Прорыв на другую сторону

break through to the other side

В десять лет Джон смотрится в зеркало, и видит, что в ответ на него смотрят два человека. Один из них он сам, а другой — маленький темноволосый мальчик, стоящий с краю от него, худенький, одет так, как Джона только по праздникам наряжают. На вид он не очень-то счастлив. Джон моргает и думает, не это ли называется «сойти с ума». Его отражение моргает тоже, но мальчик продолжает пристально смотреть. - Ты настоящий? - спрашивает Джон неуверенно. Мальчик закатывает глаза. Он говорит что-то, но Джон не слышит ни звука, и показывает на свои уши, чтобы второй это понял. Мальчик хмурится и отходит от Джона-в-зеркале, чтобы найти бумагу на столе; что-то пишет. Возвращается к зеркалу и показывает лист. Джон щурится. Из того, что, видимо, было быстрым неаккуратным написанием слов наоборот на другой стороне, складывается «Настоящий. Имя — Шерлок Холмс. Твоё?» Мальчик — Шерлок — смотрит на него выжидающе. Джон не знает, почему тот просто не спросит у Джона-в-зеркале. - Джон, - говорит он, - Джон Ватсон. Мальчик улыбается и машет ему рукой, а затем уходит, и Джон снова видит в зеркале только себя. Он надеется, что он не сходит с ума. Ему ещё и роста-то не хватает для таких взрослых штук, как «сойти с ума», думает он. Хотя, может, это не то, что только взрослые могут. Такому его никто не учил. - После этого Джон начинает избегать зеркал. Получается с переменным успехом. Как оказывается потом, это не помогает. В кабинете его отца стоит гигантский стеклянный глобус, и Джон обожает его разглядывать. Он очень красивый, с выгравированными названиями, изящный шрифт делит чистое стекло на аккуратные фрагменты. Он проводит пальцами по линиям, обозначающим границы, и гадает, как они были сделаны. Интересно, смог бы он своими руками сделать что-то такое. Отец всегда говорит ему, что у него руки хирурга. Твёрдые, уверенные, быстрые. А потом он видит какую-то тень, которая движется внутри глобуса, и щурится, чтобы разглядеть получше. Это мальчик из зеркала, стал чуть выше, но по-прежнему тоненький, как тростинка. Чёрные волосы отросли, и начали завиваться над ушами виноградной лозой. Или ещё на водовороты похоже. - Привет, - говорит Джон, потому что, ну, что тут скажешь. Шерлок стреляет на него глазами и возвращается к своему занятию. Что это он такое делает? Разбирает бумаги. Его отец разбирает документы. Сортируют ли документы семилетки? Джон видит бумаги в его руках, но не может разглядеть, что на них написано. Он смотрит, как Шерлок движется по комнате, и вздрагивает, когда любопытная мордашка материализуется очень близко, выглядывая наружу. Очень близко к не менее любопытному Джону, вглядывающемуся внутрь. В руке Шерлока обнаруживается маркер, и он быстро пишет: «Привет, Джон. Занят борьбой с преступностью. Поговорим позже» на поверхности стекла, буквами, которые для него самого должны быть перевёрнуты. Джон не очень понимает, но пожимает плечами. -Ладно, - отвечает он. И добавляет: - Береги себя, - потому что это то, что взрослые говорят друг другу, и он думает, что может уже считаться взрослым в двенадцать. На счёт Шерлока он сомневается, но вряд ли у его как бы-друга есть время на такую ерунду, как возраст. Это не имеет значения. Как спрашивать возраст водоворота. - Склонность Шерлока к драматическим эффектам определённо началась лет с семи. Терпение Джона, подозревает он, было с ним всю его жизнь. - Позже Джон сидит за кухонным столом и лениво крутит нож для масла в руке, пока Гарри спорит с отцом. Лично он думает, что Гарри достигла той загадочной фазы подросткового периода, которая называется «бунт». Это, кажется, скучно. И громко. Он совсем не впечатлён. Он видит ладонь, прижатую к поверхности ножа изнутри лезвия, и быстро вылетает из-за стола, надеясь, что все слишком заняты ором, чтобы заметить, что он умыкнул столовый прибор. - Шерлок, - шепчет он. К металлу прижимается маркер, и появляются слова «Это чрезвычайно неудобно». «Чрезвычайно» подчёркнуто дважды. - Прости, - говорит он. - Я как-то не думал об удобстве, когда утащил мамин нож. Это просто была ближайшая отражающая вещь. Шерлок приближает глаза, чтобы мрачно взглянуть на него. Отражение Джона там тоже есть, но оно призрачное и нечёткое в изгибе лезвия. Он гадает, почему Шерлока прекрасно видно. Он гадает, почему Шерлок пользуется словами типа «чрезвычайно», ему ведь не больше семи, какой семилетка будет так говорить? Или разбирать бумаги? Интересно. Шерлок пытается стереть свою писанину своим же рукавом, но только размазывает. Джон подавляет смешок, глядя на его разочарованное лицо. - Погоди-ка, - говорит он и идёт искать зеркальце сестры. Но к тому времени, как он возвращается, Шерлок уже исчез, и в зеркале отражается лишь растерянное лицо Джона. Он думает, что, по крайней мере, если он и сошёл с ума, это забавный вид сумасшествия. - Однажды он обнаруживает записку на стекле в ванной комнате. В ней говорится: «Я решил, кем хочу стать: детективом. Это будет круто». Джон хохочет, он смеётся и смеётся, и ничего не может с этим поделать. Он уже знает: это будет круто. - Джону семнадцать, и план на его первое свидание — ужин и кино. Он чувствует себя довольно странно — слегка неловко, и Маделин хихикает, когда метрдотель приносит им два бокала вина даже не спрашивая. Джон морально настраивается на длинную ночь; алкоголь не может усваиваться нормально, когда он напоминает тебе о старшей сестре и её проблемах. Маделин милая, думает он. Тихая и спокойная, и с удовольствием смеётся над его шутками. Вообще смешливая. Он взглядывает на свой бокал и видит слово «СКУЧНО», написанное большими буквами и подчёркнутое. Шерлок из стекла поднимает на него брови, словно бросая вызов — попробуй с этим поспорить. Джон пялится на него. - Что такое? - спрашивает Маделин. - Ничего, - отвечает Джон, торопливо поднимая взгляд на неё, - Просто показалось что-то в бокале. Он теребит салфетку, разворачивая её из формы странного цветка. Маделин хмурится, и уголки губ видимо опускаются. Её серёжки красивые, думает он. Но даже мысли какие-то нерешительные. - Если это так, нужно пожаловаться, Джон — говорит она. - То есть, им не следовало бы кормить своих посетителей, ну, не едой. - Да нет, всё нормально. Просто показалось, наверное — Джон старается улыбаться успокаивающе, несмотря на те рожи — он видит боковым зрением - которые строит ему Шерлок. Придурок двенадцатилетний. По крайней мере он точно знает теперь, что действительно он единственный ненормальный, который видит Шерлока Холмса. Маделин чуть щурится, но всё-таки успокаивается и улыбается. - Ну, как скажешь, - говорит она, кладя свою руку на его, всё ещё поигрывающую салфеткой. Джон считает, что она и близко не так хороша в соблазнении, как хочет выглядеть, и чувствует себя виноватым. - Давай заказывать? - говорит он, и убирает свою руку, чтобы взять меню. Шерлок в знак отвращения высовывает язык, практически облизывая стекло со своей стороны. И Джона раздирают веселье и возмущённый ужас одновременно, пока не вспоминает, что последнее никогда у него толком не получалось, и останавливается на первом, мягко улыбаясь. Шерлок уходит, когда они делают заказ, оставляя «Я устал наблюдать эту ахинею. Это похоже на кошмарные, никакие современные ужастики» на стекле. Джон даже не может решить, чувствует он облегчение или разочарование. Свидание больше не кажется весёлым. - В университете он привыкает оставлять зеркальце Гарри у своей кровати. Иногда, когда он просыпается, то находит оставленные сообщения, накорябанные в спешке или тщательно выведенные. Он не перестаёт гадать, не сходит ли он с ума. Да и вряд ли когда-нибудь перестанет. Но его всё, в общем-то, устраивает, если он просыпается и видит что-нибудь в духе «Однажды мы будем раскрывать преступления вместе. Просто подожди», написанное на другой стороне маленького стёклышка, сверкающего на солнце. - Джону двадцать, когда он снова по-настоящему видит Шерлока, стоящего в зеркале перед им, пока он бреется. Он чуть не роняет бритву, когда видит, как кровь медленно сочится из длинного пореза, идущего от плеча Шерлока до локтя. Шерлок внимательно смотрит на него. Джон чувствует себя так, будто он что-то маленькое и незначительное, не стоящее анализа. Шерлок вытягивает кусочек бумаги, пишет здоровой рукой. Он теперь выше Джона, и Джон не знает, что он думает по этому поводу. Шерлок показывает лист. «Ты медик. Как мне это исправить?» Джон смотрит в ответ. Он точно ничего не говорил о мединституте. Да и как бы то ни было, не может же он «исправить это» через стекло. - Надо зашивать, - говорит он. - Я не могу сделать это отсюда, тебе надо в больницу. Может ты и не заметил, но люди, как правило, не общаются через отражающие поверхности. Откуда ты вообще знаешь, что я в меде? Шерлок закатывает глаза. «Не так уж трудно понять. Очевидно» пишет он прямо на зеркале. «В больницу не пойду. Отказываюсь. Прижми ладонь к стеклу, у меня есть теория». Джон хмурится, но подчиняется. Зеркало на ощупь — просто зеркало. Прохладное, хрупкое. Ему представляется, что Шерлок такой же температуры, где бы он ни был. Шерлок осторожно прикладывает свою ладонь к ладони Джона с другой стороны, и после бесконечности между одним вдохом и следующим, Джон касается тёплой кожи, а не холодного зеркала. Шерлок ухмыляется широко и яростно, и тянет руку Джона сквозь зеркало. Джон с изумлением смотрит, как его рука исчезает, и видит её на другой стороне, его отражение — столь же поражённо, как он сам, глядит на эти пол-руки. - Окей, - бормочет он, - ладно. Но я всё равно не могу зашить тебя одной рукой без иголки и нитки. Шерлок гримасничает и выталкивает его руку назад. «Иди найди», пишет он. «Наверняка же у тебя есть». - Хорошо, - говорит Джон. Он достаёт свою аптечку из комода, находит и дезинфицирует иглу. Он возвращается к зеркалу и прижимает обе ладони к стеклу, осторожно зажав иголку между пальцами, чтобы случайно не поранить Шерлока. Шерлок утягивает его руки одну за другой, и Джон смотрит, поражённый, на едва заметную рябь, проходящую по зеркалу перед тем, как оно поддаётся. - Ого, - бормочет он. Шерлок многозначительно кивает на свою руку. Джон встряхивается и подносит руку Шерлока ближе к зеркалу, чтобы рассмотреть получше. Рана не глубокая, но длинная и болезненная, судя по тому, как морщится Шерлок. Значит, он ещё пока не научился прятать свою естественную реакцию на боль. - Найди что-нибудь, чтобы зажать зубами, - советует Джон, - это поможет. «Я контролирую своё тело. Это всего лишь транспорт» - пишет Шерлок. - Всё равно, - твёрдо говорит Джон. - Найди что-то, чтобы прикусить. Он ждёт, пока Шерлок находит кусок дерева и зажимает его зубами. Джон смотрит ему в глаза и чуть улыбается. - Я начинаю. Шерлок кивает и зримо заставляет мышцы расслабиться. Джон уверенно работает иглой; ему говорили, это успокаивает людей. На всё уходит двенадцать аккуратных стежков и рулон бинтов, который добывает сам Шерлок, пока Джон не оставляет его руку. Когда всё готово, Шерлок отводит взгляд и пишет «Я должен идти». Джон моргает, кивает и убирает руки, но одну удерживают на мгновение перед тем, как она окончательно покинет зеркало. В ладонь толкают сложенный листок, и он сжимает его в кулак. Шерлок быстро улыбается, крошечная улыбка, совсем не похожая на предыдущие. Этой никогда раньше не было. Сейчас она существует впервые. Джон знает это с такой же уверенностью, с какой знает солнечный свет. В записке написано «спасибо». - Однажды Джон засыпает, разговаривая с Шерлоком через зеркальце, которое он стащил у Гарри. Когда он просыпается, Шерлок наблюдает за ним. Джон думает, что это должно бы быть более странным и пугающим. С такого близкого расстояния отражение Джона - просто мутное пятно вокруг кудрей Шерлока. Шерлок, должно быть, какой-то вид природной катастрофы. Джон был сметён, не успев даже понять, что происходит. Шерлок смотрит на него, а потом прижимается губами к стеклу. Джон делает то же самое, потому что это самое разумное, что можно сделать, и думает, что чувствует вкус чая и мяты. Он думает, что пробует свет на вкус. Чувство такое, будто всё вокруг сияет. - В армии Джон видит Шерлока практически постоянно в выданном ему ноже. Парень — мужчина уже, думает Джон, кажется, работает с чем-то имеющим отношение к химии, окружённый мензурками с разноцветными жидкостями. Такой контраст с песками и ветром у Джона. Иногда Шерлок замечает, что он смотрит, но чаще — нет. Джону нравится наблюдать, как он работает. Так он чувствует связь с разумным миром, где люди не попадают под пули ежедневно. Так он считает. Когда Шерлок его замечает, он пишет свои послания быстро и элегантно на миллиметровой бумаге, которой у него, похоже, метры. Он подносит их к чему-то, в чём видит Джона, и нетерпеливо ждёт, пока тот прочтёт. В первом сообщении говорится «Уйти служить — идиотское решение. Разве ты не доктор? А суть войны в том, чтобы убивать людей». Джон фыркает. Ему, наверное, следовало бы оскорбиться. - Это не только убийства, это ещё и спасение жизней людей, Шерлок. Мы делаем важную и нужную работу, знаешь ли. Он искренне надеется, что никто — и особенно никто из старших по званию — не застанет его разговаривающим с ножом. В прошлый раз человек, разговаривавший с неодушевлённым предметом, был отправлен домой из-за проблем с психическим здоровьем через неделю. Следующая записка гласит: «Ага, за Королеву, за Родину и всё такое. Скучно. Пошёл проводить свои эксперименты». Джон вздыхает, но чувствует себя легче. - Он никогда не целует нож, но близок к тому. Ну как это преодолеть, если Шерлок похож на свет — и не такой, как в пустыне. Чувство ясности, чистоты, как просто стоять и дышать. Вдох. Выдох. - Будучи в отпуске, Джон идёт выпить с Гарри, прежде чем успевает осознать, что это ужасная идея. Гарри рассталась с Кларой — опять — и теперь топит свои печали в алкоголе. Опять. Джон гадает, что и почему не заладилось. Они ведь были двумя самыми невероятно влюблёнными людьми, которых он когда-либо видел. Конечно же, он кивает в нужных местах и говорит что-то сочувственное, потому что он хочет быть хорошим младшим братом. В стекле стакана он видит, как что-то движется, и без всякого удивления видит Шерлока, развалившегося на диване. Но он по-настоящему потрясён, когда осознаёт, что Шерлок совсем на него не смотрит; он прижимает иглу к внутренней стороне руки. Джон чувствует себя так, будто он тонет. Он извиняется и идёт в туалет — он знает, что там будет зеркало побольше, да и не придётся ничего объяснять Гарри, когда он неизбежно начнёт орать на неодушевлённые предметы. Кроме него там никого нет, поэтому он шипит «Шерлок» на зеркало, где видит продолжение чего-то, из-за чего не хотел верить глазам. Шерлок лениво открывает глаза и ухмыляется Джону. - Какого чёрта ты творишь? - вопрошает Джон, и его голос на грани вопля. Шерлок закатывает глаза, будто чтобы показать, насколько это должно быть очевидно. Джон чувствует себя маленьким, совсем маленьким. Бессильным. Это приводит его в ярость. Он прижимает ладони к стеклу, надеясь пройти. Он должен сделать что-то. Он не может просто наблюдать, как Шерлок разрушает себя. Он на это просто не способен. Шерлок выглядит слегка встревоженным, или скорее раздражённым, хотя его мысли где-то далеко. Он поднимается с дивана — кокаин прибавил ему странной грации — и бредёт к чему-то, в чём видит Джона. Он вытаскивает маркер из кармана халата и пишет. Его почерк стал неувереннее, в буквах возникают внезапные углы и петли. «Иногда мне нужно отдохнуть от себя» - пишет он. Потом замирает, и на какой-то миг в глазах появляется осознанность. - «Прости». - Нет, Шерлок, нет, - говорит Джон. - Нет, «прости» дело не поправит. Я не могу стоять здесь и смотреть, как ты сам пускаешь себе яд по вене. Шерлок выглядит несчастным — потерянный ребёнок с лохматой кудрявой головой — но лишь на секунду, а потом лицо вновь становится равнодушным. «Так не смотри» - пишет он. - Джон разбивает зеркало кулаком, и не может даже выглядеть раскаивающимся, когда Гарри смотрит на него с безнадёгой и смазывает порезы йодом. Он чувствует укол вины только тогда, когда бармен решает, что зеркало упало и разбилось само. - Он не видит Шерлока месяцами, уже даже после того, как он вернулся в Афганистан, и когда ему кажется, что он видит какое-то движение в своём ноже, или в каком-нибудь зеркале, редком в их части, он это игнорирует. Он говорит себе, что так только лучше. У них же, в общем-то, ничего не было. Шерлок был просто мальчишкой, которого он иногда видел в отражении. Он не был нормален. Шерлок ведь не являлся всем, чего хотел Джон. Ну ладно, являлся. Всем. В конце концов, Джон едва ли нормальнее. Эту часть Джон игнорирует. - Однажды он просыпается, и видит «Я чист. Надеюсь, ты счастлив. ШХ», написанное на его ноже изнутри. Он позволяет себе улыбнуться и шепчет «Ладно». В груди кристаллизуется какое-то странное стеклянное чувство. - «Я буду консультирующим детективом», гласит следующая записка. «Единственным в мире». - Это как? - спрашивает Джон, хотя он и не уверен, что Шерлок там и слышит. Но тот, видимо, рядом, потому что слова быстро стирают и появляются новые. «Когда полиция не знает, что делать — то есть всегда — они обратятся ко мне за помощью». - Великолепно, - говорит Джон. Он ловит мимолётную острую улыбку, прежде чем появляются следующие слова. «Я знаю. Ты тоже приходи». - Пулю, которая отправляет его домой, он получает совершенно обыденно. Он тащит одного из своих с линии огня, одного из тех, которые ещё дышат... И вдруг он оказывается на земле, и жгучая боль распространяется от плеча по всему телу. Он думает, что ударится в панику, но не может собраться. Ему всё равно. Он не чувствует связи со своим телом, и надеется вернуться в него потом. Когда-нибудь. Пожалуйста, Господи, дай мне жить. Теряя сознание, он замечает Шерлока, бешено колотящего руками изнутри по пустой каске, валяющейся рядом с Джоном. Может, это уже галлюцинации. Шерлок не пришёл бы в такое отчаяние из-за него. Они лишь обменялись несколькими поцелуями через стекло, которое тогда не казалось стеклом, не чувствовалось, потому что они, очевидно, оба сумасшедшие. Шерлок когда-то посмеивался над его пылкостью, вспоминает он. У Джона слишком бушевали гормоны. Он был слишком человечным. Да ладно тебе, хочет сказать он. Это всего лишь транспорт. - Он просыпается, и осознаёт что находится в госпитале, всё ослепительно-белое. Рука болит так, будто кто-то пытался оттяпать её тупым топором. На стуле возле его постели сидит человек, и что-то набирает на телефоне. Он с зонтом, в пафосном костюме. У Джона кружится голова. Мужчина замечает, что глаза Джона открыты, потому что на мгновение он перестаёт печатать и говорит: - Спите, доктор Ватсон. Джон с удовольствием подчиняется. - Джон спит. Он знает это, потому что он снова в песках, жарко, люди вокруг умирают, и слишком солнечно, слишком ярко, плохо, до боли, и всё, чего он хочет, это чтобы все они остались в живых. Всё, чего он хочет — жить. Боже. Всё болит. - Он просыпается в госпитале, на сей раз с бледно-голубыми стенами. Он не впервые гадает, не приняли ли все больницы мира когда-нибудь пакт о том, что декор должен быть только в пастельных цветах, однообразный. Это так скучно. На стуле возле него сидит Гарри. Она листает журнал, один из кошмарных еженедельных таблоидов. Джон откашливается. Гарри замечает, что он проснулся, и широко улыбается. - Джон, - выдыхает она, и больше не произносит ни слова. Она наклоняется и обнимает его, осторожно, стараясь не задеть плечо. - Хэй, - слабо произносит он. - Как ты себя чувствуешь? - спрашивает она, отклоняясь. - Как будто меня подстрелили, а какие-то любители пытались вылечить это путём ампутации руки. И морфием меня накачали. - говорит он. Голова всё ещё кружится. - Ну, - говорит Гарри, и улыбка её чуть увядает, - В общих чертах всё так и было, так что... В палату влетает медсестра. - Доктор Ватсон, вам нужен сон, - отчитывает их она. Гарри выглядит растерянно и неловко. - Хорошо, - соглашается Джон. В любом случае, прямо сейчас ему не сильно хочется общаться с сестрой, ему и думать-то тяжело. Когда бы и как бы он не пострадал, в итоге, это он её успокаивает. Это не конструктивные отношения. Никогда не были. - Джон, я отдам тебе мой телефон, - говорит Гарри. - У меня другой есть, а ты позвони, когда тебя выпишут, ладно? Джон улыбается. - Конечно, - говорит он. Он совершенно точно этого не сделает. Жить с Гарри — последнее, чего ему хочется, даже если его жизнь практически завершилась с резким обрывом его военной карьеры. Гарри уходит. Медсестра возится с аппаратами, и он закрывает глаза. - Джон спит. Он знает это, потому что его плечо в порядке, и он бежит по песку. Так много песка. Идёт шторм, и Джон вспоминает, что читал однажды, что молния может превратить песок в стекло, и внезапно оказывается окружённым гладкими плитами. Дождь по-прежнему идёт, но не касается его, лишь бежит речушками у его ног. Узоры и вихри. Он видит в стекле Шерлока, давящего на стекло обеими руками. Джон никогда не видел его глаза такими. Они цвета урагана, думает он какую-то бессмыслицу. Природная катастрофа. Он смеётся, и звук уносит ветром. Шерлок выглядит страдающим, и нажимает сильнее, длинные пальцы белеют. Джон склоняется и прижимает свои ладони к ладоням Шерлока через стекло, и он готов поклясться, что чувствует свет и жар. А потом он не чувствует совсем ничего. - Джон просыпается, и он по-прежнему окружён бледно-голубыми стенами госпиталя. Рядом сидит женщина, которую он никогда раньше не видел, и пишет что-то в блокноте. Она перестаёт писать и смотрит на него. - Джон, - говорит она, - здравствуйте. Меня зовут Элла, я назначена Вашим терапевтом — на месяц или около того, если мы не найдём чего-нибудь необычного. Интересно, думает Джон, что может считаться за «что-нибудь необычное». - Ладно, - говорит он. - Пост-травматическое стрессовое расстройство — вот что значится в его диагнозе. Психосоматическая хромота. Прерывистая дрожь левой руки. Слова выглядят как отражение «не годен к службе». Он чувствует себя бесполезным, как разбитое зеркало, в котором можно увидеть лишь частичку окружающего мира. - На его прикроватной тумбочке стоит зеркало, и первые три ночи он не может заснуть. Он видит Шерлока лишь на четвёртую, проснувшись от кошмара. Опять. Шерлок смотрит на него. Угол изменился — теперь он глядит прямо, а раньше Джон смотрел как бы сверху. «Ты выглядишь измученным скукой», пишет Шерлок. - Ну, - говорит Джон, - меня тут подстрелили недавно. Мне, кажется, хватит этого волнения. «Никогда», пишет Шерлок. - Джон не может спать, пока не увидит Шерлока, слоняющегося в зеркале. Это становится проблемой. Элла, должно быть, в отчаянии. - Три часа утра, Джон не спит. Он пялится на открытый блог. Курсор издевательски мигает. Шерлок пишет: «Это просто смешно. Да на тебя смотреть тяжело. Пойдём». Джон пялится на него в ответ. - Куда? Я здесь живу, - говорит он. Шерлок просто прижимает ладони к стеклу и поднимает одну бровь. Это вызов. Джон знает. И он никогда не мог не принять вызов. Джон прикладывает свои ладони, и чувствует тепло, которое тянет его сквозь, на другую сторону.