Я - своих сочинений заложник и их слуга.

Я всецело зажат в сталь тяжёлых холодных лат, что на теле чахоточном — словно тугой корсет. У меня нет души, ну а если бы и была — то с дефектами, мнится, но точно не как у всех. Сухожилия лопнули, кожу сменил хитин, но в доспехах, поверь, ты едва ли отыщешь брешь. Я так много страдал, и, пытаясь спастись, кутил, что теперь у меня на грядущее — ноль надежд. Там, где кровь прикасалась к залитым весной лугам, после смерти моей цвет бузинный произрастёт. Я — своих сочинений заложник и их слуга, что из воспоминаний текста всех молебнов стёр. Посмотри, как надёжен тот панцирь, что я влачу, — он способен укрыть от патронов и острых жал, но коль дело доходит до самых банальных чувств — у меня нет ни шанса ранения избежать. У меня нет ни шанса от жгущихся фраз спастись, бесполезна кольчуга, натянута тьма, как нерв.