Андалузский красавец и барселонский Отелло

      Жерар не помнил, чтобы когда-то еще в этом году чувствовал себя настолько униженным. Он бросил дела, бросил команду, друзей, чтобы, едва сбросив с себя жар разгромной победы, приехать к Серхио, но вместо этого стоял, униженный, на пороге его номера, выслушивая непрекращающуюся тираду оскорблений. Рамос был в бешенстве — глаза сияли чистейшей яростью, ладони сжаты в кулаки, а грудная клетка ходуном ходила. Жерар, на самом деле, не понимал, за что получил такой прием. Да, пять их голов против одного гола Марсело, может, и расстроили Серхио, но упреки-то были не об этом.       — Тебе что, мало было?! Решил еще сюда заявиться, чтобы мне жизнь медом не казалась?! — Рамос, казалось, из последних сил сдерживался, чтобы не пустить в ход кулаки. — Съебывай из номера!       Жерар упрямо стоял на пороге. Так всегда было, Серхио надо немного покричать, чтобы успокоиться, проходили это не раз, но сейчас мужчина успокаиваться не собирался. Стянул с себя грязную футболку и бросил незваному гостю в лицо, шумно дыша. Хватило же наглости притащиться после всего, что уже сделал. Когда он понял, что в одиночестве остаться не получится, снова пошел в наступление.       — Что тебе нужно, Жерар? Стоишь здесь, строишь оскорбленного, но это из-за тебя меня удалили с поля! — он снова перешел на крик, не в силах держать себя в руках. — Ты же специально это сделал, признайся! Спровоцировал, чтобы я тебе двинул, чтобы твой дружок Луис забил нам! Каталонский уебок, пришел, чтобы смеяться надо мной? Выметайся нахуй отсюда, Жерар!       Пике что-то невнятно промямлил, не зная, как успокоить настолько ослепленного яростью мужчину. Серхио был сам виноват, что получил карточку и путь на скамейку, никто его не провоцировал, сам не справился с нервами и кинулся с кулаками, а теперь винит окружающих. Обычно Рамос был куда спокойней, мог брать на себя ответственность, но, видимо, напряжение последних месяцев слишком сильно сказалось на нем. Он снова попытался унять это сдавившее горло чужое бешенство, но Серхио быстро перешел от слов к делу. Преодолел разделяющее их расстояние, распахнул незапертую, лишь прикрытую дверь и с такой силой пихнул Жерара в грудь, что тот от неожиданности чуть не повалился на спину. Серхио еще несколько раз ударил его, не бессильно, ощутимо колотил, его кулаки, словно молоты, врезались в грудину и ребра. Пике с трудом перехватил его руки, попытался втолкнуть назад в комнату, но мужчина уперся так, что сдвинуть его с места было невозможно. На грохот и крики из соседних номеров вышли другие, Начо неодобрительно посмотрел на происходящее, сложил руки на груди, всем своим видом осуждая присутствие Пике в отеле. Впрочем, остальные были с ним солидарны, только Марко как-то неловко, незаметно для остальных осторожно помахал ему рукой, тут же прячась за Иско, будто его дружелюбность после разгрома на Камп Ноу могла выйти ему боком. Серхио же, воспользовавшись вниманием Жерара к посторонним вещам, попытался вывернуться, но хватка была слишком сильной, кому как не ему знать об этом. Он пнул мужчину в колено, а когда тот наклонился, все еще не отпуская рук, то клацнул зубами около его носа.       — Чехо, уймись уже, люди смотрят, — Пике попытался образумить его, но пелена ярости застлала Серхио глаза.       — Пусть смотрят! Смотрят, какой ты наглый каталонский ублюдок, беспринципный сукин сын! — Рамос выворачивался изо всех сил, вертелся ужом, стремясь избавиться от ненавистных рук. — Если ты не отпустишь меня, я твое лицо сожру, ебанная ты задница!       Жерару пришлось сдаться. Как справляться с таким Серхио он не знал, разжал пальцы, растерянно смотря, с каким пренебрежением мужчина напротив потирает свои запястья, будто избавляясь от ощущения прикосновений. Рамос выругался еще раз, в этот раз на родном андалузском, и Иско хмыкнул, понимая каждое слово. Дверь оглушительно хлопнула, Жерар остался один на один с половиной не жалующего его сейчас клуба. Он осмотрел продолжавших стоять в коридоре людей, расправил плечи, пытаясь не думать о ноющей боли там, где кулаки Серхио впечатались в его тело.       — Что?! — рявкнул он. — Никогда раньше семейных ссор не видели?       В лифте он пониже надвинул капюшон, чтобы спускающиеся с ним постояльцы не узнали его, и пытался понять, что сделал не так. Он же не насмехаться приехал над поверженным противником, а лично поблагодарить мадридского капитана за игру, успокоить после карточки, первой за год, огромный прогресс для Рамоса, учитывая все его прошлые сезоны. Вместо этого Жерар получил кучу оскорблений и ударов, ничем не заслуженных. Нахождение рядом с Hotel the Serras, где они с Серхио время от времени снимали номер, если не хотели ехать домой, вызвало еще больше раздражения. Ничего, андалузский придурок успокоится, а утром они поговорят, все выяснят и решат проблему. В конце концов, Пике действительно приперся сюда не ругаться. Они давно не виделись, он рассчитывал на теплую встречу после долгой разлуки, раньше никогда не смешивали работу и личное, но вместо ожидаемого горячего тела на простынях получил только синяки. Домой ехать не хотелось, поэтому на первом же перекрестке свернул направо, чтобы добраться до все еще празднующих одноклубников.       Утром все стало еще хуже. Серхио не ответил ни на один из двенадцати звонков, проигнорировал каждое из двадцати пяти сообщений, в которых Пике старательно подбирал слова, чтобы не ляпнуть очередную глупость. После такой выходки Жерар хотел позвонить Дани, но отбросил эту мысль как бредовую. Его вчера не было, путного ничего не скажет, начнет защищать своего капитана, будто это Жерар действительно виноват в том удалении. Но у него точно был человек, который поможет разобраться в этом дерьме. Он неспешно сделал себе кофе, ища в телефонных контактах Лео, попытался вспомнить, как добрался домой, но, видимо, был слишком переполнен адреналином после ссоры, раз никаких воспоминаний не было. Месси почему-то тоже не отвечал. То ли спал после затянувшегося праздника, то ли вернулся к тренировкам, несмотря на травму. На четвертый вызов все-таки ответили. Жерар собеседнику и слова не дал вставить, начал тараторить, зная, что точно поймут. Кто, как не Лионель.       — Эта сука не отвечает на звонки, ты представляешь? — Пике схватился за чашку, но та оказалась слишком горячей, пришлось оставить на столе и тоскливо рассматривать темно-синий фарфор. — Я ничего ему не сделал, а он как тварь обидчивая. Ты что делаешь, если Криштиану бесится?       Раздался тихий смешок, слишком мягкий для предполагаемого собеседника. Жерар посмотрел на телефон, чтобы убедиться в правильности набранного номера.       — Не лезет пару дней, чтобы я успокоился, — мужчина закатил глаза. Отлично, он только что пожаловался на свою личную жизнь бывшей лучшей подружке Серхио. Они с Лионелем часто их так дразнили, те даже обижаться перестали. — Лео временно недоступен, но он обязательно перезвонит, когда освободится.       То ли Жерар был слишком испорченным, то ли в словах Криштиану действительно был скрытый похабный смысл. Пока он до конца осознавал услышанное, звонок уже прекратили, в трубке раздавались только гудки. Конечно, Жерар же взрослый, сам может разобраться со своей личной жизнью, пока его лучший друг трахается. Лучше бы к тренировкам вернулся, блоха аргентинская. Пике попробовал еще раз позвонить, но Серхио оставался непреклонен. Звонки сначала сбрасывали, а затем и вовсе стали игнорировать. Сообщения были прочитаны, но ответа на них тоже не последовало. Мужчина отпил кофе, тот был слишком горьким, и он, наплевав на спортивный режим, всыпал туда пару ложек сахара, заслужил после хорошей игры. Жерар решил, что лучше переждать несколько часов. Возможно, Серхио нужно еще немного времени, чтобы понять, что ему никто не желал зла, а индивидуальные тренировки никто не отменял. Но даже спустя эти несколько часов Рамос не ответил. Пике лениво пролистал ленту Инстаграм, пытаясь найти себе занятие, уверенно нажал на «сердечко» под фотографией Серхио с тренировки, но, даже когда солнце уже село, мадридский капитан так и не обратил на него внимание.       Жизнь научила Жерара быть терпеливым. Переносить усталость и боль, стиснув зубы, выдерживать обоснованные и не очень нападки прессы и фанатов. Он привык сдерживать себя, чтобы не навредить ни семье, ни клубу и был уверен, что отлично справляется с этим. Он ждал, пока Серхио перестанет дуться на него словно маленький ребенок и ответит, наконец, хоть на одно сообщение. Тот, казалось, совершенно не собирался этого делать. Сначала молчал, демонстрируя, насколько был обижен, а потом пустился во все тяжкие. Жерар приезжал на тренировку, переодевался и все оставшееся время упорно рассматривал фотографии, так спокойно публикуемые этим чертовым Рамосом. В снимках с тренировок нет ничего противозаконного, все это делают, но Серхио, видимо, потерял всякий стыд. Не стеснялся показывать свои голые ноги, закатывая шорты так высоко, что, наверное, еще немного и край трусов будет виден. Бесстыдно задирал футболку, на весь мир светя животом, а то и вовсе, как на фотографии спустя десять дней после их ссоры, обыграв Викторию, стянул с себя форменную кофту, давая возможность всяким извращенцам любоваться разрисованной спиной. Жерар не жаловался, он вел себя как взрослый человек, переживающий очередную ссору, и только тяжело вздыхал, в очередной раз наблюдая за этим полуобнаженным безобразием, творящимся в аккаунте Серхио.       — Ты ноешь, — Луис стоял перед ним, сложив руки на груди. Его бутсы все еще не были зашнурованы. — И это действует на нервы.       Пике вскинул голову, одаривая друга тяжелым взглядом. Несмотря на то, как долго уругваец играл с ними, он все равно не всегда мог правильно трактовать некоторые увиденные вещи.       — Я не ною, — Луис даже позы не изменил, только губы поджал. — Просто Серхио снова выкладывает эти фотографии, и это, знаешь ли, раздражает. Твоя жена так не делает, так что откуда тебе знать.       — И вот ты опять это делаешь. Ведешь себя как придурок и плачешься на всю раздевалку. Я уже сам готов позвонить Рамосу, лишь бы твое нытье закончилось.       Жерар надулся. Он не жаловался. Ну, может, пару раз и сказал, как его бесит поведение Серхио, но не делал этого постоянно. Хотя, судя по лицам одноклубников, в этом он сильно заблуждался. Направленные на него осуждающие и раздраженные взгляды говорили больше слов. Он еще раз оглянулся, пытаясь найти у кого-то поддержку, но все оказались настроены против него. Мужчина попытался что-то сказать в свою защиту.       — Могли бы просто поддержать, мы же друзья все-таки, — Бускетс на это только слишком громко хмыкнул. — Да никто у вас так не делает, как этот еблан! Не помню, чтобы Бейл светил на фотографиях своими прелестями или еще кто.       Первый удивленный взгляд он поймал от Андре. Тот покручивал перчатки, склонил голову и собирался взглядом прожечь в Пике дыру. С места, впрочем, он не сдвинулся, продолжая теребить перчатки.       — Ты что, рассматриваешь прелести Гарета? Могу я поинтересоваться, какие именно? — невнятный бубнеж Жерара потонул в громком хохоте. — У него нет причин привлекать мое внимание такими тупыми способами. Возможно, это просто врожденная андалузская наглость?       Жерар собирался кинуться на защиту Серхио в ту же самую секунду, как слова немца показались ему хоть каплю оскорбительными. А потом он посмотрел на молча сидящего, уже переодевшегося к игре Лионеля. Тот стискивал телефон и смотрел поверх головы Пике, словно о чем-то крепко задумавшись. Жерар позвал его несколько раз, но, когда Лео не отреагировал, пересел к нему и притянул к себе. Месси дернулся, будто только тогда заметил прикосновение. Разглядывал испанца потеряно и расфокусировано, и Жерар подумал, не стоит ли показать мужчину врачу. Но тот неловко выпутался из объятий и отложил телефон.       — Эй, я что-то не подумал об этом. Криштиану же постоянно что-то такое выкладывает, — Пике почувствовал себя смущенным. Почему он вообще не обратился за помощью к Лео сразу?       — Это не проблема. Работа ничему не мешает. Больше фанатов — больше денег, я смирился, что обычно утро начинается с таких фотографий, ничего плохого, — Лионель пожал плечами.       Он вообще относился к этому более чем философски. Криштиану лишних поводов для переживаний никогда не давал, зарабатывал деньги тем, что получил потом и кровью, тешил свое самолюбие. Да что греха таить, Лео, читая восторженные комментарии под такими фотографиями, и сам тешил свое эго. Для них обоих это было чем-то вроде особой игры в долгой разлуке, но, наслушавшись от Жерара за эти две недели, он начинал раздражаться. Он хотел уже осадить друга, но его внимание привлекла слишком широкая улыбка Жорди, пялившегося в свой телефон. Он еще раз посмотрел на экран, потом перевел взгляд на Пике и подсунул телефон стоящему рядом Бускетсу.       — Дочь мавра и христианки, с кожей королевы и телом султанши, — Альба с трудом сдерживал смех, глядя на закипающего от ярости Жерара.       — Если хоть кто-то из вас продолжит петь…       — Она двигала руками, как цыганка, и ее очарование похитило душу, — Жерар не мог продолжать слушать, как его одноклубники, люди, с которыми он в форме одного и того же цвета защищал честь своей страны, делали сейчас это. — В Кадисе я знал, что хочу ее, и в Альмерии она стала моей[1].       Пике вскочил, пылая праведным гневом. Схватил свои бутсы, все еще не надетые, и босиком выскочил из раздевалки, в дверях налетая на Вальверде. Он никогда в жизни больше никому не расскажет, как прошел его отпуск или просто выходные. Поделился же почти по-братски, как съездил с Серхио в Альмерию зимой, а они песни распевают на всю раздевалку, когда он так страдает. До конца тренировки он ни единым словом не перекинулся ни с кем, молча выполняя все указания, даже Лео игнорировал. Хоть он-то мог не хихикать, закрывая лицо руками. Да пусть проклята будет эта песня, зачем она вообще существует. Но выкинуть из головы фотографию, с которой это началось, где полуголый Серхио на своей мадридской тренировке тискает такого же не сильно одетого Иско, так и не смог.       Это продолжалось еще неделю. Одноклубники продолжали его поддевать мягким и не очень замечаниями о фотографиях Серхио, Жерар продолжал осаждать Рамоса сообщениями и звонками, остававшимися без ответа, выходил из себя без повода, однажды с такой силой отправил мяч в ворота, что Андре буквально спиной налетел на сетку. Когда злость прошла, Пике поймал в одном из уголков базы немца, чтобы извиниться, но тот только махнул рукой. Жерар был горячим, эмоциональным испанцем, он уже давно привык, что кто-то в клубе мог завестись с полуслова или полувзгляда, тем более что даже не слишком больно было. Такие подачи тоже следовало отрабатывать, мало ли на кого соперника наткнуться в следующий раз. Жерар еще немного помялся, переступая с ноги на ногу и удивительно смущенно попросил Андре узнать через Бейла, какого черта происходит с Рамосом. Немец отрицательно покачал головой.       — Я не буду впутывать его в ваши отношения, — Пике состроил самый умоляющий взгляд, на который только был способен. С Серхио обычно срабатывало, но Тер Штеген оказался из другого теста. — Не перекладывай ответственность на других. Я не собираюсь жертвовать своей личной жизнью ради твоей. Впереди выходной, подумай, что с этим делать, а к Гарету и его прелестям не лезь.       Жерар растеряно посмотрел мужчине вслед. Значит, как ему нужна помощь, так Пике Серхио ночью будил, чтобы узнать нужное, а тут всего один вопрос задать, и Андре сдал назад. Друг называется. Жерар понуро брел к стоянке, даже вид собственной машины, на которой снова мог ездить, больше не радовал. Где-то рядом радостно щебетали по телефону одноклубники, точно не взрослыми мужиками были, а влюбленными подростками, а Пике снова уткнулся в телефон, надеясь увидеть там хоть какой-то знак. Три недели молчания — это перебор, Серхио никогда так не делал, это выводило из себя еще больше. Солнце светило уже не так ярко, плюс дневной тренировки, но лучше бы оно ослепило Жерара на всю жизнь. Он почувствовал, как кровь закипела, забурлила где-то в горле, словно собиралась выплеснуться наружу. Рамос потерял стыд и честь окончательно. Пике смотрел на фотографии, и его руки тряслись. Почти голый Серхио, прикрытый куском ткани, который кто-то по ошибке продал ему как плавки, открыто демонстрирующий тату внизу живота, и чужая татуированная рука прямо рядом с рисунком. Неприкрыто и бесстыдно. Следующий снимок был не лучше — все тот же полуголый Серхио, сидящий на краю бассейна, выставляющий себя на показ не лучше шлюхи. И парня этого татуированного Жерар узнал. Колумбиец, которому Рамос в сентябре свою футболку подписанную дарил[2]. Пике никогда не думал, что буквально рехнется от ревности. Так быстро выехал с парковки, что чуть не потерял управление на повороте, но скорость так и не сбросил. Ярость застлала ему глаза, и начинавшиеся барселонские пробки делали только хуже. Жерар попробовал позвонить еще несколько раз, но Серхио так и не взял трубку. Черт знает, чем он там занимается, в собственном доме, наедине с этим ублюдком. Может и захотелось кого помоложе, Жерар уже четвертый десяток разменял, куда ему тягаться с популярным певцом. Он с трудом втиснулся на свободное место на стоянке Эль-Прат и штормовым ветром влетел в здание аэропорта. На него глазели люди, узнавая, какая-то девушка подошла и протянула свой телефон и маркер. Жерар, почти не глядя, оставил роспись, изо всех сил пытался выглядеть дружелюбным на фотографии и, когда толпа вокруг него расступилась, буквально бежал. До ближайшего рейса на Мадрид было шесть часов. Да он же с ума сойдет окончательно, пока дождется посадки. Можно было, конечно, воспользоваться поездом, но как же Пике их ненавидел, навевали тоску, а сейчас это было лишним. Он отправился в зону ожидания, снова и снова отправляя Серхио гневные сообщения с требованиями объяснений, написал их, наверное, сотню, и еще послал вслед пару десятков голосовых сообщений, ради которых пришлось убраться в туалет, чтобы никто не слышал, какими словами он кроет своего бывшего капитана. Все время до посадки Жерар только и мог занимать себя тем, что представлять, что он сделает с этим андалузским ублюдком, когда увидит его. Ударит пару раз по самодовольному, ухмыляющемуся лицу, чтобы стереть эту мерзкую улыбку, а потом выебет прямо в коридоре, не раздеваясь, как Серхио того и заслуживает. Хочет вести себя как шлюха, то пусть и получает соответствующее обращение. Час с лишним, пока длился полет, Пике пытался привести себя в норму. Дышал по какой-то особой технике, которой его пару лет назад научил Лео, которого научил Криштиану, вспоминал все хорошее, что было у него в жизни, но мысли снова и снова возвращались к проклятым фотографиям, до того мерзким, что от них блевать хотелось. Бархас больше не выглядел таким приветливым и дружелюбным, как во все прежние посещения Жераром Мадрида. Казалось, что люди вокруг знают, смеются над ним, издеваясь, откуда-то раздалась та самая песня, которую перед каждой тренировкой его придурки-друзья распевали на всю раздевалку. Жерар ненавидел Мадрид, ненавидел Андалузию, ненавидел все вокруг. В такси он сквозь зубы прошипел нужный адрес и бесцельно пялился в окно, глядя на такие знакомые пейзажи. Они больше не вызывали в нем прежней радости от близящейся встречи. Он расплатился с водителем слишком щедро даже по его собственным меркам, хлопнул дверью машины, несколько раз глубоко вдохнул, прежде чем набрать код, открывающий ворота. Во дворе было подозрительно тихо, будто ночь скрыла, спрятала в своей темноте все гнусное, что было здесь. Жерар с силой колотил в дверь, будто собирался снести ее с петель, и он действительно собирался это сделать, когда заспанный Серхио все же появился на пороге. По-прежнему полураздетый, в одних только домашних штанах, он удивленно рассматривал внезапного гостя и не сразу сориентировался, когда его схватили за шею сзади и буквально потащили за собой. В какой-то момент Жерар подумал, что в коридоре слишком грязно, а он не хочет пачкаться еще сильнее, так что тащил Серхио за собой по лестнице, пока тот, не до конца отошедший ото сна, слабо сопротивлялся внезапной чужой ярости. Не готовый к такой встрече, он только кричал, пару раз попытался ударить мужчину, но руки тут же скрутили, причиняя боль. Жерар втащил его в спальню и тут же прижал к стене. Заблокировал ноги, чтобы не пинался, зафиксировал руки, оставляя Серхио совершенно беспомощным. В глазах напротив мелькнул отчаянный, первобытный страх. Пике склонился низко, их лбы почти соприкоснулись.       — Не рад меня видеть, милый? — с издевкой произнес он, освободив одну руку и прижав предплечье к чужой шее. — А я тебе сюрприз решил устроить. Все думал, как ты здесь, один, не тоскуешь ли по мне. Я, вот, соскучился, в Барселоне же нет подходящего члена, чтобы мне не так одиноко было без тебя. Но ты, я смотрю, не слишком опечалился моим отсутствием. Хорошо время провел, уебок?       Жерар вцепился зубами в беззащитно открытую шею, довольно улыбнулся, услышав полный боли вскрик. На загорелой коже расцветало красное пятно, к рассвету нальется синевой, как позорное клеймо. Серхио в его руках дрожал, испуганный и бессильный, не сталкивавшийся с такой яростью раньше.       — Не хочешь ничего мне рассказать? Как день вчерашний прошел, как тренировка, как встреча с друзьями? — Рамос вздрогнул всем телом, подначивая мужчину еще сильнее. — Понравилось развлекаться со всяким колумбийским отродьем? С ним понравилось, и со мной понравится.       Жерар попытался стянуть с мужчины штаны, когда почувствовал острую вспышку боли и кровь, стекающую по губам. Серхио отлетел от него в сторону, тяжело дыша и потирая лоб. Не даром голы головой забивал, удар был крепким и сильным. Пике прижал ладонь к носу, пытаясь унять боль, голова закружилась, он отступал назад, пока не рухнул на кровать, тихонько подвывая.       — Ты мне нос сломал, уебок! — кровь все еще текла по его лицу, и он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме этой пульсирующей боли.       — А что ты собирался сделать?! Совсем ебанулся в своей Барселоне?! Жерар, ты ебанулся! — Серхио кружил по комнате, наконец, почувствовав себя хозяином в собственном доме и избавившись от липкого чувства страха, заполнившего его. — Врываешься в дом, пытаешь меня! Что с тобой, блять?!       Жерар нашел в себе силы сесть. Голова немного кружилась, но не сильнее, чем после выбитых от ворот головой мячей. Он смотрел на не рискующего подходить к нему Рамоса, взбешенного и удивленного одновременно, суетящегося на безопасном расстоянии от кровати. Если не хочет признаваться, он ему сам расскажет, как все было, и пусть только попробует соврать в ответ.       — Твои фотографии, Серхио, — кричать он уже не мог, от этого звенело в голове. — Я терпел, пока ты публиковал все это, пока игнорировал меня, будто я не существую. Но твои встречи с другими мужиками я терпеть не намерен. Или кишка тонка написать, что ты не можешь смириться с поражением в игре и теперь не хочешь меня видеть? Ведешь себя как баба, чтобы я сам не выдержал и бросил тебя. Если ты этого добивался, то так и будет. Я ухожу.       Жерар попытался встать, когда обеспокоенный Серхио все-таки подошел к нему и мягко удержал за плечо. Его злость куда-то ушла, взгляд не был насмешливым. Он огладил кожу там, где когда-то, еще во время сборов несколько лет назад, была травма, и как-то обессиленно, обреченно вздохнул. Этот звук выбил из легких Жерара весь воздух.       — Ничего не было. Хуан только друг, он фанат, и я пригласил его провести время. Но ничего не было, Жери, — от собственного имени, произнесенного почти умоляющим голосом, у Пике снова поплыла голова. — Я хотел позлить тебя, но перегнул палку, признаю. Прости, что тебе пришлось проделать весь этот путь. Я бы никогда не поступил так с тобой.       Жерар все еще злился, но не настолько, чтобы скинуть теплую ладонь со своего плеча. Молча стоял, пялился в стену, осмысливая услышанное, примиряя сердце с умом. Рамос осторожно подтолкнул его к темной двери, продолжая придерживать. Кто знает, может от удара у этого каталонца сотрясение, если выяснится, что это он виноват, люди его с потрохами сожрут.       — Пойдем, тебе нужно смыть кровь, — Жерар даже не сопротивлялся, не осталось сил.       Он позволил Серхио включить воду и вытереть его лицо, осторожно проверяя нос на наличие перелома. Потом сам выложил из кармана телефон, аккуратно потянул за края футболки, пытаясь раздеть мужчину. Пике начал было сопротивляться, но был остановлен одним только взглядом Серхио. Так он раньше смотрел на тренировках сборной, когда призывал к порядку.       — Ты же не полетишь обратно прямо сейчас, а грязным я тебя в кровать не пущу. По-моему, ты все еще воняешь после тренировки. Ты хоть домой заезжал, прежде чем в аэропорт рвануть?       Пике отрицательно замотал головой. Его сумка валялась в коридоре, брошенная, как только он перешагнул порог, он даже не был уверен, что в ней лежит. Но чужим рукам поддался. Серхио без какого-либо стеснения раздел его и подтолкнул к душевой кабине. Немного подумал, стянул с себя штаны и зашел следом. Не хватало еще, чтобы этот лось каталонский растянулся здесь без сознания. Тащить его на себе Рамос не смог бы. Жерар все так же молча сносил все прикосновения, терпел льющуюся сверху воду и тяжелый древесный запах геля для душа. Рассматривал узор на плитке, не зная, что сказать. Извиняться он не собирался, не за что было, но внезапно его поперек живота перехватили руки, Серхио лбом уткнулся ему между лопаток, собирая губами стекающую воду.       — Я так разозлил тебя. Мне не стоило втягивать Хуана во все это, только хуже сделал, — Рамос тяжело вздохнул, прижимаясь теснее. Жерар вздохнул с ним в унисон и все же расслабился, позволяя мозолистым пальцам оглаживать его живот. — Я даже не подумал, как ты можешь отреагировать. Иско говорил, что я нарвусь, но ты же знаешь, я никого не слушаю.       Пике согласно кивнул. Серхио был тем еще упрямцем, переубедить его было порой невозможно, если он себе что-то в голову вобьет.       — Мне жаль, что я так поступил. Ты имеешь полное право злиться на меня, — Серхио потер место укуса, от попадающей воды кожу жгло. — По крайней мере, это никак не скажется на игре сборной.       Он хмыкнул и потянулся выключить воду. Жерар перехватил его ладонь и осторожно погладил впадину между большим и указательным пальцем. Серхио вздрогнул и стиснул зубы, чтобы не выдать себя. Конечно, он слишком сильно скучал, чтобы никак не отреагировать даже на такую простую ласку. Он собирался поужинать в ночи, извиниться за каждую опубликованную фотографию и за каждое проигнорированное сообщение, потому что Жерар не заслуживал такого обращения. Кто угодно, но только не он. Но Пике спускаться отказался. Сразу направился к кровати и тяжело рухнул на нее, подкладывая под голову подушку. Серхио улегся рядом с ним, перевернулся на бок, чтобы рассматривать такое знакомое лицо. Он позволил ладони Жерара оглаживать плечо и бок, погладить живот прямо под диафрагмой, жмурясь от щекотки, и вздрогнул, когда горячая ладонь прижалась к тату внизу живота. Они все еще были неодеты, и прикосновение было слишком двусмысленным.       — Я не хочу, чтобы ты хоть кому-то показывал ее. Она — моя, — Серхио фыркнул на такое собственническое заявление. — И все они мои.       Рука Жерара скользнула назад, пальцы ущипнули за ягодицу. Серхио даже не попытался скрыть возбужденный вздох. Но руку перехватил, осторожно сжимая запястье.       — У меня дневная тренировка, скоро игра. Ты же не поступишь так? — он заглянул мужчине в глаза и почувствовал, как собственный рассудок поплыл. Но, когда рука вернулась обратно к тату, внезапно напрягся. — Ты бы правда это сделал? Выебал бы меня у той стены?       Пике зажмурился. Он не хотел это обсуждать. Когда он приехал сюда, то был зол, будто сам Люцифер в него вселился. Он был уверен, что другого Серхио не заслуживает, но, стоило ему вспомнить, сколько страха было в глазах напротив, представить, как сопротивлялся и кричал бы Серхио, униженный и растоптанный, как внутри свернулся гадкий, тошнотворный клубок. Он замотал головой, а потом прижался ко лбу Рамоса, притягивая мужчину к себе ближе, кожа к коже.       — Я хотел, — Серхио попытался отползти от него, но руки держали крепко. — Но не смог бы. Ты так меня выбесил, если бы только знал. Худшее, что я могу сейчас представить, как я уехал бы, а ты считал бы меня насильником. Я бы не сделал этого с тобой.       Серхио, наконец, расслабился, подался вперед, под ласкающую ладонь. Его губы скользнули по чужому плечу, у него перехватило дыхание, когда Жерар и не подумал убрать пальцы с низа живота. Он слишком изголодался по этим ласкам, не хотел откладывать очевидное и долгожданное. Толкнулся бедрами, чувствуя кожей такой же возбужденный, как у него самого, член. Позвоночник прошило острой иглой предвкушения, горячая волна возбуждения прокатилась от живота до горла. Их губы столкнулись в жадном, голодном поцелуе, руки беспорядочно шарили по коже. Серхио был такой нетерпеливый, потираясь членом о чужое бедро, открытый и похабно стонущий, что Жерар опрокинул его на спину, бестолково, слепо целуя все, что видел. Ключицы, крепкую грудную клетку, твердый живот — касался губами везде, где мог, зверея от тянущих за волосы пальцев. Дразнить не было ни сил, ни желания. Прижал язык к гладкой мошонке, повел вверх, оставляя влажный след вдоль шва, на несколько мгновений задержался самым кончиком на уздечке, а потом взял в рот сразу половину горячего, напряженного ствола, еле успевая придержать сильные бедра, желавшие толкнуться глубже. Серхио извивался под ним, стискивал волосы, бесстыдно стонал, широко открывая рот. Пике добавляет язык, снова и снова прижимая его к коже на самой головке, ласкает пальцами у основания, то гладит невесомо, то стискивает в кольцо, жестко двигая по члену. Он целует его напряженные бедра, царапает наконец-то отросшей бородой чувствительную кожу, наслаждаясь тем, как вскидывается Серхио от этого. Его рука ни на секунду не останавливается, ласкает сильно, с тем напором, который этому андалузцу нужен, он знает Чехо как облупленного. Распаленный и нетерпеливый, он был таким красивым, что Жерар, словно подросток, терся членом о простыню, желая получить собственную разрядку. Он снова мазнул языком по головке, обхватил ее губами, взял глубже, Серхио вскрикнул, когда жесткая борода соприкоснулась с нежной кожей на мошонке. Жерару оставалось только расслабить горло, чтобы дать мужчине желаемое. Пальцы стискивали то простыню, то волосы, бедра мощно двигались, а грудная клетка ходила ходуном от невозможности нормально вдохнуть. Жерар прижал пальцы к его промежности и приоткрыл глаза, чтобы взглянуть на мокрое, покрасневшее лицо любовника, на его судорожно сокращавшиеся мышцы живота. Серхио прогнулся в пояснице, оперся на плечи, бедра беспорядочно задергались, будто в агонии, пока он кончал, сильно, бурно, задыхаясь.       — Жери, Жери, Жери, — он, словно заведенный, твердил на одной ноте сиплым голосом, не имея возможности остановиться.       Совершенно обессиленный, он лежал, словно бескостная туша, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, только смотрел из-под полуопущенных век, еле-еле шевеля языком. Он даже своего имени не мог вспомнить, будто мозги вышибло с оргазмом. Жерар не стал его дожидаться. Сплюнул на ладонь, крепко обхватил собственный член, зная, что не выдержит больше. Серхио поднял руку, словно плеть, уронил себе на грудь и рассеяно погладил себя, зная, что поймут. Жерар взревел, двинулся вперед, принимая щедрое приглашение. Как завороженный он смотрел на загорелую кожу, покрывшуюся белесыми каплями, на одухотворенное лицо Серхио, будто тот увидел Бога. Его собственное дыхание было сбитым, частым и поверхностным, Жерар рухнул, опираясь на руки, чтобы не придавить Рамоса. Тот приподнял голову и прижался пересохшими губами к его шее, мягко лаская впадину между ключицами, пока между позвонками не вспыхнула боль. Он снова опустился, прикрыл глаза, чувствуя, как прогибается матрац рядом с ним. Серхио лениво переплел их пальцы, поморщился, испачкавшись, и завозился.       — Ты меня всего заляпал, — Пике неразборчиво буркнул, что Серхио сам это предложил. — Давай, поднимай задницу, ты не будешь спать в таком виде.       Они оба с трудом переставляют ватные ноги, плетясь обратно в ванную. Там они слишком задерживаются, постоянно целуясь, будто у них конфетно-букетный период только начался, а когда возвращаются обратно в постель, то валятся без сил. Жерар обводит пальцем рисунки на левой руке Серхио, розу на тыльной стороне его ладони, каждый чернильный завиток. Почему-то под ребрами снова начинает грызть то, что должно быть уже забыто.       — Сесе, — Рамос даже не шевелится, только глухо угукает в воздух, давая понять, что слушает. — Ты же не соврал? У вас точно ничего не было?       На это Серхио не отреагировать не может. Он приподнимается, гневно глядя на мужчину.       — Я тебе сейчас точно нос сломаю, если ты еще раз свой рот откроешь, — Пике перехватывает его руки, пытаясь успокоить. — Ты по-другому не понимаешь.       Жерар поглаживает его по волосам, избавляя от раздражения. Знает, что сглупил, спросил не вовремя и не о том. В конце концов, Серхио успокаивается и устраивается у него под боком, укладывая голову на груди. Мурчит, разморенный ласковыми поглаживаниями по щеке, прикосновениями грубых пальцев к рисунку на шее. Пике натягивает на них тонкое одеяло, укутывая Серхио по самый подбородок, ерошит волосы на его затылке.       — В Кадисе я знал, что хочу ее, и в Альмерии она стала моей, — Рамос ворочается, смеется, перекидывая руку Жерару через живот.       Чертова песня, Серхио так же сильно любит ее, как и ненавидит. В фальшивом исполнении Жерара она звучит ужасно, но ему нравится. Ему вообще все нравится.