Pray for yourself

Кричали всегда — может потому Барнс ненавидел марать свои руки кровью, вонзая острое лезвие ножа и разрывая тонкую бледную кожу на шее и попадая в пульсирующую сонную артерию. Тела обессиленно падали, брыкаясь в предсмертных конвульсиях, вызванных болевым шоком и сильно кровоточащей раной, и мужчина, вцепившись в них сзади, медленно опускал своих жертв на запачканный алыми каплями пол. Затем вытирал металлический клинок об ткань, оставляя на одежде убитых кровавые следы, и исчезал с места происшествия так же неожиданно, как и пробирался. В этот раз все было иначе. Стоящий перед монитором компьютера мужчина перебирал папки в попытках разыскать необходимую вещь и всякий раз тяжело и громко вздыхал. Это раздражало. После и звук, издаваемый соприкосновением длинных пальцев и клавиатуры, был подобно капле, падающей на темечко каждые десять секунд. Проникнуть в лабораторию не составило огромного труда, даже при высоком уровне защите и небезызвестных лазерных лучах в узком коридоре, ведущему к спрятанному от глаз работников хранилищу, только секретные разработки «Reed Industris» не являлись целью Солдата, а необходимая ему вещь находилась прямо в руках сутуловатого брюнета, склонившегося над столом и хлопающего деревянными ящиками. Барнс пожелал вновь убедиться в обезвреженной системе безопасности, однако обернувшийся здоровяк ясно дал ему понять, что на это времени не предусмотрено. Солдат незамедлительно пригнулся, его макушка укрылась за невысоким стендом и оказалась не замеченной. Мужчина поправил воротник своей помятой голубой рубашки, погасил монитор компьютера и, схватив папки обеими руками, поспешно направился к выходу. Джеймс мысленно выругался, понимая, что лучший момент для обезвреживания врага был упущен. Он нащупал рукоять охотничьего ножа на поясе, обхватывая холодное дерево пальцами так же медленно и бесшумно, как на согнувшихся ногах следовал за брюнетом, разглядев на лбу выступившие капли холодного пота. То была зима — унылая и студеная, совсем не привычная для Хельсинборга с обильными осадками и холодными ветрами. Танцующий в свете фонарного столба снег кружился в воздухе словно летний пух, обволакивая здания и стоящие возле бордюра автомобили белоснежной пеленой и падая на окно, после стекая каплями по толстому стеклу и оставляя за собой влажные следы. Взгляд изумрудных глаз последний раз скользнул по заснеженным улицам города и неохотно переметнулся на засуетившегося в поисках ключа мужчину, представляя, как восхитительно и выразительно его кровь смотрелась бы на бесцветном полотне. Мысли всегда являлись отвлекающим маневром. Стальная ладонь оперлась на деревянную поверхность стола, оставляя царапины на лаковой поверхности, пока ноги совершали небольшие шажки в сторону своей жертвы. Барнс был уверен. Он ловко и грациозно перепрыгнул через ящик, вцепившись пальцами в шею и закрыв большой рот мужчины металлической рукой, совершив ею резкое движение, и тело с хрустом костей и грохотом от тяжести упало на пол вместе с многочисленными папками и опустошенным взглядом карих очей. Солдат не медлил. Схватил одну из них с выразительной надписью на обложке «Строго засекречено» и покинул здание, невольно вычеркивая из памяти мертвую тушу темноволосого мужчины и мысли об окровавленном снеге. Джеймс не думал о своих поступках. Где-то в тысячах километрах от промозглой Швеции в своем просторном кабинете сидел Пирс и твердил о том, что у каждого живого организма в этой Вселенной есть собственное предназначение. «Не противься тому, что тебе уготовано судьбой.» Он и не противился. Делал все, что ему твердили. Пирс не скажет спасибо, не поинтересуется, какой ценой Барнсу удалось достичь своей цели. Громкое молчание станет безмолвной благодарностью за проделанную работу. Холодный ветер обдал разгоряченное лицо мужчины. Его темные пряди касались подбородка, спадали на вспотевший от напряжения лоб, а полуночная тишина была единственным свидетелем внутренних мук Солдата. Проскользнувший блеск в его глазах сверкнул в свете фонаря и с таким же успехом погас, точно слабое пламя огня в оголенной безжизненной степи. Охладевшие пальцы Баки мертвой хваткой вцепились в папку, и он подумал, что неплохо бы ее уничтожить. Назло Пирсу и его шайке обезумевших ученых. Очередной эксперимент. Баки ненавидел их. Голос в голове твердил только одно: «Баки Барнс» Он покачал головой, как это бывало, когда люди желали избавиться от назойливых мыслей. Впереди была долгая дорога домой.

***

В Вашингтоне, в отличие от Хельсинборга, от зимы было лишь одно название. Под сапогами слышался плеск воды, а не хруст утрамбованного слоя почерневшего снега. Хруст сломанной шеи. Что чувствуют люди перед смертью? Барнс остановился посреди оживленной толпы на Десятой улице. Образ заснеженных скал, удаляющийся перед глазами, и мрачное пасмурное небо над головой. Рука, хватающаяся за металлическую балку, и сотня событий — промелькнувшая в подсознании картина парализовала все тело. Прошедшая мимо женщина задела его плечом и укуталась в свое пальто, оставив за собой шлейф цветочных духов и сухое «извините». Что-то щелкнуло внутри черепной коробки. Картина оживленных вашингтонских улиц превратилась в неизбежное падение в пропасть и последующую за этим темноту. Он моргнул. Моргнул еще раз, чтобы придти в себя, и вдохнул сырого воздуха, держа его до тех пор, пока в легких не почувствовалось неприятное жжение, охватывающее грудину. Зимний Солдат никогда не вспоминал о своих жертвах и тем более их не жалел, но тот мужчина с круглыми глазами стал катализатором чего-то неизбежного, и странное чутье Барнса было тому подтверждение. Очередной штаб ГИДРЫ располагался в непримечательном здании когда-то заброшенного завода. Разбитые окна и поврежденные кирпичные стены были уродливым пятном на фоне выстроенных в ряд современных сооружений. Сюда никто никогда не заходил. Внутри было темно и пахло гнилью, груда мусора и сгнившего дерева валялись на бетонном полу. Сапоги Барнса ступили на стекло, с неприятным для слуха хрустом разбившееся под тяжелым весом мужчины. Он ненавидел это место больше, чем самого Пирса, насиживающего свою обличенную в дорогие костюмные брюки задницу в кожаном кресле в Щ.И.Т-е. Верхушка высотки, расположенной на острове Теодора Рузвельта виднелась за многочисленными постройками на Десятой улице. Джеймс сильно рисковал, всякий раз высовываясь в Вашингтон. Металлические пальцы распахнули дверь, ведущую в подвал здания. С каждой ступенью он чувствовал, как гнев заполняет его жилы, и слышал доносившиеся из подземелья человеческие голоса. В последнее время Барнс бывал здесь чаще, чем ему полагалось. Пирс удобно устроился в государственной организации, потянув Солдата за собой в столицу — штаб в Сибири давно остался позади с многочисленными воспоминаниями о мучениях и пытках. Может, оно было к лучшему. Он швырнул толстую папку на стол одного из руководителей ГИДРЫ. Недоуменный взгляд, обратившийся на Баки, сквозь линзы очков вцепился в мужчину. От Барнса веяло холодом и смертью — последнее, что приходилось испытывать людям, погибающим от его руки. Мужчина неспешно открыл папку, убеждаясь в подлинности документов для завершения своего эксперимента. — Хорошая работа, Солдат, — с не утаенным удовлетворением произнес блондин, переворачивая листы бумаги и мельком оглядывая содержимое. Барнс уже собрался уходить. Задача выполнена, цель успешно достигнута — он больше не нужен ГИДРЕ до тех пор, пока на горизонте не объявится очередная потенциальная угроза или необходимый для завершения полноценной картины исследования организации компонент. По крайней мере, он так думал. За последние полгода его погружали в криогенный сон всего лишь пять раз и дважды подвергали промывке мозга — происходило что-то неладное, однако дающее Джеймсу больше свободы действий. Ему так казалось. Два месяца назад он заметил черную фигуру, следующую за ним по пятам. ГИДРА не спускала с него глаз. — Пирс ждет тебя в лаборатории, — напоследок бросил ученый вслед Барнсу. Стальная ладонь со скрипом сжалась в кулак, мужчина внезапно остановился, продолжая стоять спиной к Шварцу. Спустя считанные секунды он поспешил покинуть лабораторию, больше напоминающую бункер во времена Второй мировой войны, оставляя мужчину в полном одиночестве с найденными ответами на терзающие неделями вопросами. Солдату предстояло преодолеть несколько этажей, устремляясь в недры земли. Он проигнорировал действующий грузовой лифт, спустившись вниз по металлической скрипящей пожарной лестнице. Ему было все равно, что здесь забыл Пирс, крайне редко появляющийся в штабе. По пути столкнувшись с несколькими сотрудниками организации, Баки без предупредительно стука ворвался в помещение. Трудно было назвать пустую темную комнату без каких-либо источников света, помимо работающей с перебоями лампой накаливания, свисающей с потолка на проводах, офисом или кабинетом, потому что кроме стоящего письменного стола из потемневшего дерева и двух обветшалых стульев здесь ничего не находилось. Он обнаружил Пирса облокотившегося на край стола с совершенно незаинтересованным в происходящем взглядом, разглядывающим содержимое папки. Мужчина не двинулся, заметив появление Солдата, но спустя безмолвные десять секунд наконец отложил предмет своего изучения в сторону и завел руки за спину, сомкнув их и создав непробиваемый замок. Баки молчал. Он никогда не заговаривал первым и хранил молчание до последнего, может, потому Пирс и доверял ему особо важные поручения, требующие конфиденциальности. Например, убийство Говарда Старка. Перед ним стоял лишенный чувств солдат — робот — и Александр Пирс ликовал от счастья. Секретное оружие, несомненно, самое мощное из всех существующих, в его руках и только. Все новейшие разработки были подобны обыденному походу в бакалею, и это привносило в серые будни яркие краски. Краски крови, обмана и боли. — Паршиво выглядишь, — Пирс провел рукой по своим поседевшим зачесанными прядям и спрятал обе кисти в карманы брюк. Его взгляд мельком проскользнул по фигуре Солдата. Изможденное лицо и потускневший изумрудный взор являлись результатом долгого отсутствия криогенного сна. Барнс умирал у него на глазах, а Пирс хитро изгибал свои пепельно-розовые губы в кривом оскале. — У меня для тебя поручение, — он схватил папку, протягивая шатену, и тот резко выдернул ее своей бионической рукой. Ухмылка снова озарила его лица. В это время Баки открыл досье и принялся изучать свою новую цель. На первой странице документа оказалась цветная фотография, такая, как положена на паспорте или водительских правах. Серые глаза безразлично смотрели на Солдата, золотистые пряди рассыпались по хрупким плечам — такой беззащитной представилась ему девушка, чьи слова, точно слетевшие с розоватых губ с опущенными уголками, раздались в подсознании. «Не делай этого!» — Кто это? — он приложил все усилия, чтобы не выражать своей заинтересованности, но принципы вынудили его с хрипотой в голосе требовать от Пирса объяснения его выбора. — Написано же черным по белому: Ребекка Уолш. — Я спросил не ее имя, — с не утаенной злобой огрызнулся Барнс. Он поднял холодный взгляд на своего начальника — если его так можно было назвать. Пирс тяжело вздохнул, словно ему было неудобно об этом говорить. Несколько раз открывал рот в попытках выдавить из себя хотя бы слово, но его попытки были жалкими. — Дочь бывшего ученого Щ.И.Т.-а, — наконец выдавил из себя Александр, сделав неуверенный шаг вперед к Баки, который неохотно перелистывал страницы досье. — Он погиб при взрыве, но у нее остались его разработки. — Убивать обязательно? — в интонации Барнса можно было уловить нотки сарказма. Мужчина не отрывал глаз от биографии девушки, узнав для себя, что она окончила Колумбийский университет в прошлом году и стажировалась в «Stark Industries» во время обучения — ничего, что могло бы сделать ее потенциальной угрозой, но раз Пирс так страстно желал ее смерти, значит, он боялся. Всякий раз, когда он испытывал страх, он устранял. Независимо от пола и принадлежности. — Она украла эти разработки у Щ.И.Т.-а. — Каким образом? — Солдат не унимался. Девичье лицо никак не совпадало с образом дьявола в его голове. — Ник Фьюри этому поспособствовал, — последовал незамедлительный ответ. — Тогда почему бы не убить его? Их словесная перепалка завершилась громким хлопком, эхом отдающимся в металлических стенах помещениях, когда Барнс бросил папку на стол. Всем своим видом Джеймс ясно давал понять, что это не тот случай, когда можно положиться на его хладнокровие и расчетливость — твердая установка, исходящая из мутных глубин происхождения Баки не давала ему этого сделать. Он не понимал, что им движет, но единственное, что ему удалось уяснить — его рука не коснется ни единой женщины на этой планете. Пирс медленно подошел к нему, намеренно задев плечом. От близости Солдат сжал ладони в кулаки, точно принимая боевое положение, но мужчина лишь издал нервный издевательский смешок. Он сходил с ума. — Я сам убью и его, и тебя, и эту девчонку, если ты не сделаешь то, о чем я тебя прошу, — жесткий голос был сродни металлическому привкусу крови во рту. На скулах Барнса заиграли желваки. — Ты сдохнешь без меня, Солдат. Пирс незамедлительно покинул кабинет, оставляя брюнета наедине со словами, повторяющими в его голове. Единственное, что он сейчас хотел сделать — догнать и приставить дуло пистолета к виску Александра Пирса. Он не сделал это. Пирс был прав. Без него Зимний Солдат долго не протянет.