***
Силас уже давно начал догадываться, что в прошлой жизни согрешил, причем по-крупному, раз в этой у него не было места чувствам, привязанности и прощению. Узнав, кто он на самом деле, Вагстафф думал, что точно сопьется до смерти. Как иронично. Принц. Трусливого короля… Это было настолько нелепо, что даже смешно, и стало последней каплей. Не выдержав груза вины с навалившейся правдой о его происхождении, первое решение, которое принял сигнальщик тогда — напиться. Но даже это не помогло. Тило все равно пришел и все равно спас его. Он всегда так делал. Помогал, выручал, доверял и поддерживал. Делал то, что всегда было так нужно. Он даже нашел ради него все кольца, хоть и понимал, что на кону могла стоять его жизнь. Причем за несколько дней, в то время как у самого Крыса ушли годы. Этот мыш был невероятен. Глубоко внутри сигнальщик всегда тихонько восхищался его уверенностью и храбростью, которые проявлялись в чрезвычайных ситуациях, и поражался наивности и чувству юмора, которые тот мог позволить себе в некоторые моменты. Так мило. Поначалу, когда Силас только подумал об этом, ему тут же захотелось ударить себя по лицу. Мило? Как он мог так подумать по отношению к такому мышу, как Тило? В тот момент он действительно возненавидел себя. Осознав, что они стали друзьями, Вагстафф корил себя за то, что позволил этому мышонку пробраться в его сердце, однако не мог отрицать того, что этот факт был приятен и ему самому. Только вот… уверенность в том, что его возненавидят, когда узнают правду, скреблась где-то глубоко, на подкорке сознания, каждый раз, когда маленький рыцарь ему улыбался. И это ранило еще сильнее. Однако Крыс не мог ничего с собой поделать, он не мог остановить этот поток внутри себя, который бушевал и затягивал по самые уши. Хотелось все высказать и, наконец, забыться, уйти от этого. Вот только черные глаза-бусинки, смотрящие каждый раз в самое сердце, казалось, будто читали его, как открытую книгу, из-за чего сигнальщик иногда не мог смотреть другу прямо в глаза. Другу… когда его чувства начали приобретать другой оттенок? Что стало точкой невозврата? То, что Тило всегда был добр и помогал ему? То, что принял его прошлое и в очередной раз спас? Или то, что этот храбрый мыш после всего смог подарить ему самое главное? Нет, не кольца, как могло показаться на первый взгляд. Прощение. Будучи уверенным, что он повидал если не все, то точно многое в этом мире, сигнальщик никак не мог не то, что представить, а даже понадеяться, что менестрель простит его, узнав правду о сыне. Узнав, почему тот на самом деле погиб. А точнее, кто его убил. Но все, что до сих пор отдавалось пронзительным откликом в голове сигнальщика это тихое: прошлое должно остаться в прошлом… Силас не знал, был ли его друг глупцом или мудрецом, но в одном он точно был уверен — после всего случившегося Тило действительно привязался к Вагстаффу, настолько, что даже правда о гибели Брина не дала ему возненавидеть Крыса. И от этого становилось так тепло, хоть сигнальщик и понимал, что не имеет права на такое. Но чувства мыша помогли ему, наконец, разобраться в своих собственных, и теперь он больше не мог отрицать очевидного.***
Будучи освобожденным от смертной казни, Силас быстро побежал на башню, чтобы найти старый, пылившийся где-то под кроватью деревянный щит, оставшийся у него со времен, когда он еще не служил в Тающих башнях, и меч, преданно стоявший около его серванта. На нем также лежала небольшая подзорная труба. Нужно было спешить, ведь жизнь Тило была в опасности, но неожиданно резко, даже для самого себя, взгляд остановился на этой трубе. Воспоминания нахлынули. С самой их первой встречи в Дуинлановых башнях до этого момента. Было совсем не время, но почему-то захотелось подумать обо всем, ведь другого шанса уже могло и не быть. Теперь он понимал, что на самом деле чувствовал, отдавал себе отчет, наконец, принял и перестал убегать, но также осознавал, что это невозможно. Заслужив прощение, Вагстафф не мог желать о большем, к тому же, у Тило есть Мерра, которую он ищет. Его жена, которую он любит. И Крыс прекрасно понимал, что когда-нибудь их пути разойдутся, что ему придется его отпустить, ведь была вероятность, что они больше никогда не встретятся. Положив лапу на лоб, он грузно выдохнул, медленно погружаясь на край кровати. Готов ли он отпустить мышонка? Сейчас это был самый главный вопрос, и сигнальщику нужно было взвесить все очень тщательно, пока он еще мог.***
Размахивая своей кувалдой, Роло пытался отбиться от мертвецов, расчищая путь рядовому, суетливо несущему очередной бризант. Скелетов становилось все больше, и если так будет продолжаться, то они проиграют эту битву. — Проклятый сигнальщик… Где же он? — раздраженно прокричал кузнец, понимая, что врагов стало слишком много. — Силас придет, он ведь поклялся, — уверенно ответил мыш, отчего Крыс скептично хмыкнул, отмахивая в полет очередного скелета. — По крайней мере, в бою нас будет двое. — Вы не погибнете здесь… — послышался знакомый голос из-за деревьев, от которого на душе менестреля потеплело. — По крайней мере, в одиночестве, — привычная улыбка играла на его лице. Силас стал прежним и вернулся к ним. Сражаться тут же стало легче — военные навыки Вагстаффа иногда поражали, даже определенно опытного Роло. Вскоре последний бризант был в яме, и послышался сильный взрыв, ударная волна от которого распространилась почти по всему костяному берегу. Но самое главное, что они, наконец, победили, и это подтверждали тут же свалившиеся на землю кости мертвых, словно у марионеток, которыми они на самом деле и являлись. Когда все истории были рассказаны, все вопросы заданы и все просьбы, особенно к Фаталь, озвучены, Тило медленно подошел к последнему из его друзей, диалог с которым оттягивал до последнего момента, словно не желая говорить очевидное, уже заранее понимая, что будет дальше. И менестрель этого не хотел, потому в его крохотном сердце еще теплилась надежда. — Готов отправиться в путь, мыш? — безучастно, как могло показаться на первый взгляд, но на самом деле грустно спросил Крыс, когда маленький воин подошел к нему. Он старался не выражать эмоций слишком сильно, хоть и правда хотелось, но решение было принято. Он желал своему другу только лучшего, хотел, чтобы тот был счастлив, потому не мог позволить себе роскоши быть рядом. — Что, если Мерры там нет? — отвечая вопросом на вопрос, спросил Тило. Честно признаться, он сам уже начал сомневаться в своей цели и сейчас боялся больше всего. Правильно ли он поступал? — Говорят, сороки не врут, — это правда, и менестрель это прекрасно осознавал. Друг видел, как маленький храбрец сейчас был очень не уверен в себе и… боялся? Вечно храбрый и отважный менестрель Тило действительно боялся. Это было немного непривычно для Силаса. — Силас… Я обычный мыш… — от таких слов хотелось поддержать его, утешить, сказать, что Вагстафф не видел никого храбрее, хотелось опровергнуть все в порыве чувств, но не стоило распаляться… ради самого себя в том числе. — Тило… За других мышей ручаться не стану, но существ храбрее тебя еще поискать, — это действительно радовало, даже эти несколько слов согревали маленькое тело рыцаря и заставляли его сердце пылать надеждой. — Однако, Силас, я боюсь… Если я найду Мерру… Кого я найду? — сердце Крыса пропустило удар. — Свою возлюбленную, я надеюсь! — громко и уверенно сказал он, скорее больше для себя, нежели для друга, убеждая, что нельзя цепляться за мутные слова. Он улыбался, однако это было так иронично, что хотелось заплакать, отчего уголки губ мелко и незаметно подрагивали. — И мятежницу. Она не опустила голову, тебе стоит гордиться ею, Тило, — да, не то, что он сам. — Пусть все это не будет впустую. — А что ты будешь делать дальше? — тихонько хмыкнув, спросил мышонок. — Назад не вернусь, это уж точно. — Силас, а ты… не пойдешь со мной? — очень медленно и неуверенно произнес он, будто маленький мышонок, спрашивающий разрешение у родителей на что-то очень серьезное. Он искренне надеялся, что друг скажет да. Полные надежды слова врезались в уши сигнальщика, и он до слышимого лишь ему скрипа сжал зубы. Это его наказание? За все то, что он сделал? Как же сильно ему хотелось сказать ДА, и он почти выкрикнул это, но плотно сжатый рот заглушил звуки, и крик раздался лишь внутри него. Глубоко вздохнув, он попытался успокоиться. Сейчас Силас невероятно переживал за Тило — Периклав это не место для такого маленького мышонка, пусть в нём и бьётся сердце воина. И в данный момент он слышал слова, ответы на которые могли поменять все. Вагстафф мог остановить его или хотя бы отправиться вместе с ним. И последний вопрос был, как нож в спину. Да. Да! Он готов был отправиться с Тило, куда угодно, хоть на Периклав, хоть на край света, лишь бы тот был рядом, лишь бы ему не приходилось раздирать грудь от тревожных мыслей и образов, которые иногда воспроизводила его фантазия. Крыс хотел защитить менестреля, хотел быть рядом, но так нельзя. Он не мог позволить своей эгоистичности разрушить все, над чем мыш так старался. Просто не мог… — И оставить этих троих все разгребать? — тело трясло, потому сигнальщик сжал лапы, скрытые плащом, в кулаки, чтобы успокоиться, благо хоть капюшон закрывал его лицо. — Ну, уж нет, надо сообщить Совету, что Зеленое Пламя вернулось, — придумал первое, что пришло в голову Силас. Хоть какая-то отговорка, хотя, возможно, после он действительно так сделает. — А если они тебе не поверят? — спросил друг, стараясь хоть как-то скрыть свое разочарование, и Вагстаффу это тоже было на лапу, нужно было срочно отвлечься. — Я видел его своими глазами и сам до конца поверить не могу. Но я попытаюсь. — Что ж, тогда удачи тебе, Силас, — улыбаясь, ответил Тило. — И прощай… — на самом деле, если хорошенько приглядеться, то можно было заметить печальную тень этой улыбки. Крыс нервно сглотнул ком, в то время как его лапы стали ватными и не хотели слушаться. — Готов отправиться в путь? — повторил свой вопрос. — Да, спасибо тебе… за все, что ты для меня сделал. «О, поверь, я не сделал для тебя ничего, за что можно было бы благодарить. Это должен делать я…» — печально подумал он, опуская голову и прижимая уши. — Я хочу тебе кое-что подарить. Вот… — он раскрыл сложенные лодочкой ладони, в которых сидел маленький вестовик. — Так, бери осторожно, — напутствующе сказал сигнальщик. — Держи ее при себе. Если вдруг будет нужна помощь… — Она сможет тебя найти? — вопросительно подняв голову на друга, спросил менестрель, заканчивая реплику. — Если ее не торопить. Надеюсь, я хорошо ее подготовил, — улыбнулся Силас от привычного поведения мышонка, который всегда чем-то интересовался. На этот раз ему не пришлось даже особо стараться, чтобы выглядеть убедительно. — «Пусть хотя бы она защищает тебя в твоем путешествии, Тило». — Спасибо, Силас, — счастливо улыбнулся он, мягко притягивая жучка ближе к своей груди, отчего голубые глаза собеседника наполнились мутной пеленой. Медленно забравшись в небольшую лодку, чувствовалось, как Вагстафф вошел в воду вместе с ним, а затем мягким сильным движением толкнул вперед, напоследок все же подняв лицо, которое осветил лучик света. И Тило увидел. — Знаешь, ты самое маленькое существо из тех, до которого мне еще расти и расти. Прощай, друг… — увидел и услышал то, что никогда не сможет больше забыть, то, что чуть не заставило его выпрыгнуть из своего судна. Но было поздно. Лодка медленно поплыла, все дальше отдаляясь от берега, а Крыс так и продолжал стоять в воде, медленно махая лапой вслед. Когда все уже разошлись, а лодку почти перестало быть видно, лапа все же рухнула вниз так, будто из нее высосали силы, и она больше не слушалась хозяина. Эти чувства… Пусть лучше он унесет их с собой, но, по крайней мере, они будут согревать его всю свою жизнь, вместе со всеми приятными воспоминаниями их приключений в Тающих башнях. — Надеюсь, ты найдешь свое счастье… Ведь я нашел свое, — тихо произнес он в пустоту, смотря на линию горизонта. Губы слегка дрогнули, и мягкая шерстка на щеке стала влажной от соленой капли. — Я люблю тебя, Тило… — это был первый и последний раз, когда он признался в своих истинных чувствах.