ЭльДаня или Правила поведения

au!soulmate где у одного из соулов с шестнадцати лет появляется на правой руке тату в виде маленького деревца. Когда человек с тату лучше узнаёт своего соула, через разговор, например, ветви дерева начинают расти, подбираясь к сердцу. Когда добираются, человек умирает от множественных колотых ран в сердце. Тату исчезает после первого поцелуя. В день шестнадцатилетия Дани его мать недовольно закатила глаза, когда сын пришёл на кухню. Сначала он не понял, в чём дело, но когда она укоризненно указала на левую руку, то всё стало понятно. Маленькое чёрное деревцо, как будто бы с гербов тех давно забытых королевств времён Короля Артура. Сначала это казалось новой, красивой мелочью в жизни, как подарки на праздники или новый шмот. Но потом это стало незаметной и неотъемлемой частью повседневности. Всего лишь татуировка, правда, Даня не мог вспомнить, откуда она взялась. Но он списывал всё на возможность того, что он мог просто напиться и его потянуло на банальности. Девчонки в тот же день начали постоянно подходить и спрашивать: "У тебя новая татуировка?" Рыжий с видом "всё так и планировалось" небрежно закатывал рукав рубашки до локтя, пока девчонки верещали от восторга. Мало кому предки разрешали делать тату в таком возрасте, так что, естественно, они начали тут же липнуть к Дане, словно мухи к скотчу. Но только потом девчонки, да и сам парень узнали, что это - метка. Та самая, по которой можно найти родственную душу. Взрослые, как и учёные, называли это "эволюцией молодого поколения", пока как Даня словно заново изучал тату. Маленькие, завитушечные ветви, распущенные во все стороны так, что если перевернуть, можно было бы принять за странное яблоко; такие же, но более редкие корни... А потом некоторые начали умирать от этого. Другие, у кого были эти метки, либо сожалеюще качали головой, либо надменно фыркали, называя умерших слабаками. А дело было в том, что если ты уже знаком со своим соулмейтом, проводишь с ним много времени, знаешь его лучше, чем себя самого... ...Ветви чёрного маленького деревца начинают расти в сторону левой части груди, а когда доростают... человек умирает от множественных колотых ран в сердце. А Даня, любопытный, рисковый придурок после получения этой информации начал знакомиться со всеми подряд, ожидая, когда же ветви его дерева начнут расти. Но, естественно, это быстро прошло. Потом началась вся эта рутина, он завёл блог, сычевал у Кшиштовского или Усачева временами, делая контент, спевался с Прусикиным, создавая Клик Клак и поддерживал Музыченко, своего старого друга... А ещё он познакомился с Эльдаром. Он был мелкий, где-то на две головы ниже Дани и тот, если честно, просто не мог удержаться от постоянных шуток насчёт этого. Правда, он потом извинялся за это, а Эл смеялся в ответ, говоря, что он уже привык. И всё это произошло как-то так... быстро и одновременно, что рыжий не сразу заметил, как ветви, словно оплетая руку, добрались почти до локтя. Это происходило довольно незаметно, как рост волос, например. Вроде бы ты их только подстриг, но спустя недельку смотришь - а они уже такие же, как и до стрижки. Повседневность так привычна, что мы не сразу замечаем изменения, что происходят с нами. И Даня не мог понять, кто это. Ладно бы, если бы он знакомился с кем-то одним за каждые полгода, но... Вот чёрт. Теперь он мог понять тех, кого некоторые называли "слабаками". Они могли просто не понять, кто из лучших друзей — их родственная душа. Многие из его друзей тоже начали замечать изменения в его небольшой татуировке, что, хоть и медленно, но росла, оплетая чёрными ветвями всю руку до локтя. Словно чёрные вены, ей-богу. - Так, ты знаешь, кто твой соул? - иногда спрашивали они его. Тот неопределённо пожимал плечами, в растерянности пялясь на метку. Надо же, она всё равно выглядит красиво. Иногда он даже чувствовал, когда, например, они снимали Зашкварные истории, как растёт татуировка, даже будто бы слышал этот древесный звук каким-то задним фоном в ушах. Но так и не смог понять, кто же это был. Возможно, он бы так и не узнал... если бы однажды не остался ночевать у лучшего друга. Это было незапланировано. Они просто сидели небольшой компанией у Джарахова: Даня, Ильич и сам хозяин квартиры. Собака уже спала где-то в ногах у Поперечного, а на дворе была глубокая ночь. Кроме их окна напротив горело ещё одно, где-то в самом углу дома. Даня не хотел уходить, болтая обо всём, что приходило в голову. Но когда после очередной шутки его друзья, перебивая друг друга, начинали рассказывать что-то своё, Даня снова чувствовал, как тату растёт, слыша чуть ли не шелест листьев. Он нахмурился, извинившись и направившись в ванную. Над умывальником висело большое зеркало и Даня задрал рукав синей майки, насколько это было возможно. Чёрные ломанные ветви уходили уже дальше, рыжий даже видел их края на ключицах. Вот блять. Это плохо. Это очень плохо. Это значит, что недолго ему осталось. Но он с задорной улыбкой вернулся к друзьям, уже по пути начиная каламбур. Они так сидели ещё где-то минут сорок. А потом Прусикин сказал, что ему домой надо. Даня же не хотел уходить. Хотя бы чтобы понять, кто из них его родственная душа. Он широко зевнул, сонно улыбнувшись собаке, что вместе с ними вышла провожать Ильича, и потрепал её за ухом. Эл, хрипло рассмеявшись, сказал, что Даня так не дойдёт до дома и уснёт в какой-нибудь мусорке, что будет выглядеть наиболее комфортабельно. Рыжий лишь согласно кивнул, пожав плечами. Тогда Джарахов твёрдо заявил, что он будет ночевать у него, и Поперечный, само собой, согласился. Спать он, если честно, не очень хотел, просто хотелось побыть рядом с другом, посмотреть ужастики, посмеяться с них и уснуть, зная, что вместо подушки он может взять себе плечо Эла. Вместе с самим Элом. И всё бы ладно, рыжий уже даже плюнул на затею с выяснением личности своего соула, но его заставила чуть ли не оцепенеть фраза, тихо брошенная почти задремавшим мелким: - Знаешь, мне иногда так не хватает таких ночёвок. Даня не мог сориентироваться в пространстве, не сразу вдупляя, что произошло. Потому что он, параллельно с этой фразой снова слышал этот, ничего хорошего не предвещающий, шелест листьев. "Это он, это тот человек, который тебе нужен, вот он, рядом, скажи ему, и всё будет хорошо, скажи, скажискажискажи..." - кричала безбашенная часть сознания. Рассудительность же, наоборот, требовала всё обдумать и как можно более мягко это подать. Ну, потому что он, как и почти все его друзья ожидали, что это будет девушка, а никак не парень. На следующее же утро он совсем не по-мужски сбежал, даже не дождавшись, пока Эл проснётся. Он думал над этим всю следующую неделю, почти не выходя на контакт с друзьями и отмахиваясь от них тем, что ему плохо. Он, словно в белой горячке, бродил по своей квартире, не понимая, зачем он меряет шагами комнаты, забывая, что хотел сделать и постоянно обо что-нибудь ударяясь, уходя слишком далеко в мысли. Он не мог понять, что с этим делать. С одной стороны всё просто: подходишь, говоришь, целуешь, ничего сложного, казалось бы. Но стоило представить себе реакцию Эла, которая, почему-то всегда выходила не подающей никаких надежд, то Даня тут же зарывался руками в волосы, игнорируя здравый смысл и дальше истерически проматывая в голове все варианты "что будет, если..." Но, всё-таки, через неделю он набрался смелости и пришёл в студию, официально - снимать новый выпуск Зашкваров, на самом деле - поговорить с Элом. Но, видимо, поздно спохватился. ...Её звали Яна, и Даня видел, как Эльдару с ней хорошо. Он выглядел таким... счастливым. Рыжий как-то неловко потирает татуировку на руке, смотря в сторону. Похоже, в этом выпуске его снова не будет. Он не успевает обмолвиться с Эльдаром и парой слов, хватая куртку и выбегая из студии. "Ну ты и дурак, неужели думал, что у него и так никого на примете нет?", - негодует та часть разума, что отвечает за самобичевание, и Даня чувствует жуткую потребность выпить. Не чтобы нажраться, а чтобы чувствовать, как алкоголь неприятно обжигает горло. Или резать руки, курить, сжигая лёгкие, сбивать костяшки в кровь... Превращать то, что так невыносимо щемит в груди, в физическое чувство, чтобы создать хотя бы иллюзию того, что оно может пройти. Но это почему-то так обидно. Словно кто-то внезапно строит между ними невидимую стену, которая хер пойми зачем нужна. Даня не хочет нарушать эту идиллию. Эл счастлив и без него, ему хорошо, у него всё отлично и замечательно... И рыжий тоскливо улыбается, когда видит от друга сообщения с беспокойным: "Чувак, ты там умер или как? Без тебя тут недостаточная концентрация шуток про хуи и дрочку, приезжай давай", "Серьёзно, Дань, ехай сюда, а то я уже волнуюсь, тебя три дня нет. Может мне стоит объявить тебя в розыск?)))", "Слушай, если у тебя случилось что, то так и скажи, просто хоть смайл грустный отправь, мне сразу легче станет", "Дань?". Всё стало таким безумно тоскливым и бессмысленным, что рыжий, кажется, понимает настоящее определение депрессии. Или это больше похоже на потерю смысла жизни, хах? "... Эти чёрные ветви так красиво смотрятся на ключицах", - думает Даня, сидя на полу и прислонившись спиной к кровати. Рядом лежит Ракета, мирно примостившись под боком у хозяина. Воздуха становится как-то мало, а потолок почти плывёт. - "Так... эстетично, что ли. Наверное, из-за того, что у меня кожа бледная такая..." В голове мутнеет, Даня три раза промазывает пальцами по буквам, пытаясь набрать пароль на телефоне. Потом ещё два раза промазывает по нужному номеру, набирая сначала маме, а потом Руслану, тут же скидывая. Когда же нужный номер набран, а собака кладёт свою морду ему на ногу, Даня через силу улыбается, чувствуя, как сердце будто бы пытаются проколоть насквозь маленькими иголками. Это похоже на то чувство, когда у тебя немеет часть тела, пока сидишь за ноутом, а потом ты встаёшь и еле шевелить ей можешь. - Дань, ты живой! Я думал уже тебе гроб заказывать, даже уже присмотрел приличный такой. Усачев помогал, так что я уверен в доступности цены... - Эл, слушай... - хрипло начинает Даня, тут же заходясь в кашле. Он знает, что Эл на другом конце города. Но ему всё равно страшно. Ему всё равно нечего терять. Хотя он был бы благодарен, если бы его друг сейчас был здесь. - Дань? Ты как-то звучишь неважно, заболел? Рыжий искренне улыбается, слыша его смех. Он обожал его смех, поэтому готов был рассказать хоть тысячу самых тупых шуток, лишь бы рассмешить Эла. И ему, если честно, приятно знать о том, что он услышал этот смех напоследок. - Эл... Я должен кое-что тебе сказать... - Даня прерывается, заходясь в сухом кашле, прикрывая рот рукой и ощущая вкус железа во рту. Становится больно. - Всё точно хор... - Не переб... не перебивай, - теряясь в пространстве, почти задыхается Даня, чувствуя, как непонимающе тычется в его ногу собака. - Эл, мне нужно был... было сказать тебе раньше... да... тогда, может, всё было бы по-другому... Просто знай, что эт... это не твоя вина... - снова хриплый кашель, теперь Ракета взволнованно скулит, вскакивая с места и начиная крутиться вокруг хозяина. - Я п-просто не хотел, чтобы из... из-за меня ты потерял своё счастье... Ты выглядел таким жизнерадостным... я так не хотел это портить... - Даня? Дань, где ты? Даня, ты меня слышишь?! Придурок, что ты натворил? - как-то глухо звучит чужой голос, в котором отчётливо слышатся нотки испуга. Даня снова улыбается, смотря в потолок и чувствуя, как из краёв закрытых глаз текут слёзы. - Даня!... Эл, будто боясь, что не успеет куда-то, не разбирая дороги и постоянно сталкиваясь с людьми, выбегает на улицу, даже не подумав о том, чтобы взять такси, бежит к квартире Дани, не чувствуя холодного ветра из-за адреналина в крови. Что-то случилось, что-то опредедённо случилось, и ему опредедённо не по себе от этого тоскливого тона, поэтому эта тоска каким-то телефонно-кабелльным путём передаётся Элу, превращаясь в жуткую тревогу, и он бежит туда как можно быстрее, зовёт Даню, спрашивает, где он, ещё раз зовёт по имени, просит говорить с ним, заверяет, что всё будет хоро... Чужой телефон ударяется обо что-то и вместо ответа Эл слышит только громкий лай собаки, иногда сменяющийся на вой.