Преемственность

Знакомьтесь, это Сандэр Коэн. Наркоман, художник, скульптор, композитор, «торговец черным деревом» и просто отличнейший человек. Его новая постановка обещала успех. Ничто не могло его остановить. Он сшибал людей с ног, капризничал и был не в себе. На генеральной репетиции, которая началась с раннего утра, а продолжалась по этот момент, выжал из каждого, буквально, душу. — Так, перерыв окончен! Возвращаемся к работе, мои музы. Работать! Работать! Работать! — прозвучал сигнальный флажок голосом человека, который ничего в этой жизни не заметит, если оно не будет иметь вид симпатичного мальчика. При этом он слишком активно хлопал в ладоши, демонстрируя столпившимся артистам нестабильную психику. После дивных преображений в Новогоднюю ночь город не переставал радовать его жителей различными казусами, творящимися неустанно с того времени, как его захватили мутанты. Коэн, несмотря на то, что плазмид изрядно подъел его нервы, к таковым себя не относил и сильно печалился, когда мистер Райан, хозяин и цвет подводного рая, по внутренней связи замечал, что все признаки на лицо. Одиночество — чувство, знакомое человечеству с давних времен, а люди искусства могут часами посвящать себя в его дебри. Месяцами сидеть и выдумывать какого оно на вкус, цвет с грибами или горошком его подавать к столу, что оно из себя представляет в толпе, что в тюремной камере, и преподносить все в таких словах, что те растрогают до слез даже самый твердый камень или цельнометаллический сплав. Мистер Коэн часто радовал свою труппу подобного рода софизмами, хотя он опускался до них еще задолго до того, как Восторг преобразился в Кошмар. Сегодняшний день особо подходил для подобного рода излияний, ведь намечался очередной бой часов, где будет место новым надеждам и пожеланиям; правда вот торжества никто не ожидал. Коэн, театрально вздохнув, как ни странно, к тому был готов. Певица заходит на сцену и становится к микрофону. Она еле сдерживается, чтобы не прострелить Коэну голову или хотя бы для начала осадить его крепким словцом, но АДАМ… — Давайте скорее! Не заставляйте меня повторять! — уже визжит творец от мира искусства, но после, словно отчаявшись, замирает на месте и повторяет громче: — СТОП! Освещение! Я говорил, что нужно больше света? Где ваши глаза? Этот мученик Талии раздражал каждого, но боялись его при этом все. В действительности это было так, ведь иногда перемены лица Коэна отражали отнюдь не его натуру. — Да вы меня изматываете в конце концов! Кто вас учил петь? — в который раз сорвался Коэн. — Сначала! Театральные постановки было не то умение, которое скрывало прошлое Коэна. Богатое прошлое, как раз полное одиночества и неразгаданных тайн. Его талант актерствования ему к лицу, как и страсть к убийствам. И в его случае возможна ситуация, когда то и другое творятся одновременно; на одном представлении или в закулисье. — Вы хоть раз выходили на сцену? — насмехается Коэн. — Может, предложите мне вместо вас надеть это дурацкое желтое платьице, искрасить себе лицо ужасающей, дешевой косметикой и начать петь? В его закромах памяти много историй об одиночестве, но так же есть и другие, где нетерпение было основным свойством главных героев. — Нет, вы только посмотрите! — он поворачивает голову к своим артистам, которые тут же изображают искреннюю заинтересованность. Коэн снова обратил расфокусированный взгляд на певицу и спросил: — Кто вам подобрал этот жуткий образ? — Вы, — просто и без сантиментов ответила она. Где-то в зале послышались сдавленные смешки. — Сначала! — опять рявкнул он. Правду скрывали старые как мир фотографии, сохранившиеся с незапамятных времен, когда самого Коэна еще не было на свете. Усами он пошел в прадеда, а вот характером — в дедушку. Близкие родственники даже не удивлялись тому, что Сандер в свое время решил стать актером. — Вы неправильно держите ритм! — постучал по ее ноге Коэн, забравшись в оркестровую яму. — Ах, простите, — мило хихикнула, сверкая глазами, изуродованными яркой подводкой. — Сначала! — уже потише взвыл он. Ведь одиночество — это порой состояние души.