Часть 1
22 января 2019 г., 07:30
Дядя Ваня и Егоровна мирно пили чай с баранками и смотрели телевизор. Маленький старый «Рекорд» ещё умудрялся показывать первый канал, и вахтёр с уборщицей глядели повторение «Голубого огонька», когда входная дверь распахнулась и на пороге нарисовалась высокая, закутанная в тёмный плащ фигура. Вместе с ней в холл ворвались ветер и облако колючего снега.
— Дверь закрывай, ёб твою мать! — заорал вахтер. — Все доку́менты сейчас сдует, язви тя в душу!
Дверь новым порывом ветра захлопнулась сама, наподдав при этом вошедшему по жопе так, что он буквально взлетел по лестнице и наткнулся на турникет.
— Ку-у-уды? — дядя Ваня поднялся и вышел из-за стеклянной перегородки. — Пропуск!
— Меня ждут, — тихо сказала фигура и повелительно махнула рукой. Рукав съехал, обнажив белые кости.
Дядя Ваня фыркнул в чашку.
— А мне какое дело? Без пропуска не войдёшь.
— Ты что, дедок, ослеп? — вошедшая стянула капюшон, и на вахтёра пустыми глазницами глянул череп, а в руке появилась здоровенная ржавая коса. — Я смерть!
— Да хоть Мао Цзэдун! Без пропуска никого не пущаю! А ну, геть отсюда!
— Я смерть!
— Не глухой, слышу. Мне хошь смерть, хошь санэпидемстанция — не пущу и всё. Ишь, расходилися тут, умные все стали. Я, мож, тоже умный. Проваливай, говорю. Здесь общага, а не цирк-дуралей.
— Это она к Вовке припёрлась, — ехидно вставила уборщица, разворачивая карамельку. Отправила её за щеку и с чувством добавила: — Вечно к этому дураку прыщавому всякие шлёндры шастают. И чё они в ём нашли?
— Вот скоро его выпрут отсюда за то, что бухлом торгует, — пообещал вахтёр. — Тогда и миловаться будете. В увольнительные, когда его в армию заберут.
— Да ты гля, Ваня! Ты гля — она же лысая! Срамота-то какая!
— Это мода у них такая теперь, — засмеялся дедок. — Ещё дырки по всему телу делают. Своих, видать, мало.
— Раньше за такую моду за сто первый километр отселяли, а теперь ходят… эти… хелоуины недобитые, прости Господи! И хоть бы кто бабке место в автобусе уступил. Ты гля! Ты гля на её харю!
— Нормальная харя, — обиделась смерть и поковыряла пальцем в пустой глазнице. — Хватит уже! Пропустите меня, я по делу.
— Дела у прокурора, — отбрил дядя Ваня. — А у нас делишки. Иди себе, всё равно не пущу.
— Правильно, — влезла Егоровна. — Я помыла тут уже и нечего по мытому ходить. Стараешься для них и хоть бы кто спасибо сказал! И ходют, и ходют, а чего ходют — и сами не знают. Выгнать всех к едрёне фене и закрыть, чтоб чисто было.
У смерти от возмущения нижняя челюсть упала и зубы горохом рассыпались по полу. Костлявая поглядела тоскливо, достала из кармана новую челюсть и ловко вставила на место.
— Вы что, обалдели? Я смерть!
— Да дура ты! Зачем припёрлась? Ничё тебе тут не обломится, здесь одни приезжие живут — голь перекатная.
— А кто ещё на такую клюнет-то? — опять вставила уборщица. — Ты гля! Ты на ноги-то её гля!
— Нормальные у меня… Стоп! Вы что, смертные, ума-разума лишились? — завопила смерть, потрясая ржавой косой. — Я ангел смерти! Морана! Хель! Барон Суббота! Танатос и Эмма!*
— Вот ты определись сперва: барон ты или Эмма, а потом приходи.
— А-а, — догадалась бабка. — Внучка мне говорила. Она этот… тран… как его… свистит, короче.
— Куда свистит?
— Туда и свистит — вишь, суббота у ей уже настала, — захохотала Егоровна. — А у нас ещё четверг не прошёл.
— Это какую только дрянь сюда не заносит...
— Послушайте, — устало сказала смерть. — За душой я пришла. У вас студентик загибается…
— Не ори, кобзда безносая. Будет тут ещё кашлять… У нас загибается — мы и разогнём.
— Мне его забрать надо.
— Я тебе заберу! — уборщица схватила швабру и замахнулась. — Знаю я, кто там загибается. Это Филька-астматик, ну тот, рыжий, тощенький такой. Всё время проводочки из ушей торчат.
— Рыжий, точно! — обрадовалась смерть. — С проводочками. Мой это, мой.
Уборщица вытерла рот и показала кукиш.
— Во, видала? Пока он две сотни мне не вернёт, хрен ты его заберёшь.
— Да вы что, товарищи дорогие, совсем сбрендили? Вы что, не понимаете, с кем говорите? А ну, с дороги!
— Мы тебе не товарищи — мы ноне господа. Пропуск!
— Нет у меня пропуска, нам не положено, — смерть чуть не плакала. — Дедок, у меня времени мало.
— Зато у меня его хоть отбавляй, — ввернул вахтёр. — Егоровна, сходи-ка в восьмой блок за этим, ну, который всё с гантелями ходит. Ох, он этих субботних не любит. И пятничных тоже. Щас полетишь отсель белым фраером.
Егоровна вышла из-за перегородки:
— Пойду лучше на второй этаж к Фильке поднимусь. Мало ли чё… А ты иди-иди, — махнула она рукой. — Душа ей понадобилась. В нашем корпусе отродясь души ни у кого не водилось. Так своим и передай: обозналась, мол.
Смерть вышла на улицу и, горестно вздохнув, поковыляла прочь. На углу с грохотом пизданулась, поскользнувшись на льду. Со стоном поднялась и, громко обматюкав всех живущих, растворилась в темноте.
Примечания:
*Боги смерти у разных народов:
Барон Суббота — в религии вуду;
Эмма — в японской мифологии;
Хель — в скандинавской;
Танатос — в Греции.