Как растить дочь, когда ты полиаморный каннибал

Уилл Грэм мёртв. Где-то в Европе, из окна поезда, Уилл Грэм смотрит на сменяющие друг друга вывески остановок — он уже давно прекратил читать их названия. Фотография в его руках гораздо важнее: Уилл намеревался сложить её и спрятать в кошелёк, но вместо этого фото лежит на его коленях, удерживаемое двумя пальцами. Снимок поношенный, с многочисленными следами и загибами, но Уилл всегда складывает его так, чтобы не испортить само изображение. Перепачканная в краске двухлетняя девочка скалит зубы, глядя на сотворённый ею беспорядок на полу. Тёмно-карие глаза во вспышке фотокамеры кажутся практически бордовыми. Уилл Грэм оказался последней жертвой Ганнибала-Каннибала. У Ганнибала не было последней жертвы, только недавняя. Недавняя жертва Ганнибала Лектера запекается в печи на сегодняшний ужин. Тело Уилла не выбросило на берег, и пусть не было кого хоронить, но похороны проводят. Джек Кроуфорд говорит о его героическом подвиге и о том, как благородно — отдать жизнь за спасение невинных. Это максимум, который он может сделать, чтобы обелить его память и сохранить своё имя. Алана Блум не плачет — новая Алана Блум, в которую она превратилась, не может позволить себе разрыдаться на публике — вот только до боли сжимает руку Марго на протяжении службы и крепко держит сына на руках. Такой ублюдок, как Ганнибал Лектер, смеялся бы, ожидая, что крыша храма обрушится на молящихся. Уилл закрывает глаза и считает оставшиеся до дома минуты. Во время длительного отсутствия рано или поздно Уилла начинает гложить не просто тоска, а тревожность, и тогда любой промежуток времени кажется вечностью. В такие дни он чувствует, будто за ним наблюдают, как за жучком на лабораторном столе. Пусть память о Уилле Грэме мертва и погребена совсем на другом континенте, но до сих пор кажется, что люди на улицах смотрят в его сторону. У него не самое узнаваемое лицо, он никогда не был главным подозреваемым, тем не менее сложно быть чересчур осторожным, когда ты ходячий мертвец. Поездка не была длительной — несколько дней в городе. Полученной от Ганнибала задачей было установить общую безопасность обстановки, то есть можно ли в этом населённом пункте чувствовать себя в безопасности и не быть опознанным в качестве Ганнибала Лектера, возглавляющего список самых разыскиваемых преступников ФБР. Флорентийские газеты также писали немало. Появление Уилла, которого узнать было сложнее, и который, предположительно, был мёртв, но при этом настойчиво ассоциировался с Ганнибалом-Каннибалом, служило чем-то вроде упредительной сигнализации. Кларисса изменила причёску, но даже её до сих пор размазывали по таблоидам как «женщину-агента с наибольшим количеством убитых» после того неудачного налёта на Эвельду Драмго. Так что даже у неё был шанс попасть в передрягу. Как бы то ни было, визит прошёл благополучно, хоть в присутствии незнакомцев Уилл и чувствовал насторожённость. Построенная ими жизнь может быть разрушена в любой момент — они вынесли урок из истории с инспектором Пацци, состоящий в том, что всего один человек способен возмутить целое ведомство. Если бы их было двое, Уилл и Ганнибал, они могли бы максимально быстро расправиться с любой погоней — хватило бы парочки выстрелов из любимого револьвера Уилла Smith & Wesson. Но теперь их не двое, и они учатся осторожничать. Поезд со скрежетом подкатывает к следующей остановке, и Уилл открывает глаза. Окружающий его пейзаж пестрит зеленью, в окно виднеется ограниченная квадратной рамой лесная картина. В Литве в это время довольно прохладная осень — жёлтые листья дрожат от ветра и падают наземь. Вот он и дома. Уилл берёт вещи, перекинутый через плечо портфель и небольшой чемодан, и выходит в тамбур. Прохладный воздух едва щиплет, но Уилл завязывает шарф поплотнее. Прежде чем откроется дверь, он сканирует ожидающих на платформе в надежде увидеть знакомое лицо и в надежде, что никто больше не сочтёт его знакомым. Покидает поезд, ожидая увидеть то ли безукоризненно одетого доктора собственной персоной, на лице которого будет светиться сдержанная улыбка, то ли Клариссу, с аккуратно выглаженной одеждой и буйными вьющимися кудрями. Когда толпа рассеивается, он замечает одиноко стоящую фигуру рядом с колонной. На ней травянисто-зелёное пальто и коричневые ковбои. Она тоже постукивает носком сапога, рассматривая проходящую толпу, а значит, ещё не заметила Уилла. Когда они пересекаются взглядами, её лицо распускается подобно цветку, тёмные глаза смотрят широко и открыто. На губах играет кривая усмешка, но при этом Кларисса неоспоримо прекрасна. Что Уилла всегда удивляло — даже в грязных сапогах и с выбившимися из хвоста прядями она была одной из наиболее ошеломительных женщин, которых он когда-либо встречал. — Добро пожаловать домой, — обращается к нему и принимает из рук чемодан. Уилл приучил себя не сопротивляться её помощи. — Скучала? — спрашивает он, не особо ожидая ответ. — Конечно. Она приподнимается на носочки для поцелуя, ладонь поверх трёхдневной щетины ощущается мягкой и приятной. Так близко, такая мягкая и тёплая, и Уилл уже думает о её горячем соблазнительном теле. Хотелось бы продолжать её трогать. На вкус Кларисса как мята и кориандр, как нечто зелёное, свежее. Когда поцелуй прерывается, она берёт Уилла за руку и ведёт в направлении стоянки. Пальцы тоже тёплые и едва скользкие от пота, Уилл с силой сжимает их в ответ. — Миша скучала по тебе просто ужасно. Ганнибал не оставляет попыток прочесть ей Сатирикон, но она хочет одну из твоих книг. В ответ он смеётся, и с этим смехом будто бы освобождается от груза. В груди становится чисто и легко. Здесь даже пахнет как дома. — Ну, одна новая книга ей достанется. Уилл пальцем стучит по портфелю. Какое-то время они идут молча. В компании друг друга тишина всегда ощущается комфортной. Ганнибал незаменим в качестве партнёра по убийствам, рядом они всегда находятся в движении, планируют новое дело и подстраиваются друг под друга, чтобы достичь нужного результата. С Клариссой приятно соблюдать покой: обычно они рыбачат вместе, а ещё она одна способна успокоить Уилла, в каком бы взвинченном состоянии тот не находился. Миша же… Миша для него всё. Уилл не знает, способен ли он вообще на любые виды романтической любви, ведь с его эмпатией любовь становится зеркалом, отражением другого человека, и в конечном итоге настоящая страсть для Уилла Грэма оканчивается потерей себя. В Ганнибале он не теряет себя, он находит свою завершённость. Они словно две стороны одной медали, необходимые части целого, которые вместе работают гораздо эффективнее, чем по отдельности. Уиллу известно, что Ганнибал его любит, и он задаётся вопросом, достаточно ли этой любви отражает, чтобы любить в ответ. Кларисса при этом помогает ему становиться тем человеком, которым он всегда хотел стать. Принять аморальную точку зрения не то же самое, что сделать её своей. В Ганнибале Уилл растворяется, в Клариссе — обретает свою суть. Рядом с ней он вспоминает, кем является на самом деле, когда не зеркалит другие личности. Иногда Уилл думает, что именно Кларисса является необходимым балансом для их совместной жизни, якорем, не позволяющим Уиллу утонуть в Ганнибале и потерять всего себя. Она ведёт машину Ганнибала — тёмно-серый блестящий ягуар последней модели. Машина урчит, когда Кларисса поворачивает ключ в замке зажигания. Внутри пахнет мускусом и кожей, запах простой, чистый, маскулинный. И только теперь Уилл осознаёт, что по-настоящему скучает по Ганнибалу. Любопытно, поможет ли их личная встреча прогнать всю паранойю и страхи, которые гнездились в разуме Уилла последние три дня. — Ну как тебе дома? — спрашивает Кларисса, отвлекаясь от дороги, чтобы украдкой взглянуть в его сторону. — Отлично, — выдыхает Уилл, вглядываясь в меняющиеся на дороге такие знакомые вывески. Кларисса улыбается с водительского сидения и еле слышно хмыкает. Дорога к замку Лектеров долгая и извилистая, спрятанная между многочисленными деревьями и густой листвой. Сам замок, несмотря на немалую площадь, таится в глубине сельской местности. Жить здесь — значит прятаться на самом видном месте. Когда-то давно Уилл приехал сюда один и понял, насколько сложно сориентироваться в этих дебрях человеку, здесь не живущему. То есть не ему, Ганнибалу, или Клариссе. Ну, ещё Чио, которую время от времени Уилл замечает среди кустов и переплетающихся веток деревьев. Они потратили четыре года на восстановление дома и делали всё своими руками, но в конечном итоге работает даже водопровод и электричество. Это больше не то наполненное ночными кошмарами здание, которое Уилл увидел впервые, когда прибыл в Литву. Ганнибал гордился тем, что восстановил родовое имение. «Это всё ради Миши», — говорил он, но не уточнял, какую именно Мишу имел в виду. И вроде бы Уилл не хотел спать, но вырубило его прямо в машине. Учитывая постоянные проблемы со сном, в отеле он практически не выспался. Проснулся же от того, что Кларисса едва ощутимо трясла его за плечо и сдавленно хихикала. — Не мог подождать полчасика? — укоряет она, но её глаза выражают чистейшую любовь и привязанность. — Как видишь, нет. По дороге к дому Уилл ощущает себя гораздо более заспанным, чем когда не спал вообще. Он нащупывает в кармане ключи. На кухне горит свет, и даже у входной двери слышны восхитительные запахи готовки. Когда они входят в дом, звучит тихо играющая на фоне музыка. Уилл может различить, что это запись оперы, и что скорость исполнения постоянно нарастает, взрываясь бурей голосов и эмоций. Музыка заполняет собой всё свободное пространство дома. — Кто у нас на обед? — зовёт он, и музыка замирает. В этот момент относительной тишины слышно только шаги обуви по деревянному полу, а когда Ганнибал появляется из-за угла, на руках у него сидит Миша. — Я разморозил немного того немца, двухнедельной давности. Пусть это остатки, но заверяю тебя, приготовленное блюдо достойно твоего возвращения. Лицо Ганнибала выглядит расслабленным, и пусть губы не выражают ничего, но глаза светятся мягким теплом. Он рад его видеть, он будто бы говорит всем телом и жестами: «Я так ждал тебя. И вот ты здесь». — Позволишь? — спрашивает он вслух, и Уилл кивает. Ганнибал тянется вперёд и целует его в щёку. Уилл улыбается, и так происходит всегда. Он будто бы живёт в каком-то фильме, представляющем собой отдельную, улучшенную версию реальной жизни. Вскоре к ним присоединяется Кларисса, Ганнибал приветствует её тем же жестом, и ощущение пребывания в отдельной, улучшенной вселенной только усиливается. Идеальный момент наступает, когда Ганнибал передаёт Мишу Уиллу. Уилл плотно сжимает её в объятьях, волосы щекочут подбородок. Миша смеётся, и её высокий, детский смех заставляет Уилла рассмеяться вместе с ней. Она беспомощно хватает руками воздух, пока не дотягивается до плечей Уилла, а затем путается в его рубашке. — Тоже скучала по мне? — спрашивает он, и Миша кивает. Её улыбка расплывается от уха до уха. — Снова дома! — декларирует она и восхищённо хлопает в ладоши. Только ради того, чтобы Уилл прижал её снова. Миша может быть или не быть биологической дочерью Уилла. Они никогда не сдавали тесты, и его никогда не волновал ответ. Миша его дочь настолько же, как дочь Клариссы или как дочь Ганнибала. В больнице, когда она появилась на свет, Уилл крепко-крепко сжимал руку Клариссы. Медицинский персонал не знал, что и сказать об их семье, состоящей из гордого, самоуверенного Ганнибала, напуганного Уилла и Клариссы, которая кричала и материлась так, как Уилл никогда не слышал прежде. Когда они вместе появляются на людях, никто не знает, как именно их воспринимать. К счастью, мнение других Уилла обычно не волнует, ведь он знает сам: Миша принадлежит им троим. Но раз уж они живут в имении Ганнибала, и именно он должен передать наследство дочери, ему досталось право выбирать имя. Среднее имя Миши — Грэм, не потому что Уиллу было важно, а потому что Кларисса волновалась, чтобы всё вышло справедливо. Вот только её тоже абсолютно не заботило, что она последняя с фамилией Старлинг. Раньше Уилл никогда и не думал, что у него может быть семья. Попытка жить с Молли и Уолтером раскрыла ему глаза, пробудила это потаённое желание и одновременно с этим продемонстрировала, что для семейной жизни он непригоден. Побег с Ганнибалом будто бы завершал, подтверждал его непригодность, но теперь у них была Кларисса и была Миша. Даже со своим ярким воображением Уилл никогда не мог предвидеть ту глубину чувств, которая охватила его, когда он впервые увидел дочь. Переживаний было чересчур много, чтобы один человек мог вместить их в себя. В этот момент Уилл знал, что сможет убить ради неё и умереть за неё. Он готов вытерпеть что угодно, лишь бы с ней было всё в порядке. И пусть семья, которую они создали, не являлась нормальной в общепринятом значении слова, но Уилл никогда нормальным и не был. Морально-эстетическая концепция Ницше состоит в том, чтобы удалить из своей жизни все неподходящие факторы и оставить только сочетающиеся друг с другом. Уилл создал жизнь для себя и был абсолютно доволен сложившимся вариантом. Даже если ты каннибал, живёшь в полиаморной семье и имеешь маленькую дочь, твоя жизнь может быть наполнена счастьем и эстетическим совершенством.