Сказки, рассказанные в полночь

Не нервничай, только лишь будет осень, мы уйдем отсюда через болота. Но осень коварна, печальна, она – реквием года и уходящей жизни. Лес гниет, плачет бесконечными дождями, и маленький дом-комната в ветвях полуживого дуба касается порогом воды. Болота становятся смертельной ловушкой, манят блуждающими огнями, обещают тепло и спасение. Ночами слышатся чавкающие звуки: то ли мутная грязь подступает все ближе, то ли остатки жизни в Лесу жадно и торопливо пожирают друг друга. Ночью мы спим по очереди и никогда не зажигаем огонь. Я обнимаю мокрого брата, растираю замерзшие руки, пытаюсь уговорить не искать напрасно дороги в холоде и воде. Он упрямо сжимает побелевшие губы, делится найденными каштанами. Не бойся, как только будет зима, мы уйдем отсюда через болота. Но зима сковывает жизнь саркофагом, дернешься – порежешься до крови о твердые края. Выходить из дома становится опаснее прочих дней, в Лесу ходят неспящие волки, не уснувшие медведи, улыбающиеся и стучащие в дверь мертвые тени. Эти – опаснее, у них есть пальцы и умение тянуть створку. Брат упрямо уходит каждый рассвет, рисует карту – уже сороковую, ведь Лес не отпускает тех, кому не везет сюда попасть. Я торопливо сшиваю одежду потеплее из обрывков того, что осталось от маленькой группы охотников. Брат нашел их по мягкому перестуку костей – жители Леса делают из них украшения, а замерзшие сердца дарят как игрушки своим детенышам. Не грусти, вот-вот будет весна, мы уйдем отсюда через болота. Мы спим, крепко обнявшись, делясь теплом и страхом проснуться в одиночестве. Давно не вспоминаем дом и не проклинаем день, когда, заблудившись, пошли вслед за огнями по тропе. Лес вечно мертвый в сути своей, и весна тут противоестественна, как оживший труп. Снега медленно тают, животные протяжно воют вокруг, нелюди развешали под нашей крышей птичьи косточки и бурые кусочки меха. Брат совершенно седой, про себя я не спрашивала. Не опускай руки, завтра настанет лето, мы уйдем отсюда через болота. Он лежит вторые сутки, дышит жаром, глаза мутно смотрят на меня и не видят. Я тихо плачу от отчаянья, смотря, как брата жрет то ли болезнь, то ли Лес. Грею остатки воды, пытаюсь его напоить, смыть отвратительную смертельную пленку вместе с приставшей грязью. Всю ночь не закрываю глаза, слушаю тяжелое дыхание и почти что деликатный стук в дверь. Утро меня встречает оглушающей, разрывающей голову тишиной.