***
Лола успела сделать по темным ступенькам несколько шагов, прежде чем дверь в гостиную слетела с петель, но Селима замешкалась – и теперь ей оставалось только быстро завести руку назад и щелкнуть замком до того, как приоткрытую дверь заметят. Она успела: теперь у нее за спиной была только гладкая стена. А дальше все было очень быстро: сработала ловушка, оставленная мэтром Алехандро, Нунчо бросил заклинание, Селима, запаниковав, попыталась отвести налетчикам глаза, один за другим грохнули выстрелы... Когда утих клочковатый черный вихрь на месте входной двери, и слегка рассеялся пороховой дым, мужа рядом с ней не было. Селима охнула, отшатнулась назад и медленно сползла на пол по той самой стене, где уже не было никакой двери. Под пальцами оказалось мокрое, теплое, неровное, непонятное: наверное, Нунчо ранен, тогда тут и должна быть его кровь, но кровь никак, никак не может быть похожа на переваренную детскую кашку из самой мелкой крупы, тем более – непросеянной, с камушками и щепочками… да и откуда тут взяться миске с кашкой, если эту посудину с обколотым краем уже давно выбросили?! Все еще недоумевая, женщина скосила глаза и приподняла руку, измазанную в этом теплом и мягком. Конечно, никакой кашки в щербатой миске не было и в помине. Под рукой Селимы оказалась разбитая выстрелом голова Нунчо. Пули разворотили переносицу и скулу, вбив их почти в самый затылок и перемешав осколки кости с кровью, мясом и мозгом. Руку женщины покрывала желтовато-серая жирная масса с красными и белыми прожилками. Селима закричала.***
Лола сидела тихо-тихо. Как мышка. Так папа велел, а папу надо слушаться. Тихо, как мышка: это такая игра, ее тоже придумал папа. Как спрятаться маленькой мышке, славной вкусненькой мышке, чтобы ее не нашла голодная кошка, большая хитрая кошка? Глубоко в норке сиди, маленькая мышка, тихо дыши и совсем ничего не говори, тогда хитрая кошка не увидит тебя, не услышит тебя, мимо пройдет. Внимательно смотри, маленькая мышка, раскрой глазки, навостри ушки, тогда страшная кошка не подкрадется к тебе незамеченной… Лола хорошо умела играть в маленькую мышку и хитрую кошку. У нее всегда получалось. Лола знала: сейчас тоже обязательно получится, потому что папа так сказал. Наверху по комнате ходит целая стая больших страшных кошек, все они ищут маленькую мышку, и не знают, что маленькая мышка их видит и слышит.***
Маленькая мышка взобралась по ступенькам, ведущим из подвала, замерла перед потайной дверью и прислушалась. Возле самой двери было тихо, но дальше, наверное, в комнате, разговаривали люди. Мышка подумала и поняла: это те самые страшные люди, которые играют в больших страшных кошек, и которым нельзя попадаться на глаза. На самом деле мышка не боялась, что кошки ее увидят, потому что мышка была ненастоящая. Настоящая была девочка Лола, но она сидела в подвале, в самом дальнем и темном углу, и ее некому было увидеть. Маленькая мышка проскользнула сквозь потайную дверь. В коридоре было темно. Папа лежал у самой стенки, совсем неподвижный, как будто играл в «замри-умри»… только он не играл. Ненастоящей мышке стало холодно и страшно. Девочка Лола смотрела ее глазами, но пока ничего не понимала. Почему папа так странно играет, если он не играет?! Большие кошки тем временем собрались в гостиной. Там пахло дымом и пригоревшим ужином, не было двери на крыльцо, и два страшных человека играли уже не в больших кошек и маленькую мышку, а в «замри-умри», как папа. Остальные страшные люди стояли вокруг мамы, а самый толстый держал ее, чтобы не убежала.***
– А хороша! Бе-еленькая, – протянул страшный человек с рябым лицом и непонятной улыбкой. – Слушай, Густо, а ведьмы – они как прочие бабы? Или чего как? – Чего как? – недоуменно переспросил Густо, державший Селиму за локти. – Ты, Пабло, понятней бы. – Ну, это самое, – засмеялся страшный Пабло, рисуя руками в воздухе что-то кривое и круглое, и одновременно двигая бедрами, как будто танцевал фламмо. – Баба же, чего там непонятного. – Да ну тебя, – скривился третий. Он был выше остальных ростом и носил шляпу так, что от всего лица видно было только подбородок и рот. – Похабник. Кончай ее. Валить пора. Мышка не разглядела, что сделал дальше страшный Пабло, но потом закричала мама девочки Лолы, и он тоже закричал, загорелся и заметался по гостиной, налетая на мебель. Толстый Густо задергался, начал кричать ругательства и сильно толкнул маму от себя, чтобы она не мешала ему уворачиваться от беспорядочно мечущегося факела по имени Пабло. Мама отлетела к стеллажам, сильно ударилась и упала, и что-то громко захрустело, страшно и противно сразу. Раньше мышка и Лола видели только мамины ноги, а теперь – всю ее, и ночную рубашку с синими цветочками, и растрепавшиеся волосы, и руки на ковре, почему-то совсем неподвижные, как у большой куклы. С полок посыпались безделушки – белая фарфоровая хитана, собачка с кирпично-красным ухом, вазочка с букетом бумажных незабудок, вышитые медальоны в маленьких овальных рамках... Мама лежала и не шевелилась, а разные мелкие вещи все падали и падали на нее с полок, как будто время замедлилось, или там, наверху, опрокинули огромный короб из мелочной лавки: катушки ниток, пухлая игольница-корзинка, еще одна игольница – смешная, в виде толстого ежика в полосатых штанишках, резная деревянная птица, карандаши... Медленно, медленнее перышка в безветренный день: мамины рисунки, папины письма, дедушкин костяной ножик – мама говорила, что он для бумаги...***
Мэтр Алехандро материализовался в паре дюжин шагов от дома. Ночной воздух пах дымом, и ничего хорошего это не предвещало. Встревоженный маг огляделся и поспешил к воротам, привычно набрасывая заклинание; впрочем, на улице отводить глаза было некому. А вот во дворе… Мэтр Алехандро замедлил шаг, ступая теперь совершенно бесшумно. Он слушал, слушал очень внимательно, холодея внутри с каждым новым словом, и одновременно в его сердце разгорался гнев, стремительно пожирая трухлявые поленья страха. Налетчики сгрудились у крыльца, тихо переговариваясь и поглядывая по сторонам. Их оставалось трое – толстяк в тесной куртке, щербатый стрелок с пустой левой кобурой, и долговязый хлыщ в низко надвинутой шляпе; четверттый обгорелым поленом перегораживал выломанную дверь, и если судить по тому, как дергались живые от каждого случайного шороха, в доме были и еще трупы. – Эй, а змееныш? Беппо сказал, должна быть еще мелкая ублюдина этих и дед. – Да нету вроде нигде. Вместе же все обшарили. Может, старик куда уехал и внучку с собой прихватил. – Хер знает. Но Беппо сказал... – Вот пусть твой Беппо сам ищет, брехун жареный. Пабло-то вон тоже как полыхнул, зарыть – и то нечего, а старый плют, говорят, мертвяков подымает! – Правильно говорят, молодые люди. Надо было слушать. Новый голос в споре прозвучал настолько неожиданно, что налетчики не сразу сообразили обернуться и посмотреть, кто это тут еще завелся. А когда обернулись, было поздно. Худой старик с длинной косой резко вскинул руки, выплетая замысловатый жест. Ворота с грохотом захлопнулись. Налетчики заозирались, толстяк дернулся было бежать, но тут же упал: сгоревшая почти до костей рука намертво вцепилась в его куртку. Толстяк заорал. Мертвец тем временем поднялся на ноги, проковылял два шага от порога до сломанных перил и навалился на свою добычу, свободной рукой добравшись до горла. Куртка трещала никак не громче воплей, но и они оборвались, когда зомби стиснул остатки пальцев и с чавкающим звуком вырвал толстяку гортань. Налетчик упал, суча ногами и булькая кровью из разорванной шеи, а зомби неспешно затолкал вырванный кусок плоти в рот и, еще жуя, жадно впился в мягкий второй подбородок. Остальные двое пытались стрелять, но зомби словно не замечал попадавших в него пуль. А потом в дверном проеме появился второй обгоревший мертвец, и еще один, самый целый, вывалился из окна, влажно сверкая в свете луны развороченной от виска головой. Бежать налетчикам было некуда, а вскоре стало и нечем – на этот раз зомби начали с ног. Старый волшебник с мрачным удовлетворением наблюдал, как поднятые им зомби рвут бывших подельников зубами и остовами рук, заживо терзают мякоть спин и животов, раскалывают о ступеньку крыльца затылки, лакают кровь из растекающихся по двору луж. Он не пошевелился, не сказал больше ни слова, лишь накрыл двор «завесой безмолвия», чтобы на крики не сбежалась толпа лишних свидетелей. Когда налетчики перестали даже хрипеть, от них остались в основном разбросанные кости с ошметками недоеденного мяса. Мэтр Алехандро движением руки упокоил всех трех зомби, и, подобрав полы мантии, прошел в дом. Что же… он угадал почти все. Малыш Нунчо удался в него не только внешностью, но и талантом: менталист с неплохими задатками некроманта, совершенно не способный ни к полетам, ни к телепортации. Жаль. И бедняжка Селима слишком испугалась, чтобы действительно хорошо защищаться, хотя огненная потеха, похоже, в основном ее рук дело. Оставалось найти маленькую Лолу и убираться подальше от взбесившейся Мистралии. Если мэтр Алехандро правильно угадал и в этот раз, Нунчо успел ее спрятать, и сейчас внучка наверняка сидит в самом темном углу подвала – тихо-тихо, как мышка.