Как божество. Выбирай. Перед самой собой я тоже честен! Аска поглядела в сторону матери. — Как правильно говорят христиане, разум — плохой советчик в выборе между добром и злом, — заговорило страшное привидение. — У тебя сейчас такая ситуация, когда разумно выбрать зло. Разумная причина выбрать добро, это когда ты смотришь наперёд, как ты будешь жить в цивилизации, чья мораль должна быть утилитарной, но твой ницшеанский идеал предлагает тебе быть самодостаточной. Потому у тебя нет никаких разумных причин выбирать добро. — А зло? Если я не хочу зло? — спросила Аска. — Если я тоже не хочу его выбирать? — Разумность или неразумность не должны тебя смущать. Человек никому не обязан. Что разумнее — заработать хлеб или украсть его? Нет связки между суждениями «если» и «должен» — это логический принцип Юма! — пояснила маленькая умница с видом хорошо выучившей урок младшеклассницы. — Ага, твоя писклявая сучка права в том, что если все будут выбирать зло — цивилизация рухнет, но какое тебе дело до цивилизации? Я предлагаю тебе власть быть выше цивилизации! Быть сильной и бессмертной, не нуждаться в еде и воде! Почему тогда тебя должны волновать другие? — спрашивал Сатана. — Но они… — Аска вспомнила то, как Синдзи любил её и как всё-таки им было хорошо вместе. Чтобы она не говорила. Даже с Мари ей ощущалось себя более чем комфортно. — Они эгоисты и думают только о личных ощущениях! — фыркал демон. — Люди тянутся друг к другу потому, что сами слабы, и желание удовлетворить слабость свою взамен ублажения слабости чужой — вот что руководит этими червями! Но зачем тебе быть слабой, если можешь быть сильной?! — Он прав — с точки зрения разума куда логичнее выбрать его! — выпалила мать. — Да на чьей ты стороне! — прикрикнула и на неё Аска. — Почему вы все меня искушаете?! — Потому что мы — твои эманации, с собой мы честны! Ты же не хочешь больше убегать от правды?! — спросила Аска-ангел. — Я считаю, только ужас перед злом заставляет при прочих равных выбрать добро, — пояснила мать. — Вот каким был мой план. Ужаснись своему идеалу и из страха перед ним сотри его! — Э… — выслушав всех до конца, Аска поочерёдно поглядела на неё, на себя маленькую и на демона. Внутри всё бурлило. Что выбрать? Искушение избрать зло нарастало. Она уже поняла, что не могла стать такой, какой хотела в соответствии с инфернальным идеалом. И у неё появился шанс. Как и сделать обратное. — Решай! — прогрохотал демон, протягивая когтистую конечность в ожидании рукопожатия. — Решай, — промолвила куда скромнее девочка-ангел. — Если выберешь идеал зла — я буду ненавидеть тебя последние мгновения, но это будет уже неважно для тебя. Если выберешь ангела — я буду любить тебя. Но это не будет иметь для тебя значения, потому что я — просто иллюзия: отпечаток матери в Еве, ставший сно-душой в твоём суб-мире. Я перестану существовать сразу, как только кончится этот сон. Дальше тебе предстоит жить одной со сделанным выбором. Так сказала её «Кёко». Аска ещё раз поглядела на демона. Из всех чувств она решилась ухватиться за страх — прямо по совету матери. За страх перед злом. Но разве она не отважная девочка, чтобы устрашиться зла?! Разве нельзя всё же изничтожить зло напором храбрости?! Да, тут нашлось кое-что получше — её осенило! — Нет! Я не выберу тебя! — Аска взмахнула рукой, чтобы отторгнуть опущенную кисть демона. — И знаешь почему?! — Почему? — Потому что я хочу быть сильной! Но не так, блядь, как ты! Если бы я тогда наперекор боли не стала бы убивать Анну, а смирилась с одиночеством, то я стала бы куда сильнее, я показала бы куда большую силу! Я была бы сильнее отца и сильнее мира! Я ведь убила Анну из слабости! Не из силы! Я придумала себе тебя, чтобы казаться сильнее, но это — ещё одна ложь, рождённая от слабости! Я была бы истинно сильной, если бы творила добро во Вселенной, чьи законы порождают только зло! Если ей правит отвратительный бог, творящий зло, я тогда была бы сильнее бога! Я пошла бы против законов Природы! Я была бы выше всей Вселенной! Это истинная сила — не то что ты предлагаешь мне! Если послушать тебя, выходит, любой мелкий ублюдок неимоверно силён! Ты затащил меня в это болото, но я смогла выбраться, потому… Аска материализовала противотанковый гранатомёт на глазах у удивлённого дьявола. — Я буду такой, какой хочу! Вот какой! Потому — иди нахуй! Она выпустила снаряд, он пробил опущенную руку демона, а потом насквозь прошёл через морду и с грохотом разорвался на выходе из затылка. Оставшись с половиной мерзкой рожи, порождение грехов рухнуло перед победительницей! — Не может быть! — завопил погибающий демон, обращаясь в пыль. — Я был рождён из слабости! Да, Аска, ты уничтожила меня! — чёрт полностью развеялся в прах, он разлетелся всюду, стирая мглу и кладбище, и за ним сознание Аски сотворило полный цветов луг под ясным небом, возвратив самые лучшие детские воспоминания! Живое солнце теперь засеяло теплом! Божественные зелёные луга расцвели как в сказке до горизонта! Всё прониклось добром и благоуханием! — Вот так! — Аска сама улыбнулась, подобно взошедшей утренней звезде! Победительница обернулась к фантому «Кёко» — в свете её снова разгоревшегося духовного племени женщина преобразилась — она стала молодой и прекрасной, холодный ветерок развеял её пшеничные волосы. — Я рада за тебя! Жаль, Аска, я мертва, чтобы любить тебя! — с такими словами счастливое привидение растаяло в лучах солнца, казалось, смешавшись со всем этим чудесным сновидением. — Это неважно! С этим-то я уже смирилась! — Аска поделилась своей лучезарной улыбкой со столь же счастливой маленькой девочкой. — Главное — я жива! И я теперь будет по-настоящему сильной! — Я могу исчезнуть в любой момент, когда ты снова выберешь зло, — предупредила маленькая Аска-ангел. — Ты не исчезнешь! Потому что я больше никогда не изберу зло! Всё равно — смерть один конец! Зло и добро — просто два способа существовать в бессмысленной и по-своему отвратительной жизни! Жизнь диктует делать зло, но я хочу быть выше жизни! Даже если я умру за это, всё равно смерть — один финал! Я буду выше выгоды, наконец, я буду выше самого бога! — продекламировала Аска, выпуская из рук гранатомёт. — Я поклялась перед собой, потому я не нарушу эту клятву! — Тогда тебе пора просыпаться, — сообщила малышка, пропадая в лучах солнца. И Аска очутилась в кресле контактной капсулы. Она ясно увидела на экранах центр управления экспериментом и переполошённых сотрудников. — Эй, Юй-сан, Мисато-сан?! Что случилось?! — громко обратилась она к начальству. — Аска пришла в себя! — сказал кто-то. — Аска, ты меня слышишь?! — воззвала к ней Мисато. — Да, слышу! — Аска потрогала лицо. — Да, я жива! Я слышу вас! Она кричала это очень радостно. — Погодите… — Рэндольф раскрыл глаза: — Она вернулась, — Рей также вышла из транса, в который она вошла, чтобы вытащить Аску. — У нас получилось… — констатировала Юй. — Аска, ты впадала в микросон на тридцать секунд, ты вдруг стала кричать что-то и плакать прямо в этом сне! — рассказывала Мисато. — Ты теперь… — Всё в полном порядке! Всё хорошо! — Аска шмыгнула носом. Она действительно вдруг сменила выражение безумия и горя на светлый лик. — Я прекрасно себя чувствую! Ведь я сильная! — она протянула руки. — Больше не слабая! И я добрая, очень добрая! В глазах у неё блеснул огонёк безумия. Это заставило Мисато хмуро на всё это поглядеть. Макото отвлёк её на анализ данных. — Выходит, хм, у нас получилось? — подвела неуверенный итог Рицуко. — Так? — Судя по синхронизации в 200%, это самое то, раз она не растекается, — категорично постановила Юй с самодовольной улыбкой. — Аска, что ты видела в том сне? — спросила Мисато. — Ты же что-то точно видела? — Э… сне? — Аска поняла, что выдавать ничего нельзя — иначе… — «Я снова буду одна! Я поступлю правильно, если ничего не скажу! Пусть это умрёт с демоном!» Ничего, — ответила она. Потом изобразила правдоподобную растерянность, поднесла руку к лицу, словно пытаясь напрячь память. — Не могу сказать… Что-то всё сумбурно было. Потом я помню, как стала очень сильной! Ну, я подчинила же Еву полностью, да? Казалось, я сильнее Вселенной! Гм, или типа того… — Я увидела яркое солнце, взошедшее над кладбищем… — заговорила Аянами. — Рей, ты видела мой сон? — Аска напряглась. — Да, — ответила та настолько твёрдо, что не осталось никаких сомнений, что она поняла всё от и до. Уверенный взгляд Аянами всё подтвердил. Ленгли пронзил испуг. Она всё же ещё преступница! Даже если её покаяние и обещание начать новую жизнь избавило её от чувства вины и смыло кровь на руках, с юридической точки зрения она заказчик убийства! Аска была готова сесть в тюрьму, если бы это ещё что-то переменило, но вряд ли это что-то доставило бы, кроме лишних страданий. Ведь она исправилась — наказание в данном случае не имеет никакого смысла, за вычетом формальностей. Рей вдруг посмотрела куда-то в сторону. Аске показалось, она увидела в выражении Рей какое-то понимание и, стало быть, снисхождение. — Да, но… — Рэндольф вслушался в то, что Рей сообщала ему телепатически, её губы при этом чуть двигались. — Хорошо, — снисходительно улыбнулся тот и поглядел на Аску. — Личное мы оставим личным… — прозвучало у Аски прямо в голове! Почему-то это внушило ей доверие и немного успокоило — они её не выдадут! — Командующая Кацураги, мы не обнаружили ничего особенного — просто набор образов, иногда личного характера, потому нет смысла его озвучивать. Главное — всё прошло нормально, правда, знаете, могло пойти как попало. — Тогда всё нормально… Нормально для этого раза, — Мисато проглядела на Аску. Та с довольным видом утирала слёзы. — Знаешь, я могу поздравить тебя с этой победой! Я не думала, что вещи, которые порождает наш внутренний мир, могут быть так опасны, — сказала Зеро Ту. — Я теперь решила быть сильной! — Аска заулыбалась в ответ на сходные эмоции Зеро Ту. — Видишь, какая я сильная! Свет падал на её лицо. Зеро Ту это очаровало. Она приподнялась — и поцеловала Аску в губы. Рыжая красавица ответила — и девочек вновь ожидал акт страстной и особенно приятной любви, даже после всех совершённых актов они завелись не на шутку… — Ах-ох-ах! — Аска принадлежала, как покорная жена — Зеро Ту сперва впилась устами ей в вагину, устами совершенно мощной и ненасытной суккубы, лакавшей сок любви с жадностью, словно исток воды в пустыне. Когда Аска, из нужды, пустила мочу, то Зеро Ту проглотила и её. Потом она переметнулась: простёрла ноги по обе стороны от головы любовницы, и сунула подруге под лицо свою красную вагину, откуда всегда текло много сока. Аска также впилась туда, словно в уста горячо любимого супруга, стараясь каждым своим действием доставить Зеро Ту удовольствие. Каждой было всё равно, что они принадлежат к разным видам: Аска в такой же степени сходила с ума от красной кожи Зеро Ту, как она — от её светло-розовой. Рога нисколько не смущали Аску, как и Зеро Ту — их отсутствие у Сорью на голове. Зато Зеро Ту возбуждали запахи той, кого она любила: она внимала аромату всей Аски, включая запаху веществ, для человека неприятных. Её груди, её попка, лицо и глаза, эти рыжие волосы, титьки — Зеро Ту заводили все атрибуты женщины, которыми располагала Аска, любовью которой она упивалась столь рьяно. Аска же отвечала на все эти движения, действия, они заводили её, но, что самое главное, её разжигала огонь сама персона Зеро Ту — персона, столь сильная и схожая с ней. Аска ощутила, что просто без ума от своей адской возлюбленной. — Ах! О-х! Хорошо! Хорошо! Красная демоница после такой позы, когда любовницы взаимно друг у друга сосали, перешла на тёрку вагинами — она припала лицом к лицу, грудью к груди — и тёрлась одним страстным местом о другое страстное место. Аска обычно мало прибегала к такому способу, находя его не таким эффективным, но сейчас, пребывая под алой дэ́вой, она вся изошлась от приятной дрожи, истомы и чувства жаркой страсти и любви. А уж когда Зеро Ту взяла двойной искусственный член, сунула один конец ей, другой Аске… То наслаждению не было предела! Любовницы трахались совершенно неистово, утопая в поцелуях и движениях, где каждое дарило тепло и экстаз. Аска думала, что сойдёт с ума, потому делала всё, чтобы дойти до взрыва наслаждения внутри своей вагины. И он случился, да ещё одновременно со взрывом удовольствия у Зеро Ту! Девочки кончили практически одновременно — завершили это дело своим дичайшим оргазмом! Вот чем увенчался страстный акт любви двух пылких женщин. Мусаши ожидал. — Ну как тебе? — предстал перед ним Альфа. — Очень даже ничего… Альфа облачился в кружевные трусики, определённо женские, обтягивающие его попку, и в подобие такого же кружевного лифчика, помещённого на грудь — через него были видны мужские соски. Руки Альфы закрывала натянутая тёмная ткань от локтей до кистей, оставляя кисти открытыми. Аналогичное было внизу — ноги от колен до щиколоток покрывала такая же ткань, оставляя ступни босыми. Обратим внимание, что Альфа стоял весь абсолютно белый и с бронзовыми рогами. На шею ещё был помещён кожанного тона ошейник. — Ого, да ты прямо инкуб из ада, пришедший за моей душой! — Мусаши, полностью голый, встал и особенное внимание обратил на член. На теле Альфы, кроме головы, практически не попадалось никаких волосков. Это очень понравилось Мусаши. Он первым делом сам пал на колени сосать член Альфы, во время чего его собственный фаллос вскочил. Когда Мусаши выпрямился, то вручил самому Альфе сосать этот свой орган. От всего этого Мусаши завёлся очень недурно. — Вот так тебя! — он поместил Альфу раком. Перед этим ещё проведя у него руками по телу, обведя соски языком и взяв ноги — Мусаши поводил по подошвам своим языком, пососал немного трапу пальцы на руках и ногах, особенно на ногах — Мусаши возбудило, что эти голые ступни сочетаются с тканью, закрывающей голени. После Мусаши отрабатывал Альфу в зад, при этом чрезвычайно напрягаясь и стоная. Смуглая кожа и идеально-нечеловечески белая образовали контраст на двух полюсах страсти — активной и пассивной! Из-за частого разврата, Мусаши было сложно так просто извергнуть сперму. К счастью, инкуб очень возбудил — и потому желание и сила у Мусаши давали о себе знать. Смуглый парень очень долго совершал содомию, кряхтел, ругался матом, очень сильно шлёпал Альфу, покрывался потом. В свою очередь тот, кто стоял раком в пассивной позе, в таком наряде, как раз, словно рыбка в воде, чувствовал себя в этом разврате. Альфа, где-то под конец всего, облегчённо издал стон — и с его члена спали капли спермы. Следом инкуб принял заряд Мусаши — дети, которым не суждено будет родиться, отыскали свой конец в прямой кишке этого беса. После извержения, от которого даже заболел член, Мусаши рухнул без сил. Альфа зашёл в комнату, где на кровати должен был отдыхать Виктор — чувствуя усталость, он уснул здесь. — Где Виктор? — Альфа его не нашёл. — Вик-кун отправился к себе домой: выпал из этого плана существования, — озвучивая пояснение, к белому дэву подошёл Каору — Ангел носил сейчас яркие трусы и накинутый сверху фиолетовый халат, при этом предельно открытый, показывающий обнажённую грудь. — Выпал? А когда вернётся? — Возможно — вы уже отчаливаете… — Каору остановился перед ним. — И я его… ещё долго не увижу? — в голосе Альфы почувствовалось недовольство. — Думаю, если вы будете думать друг о друге, сила любви снова сведёт вас вместе, — счастливым тоном заверял Каору. — Я буду рад нашей следующей встрече, — Альфа прокрутил в голове то, что касалось его отношений с Виктором. — Но если он хочет, чтобы я был только с ним, этот любитель предаваться чувству собственности и ревности — не дождётся! — Альфа-кун, почему ты так не хочешь пустить в сердце романтику? — улыбался Каору — эта в высшей степени характерная для него улыбка практически никогда не сходила с его лица. При этом она была искренне доброй. — Я не понимаю, что это такое, — Альфа смиренно посмотрел куда-то в центр лица Каору, на нос скорее. — Я не чувствую ничего уникального к нему, по сравнению с тем, что я чувствую к товарищам. Насколько я знаю, романтическая любовь затуманивает рассудок. Подчиняет тебя и делает рабом предмета любви. Виктор хочет быть моим рабом? Возможно — но я не хочу, чтобы он помешался на мне. Я не хочу становиться тем предметом, который затуманивает ему рассудок. — Альфа, я думаю Виктор смотрит на это иначе, — Каору жестом пригласил собеседника сесть на кровать, они там сели. — Виктор хочет, чтобы у него была вторая половинка. Только его вторая половинка, ни чья больше. В какой степени я или Зеро Ту одурманиваем Синдзи и Хиро-куна? А в какой степени их дополняем? — Дополняете? — не понял Альфа. — Просто каждый из нас одинок, каждому может захотеться перестать быть одним. Потому кому-то особенно нужен другой. Этот другой — не так важно кто: отец, мать, брат, сестра, друг, товарищ — это не обязательно любовник или жена. Мне думается, Виктору хочется кого-то вроде этого. Я не думаю, что это как-то ограничит твою свободу. Я думаю, Альфа-кун, у тебя товарищи в целом играют роль этого «другого». — Да, я очень ценю своих товарищей, не дам их в обиду, — заверил Альфа. — И если Виктор захочет стать одним из моих постоянных товарищей — передай: я буду рад. У Альфы ещё было время подумать над этой темой как раз сейчас, когда он пребывал в привычной для себя позе рака, позволяя Каору, под хлюпанье спермы Мусаши, содомировать себя — это завершилось стонами Каору, млевшего от восторга в анусе дэ́ва, и сбросом очередной порции семени в прямую кишку Альфы, одетого столь развратно и соблазнительно, что даже чресла, истощённые развратом и содомией, снова наполнялись поистине бесовским желанием. Вот так бледный Ангел согрешил с белым демоном! Незадолго перед расставанием, Хиро и Синдзи решили осуществить эротическую идею, до которой наши извращенцы додумались. — Хиро, я хочу собрать своего мужа, Аску, несколько наших, чтобы ты и твоя семья над нами доминировали, — поделился этой фантазией Синдзи ещё тогда, когда он и Хиро сидели и грелись в тёплой воде. — Хорошо, Синдзи, я думаю, это будет интересно, — согласился Хиро. — Давай, собери только не всех своих друзей, а лишь несколько, чтобы мы не расточали внимание. Чтобы мы отработали только с несколькими из вас, — синий дэв Хиро развратно припал к своему любовнику, после чего провёл языком по щеке Синдзи, — чтобы ты точно понял, как мы, рёвозавры, умеем любить! Тогда, под конец сидения в горячей воде, Хиро связал Синдзи руки за спиной, накинул ему на шею петлю, трахнул мальчика в попу, попутно то затягивая удавку, то отпуская. Синдзи тогда не кончил, но получил наслаждение. А вот Хиро по итогам изверг своему любовнику в потроха своё семя, его вышло немного, но рогатому дэ́ву всё равно было очень приятно, особенно это чувство выросло от затягивания удавки. Для нового увеселения Синдзи пригласил, разумеется, своего мужа — Каору, свою любовницу Аску и ту, с кем у него сложились неоднозначные отношения — Рей, а также своего хорошего друга и любовника Тодзи, в которого Синдзи был в достаточной степени влюблён, чтобы желать видеть то, как над ним доминируют; и ещё он пригласил Мари — зная, что без этой лесбийской оторвы им не обойтись. Хиро выбрал для этой оргии тоже только жену, сына и дочь. Компания выбрала комнату, где были приготовлены всевозможные орудия для порки, связывания, искусственные члены, крема, секс-игрушки, кресты для распятий, виселицы, вибраторы и мастурбаторы. — У-ух! Какое чудо! — хлопнула в ладошки Зеро Ту — алая дэ́ва прямо сгорала от нетерпения! С одной стороны на ложе собрались рёвозавры — синие Хиро и Принцесса, красная Зеро Ту и белый Альфа. Перед ними, возле ложа, а ряд встали люди и два Ангела. — Что желаешь, любимая? — поинтересовался Король Хиро у своей замечательной жены — Королевы. — У-ум, — красная дэ́ва плотоядно облизнулась. Она вскочила и схватила за руки Синдзи и Тодзи. — На колени! Оказавшись ближе к постели, юноши пали к алым ножкам Зеро Ту, очень изящным, но в то же время мощным и длинным. — Вылизывать! — Как прикажете, госпожа, — Тодзи и Синдзи взялись вылизывать, каждый начиная со своей ноги. Они целовали пальчики, водили языком по подошвам. Синдзи взял ножку демоницы за щиколотки и сунул пальцы себе в рот как можно глубже, больше и дальше. Тодзи куда усерднее водил языком по всей ступне. Зеро Ту улыбалась и смотрела на то, как мужчины её ублажают от самых пальчиков до пяточек, приятно щекоча мокрыми и тёплыми языками. — Вижу, любимая, тебе это нравится, — улыбаясь, смотрел Хиро. — Ну что, тогда я себе выберу. Хиро бегал взглядом, перебирая — Аска, Рей, Мари — кто? Пока он выбирал, Принцесса без лишних слов взяла за руку Мари, после чего опустила её — лесбиянка охотно согнула колени, придвинулась лицом к синему клитору — и взялась, явно с долей упоения, отчаянно вылизывать дэ́ве этот орган. — Тогда — вы! — Хиро с приветливым выражением взял Аску и Рей, посадил на кровать и вручил двум столь разным особам один своей член. — Сосать! Кудери и цундере с двух сторон стали водить языками по королевскому стволу, заглатывать его по очереди. — Ты — мой, — одновременно с этим Альфа взял за руку Каору. Ангел и белый рёвозавр слились в страстных поцелуях, активно обнимая друг друга со всей взаимной гомосексуальной страстью и похотью, члены у них обоих встали сразу же. Альфа был ростом ниже Каору, потому поднимался на носочки, что было забавно. Потом Принц демонов сам отпустил Ангела-альбиноса на колени и дал член — Каору активно заглотил мужской орган и стал энергично ласкать ртом. Альфа наслаждался так несколько минут — когда развернулся, выставил ягодицы к лицу Каору — и, стоящий на коленях, любовник раздвинул белые полушария и пустился с такой же любовью языком ласкать скрытое меж ними анальное отверстие. — А теперь, — Зеро Ту вскочила, — вагину мне! А ты — жопу! Тодзи — этому бравому мачо — пришлось теперь с колен терпеливо вылизывать Зеро Ту половые губы, водить языком по клитору и просовывать язык внутрь куда поглубже. Синдзи пришлось раздвинуть красные ягодицы и водить языком теперь по анусу Зеро Ту. Принцесса предложила Мари лечь на кровать — когда грудастая лесбиянка заняла место на спине, синяя дэ́ва взобралась сверху и пустилась активно, своим широким языком вылизывать Мари гениталии. Сама Мари ответила тем же, имея честь припасть губами к вагине самой Принцессы. — Так, а теперь на кровать, — Хиро развернул Аску и Рей от себя раком, сунул им пальцы в вагины, предварительно смазав — рогатый демон одновременно принялся мастурбировать куночки двух девушек, добиваясь активного истечения сока. Когда он этого достиг, то первым делом вставил член в вагину Рей, где обильнее всего пошло — стал иметь, при этом сразу быстро. Одновременно с этим рука Хиро не покидала куночку Аски, где Король рёвозавров продолжал стимулировать выделение сока. Он достаточно властно отрабатывал альбиноску, а по ходу поднял ногу, да ещё поставил прямо на шею Рей, чтобы уткнуть её лицом в кровать. Поимев её ещё немного, Хиро сменил Рей на Аску, а саму Рей попросил, с помощью левитации, захватить себе голову бёдрами и сунуть влагалище к лицу. Таким образом, Хиро одновременно имел и Аску в вагину и сосал вагину Рей. — Возьми меня, — попросил тем временем Альфа, складывая перед собой руки. Он пребывал на кровати и выставлял попу. — Как скажешь, — Каору быстро нанёс смазку, протолкнул фаллос в анус и затрахал Альфу. Мари и Принцесса пока продолжительно вылизывали друг другу вагины. — Ляг! — Зеро Ту даже не приказала, а бросила Тодзи на спину. Видя, что его член не до конца стоит, она приказала Синдзи его поднять. Синдзи наклонился сосать член Тодзи, вливая в него силы. Зеро Ту сперва просто ладонью, а потом плетью — повадилась разукрашивать зад Синдзи. От этого мальчик активнее ртом возводил член Тодзи. Когда он высвободил его изо рта и захватил рукой, то сказал: — Госпожа Зеро Ту, член Тодзи готов!.. Ах! За это он получил особенно сильно, прямо от ягодицы до поясницы протянулся полыхать алый след от удара. — Вижу! — Зеро Ту рухнула на кровать рядом с Тодзи. — Давай! — бесовка облизала губы и впилась Тодзи рот в рот. — Имей, пока любимый имеет других! — Да… госпожа, — Тодзи очутился над Зеро Ту, член спортивного парня исчез в вагине, японец заработал. Зеро Ту, глядя ему в глаза, отбросила руки. Синдзи, смотря на это, мастурбировал. Немного подумав, смазал член и, ухмыляясь, стал пристраиваться. — Придержи и расслабь попочку, Тодзи-кун… — Синдзи руками приостановил таз Тодзи. Он сунул член ему в анус, после чего пансексуальный друг, быстро привыкнув, продолжил двигаться, имея Зеро Ту — а Синдзи посылал толчки в прямую кишку Тодзи. — Так, а теперь так, — за прямую кишку взялся и Хиро, он положил перед собой Рей, сунул ей член в анус, предварительно смазав его, — и так работал тазом, познавая Лилит в этот проход. Аска, как могла, стимулировала ей влагалище, а Хиро, протягивая руку, дрочил Аску пальцами. — Спасибо, Каору, теперь давай поменяемся, — прислушавшись к своим ощущениям, попросил Альфа. — Как скажешь, Альфа-кун, — согласился любовным голоском Каору: ангелок очутился теперь на боку, подняв ногу — Альфа скользнул гею в потроха смазанным членом и заимел. — О-ох, моя попа! — Мари, в это время же, поменялась в положении: теперь грудастая выставила Принцессе свой зад и та просунула туда язык лесбиянке — аккурат в это маленькое, но очень чувствительное отверстие! Но это она только смазала всё там слюной — кончив с сим, Принцесса ровно встала и заимела лесбиянку своим чрезвычайно большим клитором, который очень распух от прилива крови. Так синяя дэ́ва совершала самую настоящую содомию девичьим хоботком, словно бы членом! — О, как круто! Ну ты и киска! — посмеялась грудастая Мари, краснея от стыда. — А-ах! — рядом сладостно издал Каору, которого насаживал Альфа. Принц и Принцесса рёвозавров обратили внимание друг на друга. — Поменяемся? — предложила Принцесса. — Давай — для интереса. Альфа покинул потроха Каору, смазал ещё член и стал вводить его в анус Мари. — Ой, моя жопа! — приняла грудастая своей кишкой этот член. — О-о, а тут тоже хорошо! — Альфа пустился содомизировать Мари с не меньшим рвением, чем мужчину-любовника. — О-х, — Каору в это время повернулся попой к Принцессе и принял большой клитор себе в анус. — Конечно у тебя он слишком маленький, не чета мужчинам, — гей оказался не очень доволен, но это не помешало Принцессе его содомировать тем, что у неё раздулось ниже пояса. — А-ах! — Альфа наклонился и впился пальцами в большие груди Мари. — Ну прямо как у Йоты! — А-а-й, мне больно! — обидчиво издала Мари. — Проклятая хуемразь! Альфа, нагло ухмыляясь, продолжал осаждать анус Мари, одновременно лапая её груди. — А-а-х, ты как, Рей? — Хиро поинтересовался у той, кого он также содомировал в анус. — Нормально, — лицо Рей теперь оказалось захвачено бёдрами Аски — и альбиноска услаждала рыжую подругу языком. — А-ах! Давай-давай, хорошо… — Зеро Ту, наслаждаясь под Тодзи, подняла руку и стала водить пальцами по спине парня, она же подняла ноги. Тодзи лежал и двигался на ней, а Синдзи его трахал. — А-ай! — Тодзи вдруг прокричал, когда ногти Зеро Ту прошлись настоящими когтями по его коже. — Не надо! Мне же больно! — Давай-давай, Зеро Ту! — довольно имел его Синдзи. — Не жалей моего лучшего друга! — Синдзи… Синдзи, — Тодзи сейчас аж подавился не самым радостным смехом, — я не думал, что ты такой пидор… — Ага, — Синдзи гордо выпрямил торс, держа его ровно и совершая тактичные движения тазом, которыми он посылал свой член в анус друга-натурала. — И как пидор, я всегда «за» атаки с тылу. — Ха-ха! — Зеро Ту наслаждалась под ним. Тодзи стал покрываться потом, он достаточно быстро двигался теперь, стремясь если не кончить сам, то насытить Зеро Ту. Похотливая демоница, немного ещё погодя, попросила изменить позу. Синдзи покинул задницу Тодзи. Спортивного парня положили на спину. Теперь Зеро Ту воссела на него, припала красными своими шарами к его груди. — Синдзи, ты любишь попки, войди в мою, — дозволила она. — С радостью! — Синдзи наскочил, быстро введя член между красных ягодиц. Зеро Ту задвигалась над Тодзи, одновременно тот под ней тоже отвечал на эти движения. Синдзи содомировал в зад теперь её — оба нижних отверстия Зеро Ту оказались заняты. — Да, ты права, давайте меняться. Альфа вновь вернулся к Каору, а Принцесса к Мари, только в этот раз она перевернула Мари на спину и стала тереться гениталиями о её гениталии, прямо как лесбиянка. — И я думаю, пора перейти к серьёзным вещам! — Альфа ещё немного поимел Каору. Потом достал из содомита член, схватил плеть и стал пороть по всему, что мог. Когда выпорол, то связал Каору руки за спиной, держа за член, отвёл к свисающей петле, поставил на стул, накинул удавку на длинную худую шею. — Вешайся! — Альфа с большим удовольствием выбил стул из-под стоп Каору. Он повис, петля затянулась. По лицу Каору стало видно, что он напряжён, он как задержал дыхание, после чего резко обмяк, закрыл глаза и раскрыл рот, откуда показался язык. Прекрасный альбинос не издал хрипа и не болтался. Альфа стоял и рьяно дрочил, смотря на то, как перед ним весит тело, по виду не имеющее отличий от трупа. Каору не дышал. Альфа снял его. Каору не двигался, он казался полностью мёртвым. Его тело упало с шумом. Так как Каору был бледным, сложно было отличить его от живого и по цвету кожи. Ощущая сильное возбуждение, Альфа перевернул тело, чьи руки были связаны за спиной, сунул член в анус, стал иметь того, кто был подобен бездыханному покойнику, при этом очень быстро и со стонами. Не прошло и половины минут, как Альфа кончил — сперма садиста заполнила прямую кишку Каору. После этого Альфа перевернул Каору, по-прежнему бездыханного, и припал сосать ему член. — Так, а это интересно, — взглянул Хиро на то, что Альфа проделал с Каору. — А ну давай так… Хиро вытащил член из зада Рей, связал за спиной руки альбиноски и подвёл её к петле. Аска стояла рядом и обхаживала плетью Рей. — Готовься к смерти, шлюха! Ты готова к своему последнему вздоху? — вид Аски был очень коварен и кровожаден. — Если я умру — меня заменят, — только спокойно изрекла эта девушка с бледной кожей и волосами синего оттенка, когда её заставили встать на стул. Хиро накинул ей на шею петлю. — Давай! — сверкнула глазами Аска. — Умри! — Хиро ногой выбил стул. — Ва-ах!.. — Рей, повиснув в петле, издала достаточно звучный хрип. Её глаза широко раскрылись, в отличие от Каору, который принял виселицу очень стоически, Рей куда заметнее дёргалась. — Соси ей вагину, — потребовал Хиро, когда движения повешенной прекратились, а выражение лица застыло. — Вот и кончили шлюху Рей! — коварно облизав губы, Аска подошла и припала сосать клитор жертве повешения. Хиро понаблюдал за этим какое-то время, после чего вытащил Рей из петли. Она не дышала и вообще не демонстрировала признаков жизни, не шевелилась и ни звука не слетало с её губ. Хиро поспешил присосаться к ним, думая, что целует в рот ту, чей дух уже отлетел. — Я буду иметь ей зад, а ты — соси вагину, — решительно приказал после этого Хиро. — Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель, — Аска легла на спину, Рей положили сверху на неё, рыжая подруга смогла сосать вагину, а Хиро сверху вновь вставил член Рей в попу. Рей по прежнему не двигалась и была подобна мертвецу. — Ох! Ах! О-ох! — Хиро быстро кончив, его семя исчезло в заднице у Рей. — Я всё. Хиро приподнял тело Рей. Аска следом стала приподниматься. Они взглянули на Альфу, который оседлал член Каору и отрабатывал наездником. Правда, сейчас быстро встал, решив попробовать что-то другое. — Рей, Каору, хватит. Они задвигали глазами, к ним вновь вернулось дыхание, Рей и Каору потрогали свои шеи, попутно поднимаясь на ноги. — Спасибо, вы очень убедительно играли роли мертвецов, — похвалил их Хиро. — Да, я правда был по ощущениям уверен, что сношаю труп человека, которого я только что убил. Это отличное ощущение, — одобрил Альфа. — Мы с Рей очень ради потешить любые ваши фетиши, — улыбался в ответ Каору. — Вы можете выпустить из нас всю кровь, если хотите, — стоически сказала Рей, в отличие от Каору, совсем не улыбаясь и говорят хладнокровно и пугающе монотонно. Сейчас все посмотрели на то, чем заняты Синдзи, и Тодзи с Зеро Ту и на то, как развлекаются Принцесса и Мари. По инициативе последней, Рей поцеловала в губы Аску, взяла её за руку и подвела к компании двух девочек. Принцесса сейчас содомировала Мари клитором. На это Рей спереди захватила бёдрами голову Мари, чтобы лесбиянка лакала сок Лилит прямо из места его истечения. Аска просунула свою руку под саму Мари, чтобы мастурбировать верной подруге её клитор. — Синдзи, — Каору, чей член хорошо стоял после петли, поспешил к своему любимому мужу. — Каору, — Синдзи сейчас во всю содомировал зад Зеро Ту. И принял теперь своей попкой член Каору. Хиро и Альфа пока в стороне смотрели на это. — Ааагрх! Аааагрх! — Принцесса стала издавать очень характерные звуки, которые свидетельствовали об оргазме или его приближении. — Как тебе это, Готик-Лоли? — Аска в ответ на это стала руками поглаживать, стимулировать и ласкать маленькие груди синей чертовки. — А-агрр! Принцесса в демоническом духе оскалила зубы, когда её вагина началась сокращаться и проливать сок. — О, как обильно ты кончила, — Аска взглянула на её синие бёдра. — Маленькая мерзавка! Принцесса теперь опустила лицо и стала очень быстро вылизывать Мари вагину, Аска запустила руку туда же — а сама Мари сосала куночку Рей — они так хорошо это делали, что Мари издала стон оргазма. — О, спасибо, девочки! Как приятно мне кончить! Зеро Ту в это время ещё раз изменила позу — теперь чертовка оказалась раком — Тодзи прочищал бесовке вагину, его зад снова занял член Синдзи, чью попу, в свою очередь, чистил Каору. Хиро подошёл к глиномесам и сунул палец в зад Каору. Другой рукой он возвёл свой синий член — когда орган снова встал, муж Зеро Ту вторгся в недра Каору, где захлюпала сперма Альфы. Зеро Ту издавала громкие звуки, впивалась ногтями в подушку — и вот демоница кончила, огласив тогда комнату чуть ли не криком. Следующим на подходе оказался Тодзи — он нападал на влагалище Зеро Ту, хлюпал там жидкостью, да напрягался совсем не по детски. — У-аах! — и Тодзи отстрелялся, заполнив вагину Зеро Ту спермой. Спортивный парень покинул своё место, после чего его занял поджарый красавец Синдзи, но этот извращенец запустил член Зеро Ту не в вагину, а в зад. Туда страстный содомит продолжил брать её. — Послушай, Хиро, — заговорил Каору, — я люблю Синдзи, но я много раз кончал в него, потому сейчас хотел бы кончить не в него… — А в кого?.. В меня? — Ну давай в тебя. Или… Зад Синдзи освободился от члена Каору — его заменил член Хиро. В зад самого Хиро ворвался член Альфы, а самого Альфу стал отрабатывать Каору — он же первым сейчас и кончил, издав звучный стон при сбрасывании спермы в белый зад низкого рёвозавра. — Ах!.. А-ах!.. А-а-а! Синдзи оказался между мужем и женой — Хиро захватывал руками его грудь, сам Синдзи протягивал руки к сиськам Зеро Ту вниз спереди — и наконец вот, его сперма совершила исход — покинула нутро и заняла место в прямой кишке Зеро Ту. Принцесса в это время языком довела Рей, а Мари ласкала Аску. Хиро вынул член из зада Синдзи и занял зад Аски. Пока кавалер с рогами туда её сношал, Принцесса своим языком стимулировала ей клитор, чем спровоцировала оргазм рыжей бестии. Каору и Синдзи сосали член и анус Альфы. Зеро Ту привязала Тодзи лицом к кресту и выпорола его, после чего вооружилась искусственным членом и отработала парня в зад. К этому делу она привлекала остальных — Тодзи, будучи крепко привязан, принял в свои потроха члены Синдзи, Каору, Альфы и Хиро, каждый, хотя бы около минуты его поимел. После чего сами Хиро, Каору, Синдзи и Альфа побыли на этом кресте, каждого имели и пороли. Вслед за юношами на их месте побывали девушки — их также привязывали и покрывали плетью, а также содомировали в зад. Пока кто-то один этим занимался — остальные сосали гениталии товарищам. Каору брался ласкать устами лишь мужские гениталии, Альфа — по большей части мужские, Синдзи — в равной мере тяготел к гениталиям обоих полов, Тодзи и Хиро — отдавали явное предпочтение женским гениталиям. Мари — также предпочитала ласкать вагины и сторонилась членов, остальным девушка было всё равно. От этого, когда члены парней набрались новых сил, они перешли к сношениям, но в этот раз не задерживались долго в одном влагалище или анусе — Каору сторонился женщин и старался сношать именно мужские отверстия, но ещё больше он любил подставлять свои под мужской член. Альфе и Синдзи было всё равно, Хиро и Тодзи отдавали предпочтение женщинам, но не отказывали Синдзи, Каору и Альфе в том, чтобы сношать их, когда развратные мальчишки подставляли свои зады. Совершались ли ещё какие дела похоти, кроме этих, которых можно было быстро и так вскользь описать? Совершались — влагалище Принцессы было очень просторным, она могла широко его раскрыть и вобрать многое. — Хе-хе, ну-ка возьми мои ножки! — Мари, с забавной улыбкой, подставила к лицу Принцессы свои ступни, она их вылизала — пальчики, подошвы и пяточки — потом Мари целиком смазала свои стопы и погрузила их во влагалище Принцессы, для этого специально — максимально раскрытое. — Рей — тоже не человек, она тоже так умеет, — напоминала Аска. — Зеро Ту, думаю, твои ножки как раз найдут там себе место. — Да! Зеро Ту дала Рей вылизать свои ступни, особенно между пальчиками — она их смазала. Рей раскрыла влагалище столь широко, что красные ступни, хорошо покрытые смазкой, также смогли войти в детородное лоно. Лицо Рей, правда, при этом явило скорее мучительное выражение. — Я тогда суну тебе! — Аска дала Зеро Ту вылизать окончания своих ног, особенно Аске нравилось, когда ей вылизывают пятки. Она погрузила стопы в нутро Зеро Ту, чрезвычайно для этого, по меркам людской женщины, во все стороны раскрытое. — Ой, как у тебя там мокро и тепло! И как обжимает пальцы! — Аска насладилась эротическим ощущением в ногах, особенно на кончиках пальцев. — О-о-о-ох! — Принцесса в это время получала от Рей мастурбацию ногами, благодаря своему большому клитору, который Рей тщательно стимулировала между своим большим пальцем и соседним — Принцесса аж со стоном кончила и излила из себя жидкость. Во время этих событий — от мастурбации второй раз кончил Каору, когда его, нагнув, познал Хиро. Альфа второй раз кончил в зад Синдзи, когда в его собственной заднице членом орудовал Тодзи. Сразу после игры с введением женских ступней в женские же влагалища, Зеро Ту вставила себе в вагину один конец искусственного члена, другой — в вагину Аске, стала так сношать подругу; девочки несколько раз меняли позу в то самое время, как Рей, Мари и Принцесса норовили подставить свои руки и уста, чтобы там поцеловать, там вылизать языком и там пососать. Аска и Зеро Ту дошли до того, что разместились тылом к тылу, так, трудясь тазом, высекали искры удовольствия, стонали и получали ласки грудей от своих напарниц по разврату. Куночки обеих распутниц наполнились влагой, стоная, Аска и Зеро Ту обе по очереди кончили, захлёбываясь сторонами. Вагины распутниц сократились, когда они припали грудями и устами. Зеро Ту лежала на своей любовнице, поднявшей ноги, и к тому моменту, когда вагина была занята двойным искусственным членом, Рей вставила такой же в зад Зеро Ту, чтобы ещё отыметь эту суку. — Ах! Ох! О-ох! Хиро кончил второй раз в вагину Мари, которую он заставил перед собой ласкать Принцессу, сам сношал грудастую, а его, Хиро, со спины в жопу брал Синдзи. После этого Хиро повернул шею, слился поцелуем с Синдзи. Синий дэв и человек поменялись местами — член Синдзи исчез в синей попе Принцессы, её вагину теперь то рукой, то языком ласкала Мари, а сам Хиро сунул член, всё ещё крепкий, в анус Синдзи. Таким образом и из Синдзи был выдавлен оргазм в потроха рогатой синей лоли, возрастом в миллионы лет. Альфа на этом фоне долго и усердно сосал член Тодзи, зад которого языком ласкал Каору — в результате Тодзи смог второй раз кончить прямо в глотку Альфе. Зеро Ту же, закончив с Аской, попросила её сношать себя в зад имитатором; а сама — вот тем же вибрирующим устройством, один конец которого занимал её влагалище — Зеро Ту прямо в это же самое время, взялась познавать Рей: красная бесовка поместила на свои плечи ноги бледного ангелочка, и вот так пустилась живо сношать вагину Рей. Та, поднимая ноги, стонала под ней, пока не разразилась оргазмом. Зеро Ту не остановилась — и продолжила: продолжала она до тех пор, покуда не кончила сама, кажется, в первую очередь, от трудов Аски у себя в жопе. Принцесса в это же самое время с помощью такого же имитатора довела до оргазма Мари, чью жопу вылизывал Синдзи. Хиро, чтобы не терять времени, сосал член у самого Синдзи, но тот так и не кончил в третий раз. Зато Каору, посасывая и отдаваясь то Альфе, то Тодзи, вертясь между ними двумя, смог достигнуть оргазма и бросить каплю спермы благодаря двум мужчинам. Ему же на лицо последним кончил Альфа. Хиро, дав по очереди сосать всем и каждому свой член, ещё скинул в вагину Аске последний боеприпас. Вскоре всё было готово к отправке. — На этот раз, чтобы мы могли иметь с вами нормальную связь, мы приняли решение отправить с вами Сеноя, Сансеноя и Самангелофа, — у Мисато возникла некоторая сложность при озвучивании их имён. Она посмотрела в сторону троих обнажённых и зловещих подростков, которые предпочитали молчать и взирать с долей мрачной насмешливости. Дети Рей и Шута обычно скрывали даже своё присутствие — и показали себя только тогда, когда командующая о них заговорила. — Прощайте, пиздюки, — напоследок махнул им рукой отец. — Будем надеяться, вы не будете скучать с ними! Тройняшки стояли подле них. — Вы решили, с кем вы останетесь? — поинтересовался Рэндольф у Пола и Зона. — Если в вашей версии Земли, как вы говорите, передовая с Ньярлатхотепом, то я — буду с ними, я не вояка, — обосновал Пол. — Хиро дал мне свободу, потому я из благодарности помогу ему, — решил Зон. — Счастливо тебе, Зеро Ту! — обняла её Аска. — Я очень буду ждать следующей встречи, подруга! — ответила та. — Хиро-кун, я люблю тебя и буду тоже ждать встречи, — также обнял Синдзи своего друга. — И я, Синдзи, — Хиро скрепил этот жест проявлением глубоких чувств. — Жаль, что Вик-кун не появился проводить тебя, — сказал Каору, стоя перед Альфой. — Да, но ничего, передай ему, что я буду рад нашей встречи, — не унывал Альфа. — Удачи вам, Кокоро, Мицуру, — прощался Сабуро. — Желаю вам стать хорошими родителями! Макото повторил его слова на расставании. Кокоро и Мицуру согласно посмотрели в ответ. — Да, жаль Виктора нет с нами на прощание, — сказал Гамма, — я бы попрощался с его попой. Это вызвало прокатившейся смешок. — Я не смогу стать нормальным отцом, пока вся моя жизнь — месть Итакве и его союзникам, потому — рассчитываю на тебя! — на том попрощался Кирби с Принцессой. — Да, — дети остались с ней. — Желаю тебе удачной мести! — Прощайте, мои курочки! Мои лисички! — Мари тепло обнималась и целовалась с Икуно и Наоми. Джессика разделила эти чувства в таком же роде. — Дзоромэ, удачи тебе с Мику! — прощался Кенске. — Если вы оставите ребёнка, то желаю вам стать хорошими родителями! Кенске и Дзоромэ особенно тепло посмотрели друг на друга — между парнями, которые вместе не раз занимались любовью, точно возникла химия. И, будучи ни чем не стеснён, Канске обнял Дзоромэ и поцеловался с ним в губы. Это вызывало особенное одобрение от Синдзи. Ланц особенно приятно попрощался с Лёхой, но уже без капли гомосексуальности — эти сошлись строго на любви к противоположному полу. Ланц больше оказал внимание Келли и Мари, как обладательницам самых больших грудей, которые его привлекали. После всех объятий и добрых слов, Хиро повернулся к Даджалю, сомкнул ладони и развёл их в сторону, выводя чёрный меч. — Давай, забери мою жизнь, — шагнул к нему Даджаль в предвкушении того, что он так долго ждал. — Я желаю небытия. — Ты так и не сказал внятно, что будет с нами в будущем? — помедлил Хиро. — Я вижу вашу победу над ВИРМ… Ещё Мелькор этот должен появиться в вашей судьбе. Вас будет ждать новая встреча с NERV. Иные подробности слишком далеки от меня, — повторил Даджаль то, что уже сказал. — У меня такое предчувствие, что ты темнишь, — подумал Хиро. — Ну ладно, ты мне слишком не по нраву, Даджаль, если честно… Я не хочу оставлять тебя в живых. — Замечательно. Хиро взглянул напоследок на тех, от кого он отчаливал. И пронзил тот светоносный сгусток в груди Даджаля, который пребывал как нечто постоянное среди разрозненных элементов этого существа, парящих в воздухе. Это привело к высвобождению белого света. Всполох и идущая за ним рябь обогнули планету. Команда NERV увидела, как она просто пропала, открыв голый космос. А там, где он раньше был, Марс нарисовался посреди полотна чистой бездны…