В полпятого

Он чуть не перепутал дверь в раздевалку. С ним такое иногда бывало: усталость давала о себе знать, и в том, что он мог зазеваться и повернуть не в ту сторону, не было ничего зазорного. В этот раз он просто прошел дальше нужного, отправившись туда позже всех — сперва зашел в туалет, по пути встретил пару знакомых, не удержался и поставил этих завистливых гадов на место, затем на него напали девчонки... Селфи, натянутая улыбка, легкие объятия — все это Тоору отдал им бесплатно, получив порцию звонкого девичьего писка. В общем, он задержался по уважительной причине. Ладонь уже легла на ручку двери, собираясь нажать, но так и остановилась без движения. Из-за двери была слышна почти тишина. Ойкава с интересом прислушался — и услышал тихие чавкающие звуки. Ни слез поражения, ни радости побед, только мерные «чавк-хлюп». Ойкава хотел было посмеяться, что кто-то дождался обеда и решил восполнить силы на месте, но стоило ему заглянуть в приоткрывшуюся щель, как он просто замер. Никто в комнате ничего не ел. Ойкаве очень захотелось засмеяться. Ну то есть, ну, правда, что ли? Вот так вот, да? Никого не стесняясь, откинув назад голову, приспустив шорты, дрочить себе, сев лицом к двери? Он точно не попал в какую-то порнографическую миниатюру? Коридор был пуст. Ни уборщиков, ни фанатов, ни зевак, ни, в конце концов, учащихся — ни души, если не считать Ойкаву со сложным выражением лица. Он как будто не мог решить — смеяться ему все-таки или нет, и дурашливое выражение с широкой ухмылкой периодически отражалось на хитрой морде, быстро сменяясь на стоическое, и наоборот. Ушиджима Вакатоши, слава и гордость академии Шираторизава, дрочил себе в пустой раздевалке. Во всяком случае, Ойкава надеялся, что она пуста. Левая рука — головная боль любой команды-противника Шираторизавы — монотонно скользила по стволу, периодически поддевая большим пальцем крайнюю плоть. Ушиджима сидел так открыто, что Ойкава видел, как раскрывается и сужается маленькая точка на головке. Он хотел одернуть себя — зачем на вот это смотреть? Но не одернул и смотрел. Хотел развернуться и уйти — вуайеристом заделался? Но остался стоять, чувствуя, как ручка двери нагрелась от тепла его пальцев и стала немного скользкой. Хотел открыть дверь, разоблачить этого мудака, мешавшего ему спокойно жить и развиваться — как тебе такое, Ушиджима Вакатоши? Но молчал, поджав губы, чтоб ничего с них не сорвалось. Вместо всего, он достал смартфон, провел пальцем по экрану, включил камеру и приставил ее к щели. Теперь на Ушиваку он смотрел сквозь мобильный, однако ситуация от этого менее... мерзкой? странной? удивительной? — не стала. Если Вакатоши так увлекся, что не заметил нечаянного свидетеля, то и скрытую съемку не заметит, решил Ойкава. А так у него будет компромат на эту восходящую звезду волейбола. На что бы такое его сшантажировать? Тоору подумал, что, по закону жанра всех тех хентайных аниме с подобным сюжетом, что он видел, ему сейчас надо было снять штаны и подрочить вприсядку вместе с Ушиджимой. И кончили они в один миг, и жили долго и счастливо — это ли не идеальный сюжет, цепляющий миллионы зрителей? Но, даже почувствовав нотки возбуждения, Ойкава остался неподвижен, разве что ухмылка теперь точно основалась на его лице. Что и говорить. Вакатоши делал это красиво, если мастурбацию можно считать искусством. Создавалось впечатление, будто он специально так сел, раздвинул ноги, достал свою дубинку (Ойкава на секунду усомнился, может ли это принадлежать человеку) и начал ее наяривать. Как будто он знал, что в это время здесь никого не будет и можно предаться телесным утехам. Как можно быть таким наивным? Или Вакатоши на то и рассчитывал? По закону все того же пресловутого жанра, вуайерист, которого ловили на месте наблюдения, подвергался каре. В основном, анальной. Без смазки и подготовки. Благо, что в реальной жизни все было иначе, а уж имея на руках запись с таким... действом все было не просто иначе, а просто отлично. Восхитительно. В такой тишине любой звук, даже тихий шорох, звучал как автоматная очередь. Вот и уборщица, японка средних лет, вышла из-за поворота. Ойкава бы не заметил ее, увлекшись своими коварными планами по использованию пленки и заглядевшись (не признаваться ж в этом себе) на то, как тяжелая ладонь проводила вверх-вниз по члену. Но она громко — может, и нет, но эффект рваной тишины передал звук как оглушительный — поставила ведро на пол. Ойкава дернул головой в ее сторону, испугавшись так, что ладонь дрогнула. Быстро убрав телефон, он щелкнул на кнопку черного квадрата и быстро, не переодеваясь, смылся из школы. Автобус его школы уже стоял почти полный — угадайте, кого не хватало. Получив тяжелую затрещину от Ива-чана за то, что опоздал, не переоделся и занимался все это время вообще хер знает чем, Тоору занял свое почетное место в автобусе и надулся, как мышь на крупу. На часах уже было шесть часов, но вечереть пока не собиралось. О видеозаписи, отвлекшись на команду, он моментально забыл. Бывало же такое: пока оно настоящее — кажется очень важным, но стоило твоему вниманию переключиться на что-то еще, как важное быстро становилось прошлым, незначительным. В итоге он, как и все, уснул, опершись щекой на впереди стоящее сиденье. Он миллион раз говорил себе так не делать, чтоб, в случае чего, не расстаться с челюстью, но все равно делал. В этом был весь Ойкава. Закинув в себя сытный домашний ужин, от которого в сон клонило еще больше, он переоделся в пижаму, запрыгнул в кровать и отрубился. В полпятого утра мобильник разбудил его раздражающим пиликаньем — просил зарядку. Тогда-то, впав в еще более бесящее состояние «спать охота, но не получается», он вспомнил о том, что увидел сегодня. Надев наушники, Ойкава решил пересмотреть. Зачем? Ну, чтоб удостовериться в качественности компромата. На видео было слышно дыхание — его и Ушиджимы. Собственное было почему-то громким и постоянно сбивалось: то длинные вздохи и короткие выдохи, то короткие вздохи, короткие выдохи, снова коротки вздохи, как если бы он хотел передать что-то азбукой Морзе, исполненной носом. Ушиджима с экрана мобильного не смотрел на него — его голова все еще была закинута назад, шея выгнута и напряжена, а работающая без устали левая ладонь, напротив, расслаблена, только вены чуть взбухли. Глядя на это во второй раз, но уже в настоящей, не искусственной тишине, слушая свое и чужое дыхание — ублюдок, кстати, дышал почти ровно даже тогда, когда дрочил, ужас какой-то, — Ойкава почувствовал, что вот теперь — да, теперь нахлынуло. Его ладонь нырнула под одеяло, затем в штаны, обхватила член так же, как это делал Ушиджима на видео — и принялась за дело. Тоору разглядывал то, что не успел увидеть вживую: какая открытая поза, как вторая ладонь мнет яйца, периодически соскальзывая куда-то вниз, за шорты, как Вакатоши, оказывается, наклонял голову вбок с невидящим взглядом, направленным не внутрь, но явно куда-то в себя. На что он там дрочил, черт побери? На себя, что ли? О том, на что делал это сейчас сам Ойкава, он решил не думать вовсе. Не то чтобы он вообще имел привычку самоудовлетворяться. Уставая на тренировках и на учебе так, что ноги не держат, он просто приходил домой, ел и падал спать. Перед важными матчами, традиционно поклявшись Ива-чану выспаться, он садился за компьютер и смотрел матчи. Когда там дрочить при таком графике?! А вот, нашел минутку... И на что? На Ушиваку, который дрочил себе в пустой раздевалке. Если пустой! Ойкава задумчиво повторил за ним. Лег на спину, расставил ноги шире, провел раскрытой ладонью по яйцам — хорошо... скользнул влажными от каплей смазки еще ниже, поводил подушечкой вокруг входа... очень хорошо. Охуительно. Хоть в чем-то кроме волейбола этот аутист знал толк. И вдруг посреди записи — снова этот душераздирающий звук. Тогда Ойкава отвлекся и не увидел, что именно в тот момент Ушиджима кончил — и взглянул прямо в малюсенький объектив смартфона, проглядывающего сквозь щель в двери. Внутри все обдало жаром. А потом холодом. Ушивака смотрел без выражения — как всегда — но то, что ему было так же хорошо, как Ойкаве сейчас, все равно было заметно. И как его дыхание пошло по... накрылось медным тазом — тоже. Всего пару секунд, зато каких! Так, смеясь над собой, он стал дрочить сразу обеими руками, гоняя видеозапись туда-сюда. Кончил он, впрочем, все равно быстрее, чем Ушиджима, и даже без допинга в виде резких, ужасных звуков. И только вытирая ладонь салфеткой, откровенно ленясь тащиться в ванную, Ойкава с сожалением подумал, что эту запись, сделанную в полпятого, он никому никогда не покажет. Не будет ему никакого компромата, не будет шантажа. После всего, что между ней и Тоору было, он не сможет вот так взять и... раскрыться. Теперь она была частью него, как и Ушиджима на бегущих кадрах, в последний миг заметивший съемку. Подумав о том, что в следующий раз точно подловит этого долговязого мудака за каким-то еще извращением, Ойкава сладко уснул. Он еще не знал, что Вакатоши понял, кто снимал его в самый неподходящий момент, и что у него на следующую встречу с гениальным связующим тоже есть свои… планы.