Вся моя вселенная

- Я люблю тебя, - тихо шепчет мне самый близкий, самый родной, самый дорогой в этом прогнившем мире человек. - Я буду скучать, - шепчу в ответ, крепче сжимая его в объятьях, донельзя прижимаясь грудью к его спине и, зарывшись носом в его волосы, с наслаждением вдыхаю приятный аромат свежей вишни.       Он умеет сводить меня с ума одним взглядом. Его пышные черные ресницы пеленой ложатся на веки, отгораживая его взгляд от окружающего мира. Но, когда он, желая сказать мне что-то запретное, подходит слишком близко и, приподнявшись на носочках, медленно открывает глаза, у меня пропадает вся вера в то, что мы живем правильно.       Он любящий муж. У него есть верная жена и маленькая дочка с чудным именем Кьяра. Я иногда думаю, что было бы забавно, назови они свою дочку, скажем, Анной. Тогда имя каждого члена их семьи начиналось бы на "А".       Алена. Аня. Арсений.       По неизвестным мне причинам я не испытываю никакой злости или ревности к семье Арса. Я им завидую. Я не могу представить, каково это - открыто говорить о своих чувствах. Не полушепотом в одной из тесных и темных комнат многоэтажного улья, предназначенного только для ночевки, а перед друзьями, в полный голос. Ходить со своим любимым человеком на прогулку или в кафе, не боясь быть арестованными.       Я знаю, что Арсений любит свою семью и что в этой войне за сердце мужчины я безнадежно проигрываю. Он каждую нашу встречу твердит, как сильно я ему нужен и насколько много я значу для него. Жаждет прикоснуться, прижать к себе, просто смотреть мне в глаза, и уже в эти моменты я понимаю: мне не о чем жалеть.       Я лжец. У меня есть девушка, которую я когда-то, еще во времена студенческих лет, наверно, любил. Мои чувства оказались взаимны, и мы начали мечтать о будущей жизни. Ждали, когда закончим университет, чтобы пожениться. Но вот только до свадьбы дело так и не дошло.       Через пару лет я полностью охладел к ней, понял, что Ира (каким прекрасным раньше мне казалось это имя) не мой человек. Все произошло слишком быстро: я покупал ей цветы, водил по ресторанам, дарил всякие мелочи с так полюбившимися ей единорогами, а на выпускной уже даже не помнил, что она любит больше - зиму или лето, сладкий попкорн или соленый, кошек или собак. Позже, конечно, в нашем доме появился Люк, пушистый черный кот, и на один вопрос из кучи имеющихся стало меньше.       С Арсением все не так. В него я не влюбился спонтанно, но любовь к нему не прошла ни через два года, ни через пять лет. За это время я многое о нем узнал и ничего из этого так и не смог забыть. Я пытался внушить себе, что это неправильно и противозаконно, но все мои жалкие попытки оказались безрезультатными. Тогда я и решил, что буду с ним столько, сколько смогу. Сколько мне позволят время и его работа. - Больше всего я буду скучать по тебе, Тош.       Когда он говорит что-то подобное, мне дико хочется верить, что для него я хоть на немного, но важнее Алены с Кьярой. Глупо, конечно, надеяться, но раз я не могу взять от своей любви по максимуму, я буду брать столько, сколько мне дают.       Через пару часов звонит будильник, и я спешу его отключить. У Арса сегодня тяжелый день, и он должен проснуться не от противного резкого звука, а от моих прикосновений. Я слегка провожу ладонью по его плечам, очерчиваю резкую линию ключицы и, вновь крепко прижав к себе, нежно целую в шею. - Тош, - чуть слышно шепчет он и, накрыв мою руку своей, невесомо ведет пальцами по моей коже. - Мне снился такой хороший сон. Словно мы живем в две тысячи пятидесятом году и можем не бояться своих чувств. Мы гуляли в парке и не боялись, что нас осудят за поцелуи и объятия. А после, проголодавшись, заказали почти половину меню в маленьком и уютном кафе. Мы обсуждали, какую мебель купим в наш новый дом и кого позовем на новоселье. Я был так счастлив. - Это невозможно, - отвечаю самому себе, чтобы не прельщаться словами о невозможном будущем.       Начиная с две тысячи двадцать пятого года и почти до конца две тысячи шестьдесятого однополая любовь практически во всех странах мира считалась обычным явлением. В те времена никто бы и не подумал сказать что-то плохое о двух мужчинах, целующихся в парке, или закатить скандал дочери только из-за того, что она полюбила девушку. Пол совершенно не имел никакого значения.       Но уже в конце две тысячи девяностых годах планету поверг ужас от неизбежного, стремительно надвигающегося скорого вымирания человечества. Рождаемость резко снизилась, количество однополых браков значительно превышало количество браков мужчины с женщиной. Супруги из однополых браков категорически отказывались от суррогатного материнства и ребенка "из пробирки". Они считали, что такой ребенок не будет их общим. Страны, боясь ухудшения ситуации, запретили однополые браки, объявив однополую любовь противоестественной. Так весь мир вновь вернулся в старые две тысячи двадцатые года.       Прогремела череда бунтов и митингов, но правительство своего решения не меняло. Еще через пять лет однополая любовь стала преступлением. Одна из американских компаний объявила, что их ученые разработали методику вкупе с сомнительным препаратом, благодаря которым человека можно "вернуть" к гетеросексуальности. Таких, как мы, начали отлавливать и "лечить". После такого лечения люди возвращались ни живыми, ни мертвыми. Слепо следовали всем приказам правительства и навсегда забывали о том, что они личности. Все якобы излеченные люди были обязаны завести хотя бы одного ребенка в течение пяти лет, иначе они признавались неизлечимо больными и запирались в специальных учреждениях.       Прошло уже много лет, а эти законы не поменялись ни на одну запятую. Мы по-прежнему считаемся больными, подлежащими лечению людьми. И нам всем еще с детских лет внушают, что настоящая любовь - это мужчина и женщина. - Невозможно, но... - Арсений ненадолго замолчал, целуя костяшки моей руки. - Но интересно, как будут считать люди на Элькинору? - Не думаю, что что-то может измениться, - пессимистично замечаю я. - Мы собираемся колонизировать эту планету. Конечно, нужно будет как можно больше детей. В том мире тоже не будет места таким, как мы. Больным. - Антон, мы не больны, перестань цитировать эту проклятую конституцию! - Арс резко откинул одеяло и, встав с кровати, начал одеваться. - Иногда меня просто поражает то, какую глупость ты можешь сказать! Болезнь - это состояние, ведущее к разрушению. Любовь же, напротив, дает человеку силы жить. - Если она, конечно, взаимна.       Арсения вновь передергивает от моих слов. За годы наших отношений мы не раз ругались из-за моего неверия в его чувства. Я повторял ему, что по сравнению с его семьей ничего не стою, а он крепко обнимал и извинялся за то, что не может бросить семью. Что боится осуждения общества и, самое главное, боится быть раскрытым. - Антон, сейчас я здесь, с тобой. И вчера, и позавчера, и завтра. Четыре года наших отношений я почти каждую ночь засыпаю рядом с тобой. Прибавить к этому почти год метаний, попыток следовать конституции, которые закончились не просто грандиозным провалом, а криками и стонами на новоселье у друзей. И это я первый признался в своих чувствах тебе, а наутро объяснял Димке с Катей, что то, что было ночью, не просто мимолетное влечение, а результат невысказанных за год чувств. - Арс, полностью одевшись, ложится на кровать и, притянув меня к себе, долго и страстно целует. - Ты вставать не собираешься? - Чуть позже, - выдыхаю я. - Нельзя, чтобы нас видели выходящих вместе из одной комнаты: это может вызвать подозрения. - До вечера, Тош, - он встает с кровати и направляется к двери, а я судорожно вдыхаю аромат спелой вишни - его любимого шампуня. - До вечера.       Дверь закрылась, оставив меня одного в этой темной, вмиг потерявшей весь уют комнате. Одна кровать, чуть больше по размеру односпальной, тумбочка около нее, светильник, маленький столик, приставленный к стене, и пара стульев. Все, чем может похвастаться участник предстоящей колонизации Эвилоки. На самом деле, это всего лишь одна из многих комнат в улье - здании для всех, кто будет отправлен в это путешествие с одним концом.       Те, кто улетит с планеты Земля буквально через пару недель, уже никогда не смогут ступить на твердую почву ни нашей родной планеты, ни новой, на которую уже была отправлена одна колонизирующая группа. Добраться до Эвилоки смогут лишь их внуки: слишком далек путь до чистой, еще малоосвоенной планеты, атмосфера которой, как ни удивительно, идентична нашей.       Выйдя из комнаты, натыкаюсь на старых друзей, вместе с которыми учился в многопрофильном университете. Правда, образование им так и не пригодилось. Катя с Димкой - одна из тех пар, кто летит целенаправленно повышать популяцию жителей корабля.       У них у обоих идеальные родословные, не имеется никаких генетически передаваемых заболеваний, никто в семье не умирал от инфаркта миокарда и других распространенных болезней сердечно-сосудистой и пищеварительной систем. Нет и не было родственников с психологическими расстройствами, а их иммунитету может позавидовать абсолютно любой.       Повезло им еще и потому, что они влюбились друг в друга еще в студенческие годы и им, в отличие от многих других добровольцев, не придется строить отношения с абсолютно незнакомыми людьми. - Шаст, ты уже завтракал? - Димка упорно делает вид, что не замечает, из чьей комнаты я только что вышел. - Нет еще, как раз хотел сходить в столовую. - Антош, вы с Арсом поругались что ли? - Катя всегда отличалась добротой и пониманием.       В тот самый день, когда они стали невольными свидетелями начала наших с Арсом отношений, она помогала нам доказать Позу, что в этом нет ничего ненормального. - Он мрачнее тучи, даже к завтраку почти не притронулся. Выпил кофе с круассаном и ушел. - Сон ему приснился хороший, - друзья непонимающе посмотрели на меня. - Слишком хороший, чтобы захотеть просыпаться. После таких снов можно совершенно разочароваться в реальности. Наверно, расстроен, что все не может быть так хорошо, как в его сне. - Осталось чуть больше двух недель, Шаст. Что ты будешь делать потом? - Пытаться жить, - на полном серьезе выдаю я первое, что пришло в голову. - Прости, Димк, я слишком голодный. Надо как следует позавтракать, а то из-за этой работы времени на обед может и не хватить.       Чем ближе дата, после которой я навсегда потеряю Арса, тем больше я начинаю задумываться: что же со мной будет? Смогу ли я жить дальше как ни в чем не бывало, готовя растения для следующей группы колонизации? По-моему, всего их должно быть около шести. Смогу ли я снова влюбиться в кого-то вот так, чтобы с каждым годом чувство любви только росло, не остывая под гнетом повседневных обыденностей и встреч? И как бы я ни старался, все равно не мог найти ответы на эти вопросы.       Около двух лет назад Арс признался, что, будь у него выбор, он бы не раздумывая остался на Земле, вместе со мной. Но выбора у него нет. Ему не посчастливилось стать одним из лучших в академии и заслужить доверие у некоторых лиц, занимающихся колонизацией. Точнее, тогда он еще ощущал себя счастливчиком. А потом он обзавелся семьей, появился я. Арс не может отказаться от поста командира корабля хотя бы потому, что за это его сочтут предателем. А предатели из этого места живыми не выходят.       Как бы ни был прекрасен цветок, всегда надо помнить о том яде, который хранят его лепестки.       Наскоро позавтракав, я поспешил в наш корпус с оранжереей и теплицами. Ничто так не отвлекает от мыслей о скорой разлуке с любимым человеком, как любимая работа. В основном мы занимаемся только теми культурами, которые могут расти совершенно без почвы. Нам даже удалось разработать уникальный состав гелеобразной формы, в котором хорошо приживаются клубневые растения. Преимущества этого состава перед почвой в том, что после двух недель нахождения в нем растений они впитывают достаточно питательных веществ, что остальное время до полного созревания им достаточно находиться в обычной воде.       Конечно, о том, чтобы устроить на корабле маленькую ферму, не было даже и речи. Животные слишком прихотливы в состоянии невесомости. Они начинают есть в два раза больше, но при этом темп их роста замедляется. Курицы, например, наотрез отказываются нести яйца в космосе, от чего они становятся совершенно бесполезными.       Но растения - это совершенно другая история. Морковь со свеклой, например, в космосе растут в два раза быстрее, чем на земле. А количество клубней картофеля увеличивается на определенное число в зависимости от вида и ухода. Именно поэтому так важно иметь на корабле опытных, способных поддерживать жизнь растений биологов.       К сожалению, на колонизацию отправляют не меня, а чуть более опытного биолога Руслана Белого. Он уже давно приметил себе идеальную команду, состоящую из таких светил космической ботаники, как Юлия Ахметова, Вячеслав Комисаренко, Виктор Комаров и небезызвестный юный гений Ванюша. - Есть успехи? - не без толики издевки спросил Белый. - Я немного изменил состав смеси, и помидоры перестали гнить, - не отвлекаясь от своего дела, отмахнулся от начальника. - Правда, это работает только с помидорами черри. - Шутить изволишь? Вся моя команда работала над этим вопросом и не могла решить его. А ты, выскочка из третьесортного воронежского университета смог с этим справиться? Давай так, Шастун, ты не выпендриваешься и признаешься, что у тебя тоже ничего не получилось. А я за это упрощу твою работу - будешь убирать сорняки в теплице. - Я не фермер, а ученый, - его тон выводит меня из себя, и я, не выдержав, пошел к одной из антигравитационных ферм. - Здесь почти двухнедельные саженцы. По всем подсчетам уже через неделю они должны начать плодоносить. Приди в следующую среду и убедись сам, что я не "выпендриваюсь".       Недовольно хмыкнув, Руслан вышел из комнаты. С самого первого рабочего дня меня неимоверно сильно бесило его высокомерие. Он считает, что все биологи, не входящие в состав его команды, ни на что негодные бездари.       Но был в его визитах и один единственный существенный плюс: после его ухода я как никогда наслаждался спокойствием и умиротворением. Мало что на этой планете может сравниться своим благородством с растениями. Они либо тянутся вверх, выпрямляя осанку, либо лениво стелются по земле, как бы говоря: не царское это дело, самому подниматься.       Таким же благородным, прекрасным и успокаивающим является всего один человек - Арсений. Он возвращается уставший под конец рабочего дня к себе в комнату, ничуть не удивляясь тому, что я уже здесь, принимает душ и приготавливается ко сну. Он на несколько мгновений останавливается в дверном проеме и, чуть заметно улыбнувшись, взъерошивает идеально уложенные волосы.       Я не знаю, как буду жить потом, когда его не станет в моей жизни. Думать об этом совершенно не хочется, когда его горячие губы жадно впиваются в мои, а рука придерживает затылок, чтобы я ни на сантиметр не отклонился назад. - Мне надо принять душ, - Арс сильно сжимает меня в объятьях, кладя голову мне на плечо. - Я не хочу никуда улетать. - А я не хочу тебя отпускать, - тихо шепчу ему, невесомо касаясь его уха. - Но так надо, Арс. Лучше уж ты будешь где-то там, далеко, но живой. Ночами я буду смотреть на звездное небо и вспоминать все наши встречи. Прослушивать голосовые сообщения, просматривать фотографии и видео, повторяя, насколько сильно я люблю тебя. Примерно через лет пять-семь меня, возможно, заставят полететь со следующей группой колонизаторов. Тогда я буду думать, что мы с тобой, родной, сейчас оба летим в одном космосе, к одной планете. Это ли не чудо?       От сказанных слов на глаза начали наворачиваться слезы. От попытки не расплакаться глаза заболели, а нос заложило. Я еще сильнее сжал его в своих объятьях, словно это последний раз, когда я к нему прикасаюсь. Мне бы хотелось стать родинкой на его теле. Не важно, какой, лишь бы нас никто и никогда не разлучил. - Я люблю тебя, - он оставляет яркие засосы на шее, опаляя кожу жарким дыханием. - Пожалуйста, скажи, что не забудешь меня. - Никогда.       Через минуту он так и засыпает в моих объятьях, не приняв освежающий душ. Аккуратно уложил его рядом с собой, снимаю носки, чтобы ноги хоть немного отдохнули и накидываю теплое одеяло почти до самого носа. Отопление в улье включают лишь ночью, поэтому вечера здесь очень холодные. Целую его темную макушку, попутно вдыхая аромат вишни, и, придвинувшись телом еще ближе, засыпаю.       Мне ничего не снится, ровно как и на следующую ночь. Все дни проходят одинаково, но мне это нравится. Люблю стабильность, она не загоняет нас в жесткие рамки суеты и бесполезных действий. Лишь работа и Арсений, а от всего остального я готов отказаться.       В субботу улей посетила Алёна, забрав от меня Арсения на весь вечер. Один из немногих, которые у нас еще остались. Я понимаю, что не имею права претендовать на Арса и просить его проводить все свободное время со мной, но чем ближе время отлета, тем более несносным эгоистом я становлюсь.       Наконец был высказан страх, не дававший мне покоя и раньше: вдруг ты забудешь меня и будешь вспоминать только Алену? Я не собственник, просто мне становится дико страшно от одной мысли, что он забудет обо мне, как только покинет землю, а я еще долго буду помнить его. Всегда.       В этот вечер мы впервые за много лет поссорились. Мелкая словесная перепалка, переросшая в жаркий секс и бессонную ночь, чтобы наверстать так бездарно пропущенный вечер. Под утро я не выдержал и заснул, проснувшись только ближе к обеду. Мое счастье, что Белый решил не навещать тот корпус ботанической лаборатории, в котором я работаю.       Во вторник я отметил рюмкой водки маленький юбилей - месяц, как Ирина, моя названная девушка, не пыталась хоть как-то связаться со мной. Ни нового сообщения, ни звонка, ни визита. Но пил я не от грусти, что потерял свою девушку, а от радости, что могу ее потерять.       Конечно, это низко и трусливо с моей стороны, не иметь храбрости сказать девушке, что она стала мне безразлична, но я просто не хочу лишний раз видеть ее слез. Помню, как плакала Нина, умоляя меня вернуться к ней. Я тогда был таким дураком, стремившимся заполучить самую красивую девушку университета. Ну вот, заполучил, но только это уже мне не нужно. Понты прошли, влюбленность тоже.       Иногда я вспоминаю Нину и жалею, что так жестоко с ней обошелся. Я все хотел извиниться, но никак не мог набраться на это смелости. А потом наши университетские друзья сказали, что она вышла замуж за директора крупной фирмы, который ее очень сильно любит, и уехала в Америку. Надеюсь, он сделает ее намного счастливей, чем она была со мной.       Арсений знает о Нине и о том, насколько сильно я ее любил. Но ему хватает ума, чтобы не устраивать мне сцен ревности с кучей упреков. Сейчас я с ним и люблю только его. Но страх потерять самого дорого для меня человека усиливается с каждым днем. Когда-то давно я сам был виноват, отвернувшись от своих чувств, но сейчас это хочет сделать сама судьба: я не могу полететь на Элькинору, Арсений не может остаться. Вот бы во всей этой ситуации была хоть какая-то маленькая лазейка. - Опять в облаках витаешь!       Белый, как и обещал, вернулся к биологической теплице с моими томатами ровно через неделю, в следующую среду. Он с недовольным видом тщательно осмотрел каждый томат и, выйдя из теплицы, похлопал меня по плечу. - Я, конечно, придираюсь ко всему и ко всем, но на это есть весомые причины. Биологам в космосе очень не просто: порой растения начинают вести себя совершенно по-другому, нежели как на земле с искусственным вакуумом. В одном из прошлых писем от команды первых колонизаторов главный биолог из группы сообщал, что, например, вся их капуста вытягивалась в цветы. В такой ситуации придется экстренно искать причину такому поведению того или иного так ценного для нас растения, чтобы оставшиеся семена не были потрачены зря. Вся моя команда готова нести за это ответственность. А ты готов?       Совершенно не присущая Белому многословность загнала меня в тупик. Мы все знаем его, как человека, способного осмеять совершенно любое место, в котором он может появиться. И, не скрою, многие думают, что места в его команде проплачены, но я, регулярно работая с Юлией Ахметовой, убедился, что это не так. В каждом из них огромные теоретические знания смешались с постоянной практикой и умением анализировать ошибки, находить единственно верное решение. Это каждого из них от нас и выделяет. - Да, - уверенно отвечаю я, не затягивая долгой паузы. - Я готов взять ответственность. - Тогда я попытаюсь донести до Вячеслава Дусмухаметова, что ты - лучший кандидат на должность главного биолога для следующей группы колонизаторов. - Спасибо, - сухо выдавливаю я, скрывая истинные эмоции.       Этим же вечером я поделюсь этой радостной новостью с Арсением. Он улыбнется, так светло и счастливо, будто меня отправят на одном корабле вместе с ним. Но, увы, через пару дней мы с ним расстанемся навсегда. Нам обоим уже не приносит эта мысль той былой боли, которая была в первые месяцы отношений, когда нам было мало того свободного времени друг на друга. Мы проклинали жизнь за то, что она твердо решила разлучить нас, не оставив даже малейшей лазейки, чтобы мы могли быть вместе всегда.       Всегда - это не много. Это не тысячелетие и даже не век. Для нас всегда - эта пара десятков лет. Столько, сколько нам отведено свыше прожить в этом мире. Неужели мы оба не заслужили эти гребаные несколько лет прожить рядом друг с другом, ни о чем не жалея? Наверно, мы оба расплачиваемся за свою неверность. - Значит, максимум через шесть лет ты тоже будешь бороздить просторы космоса? - Арсений положил свою голову мне на грудь и, нежно очерчивая пальцами область ключицы, мечтательно прикрыл глаза. - Значит, между нами будут только стены кораблей и миллионы световых лет вакуума? А вакуум - это что? Это бесконечное ничто. Значит, мы будем ближе, чем когда-либо?       Ради красивых слов оба упускаем тот факт, что вакуум - это не абсолютное ничто. Иногда нужно забивать на погрешности, ведь без них ситуация кажется куда проще и приятнее.       Это будет долгая ночь, полная спокойных разговоров, невесомых поцелуев и жарких, крепких объятий. Мы уже давно переступили ту границу наших отношений, когда для того, чтобы почувствовать близость, был необходим секс. Это не значит, что я не хочу его или что он не хочет меня. Это значит, что для счастья нам достаточно даже просто того, чтобы быть рядом. Мы же не многого просим?       Утром нас разбудит запыхавшийся Серега - лучший друг Арса и, по совместительству, один из лучших электриков. Повезло ему, как-то случайно попал в нашу компанию и сразу получил завидное для меня место на корабле колонизаторов. - Арс, Шастун у тебя? - спокойно спрашивает Сергей. Вместе с Катей и Димкой они единственные, кто знает о наших с Арсением отношений. - Его вызывает Вячеслав Дусмухаметов.       Этот день мы с Арсом запомним навсегда. Белый, зачем-то спускаясь с верхнего этажа улья не на лифте, споткнулся и, собрав не мало ступенек, получил многочисленные ушибы, раны и переломы. Его нынешнему состоянию категорически запрещены любые полеты в космос, что является само собой разумеющимся. Мне предложили его заменить. Сказали, что планировали меня сделать главным биологом на корабле, который должен отправиться на Элькинору следующим, но их планы изменились. Больше нет никого подходящего, кто мог бы занять место Белого.       Так же Дусмухаметов сообщает, что на просьбу отодвинуть дату вылета мы получили отказ. А это значит, что мне буквально за два дня нужно заново пройти все тесты и экспертизы. На это время я совершенно забываю радоваться тому, что нам с Арсением не придется расставаться.       Тест за тестом, потом тренировки, берут несколько анализов и так все по кругу, целыми днями. К окончательному отчету о профессиональной пригодности проваливаю пару-тройку тестов, но Макаров обещает это замять. Мы с ним вместе поднялись с Левобережного. Были хорошими друзьями еще в студенческие годы, хоть и учились в разных университетах. Ради прикола записывали разные смешные ролики, но это в прошлом. Жалко, что придется оставить здесь своих родных и близких, но другого выхода нет. Я не хочу просто жить, я хочу быть еще и счастливым. - Сам взлет для тебя будет сложным, - обещает Макаров, не отрываясь от бумаг. - Именно эти тесты ты и завалил, но я попытаюсь достать экспериментальный препарат из лаборатории, он отключит тебя на некоторое время, а потом приведет все функции организма к твоей физиологической норме. Не волнуйся, за полгода экспериментальных тестирований этого препарата не произошло ни одной осечки. - Тогда почему его не вводят в пользование? - Он слишком дорогой, компания не может выбить достаточно денег, чтобы использовать его абсолютно на всех участниках колонизации. Так, пару-тройку раз в месяц еще хватает на его эксперименты, но не больше. Планируется вводить ее колонизаторам следующей группы. К тому времени, надеюсь, наши ученые смогут доказать важность этого препарата. - Хорошо, спасибо, Макар, - по-дружески обнимаю его, не имея возможности хоть как-то его отблагодарить. - Что планируешь делать по жизни? Мы уже больше не сможем поговорить, наверно, но я всю оставшуюся жизнь буду верить в то, что ты живешь так, как скажешь сейчас. - Ну, хочу увольняться из этой компании. Нет даже желания работать в этой сфере на кого-нибудь другого. За годы работы здесь накопил достаточно крупную сумму, возьму кредит на пару лет и постараюсь открыть ресторанчик. Ты же знаешь, как я люблю готовить, - я впервые увидел, как Макар пустил слезу, по-мужски скупую, но это будет одним из самых ценных воспоминаний для меня. - А ещё постараюсь жениться! Специально буду искать девушку с именем "Ленка Кривошеева". Не зря же мы столько шуток смешных про нее придумали. - Ну, ты как всегда! - я пытаюсь подавить приступ смеха. - Ну а что, круто же! Вот женюсь, заведу детей, куплю квартирку, и все, считай, жизнь удалась! А ты что будешь делать на корабле? Не думал еще? Нет, я не имею в виду твою работу, это само собой разумеющееся. - А о чем я мог думать, Макар? Мне буквально на днях сообщили, что я лечу вместе с этой группой колонизаторов. Выдержать бы взлет, а там все будет хорошо! Современные космические корабли слишком хорошо оборудованы, так что большой дискомфорт мы чувствовать не будем, но все равно мне как-то тревожно на душе и... - ему я могу об этом рассказать. - Мы с Поповым, который капитан, встречаемся уже несколько лет. У меня есть планы только на него. - Ну, это я уже знаю. Во время одного из корпоративов ты так напился, что все мозги мне со своим Арсением вынес. На следующий день, конечно, ничего не помнил, а я решил не напоминать тебе об этом. Твоя жизнь - это твоя жизнь, и раз ты счастлив с человеком, то его пол не имеет совершенно никакого значения. Я даже рад, что вы попали в одну группу! Но только не будь дураком в этот раз и не упусти его! - Не буду.       По-хорошему, конечно, надо бы устроить прощальную вечеринку, но с кем? Поз с Катей летят с нами, Серега тоже. Паша с Лясей вообще были одними из первых отобранных. Детей корабля должен кто-то учить. И если биологии, например, смогу научить их я, то русскому языку и литературе им уж точно нечему у меня научиться. На другую планету мы должны привести наше достояние, образование, а не каменный век. Ляся же отличный фитнес-тренер, с ней мы не разжиреем и не ослабнем. Стас вообще ответственен за безопасность, без него мы никуда. Вот и оставался здесь один Макар, но ему всю ночь разгребать отчеты, которые он должен сдать завтра утром. Хотя... - Чего приперся? - по нелепому картавому ворчанию я уж точно не буду скучать. - Не знаю, - честно признаюсь я, осматривая чисто-белые стены больничной палаты. - Сначала хотел поблагодарить за предоставленный шанс, но потом понял, что это будет слишком плохо звучать. Поправляйся, Руслан, новичкам будет требоваться тяжелая рука! - Панибратствуешь? - недовольно косится он. - Шастун, тебе не страшно? - Я счастлив,- чистосердечное признание. - Не скажу, что страха вообще нет, но осознание того, что меня ждет, полностью его прикрывает. - А вот мне было страшно. Каждый день я просыпался и думал, что погорячился, подписав договор о том, что я обязан полететь вместе с колонизаторами. Исключением могло только стать мое здоровье, но оно было идеальным. А вчера, стоя у лифта, я вдруг понял, что мой страх полететь в космос сильнее страха покалечить себя. Но это надо было сделать так, будто моя травма непреднамеренна. Тогда я решил сделать вид, что споткнулся о свою ногу, когда спускался по ступенькам. Переломов, конечно, оказалось больше, чем я предполагал, но зато я теперь полностью не профпригоден. Буду теперь просто учить молодых биологов, поселюсь где-нибудь неподалеку и начну спокойную жизнь. - Спасибо, - все же решаюсь поблагодарить я и получаю добрый смешок в ответ.       Нельзя ни в чем винить Руслана. Страх - это то, благодаря чему человечество все же живо. К тому же, именно из-за его страха я могу полететь вместе с Арсением. Благодаря его страху я могу быть счастливым.       За последний месяц я впервые оказался в своей комнате. Как самый безответственный человек, я откладывал сбор вещей до самого последнего момента. Надо успеть сдать их завтра рано утром, чтобы их успели проверить и отнести именно в мою новую комнату, которая, я почти уверен, будет очень редко использоваться.       Складываю в сумку свою одежду, обувь, тетради с заметками и исследованиями. Бережно укладываю в почти плоский контейнер маленькие флешки, на которых куча фотографий и видео как моей семьи, так и друзей. Одна из них полностью посвящена Нине, другая - видео и шуткам с Макаром. Флешка с Ириной заполнена лишь на одну шестую, но она тоже не чужой мне человек. Несколько фоторамок, памятных подарков. Обязательно кружка с блюдцем из общего семейного сервиза. Перевожу все накопленные деньги семье, немного Ире. Нине, конечно, они ни к чему, но вот Макару тоже лишними не будут.       Ира не ответила на последнее мое сообщение, в котором я объясняю, почему не могу остаться на Земле. Вру что-то про свой контракт, но это выглядит убедительно. Последнее, для чего я использую свой телефон - пишу Нине: "Прости, что причинил тебе столько боли и страданий. Я очень сильно тебя любил. Надеюсь, в твоей жизни все будет хорошо. Завтра я вместе с колонизаторами улетаю на Элькинору, это билет в один конец. Помни, что я всегда буду носить твой подарок - подвеску, потому что я никогда не смогу забыть тебя".       Об это подвеске Арсений знает абсолютно все, но он не требует ее снять, не злится, не ревнует: он понимает. Наверняка и у него за спиной есть отношения, о разрыве которых он жалеет.       Иногда я думаю: а что было бы, не предай я девушку, которую так сильно любил? Кем бы я работал? Была бы у меня семья? Я все так же восхищался бы ее улыбкой? Арс говорит, что это нормально. Он узнал о Нине еще до того, как мы начали встречаться, и с тех пор периодически спрашивает о ней. И каждый раз он ждет моего ответа, улыбаясь, когда я говорю, что она до сих пор есть в моем сердце. Наверно, это давало ему надежду на то, что даже после разлуки его имя тоже навсегда запечатлится в моем сердце.       Когда я пришел к нему после всех сборов, он уже крепко спал, подтянув под себя все одеяло. Его поза не сменилась ни после того, как я переоделся, ни даже после долгого душа.       Аккуратно забравшись в постель, я по привычке притянул его к себе и, обняв, уткнулся носом в его пушистую темную макушку. Интересно, в космосе его волосы будут так же пахнуть спелой вишней?       Последняя ночь на земле выдалась волшебной, даже несмотря на то, что я так и не смог уснуть. Всю ночь я вдыхал прекрасный аромат его волос, слушал его сонное сопение и, когда луна слабо осветила нашу комнату, любовался его родинками на шее.       Вот он, думал я, совсем рядом. И он будет рядом завтра, и послезавтра, и еще много этих самых завтра с бесчисленным количеством приставок "после". И я надеюсь, что это будет единственное "после" в нашей с ним долгой совместной жизни.       Знаком к утреннему подъему оказался, как ни странно, совсем не будильник. На мой телефон пришло неожиданное сообщение от Нины: "Я все еще люблю тебя, Тош, и всегда буду любить. Пожалуйста, береги себя". - Что там? - сонно протянул Арсений, не открывая глаз. - Сообщение от Нины, - не думаю, что есть причины скрывать это. - Попрощались? - он понимающе улыбнулся. - Нам уже, наверно, надо вставать.       Я кивнул и, положив телефон на тумбочку, снова укрылся одеялом. Не хочу тратить это утро на очереди в столовой или кафешке, лучше придем попозже и возьмем то, что останется. Арс даже не стал ворчать о том, что мы можем опоздать на сборы и, жадно поцеловав, ясно дал понять, что мы еще не все дела закончили на этой отравленной людьми планете.       Из-за слишком загруженного графика мы были вынуждены отказаться от утреннего секса, но, Боже, какая же это была ошибка! Надеюсь, на корабле мы сможем исправить этот недочет. В конце концов, у Арса куча подчиненных и заместителей, а курс корабля просчитан автоматически. Я тоже освобожусь от многих дел, превратившись из ботаника-ученого в ботаника-наблюдателя. Нет, конечно, такого определения, но мы его введем. К тому же, меня без подчиненных тоже не оставили.       А дальше все на автомате, без каких-либо эмоций и страхов, словно и не сегодня тот самый день, когда я покину Землю. Сдаю собранные вчера вечером вещи, завтракаю пресной едой, чтобы не стошнило при взлете, еще раз проверяю, не забыли ли нам принести на корабль все нужное оборудование с семенами, и напоследок посещаю Макара, не сумевшего найти нужного человека, чтобы передать мне рекомендованный им препарат. - Вода? - недоверчиво разглядываю маленькую двухсот пятидесяти миллиграммовую бутылку минералки. - Чтобы не вызывать никаких подозрений, я развел препарат в обычной воде. Но так даже лучше, в растворенном виде он быстрее всасывается из желудка и, соответственно, быстрее начинает действовать. Выпей перед посадкой на корабль, и препарат, среагировав на резкий выброс адреналина, начнет действовать. - Мне уже при посадке страшно будет, он на это тоже среагирует? - Не должен, - что ж, я должен помнить, что препарат, хоть и не давал осечек, все еще остается экспериментальным. - Не переживай, ты живучий. - Спасибо, Макар, мне будет не хватать тебя, - протягиваю руку для последнего рукопожатия, и он, не долго думая, протягивает руку в ответ. - Что за глупые нежности? Или что, с мужиком трахаешься, так обабился уже? Сразу видно, какую позицию ты занимаешь! - Я даже не сомневался, что ты скажешь что-то подобное на прощание. - Ну дак я столько держал это в себе, делал вид, что ничего не знаю. Должен же я хоть раз пошутить над тобой на эту тему!       На прощание перед посадкой пришли все, кого я ждал, - моя семья и Ира. Мама с папой пытались сдерживать слезы, говорили, как гордятся мной. Я боялся, что сам расплачусь и они запомнят меня так и оставшимся плаксой, но сводная сестра сумела разрядить обстановку, икнув и рыгнув одновременно. Да, ничего не изменилось, из нас двоих она по-прежнему больше мужик, чем я.       Арс тоже прощался со своими родителями, но совсем недолго. Он все-таки не смог сдержать слез и, расплакавшись, обнял родителей на прощание. Потом к ним подошли Алена с Кьярой, и я подумал, что у него очень милая дочка. Она, конечно, еще не понимает, что ее папа уезжает навсегда, но все равно просит его остаться. Арс недолго улыбается, и, смотря прямо в глаза Алене, говорит что-то серьезное и головой кивает в мою сторону. Секунда молчаливого презрения и звонкая пощечина оставляет красный след на его щеке.       А вот это он, конечно, зря. Он мог бы и умолчать о наших с ним отношениях, и тогда их прощание было бы не столь болезненным. Неужели он не хотел уйти, оставив после себя только хорошее? Или, может, он сделал это ради Алены с Кьярой? Теперь она не будет цепляться за образ идеального мужа, зная, что Арс ей изменял. Возможно, даже не будет жалеть, что он ушел из их жизни. Но вот скучать. Скучать она будет все равно. - Тош, - наконец Ира осмелилась подойти ко мне. По правилам я не мог покидать выделенную мне для прощания территорию. - Я буду ждать. - Не будешь, - и я говорю чистую правду. Думаю, она тоже уже успела охладеть ко мне и, возможно, даже начала с кем-то встречаться у меня за спиной. Если честно, я буду очень сильно рад, если все обстоит действительно так. - Да, не буду, - тихо признается она. - Прости, что тогда встряла в ваши с Ниной отношения. Я думала, что у нас может что-то получится. - Все уже в прошлом, Ир. Я был дураком, ты тоже еще не такой мудрой. Мы оба погнались за популярностью, хотели все лучшее, чтобы нас обсуждали. В принципе, это мы получили.       Она кивает и, неловко целуя в щеку, отходит к моей семье. Арс тоже закончил прощаться со своими близкими и теперь просто ждет указания начать посадку. Я поворачиваюсь назад и, что вполне ожидаемо, в толпе пришедших проводить нас сотрудников замечаю Макара. Он кивает, и я, открыв бутылку с водой, залпом выпиваю все содержимое, откидывая ее в сторону. Вытираю пот со лба (в специальном скафандре довольно жарко) и, не удержавшись, подношу сложенную в слабый кулак руку ко рту и делаю неопределенный жест, в такт движениям руки растягивая щеку языком. Он смеется, как и все сотрудники, думая, что я просто так решил подшутить над старым другом, но эта шутка над самим собой. Последняя шутка прекрасного юмористического дуэта "Шастун и Макар", но видео ее не останется, только воспоминания.       Раздается громкий приказ, чтобы мы начали посадку. После подъема на корабль чувствую, как сильно начинает биться сердце, и я начинаю бояться упасть от препарата прямо здесь и сейчас, не дойдя до своего места, тогда меня из числа колонизаторов могут экстренно исключить.       Наконец с горем пополам я добираюсь до своего места, рядом садится Арсений, поменявшись с Комиссаренко местами. Сейчас это уже никто не заметит, в скафандрах мы все на одно лицо, а присматриваться к росту они точно не будут. К тому же, мы все здесь, как в консервной банке, за всеми не уследишь.       Взлет почти полностью регулируется сотрудниками с Земли, а дальнейший полет уже полностью наше дело. Хоть путь до Элькинору подсчитан и настроен автоматически, следить за точным следованием курса и исправлять погрешности все равно предстоит людям, и Арс, надеюсь, сможет достойно проконтролировать их работу.       Шестьдесят, пятьдесят девять, пятьдесят восемь...       Начался обратный отсчет, и я ощутил такой дикий страх, словно какое-то хищное животное жадно смотрит на меня, намереваясь порвать мою плоть на мелкие кусочки. Сердцебиение слишком сильно ускорилось, я начал задыхаться, все тело охватила мелкая дрожь. В глазах резко потемнело и звуки исчезли где-то после безразличного "двадцать пять". Последнее, что я почувствовал, это как рука Арса легла поверх моей. Он специально надавил своей ладонью на мою посильнее, чтобы я смог почувствовать его прикосновение даже через скафандр. Еще через секунду я быстро отключаюсь, не успев даже подумать, что это может быть моим концом.       Проснулся я уже в просторной комнате, укрытый мягким одеялом. Первые несколько минут у меня не хватало сил даже для того, чтобы повернуть голову, и я просто смотрел в потолок, радуясь тому, что все же остался жив. Вот, значит, как действует этот препарат? Он просто отключил меня, и организм, не обремененный психической нагрузкой, легче справляется с нагрузкой физической. Хотя я почти уверен, что кроме этого препарат как-то влияет и на физиологические способности организма, но у меня не было времени узнавать об этом. Все же мое доверие Макару слишком велико.       Наконец, недовольно кряхтя, я с трудом повернул голову направо и увидел сидящего за столом Арсения. Он что-то сосредоточенно писал, но, услышав мой голос, выронил карандаш из рук. Со скрипом отодвинул металлический стул, он осторожно лег рядом со мной. - Родной, ты так меня напугал, - пройдясь рукой по волосам, он остановился около уха и большим пальцем очертил линию скулы.       У меня совершенно не было сил что-то сказать, я лишь смотрел на него влюбленными глазами и взглядом пытался успокоить. Все хорошо. Теперь у нас все точно будет хорошо. Нам не нужно расставаться больше, чем на сутки. Мы сможем проводить друг с другом выходные и... Да какие, к черту, выходные! Он капитан, я глава ботанического отделения, мы сами устроим себе свободный от работы день, если такой понадобится.       Может, со временем мы даже перестанем скрываться и будем вести себя на людях не как друзья, а как самая настоящая супружеская пара. Интересно, если Арс - капитан, он может заверить наш с ним брак? То, что у него жена там, на Земле, на корабле не имеет уже совершенно никакого значения. Он мой.       Нам больше нечего бояться. Ну кто нам чего сделает? Практически все сотрудники здесь слишком сильно уважают нас с Арсом, да и какая, к черту, разница, кто что подумает. Мы еще подумаем о том, чтобы объявить однополую любовь не запретной.       Конечно, этим людям потребуется много лет, чтобы привыкнуть к такому решению. Нам всем слишком яро внушали, что гомосексуализм - это самое худшее зло на земле. - Я люблю тебя, Тош.       Арс слегка касается горячими губами моих, сухих и еще совсем, кажется, безжизненных. Я бы хотел потянуться за ним, чтобы не разрывать поцелуй, но организм требует покоя и отдыха. - И я тебя, - собрав все силы, почти неслышно шепчу я. - Люблю.       Пригревшись в родных объятьях, я чувствую, как вновь начинаю засыпать под родной и такой приятный запах спелой вишни, который ни сколько не изменился. Мне потребуется еще некоторое время, чтобы полностью прийти в себя, но это того стоит. Я вообще готов сколько угодно страдать, лишь бы Арс всегда был рядом.       Однополая любовь запрещена, и ослушавшиеся, возомнившие свои чувства выше закона, жестоко наказывались. Мы не смогли решить эту проблему, но мы смогли убежать от нее.