drink about

Обычно у Тэхёна нет чёткого плана действий. Вроде: проснуться, позавтракать, одеться, сходить на учебу, не засыпать на лекциях, быть активным и организованным, впитывающим информацию, как губка, созвониться с Чимином в перерывах, найти повод остаться до последней пары, вернуться домой, надраить комнату, перебрать старые вещи в гардеробе, отдать что-то на благотворительность или просто отвезти к бабушке за ненадобностью — он так давно её не видел; найти силы выполнить задание, не уткнуться в компьютер до поздней ночи или раннего утра, забить на обновления в игрушках, почитать перед сном хотя бы пару страниц — вовсе не для того, чтобы скорее заснуть, всё, конечно, плохо, но не настолько. Так вот, обычно у него нет чёткого плана, и день проходит с точностью наоборот. Тэхён проёбывается — куда уж чётче. Тэхён выползает к третьей паре в огромных солнцезащитных очках, бесформенной толстовке и смятых на задниках кроссовках и уходит после четвёртой, потому что сил терпеть эту экзекуцию уже никаких. Он игнорит приглашения от Чимина затусить на выходных — “хотя бы на выходных, тэхён, сколько можно”. Сколько нужно, столько и можно. Однажды у них даже был годичный перерыв — дружба на паузу, как Чимин это называет. Тэхён просто соглашался прийти и не приходил, а потом находил отговорки — любые, даже самые бестолковые. Чимин классный. Чимин терпел. Чимин делал вид, что понимает всё то, о чём Тэхён не говорит — его тонкую, в каком-то смысле артистическую натуру. Типа, не переходный ведь возраст. Да и совесть вгрызается, мол, нельзя так. С друзьями так не поступают. Что ты за брехло такое, откуда только взялось? Тэхён говорит: “это от одиночества”, хотя сам с трудом улавливает связь. Ведь выйти куда-то, пообщаться, пропустить по стаканчику чего-нибудь — как раз-таки и значит ненадолго избавиться от одиночества. По идее. В понимании Тэхёна от неизбежного возвращения в пустой дом, столкновения с реальностью, в которой он всегда остаётся один, мурашки бегут по коже. Лучше уж тихонько смириться и безвылазно засесть в интернете. У Чимина на этот счёт другое мнение. Чимин говорит: “есть у меня тут один хмырь на примете, Юнги-хён его обожает”. Тэхён невесело хмыкает и пытается максимально незаметно слиться с предметами интерьера. Он глубже проваливается в мягкое гостеприимное кресло и листает ленту в интернете. Там спокойно, безветренно, можно притвориться, кем захочешь. В жизни у Тэхёна с притворством не очень. Проще провалиться под землю, чем надолго задержать маску всепрощения и доброжелательности. Слава богу, хмырь, похоже, тоже не в восторге от этой затеи. Чимин подводит его к Тэхёну, вручает стаканчики с алкоголем и, всплеснув руками, благословляет на все виды совместных развлечений. Тэхён отказывается от пива, он вообще не любит алкоголь. Вкус дерьмо, да и тяжесть в голове не доставляет никакой радости. Они ведь не в первый раз видятся, Тэхён даже смутно припоминает и скуластое лицо, и хмурый разлёт бровей, и модную стрижку, и кожанку с хлопчатобумажными шортами. Такой себе, конечно, набор. Хотя со стороны он, наверное, выглядит ни разу не привлекательней: недельные мешки под глазами, убитые краской малиновые волосы, серая водолазка под горло и запыленные рваненькие джинсы. А имя всё равно не может вспомнить. — Можешь не сидеть со мной, если не хочешь.
 — Всё нормально. Супер. По крайней мере, он не сбегает от него при первой же возможности. С Тэхёном в принципе и такое было. То есть, буквально. Однажды он гулял с чуваком, тот шёл с ним рядом, а потом резко ускорил шаг и уструячил за линию горизонта без обещания вернуться или перезвонить до конца столетия. Не то чтобы он расстроился или вроде того, просто такое поведение наводит на кое-какие мысли. Входная дверь, как райские врата, приветливо распахивается перед новыми людьми, смутно знакомыми и не очень. Тэхён не любит столпотворения, вообще не любит вечеринки, ему комфортнее вдвоем с кем-то или совсем одному, и желательно, чтобы при этом никаких посторонних — лиц или звуков. Он так чертовски хочет с головой нырнуть в телефон, отключиться на время от всех раздражающих факторов, обрести спокойствие в мире приложений, но хмырь отбирает у него единственную радость — в смысле, он действительно забирает у Тэхёна телефон и убирает в карман своей куртки. — Там происходит что-то важное? “Нет”. — Да, — Тэхён представляет, каким может быть выражение его лица: удивлённое, растерянное, опустошенное, на миг лишенное всех красок. Теперь ему негде укрыться от самого себя, своего нежелания быть здесь, общаться, делать вид, что его всё устраивает. — Д-да… Верни, пожалуйста, я пойду домой. — Секунду назад ты не собирался. — Я хочу спать, поеду домой, только верни мне, пожалуйста, телефон. — Знаешь, как это называется? То, что вместо того, чтобы посмотреть мне в глаза, ты мечешься и не хочешь пересекать зону комфорта? — Зависимость. Я знаю. И Тэхёну категорически плевать, что он об этом думает. Он уходит с телефоном, полным внутренним разломом и желанием оказаться как можно дальше от людей во всем мире. *** С Чонгуком… сложно. Чимин не оставляет дурацкой затеи свести их поближе и подбирает все возможные и невозможные для этого предлоги. Он даже заводит разговор об открытых лекциях, на которые Тэхён предложил походить, потому что одному среди незнакомых ему будет некомфортно. Есть такие ситуации, да. Когда весь мир сужается до реакций, взглядов, поведения, внимания одного человека. С Чимином и Хосоком у Тэхёна именно так. Он с трудом признается себе, что находясь вместе с ними может забыть обо всем на свете. Но фишка в том, что видятся они не то чтобы регулярно. Скорее, отнюдь. У Тэхёна всё ещё большие проблемы с тем, чтобы покидать зону комфорта. А когда его слегка отпускает, у Чимина и хёна уже есть свои дела. Свои… другие люди. Поэтому, когда в один из счастливых вечеров всё идёт, как надо, и Чимин может пойти с ним, и Тэхён даже берёт кофе в маленьком термосе, чтобы не умереть от сонливости на обратном пути, на железнодорожной станции под табло стоит Чонгук. Вместо кожанки и хлопчатобумажных шорт на нём болотный бомбер, заправленные в тимберленды узкие джинсы и бордовая бенни. Он стоит, сунув руки в карманы, и задумчиво скользит глазами по лицам проходящих мимо людей. Тэхён замечает, как девочка лет пятнадцати, поймав его взгляд, быстро отворачивается, но не успевает скрыть смущённую улыбку. И правда. Чонгук выглядит так, словно может ждать с работы или с учебы кого-угодно. Свою маму, чтобы помочь ей донести сумки. Или свою девушку — которая может быть старше или младше него. И они могут пойти в кино. Или просто погулять по центру. Но — Тэхён вздыхает и уверенно лезет в телефон за доказательством — он ждёт его. Чимин просит прощения в последний момент и говорит, что с радостью загладит вину в любое удобное для Тэхёна время. Что сделает всё, чтобы тот смог его простить и так далее и тому подобное. Тэхён позже придумает для него ответ.
 — Привет, — говорит он быстро, прежде чем с языка срывается что-то ещё. Вопросов, на самом деле, море. Во-первых, Чонгук не обязан был приходить. Тэхён бы просто разочаровался во всем мире, развернулся и пошёл домой, запретив себе отвечать на сообщения друзей в ближайшую вечность. А так… так он вынужден стоять здесь, под табло, с привлекающим внимание молодым человеком и мяться от нахлынувшей неуверенности в себе. Во-вторых, сомнительно, что Чонгук хотел снова встречаться с ним. Никто не захочет дважды встречаться с человеком, который игнорирует прямой зрительный контакт, избегает называть вас по имени и всячески поддерживать хотя бы из вежливости видимость удовольствия от общения. В разговоре Тэхён пользуется стандартным односложным набором. В мимике — сухой отзывчивостью, не больше сверлящего взгляда промеж глаз, от которого — он читал — в покере все просто тащатся. Беспроигрышный приём как вывести противника из равновесия. За исключением того, что Чонгук совсем не ведётся на его жалкие выкрутасы. В полном молчании они заходят в огромное здание бизнес-центра. Конференц-зал №4, в их распоряжении гардеробная, лестница и лифт. Оформление под амфитеатр. Тэхён теряется, не зная, куда лучше сесть, чтобы слиться с мягкой обивкой кресел, но Чонгук легонько тянет его за ткань на предплечье и кивает на места посередине ряда, самого близкого к выходу. Тэхён сразу же обезоружено лезет в сумку за очечником и надевает полупрозрачные ободки, заправляя за ухо прядь отросших, немного спутанных волос. При взгляде на термос он балансирует на грани. — Будешь? Тут кофе. — Я думал, ты не любишь кофе. — Я не… постой, откуда ты знаешь? — Чимин периодически рассказывает о твоих предпочтениях. В мельчайших подробностях. — Поверить не могу, что после этого он всё ещё называет себя моим другом. — Такое поведение свойственно лучшим друзьям. Странно, что ты почти не рассказываешь про него. Кажется, что Чимин— единственная тема, на которую мы можем говорить. — С какой стати нам обсуждать его? Чимин не пришёл сегодня и прислал тебя, по-моему, это более чем характеризует его отношение ко мне. — Разумеется, — Чонгук коротко кивает и садится в пол-оборота, взгляд острый, как лезвие, и до противоречивого серьёзный. — Он волновался и не хотел, чтобы ты чувствовал себя одиноким и разбитым, он спросил у всех в чате про планы на вечер, и я оказался тем, у кого их не было. После того, как я согласился составить тебе компанию, Чимин так долго и пространно благодарил меня, и попросил не уходить сразу, как лекция закончится. Сказал, что ты будешь вести себя сдержанно и не дашь возможности разговорить себя, потому что посчитаешь, что все тебя предали. Надеюсь, он ошибся, и ты понимаешь, что твой лучший друг сделал всё, чтобы ты чувствовал себя хотя бы отдалённо не так погано, потому что у него самого не получилось быть сейчас на моём месте. На долю секунды Тэхён порывается что-то сказать, даже приоткрывает рот, но слова будто застревают поперёк горла. Он отворачивается как раз вовремя, потому что лектор выходит на сцену и приветствует сегодняшних слушателей. Переключиться не получается. Тэхён почти не слышит, о чём тот говорит, его голова забита словами Чонгука. Их так много, что Тэхён хочет прокрутить каждое предложение по очереди в замедленном темпе. Начнём с того, что он вообще не рассматривал ситуацию в таком ключе. Если подумать, Чимин намного реже самого Тэхёна сливается с оговоренных встреч. Возможно, это всего второй раз за… все годы. И он действительно чертовски заботливый и внимательный. И вечно раздувает из мухи слона. В этом они с Тэхёном похожи. Чимин ведь с точностью предугадал его реакции. Кроме прочего, он не знал, что у них есть общий чат, в котором Чимин может вот так запросто попросить кого-то побыть с Тэхёном. Как будто он маленький ребёнок, которому нужна нянька. Это не очень приятно, но… Чонгук был тем, кто согласился. Интересно, его пришлось уговаривать, или он просто взял и сказал, что пойдёт с ним? Может, Чимин пообещал ему что-то взамен. Что-то очень нужное, ценное и редкое. Без чего Чонгук не может обойтись, но из-за чего легко сможет перетерпеть один вечер с неприятным и нелюдимым Тэхёном. А ещё он, похоже, видит его насквозь. И это тоже не очень приятно. Почувствовав волну жара на лице, Тэхён отворачивается и суёт руку в карман за телефоном. Сообщение от Чимина помечено как прочитанное, и палец Тэхёна замирает над пустой строкой. “Все в порядке, я не злюсь. Наверное, у тебя возникли действительно непредвиденные обстоятельства Надеюсь, ничего страшного или серьёзного” Подумав ещё немного, он отправляет смайлик в виде большого пальца. Затылком чувствуя чужой взгляд — ничего общего с предчувствием надвигающейся угрозы или неприязнью, но всё же это немного нервирует, он убирает телефон подальше и садится поудобней. Уже через десять минут он понимает, что лекция не такая уж и интересная, и что в кофе не помешало бы добавить пару ложек сахара. — Слишком горький, — говорит Чонгук приглушённо, кривясь от привкуса гущи на языке, — я больше люблю холодный карамельный латте. На обратном пути Тэхён всё ещё чувствует неловкость. В основном, по привычке. Чонгук по-прежнему сложный. И он по-прежнему не пытается ускорить шаг и уструячить за линию горизонта, даже когда Тэхён предоставляет ему такую возможность, затормозив у витрины с редкими книжными изданиями и заинтересованно разглядывая обложки и корешки. Выражение глаз кажется неизменным, чёрным и густым, ровно до того момента, пока Тэхён не начинает встречать его, задерживаясь чуть дольше, чем обычно — на три или пять секунд, прежде чем снова отвести. Чонгук смотрит на него и видит. То есть, буквально. И немного в переносном смысле. Он видит Тэхёна с его странностями, зависимостями, страхами, беспокойными снами, комплексами, очками-полумесяцами, пустыми проколами в ушах и длинными ровными ногтями, с провальными попытками сделать кофе и попытаться завязать разговор, не начав болтать ерунду, с его неправильными выводами и раздутыми обидами, обвинением всех и во всём, его жизненными принципами и желанием забиться в самый дальний угол, чтобы никто не нашёл и не трогал (чтобы кто-то нашёл и обнял и остался так навсегда). Он всё понимает и не уходит. В любом случае до тех пор, пока они не доходят до станции и не расходятся, не прощаясь. *** Чимин предлагает ему сделать первый шаг. Кто-то же должен. Тэхён не хочет. Его все устраивает и так. Ничего не происходит. А то, что, возможно, происходит, пусть продолжается без его участия. Чимин спрашивает, как они сходили. Тэхён без эмоций жмёт плечами. Нормально сходили, а как ещё. Чонгук не вёл себя как козёл — и на том спасибо. Тэхён знает, видел, что он умеет. На вечеринках много желающих оказаться в компании Чонгука. Тот обычно предпочитает общаться с Намджуном, Сокджином и Юнги. Тэхён понимает, что его привлекают парни постарше. Старше, опытнее, талантливее. Их связывает общее увлечение — создание музыки, аранжировка, съёмка, написание текстов. И ещё тонна интересов. Тэхён сглатывает и утыкается в телефон. Он хочет закрыться, замкнуться, вернуться домой. Он не хочет быть там, где шумно, много людей и где к нему подкатывает весёлая девушка. Девушка улыбается, не позволяет себе лишних телодвижений и спрашивает, где он так загорел. Тэхён хмурится и говорит, что нигде, это его природный оттенок, и он тоже не считает это своей привлекательной чертой. Светлая чистая кожа это же очередной пунктик. В борьбе с вселенскими противоречиями Тэхён хочет сделать татуировку, чтобы испортить себя ещё больше. Или апгрейдить. Смотря, что он захочет набить. Улыбка на лице девушки неуловимо угасает, и Тэхён чувствует себя ужасно из-за того, что так резко и грубо всех отталкивает. Честное слово, не сломается же он, если немного раздвинет воздвигнутые вокруг себя стены и побудет общительным. Но что-то подсказывает, что да, сломается и ещё как. Тэхён говорит: — А тебе больше нравятся загорелые парни? — и пытается добавить во взгляд или интонацию игривости и заинтересованности. Кажется, получается. Девушка снова разгорается, она наслаждается тем, что он дал ей возможности поговорить. Тэхён понимает, что ей не хочется склонить его к чему-то, возможно, она, как и он, всего лишь ищет защиты от поглощающего чувства отчуждённости и не разделяет всеобщего напускного веселья. В отличие от него Чонгук держится просто отлично, когда выпивает. Речевой аппарат его не подводит, он не начинает громче смеяться или лезть к кому-нибудь — Тэхён бы засомневался, что тот вообще принимал львиную долю алкоголя, если бы Чонгук временами не прослеживал узор стен в коридоре ребром ладони и не пошатывался на пол-дюйма при ходьбе. В остальном он кажется таким же сложным, как обычно. Они не говорят, пока бредут к метро. Не говорят, пока проходят через турникет. И уж тем более не говорят в почти пустом вагоне поезда, который несёт их через двенадцать станций от Чимина в блаженную тишину спящих и тёмных домов. Хотя это у Тэхёна дома темно и никто не ждёт — чёрт знает, как там у Чонгука. В последнее время Тэхён всё чаще думает об этом. О том — как у Чонгука обстоят с этим дела. Со всем этим. Он смелеет даже до того, чтобы поинтересоваться у Чимина. Тот загадочно улыбается и хмыкает, мол, вроде бы сейчас у него никого нет, но я не уверен, а что? Тэхён и сам не знает — что. И почему спрашивает, не знает. Ему не нравится Чонгук. Чонгук сложный, но и Тэхён не легче. Он никого не любит и сомневается, что кто-нибудь когда-нибудь сможет полюбить его. Тэхён никуда не ходит. Он закрывается в себе сразу же, как только кто-то хочет с ним сблизиться. И он… ох, он неудачник. Он так часто себя жалеет. Он говорит себе, что заслуживает счастья, а потом убеждает себя, что нет. Что он непродуктивный, безинициативный, ленивый, непривлекательный и далее по списку. Ему хочется любви, но при этом не хочется, чтобы кто-то пересекал его зону комфорта. У него всё в порядке, пока у него есть интернет. Спектр масок на любой вкус и небольшой блог. Его всё устраивает, пока он может бездумно пролистывать ленту новостей, задерживаясь ненадолго, чтобы прочитать то, что покажется интересным. Но всё чаще в подсознание врезается мысль, что ему это не нужно. Ему нужна реальность. Он нужен ей. Ему нужна его жизнь. Он хочет жить по-настоящему, а не виртуально и кое-как. Ему хочется чувствовать, даже если под чувствами подразумевается боль и раскаяние, разочарование и стыд. И, если уж Чимин так настойчиво твердит о том, что планеты очень удачно выстроились над ними в ряд, возможно, Чонгук тоже ему нужен. По крайней мере, он единственный, кто кажется Тэхёну привлекательным в данный момент. И, возможно, он именно поэтому всё чаще о нём думает. Всё это прокручивается в его голове, пока он невидящим взглядом сёрфит интернет. Благослови небо за вай-фай. Соприкасаясь с ним плечами, локтями и коленями, рядом сидит Чонгук. Вагон мерно покачивается, и Тэхён вскидывает взгляд от дисплея к отражающему их противоположному стеклу. Чонгук смотрит на него, откинув голову назад — взгляд прошивает насквозь, запуская табун мурашек вдоль позвоночника, и Тэхён неожиданно для себя поворачивается. “Не прислоняться”, “не прислоняться”, “не прислоняться”. Чонгук тянется к его шее ладонью — внезапно тёплой и немного шершавой, Тэхён почти вздрагивает от этого нового ощущения — и кренится чуть вперёд, влипая в его расширяющиеся глаза своими водянистыми и тёмными. В его взгляде Тэхён читает недовольство пополам с нерешительностью и не понимает, чем вызвал первое. — Там действительно происходит что-то важное? Голос Чонгука приглушённый, но не из-за того, что он пытается быть тихим в почти пустом вагоне — двум дремлющим пассажирам в дальнем конце до них нет никакого дела. А потому что откровенно сдерживается. Его порывистое дыхание оседает на губах Тэхёна, и он невольно их облизывает. Горько от алкоголя. И… сладко. Господь всемогущий, как же давно он не целовался. Чонгук скашивает взгляд на его (теперь уже) влажный рот, слегка закушенную нижнюю губу и его пальцы на тэхёновой шее съезжают дальше на загривок. Медленно, очень медленно до Тэхёна доходит смысл сказанного. Экран телефона давно погас в его руке, и он смотрит на него, как на предателя, с трудом осознавая, что всё это время тупо держал вещь просто так, пока Чонгук держит его. Сжимает, не позволяя отстраниться. “Нет”. — Нет, — произносит он на грани слышимости и подаётся вперёд почти одновременно с Чонгуком. Ещё никогда посредственный первый поцелуй не казался ему таким ошеломляющим. Чонгук целует его как-угодно, только не посредственно. Тэхён неосознанно тянется ещё ближе и обнимает Чонгука за шею, обессилено соскальзывая пальцами на отворот бомбера и влепляясь в шуршащую ткань аккурат по молнии. А Чонгук сминает его губы, скользит по рту языком, выдыхает, дожидаясь, пока Тэхён облизнётся от его вкуса, стирает ниточку слюны с уголков большим пальцем и припадает снова, целуя его так, словно весь мир подождёт. Тэхён понимает, что всё время держал глаза закрытыми, полностью погрузившись в ощущение поцелуя и всего того, что Чонгук с такой нежностью вытворял с его губами, и невероятным усилием заставляет их открыться. Он почти хочет попросить Чонгука не останавливаться. Только не сейчас, когда он буквально опьянён их поцелуем. И да, они всё ещё в вагоне поезда, который уносит их всё дальше от станции Чонгука. — Ты… проехал свою остановку. — Если я не провожу тебя до дома, ты подумаешь, что всё это было игрой воображения, не возьмёшь завтра трубку или вообще отключишь телефон, решив, что я был слишком пьян и мне бы подошёл любой на твоём месте. В очередной раз Тэхён чувствует, как его лицо и даже пару островков на шее заливает жаром смущения. И это не очень-то приятно. То, что Чонгук так откровенно, открыто и безошибочно его читает. В каком-таком месте распространяют руководство по его поведению? Сжечь, сжечь, сжечь. — А что будет, если ты меня проводишь? — Я буду долго целовать тебя на лестничной площадке, этажом ниже твоей квартиры. Так что утром ты ещё будешь чувствовать фантомное давление моих губ на своих. В твоём телефоне уже будет миллион сообщений от Чимина, но в этом нет ничего нового. Кроме одного. От меня. — Ты мне напишешь? — Если хочу, чтобы ты думал обо мне, даже когда неотрывно пялишься в эту штуку? Да. Тэхён не знает, что чувствует по этому поводу. Он сосредотачивается на губах Чонгука, которые привлекают его намного больше, чем он думал. Его телефон вибрирует в руке от входящего оповещения, Тэхён машинально дёргается, но Чонгук довольно быстро пресекает его любопытство, отбирая телефон и проверенным движением засовывая в карман своей куртки. На сей раз Тэхён несильно возражает. Вообще плохо соображает, если честно. Губы Чонгука складываются в улыбку, когда он шумно выдыхает в поцелуй, не сдержав короткий стон удовольствия. Утром Чимин действительно рассыпается в радостных смайликах и говорит, что это всё благодаря ему. Он говорит, чтобы Тэхён приготовился к тому, что это будет непросто, очень непросто, но ещё он рассказывает, что Чонгук несколько месяцев краем глаза наблюдал за ним, таким тихим и загадочным, сидящим в отдалении, грустно уткнувшимся в телефон, и что Чимин — тот, кто умеет правильно растолковывать намёки. Информации так много, она льётся и льётся со всех сторон, а ведь Тэхён даже не предполагал, что может быть загадочным. И да, он знает, что будет непросто. Но то, что легко приходит, уходит также легко. Поэтому пусть лучше у них будет сложно. Сложно и долго, и чтобы не жалеть о том, что не произошло. “Хочу скорее тебя увидеть”. Сообщение Чонгука заставляет его сердце подпрыгнуть в груди. С призрачной улыбкой Тэхён перекатывается на спину, трёт ещё сонные глаза, и от осознания, что тоже хочет, чтобы Чонгук был рядом, испытывает ни с чем не сравнимый коктейль из радости, страха и предвкушения.