Растворяясь в воздухе

      Ранним утром Ленни Белардо проснулся с внезапной давящей болью в области сердца. Сев на постели, он согнулся, прижимая руку к груди. Давно такого не было.       - Что с тобой, падре?       Давина вышла из привычной тени, с беспокойством смотря на мужчину. Он качает головой, делает глубокий вздох и, когда боль все же отступает, выпрямляется, привычно улыбаясь.       - Всё в порядке.       Не верит. Она садится рядом, смотрит в глаза. Папа чувствует, как в душе что-то копошится, стараясь выбраться наружу. Возможно, это всего лишь глубокий взгляд призрачной Давины, желающей выдрать из откровенной лжи кусочек правды.       - Всё уже в порядке.       На губах застывает фраза «не тебе меня судить». Ленни ни за что не произнесет её вслух, хотя и правда думает об этом сейчас. Если бы девушка сразу рассказала ему о своей непростой ситуации, возможно, всё было бы иначе. Может, она и не верила в силу Господа. Ленни верил.       Ступней коснулась приятная прохлада, когда мужчина, откинув одеяло, поставил ноги на пол. Привычный утренний ритуал: зарядка, душ, завтрак. Но сегодня отличалось от других дней – через шесть часов Пий XIII должен был произнести речь перед толпой верующих, съехавшихся в эту точку со всех концов света. Особенную речь. Воодушевляющую, покоряющую, восхваляющую Бога и тех, кто ступает на указанный его проводником путь.       Девушка ни раз слышала из уст Белардо уже готовый текст и не отрицала его идеальности. Смотрела и кивала с одобрением. Ухмылялась, подняв большой палец вверх, чем вызывала улыбку на тонких губах. Простой жест, кажущийся чем-то непривычным и даже неприемлемым в стенах Ватикана, был для Папы верхом желаемого одобрения со стороны Давины. Девушка прекратила строить из себя зло воплоти, но не избавилась от звания, придуманного специально для неё.       Персональный демон Папы Римского.       Облаченный в белую, идеально выглаженную рясу, Пий XIII в окружении красных кардиналов взошёл на балкон.       Шел дождь.       Люди, собравшиеся на площади святого Петра, смотрели вверх, не обращая внимания на падающие на них капли. Папа подошёл к самому краю, вознес руки к небесам и закрыл глаза. Мысленная молитва во благо всех. В осязаемой тишине раздался вздох. Нависшие над Ватиканом тучи разошлись, забирая с собой дождь и выпуская на волю ясное дневное солнце.       Ленни открыл глаза, улыбнулся и заговорил. Давина уже слышала эту речь и сейчас просто смотрела на него. Он говорил громко и мягко, уверенно, как и должен говорить человек, ведущий за собой миллионы и направляющий к священному и любимому им Господу. Глядя на стройную фигуру в белых одеяниях, девушка начинала верить во всевышнего и влюбляться в непоколебимый образ собственного Бога. Ловила каждое мимолётное движение, плавные взмахи рук, лёгкие кивки.       - Он смотрит…       Мужчина едва заметно вздрогнул, речь прервалась всего на миг. Давина не видела его лица, но и без того догадалась – опять. Чёртово сердце, так не вовремя вздумавшее взбунтоваться. Утром, после зарядки, за час до начала, и вот сейчас. Пробравшись сквозь нескольких кардиналов, девушка прошла вперед и присела на перила.       - Ты должен был сходить к врачу, - говорит не громко, но знает, что он слышит. – Не относись так с себе.       Ленни не смотрит на неё, но оставляет заметку в голове, что обязательно последует её совету. Чуть позже. Но через минуту уколовшая боль возвращается с новой силой. Он говорит сквозь сжатые зубы, и слова его тонут в шипении.       - Ленни? – девушка вскакивает, смотрит с ужасом. Уж она своей скитающейся душой чувствует многое.       - Давина… - шепчет на выдохе, хватается за грудь, делает шаг назад и заваливается на спину.       Она бросается к нему, впивается в руку, в надежде удержать от падения. На секунду замирают, но подоспевшие вовремя кардиналы даже не замечают этого кратковременного зависания Папы в воздухе. Падает на множество чужих рук и тянет пальцы вверх, но не произносит имени своего святого. Никому незнакомое имя «Давина» второй раз срывается с губ, и мужчина закрывает глаза.       Он видел, как обеспокоенный образ мутнеет, становится лёгкой дымкой. Будто растворяется в воздухе.