Зачем?

Освобождение из страшного логова дракона. Прощай, больница, работа, встречай. Никто не встречает, ни принца, ни, хотя бы, коня. Принц занят. Чем-то. Кем-то… Но он будет во дворце, под одной крышей, рядом. Не позвала, потому что боялась, что не придёт, не хотела беспокоить, давать лишний повод, в семье у него что-то не так. Теперь не надо волноваться будет ли встреча после расставанья, встреча после звонка, бессмысленного, неаргументированного перед ним, перед собой. Вика, как маленький ребёнок, радуется, хочется прыгать и плакать от радости. Рабочий день уже начался, Бакин ждёт с документами и отчётами. Пора, пора бежать, но нужно скрыть свои планы от врача (- посидите ещё денька два дома, Виктория Михайловна; — хорошо), улыбку не скроешь. Она — неиссякаемый источник радости, счастья. Кажется такого лучезарного человека, ещё не было на Земле. Она. Уже. Отвернуться, закрыться. Нет, нет, нет, да нет же. Что ты творишь! Прикосновение, поцелуй. Боже, это невозможно. Прикосновение, поцелуй. Уйди, не подходи, исчезни. Поцелуй. Поцелуй. Поцелуй. Нельзя было стерпеть, поднять. Он не мог вынырнуть, тонул, его захлёстывало волной её, при каждой встрече, звонке, имени, звуке. Вспоминался поцелуй. Вот заело… Свести общение на нет. Почему? Зачем? Ну не знаю я. Ну надо так. По-другому нельзя. Блок в голове, не один, тысячи голосов. И Юля туда же. Если бы она поверила в то, что ничего не было, то было бы реальнее, может он и забыл бы Каштанову. Но глаза Юли отталкивали, резали обидой, а Викины.они душили его. Нет, не они. Он душил себя, пытаясь задушить их. Сухим вы. — Сергей Петрович, — крик, такой близкий, голос её.уже можно начинать плавится? Бежать навстречу, поднимать, кружить в воздухе. Нет. Обернуться, удивиться, расплыться в улыбке. Не то. Обернуться, расплыться в улыбке. Не то. Идти дальше, не оборачиваясь. — Виктория Михайловна, вас уже выписали? — сохраняю нейтралитет. Чёткость, порядок. Вспомни: женщина из органов опеки. Паша. Юля. — Да, не терпится приступить к работе. Как у вас дела тут? — я вся взрываюсь, но здесь люди, не тут, хочу обнять, но здесь Он — не разрешит. — Сегодня важный матч… — лучше бы не вспоминал о Пашке. Больно. Холодно и страшно. Но только так я могу бороться с ней, с собой, с нами. Смешно. Мы. Я — её слабость. А она -.....нет, дадада. Смешно, смеяться. Смех страшнее скорби… Смех сквозь слёзы. Истерика. — А как твои дела? — я не перестану. Ты и я. Мы по-другому не можем. Я не могу. Ты отвернулся, стал холодным, каменным. Больно. Я буду рядом. Не отрекаются, любя. Ты, правда, отрекаешься. Но я буду с тобой. Рядом, всегда, смягчу твою боль… . . . . . . Ты Ты Серёжа Серёжа С е р ё ж а Я за тебя молиться стану. Смешно и больно. Сам говоришь «аккуратнее на тренировках, не пополняйте командный лазарет СВОИМИ». У нас не тренировка, но я — своя. Зачем бьёшь? Зачем? Зачем. — Это правда, что ваша жена подала на развод? — падай, я поймаю. Тебе надо. Лучше я поймаю, чем утопишься водкой. Я же знаю. Любовь и смерть всегда вдвоём. — А вам не кажется, что это не ваше дело? — её это дело. Но решить его должен он, один. Кто решит, так и разрешиться вопрос. Если МЫ, то всё (будет великолепно, долго и счастливо) разрушится, умрёт, сломается. Сижу в кабинете. Сижу в тренерской. Сижу и думаю о тебе. Как поступить, что бы ты жил, жил, а не существовал. Я не могу потерять ещё одного близкого человека. Счастье кто-то съел, растоптал. Внутри пустота или море и там шторм. Зачем я появилась? Зачем приехала? Кто меня нашёл и придумал? На кой-чёрт. Чтобы я страдала, умирала, ради нелюбви или любви, не знаю, запуталась. Я его люблю. Он… Он. Он? ОнОНОНОнн.мне плохо. Отпустить? Я не целое, я лишь фрагмент. Как странно — раздваиваться под пилой. Но он измельчит меня и сделает песком, пеплом, жалкими крошками, оставшимися на обочине, никому не нужными. Или нет? Я доверяю, ему. Я его, с ним и для него. Делай, что хочешь.