Так больно лгать

Конан недовольно хмурится и натягивает шарф на нос. Зима выдалась непривычно холодной и ветреной. Тело требовало вернуться в постель и доспать остаток ночи, но что уж поделать, если его величество Кайто Кид хочет видеть вас на своей краже. Конечно лично Эдогаве никто письмо в конверте, перевязанном красной лентой, не доставлял, а вот его названному дяде Мори Когоро этот самый конверт всучил подозрительного вида почтальон. Конечно, мальчик мог поддаться уговорам сестрички Ран и остаться дома, игнорируя приглашение вора, но, хоть на это и потребовалась уйма времени и нервов, Конан уже признал свои чувства к фантому. К его зубастой ухмылке, растрёпанным волосам, голубым глазам, блестящим в свете луны, острому уму, способному соревноваться с его собственным, довольно странному, но при этом не менее обострённое чувству справедливости… Сбившись с мыслей, Конан глупо улыбнулся, радуясь тому, что шарф скрывает большую часть его лица. — Конан-кун, не отставай! — окликнула его Ран, заметив, что мальчик задержался. — Уже иду! В здании музея Конан с удивлением не обнаружил ничего необычного. Никаких изощрённых фокусов, дьявольских загадок… Его встретили лишь очевидные обманки для полицейских и какая-то нервозность в действиях. Всё это будило в Конане паранойю, поэтому, вскрывая замок двери ведущей на крышу, Эдогава прокручивал в голове все варианты того, что могло выбить из колеи самоуверенного вора. — Я ждал тебя, Мейтантей, — подорвался с места вор, стоило скрипу двери оповестить о появлении гостя. — Ты что-то хотел? — холодно спросил детектив, запихивая свои чувства куда подальше, ведь кому-кому, а вору их раскрывать он не собирался. — Я… — вор выдохнул — Конан-кун… Нет, Кудо Шиничи, мне удалось узнать о том, кто ты, — вор замолчал, будто подбирая слова — Я также знаю, что ты перешёл дорогу Чёрной Организации. Я слышал о них не так много, но даже то, что я слышал… Это очень опасно. Они сделают буквально всё, чтобы найти и устранить тебя. Даже если быть оптимистом… Рано или поздно они найдут тебя, и ты вряд ли сможешь что-то им противопоставить. — К чему ты ведёшь? — Конан был удивлён. Он не сомневался в том, что вор рано или поздно решит копнуть под него и, поискав, поймёт, что Эдогавы Конона, как такового, не существует, но не мог же один единственный факт связи Шиничи и Чёрной Организации, так пошатнуть спокойствие вора? — Помощь, именно её я хотел предложить. Меня пока не ищут, чтобы убить, я кручусь среди криминальных слоёв общества, да и в целом, в твоей ситуации любая поддержка не помешает… Не так ли? Всё это звучало довольно невероятно. Самовлюблённый вор говорил, что готов рискнуть своей жизнью ради какого-то случайного пацана, оказавшегося в трудной ситуации.Такое даже обострённым чувством справедливости не оправдаешь, ибо Шиничи был уверен, что он единственный представитель человеческого вида, у которого инстинкты самосохранения работают только когда желание справедливости удовлетворено. — Как же так вышло, что ты решил поставить на кон всё, включая свою жизнь, ради одного мальчишки, вечно срывающего твои кражи? — решив не заморачиваться поиском мотива в чужих действиях, напрямую спросил детектив. — Я… — вор запнулся, набирая побольше воздуха в грудь — Я влюбился в тебя. Влюбился абсолютно непонятным мне образом. Влюбился вплоть до того, что не спал по ночам, думая о том насколько мягкими могут быть твои волосы, как блестят твои глаза, когда ты находишь ответ на очередную сложную загадку. До того, что узнав о твоём противостоянии с Чёрной Организацией, чуть не кинулся к твоему дому, чтобы проверить, в порядке ли ты. До того, что сейчас говорю это тебе в лицо, — Кид замолчал, настороженно наблюдая за Эдогавой. Конан же в этот момент тратил максимум сил, чтобы усмирить бунтующее сердце и прислушаться к тихому шёпоту разума. Конечно он был готов прямо сейчас повиснуть на чужой шее, несильно пнуть фантома за то, что он только сейчас решил сознаться в своих чувствах и позволить ему приступить к исследованию мягкости его волос или блеска его глаз, или всё, что он чёрт побери ещё захочет, но подпустить парня к себе сейчас — значило подставить его под удар. Лунный вор был куда более публичной личностью, чем школьник, начитавшийся Шерлока Холмса. К тому же, он так удобно сообщал о каждом своём появлении в записках. Вор не слишком осторожничал и, насколько сумел определить Шиничи, не носил бронежилет, а уж тем более каску для защиты от снайперов, которых так любила использовать Чёрная Организация для устранения неугодных. И, зная Кида, после подтверждения взаимности, он не в коем случае не отступил бы от плана по спасению любимого. Кайто Кид вообще отличался особым упрямством, и в данный момент Шиничи видел только один способ заставить вора отказаться от задуманного — разбить ему сердце. Отказ, а если быть точнее, жёсткий отказ. Конан должен был показать, что Кид настолько противен ему, что он не хочет иметь с ним ничего общего, а уж тем более принимать от него любого рода помощь. — Ты? — Конан поморщился, кривя губы — Эгоистичный вор, самолюбию которого позавидует каждый в этом мире? Ты влюбился в семилетнего мальчика, шанс довести которого ты не упускал ни разу? Безответственный, лживый, заносчивый, наглый, ни во что не ставящий чужое личное пространство… Ты думал, что добавив к списку своих «положительных качеств» педофилию ты внезапно добьёшься меня? Я никогда не приму помощь от кого-то вроде тебя. Уж лучше умереть, — детектив холодно осмотрел вора, тот же заметно сжался, слегка опустив голову, окончательно скрывая лицо. Конан ожидал протеста, ругательств, торга, но ничего не последовало. Кид замер, будто боясь не то что двинуться, даже вздохнуть. Словно ожидая последнего удара, который Эдогава так не хотел, но должен был нанести. — И этот цирк, который ты устроил сегодня и осмелился назвать кражей. Мне казалось ты вор, а не клоун. Я не впечатлён. Услышав последнее, Кайто вздрогнул и, шумно вздохнув, поспешил отвернуться. — Ты… Да. Прости, что занял время, — раскрыв дельтаплан, вор покинул крышу, а Конан лишь смотрел ему вслед, чувствуя как неприятно сжимается что-то в груди. Парень старательно убеждал себя, что эта ложь была необходима, но сердце как всегда не слушало доводы разума. С трудом оторвав взгляд от удаляющейся фигуры, Конан развернулся, собираясь уйти. В голове мальчика крутилось множество мыслей. Он старательно выгонял Кида из своей головы, но тот будто стоял за спиной и, вцепившись в его плечи, шептал обвинения и слова чистой ненависти. Пытаясь как-то отвлечься, Конан начал думать о последних раскрытых делах, но не успел он сделать и шага, как гром выстрела остановил его. Резко обернувшись, Конан услышал ещё один выстрел. Его взгляд испуганно метался по небу. Не успевший далеко отлететь, дельтаплан сбился с курса и начал быстрое падение. Остолбенев, Конан молча наблюдал за траекторией чужого падения. Холодный ветер бил в спину, растрёпывая волосы и унося горячие слёзы за собой. Сердце бухнуло куда-то вниз, сбилось с ритма и будто вовсе пропало. Очередной сильный порыв ветра приводит детектива в чувства. Он срывается с места и несётся вниз по лестнице. Преодолевает пролёт за пролётом, Эдогава не чувствует усталости. «Он жив, он обязан быть жив» — единственная фраза, из раза в раза проносилась в мыслях. Видевший столько смертей, он будто впервые сталкивается с её неприятием. Что-то противно крошится внутри. Он же не мог умереть? Не мог, так ведь?! Разве не он выбирался из всех передряг? Разве не он «поцелован фортуной»? Дерзкий, молодой, живой? Не может же эта история кончится так? А как же извинения, которые Кудо бы обязательно принёс, когда всё бы разрешилось? Как же объятия, поцелуи, смех, будущее, которое они разделили бы друг с другом? Он говорил с вором меньше минуты назад… Конан вырвался на улицу. Сбившееся дыхание и боль в правом боку были успешно им проигнорированы. Не сбавляя темп, он продолжает бежать. На полпути его перехватывает Ран. Девушка что-то говорит, но в ушах Конана застыли два выстрела. Он вырывает свою руку из чужой хватки и продолжает путь. Обеспокоенная девушка следует за ним. <i>Тело. Конан замирает в шаге от вора, наступая в лужу алой крови, растекающейся по асфальту. Ему страшно. Сейчас он должен проверить, бьётся ли сердце человека, которого он любит. Не слыша тяжёлый, нервный вздох Ран, Конан делает последний шаг и опускается на колени, пачкая джинсы и куртку в крови. Он опускает голову на чужую грудь, параллельно ловя дрожащими пальцами чужую сонную артерию. Конан знает ответ заранее. Слишком много крови потеряно. Медленно убирая руку от чужой шеи, Эдогава цепляется пальцами за окровавленную рубашку. Громкие всхлипы и сдавливаемый крик вырываются на волю. Мальчик зарывается рукой в слипшиеся от крови волосы, снимает монокль и вглядывается в чужое лицо, силясь запомнить все черты, понимая, что это первый и последний раз, когда он видит его… Спохватившись, Ран не без труда оттаскивает Конана от тела. Подавив сопротивление, она обнимает его и, достав телефон, набирает отцу. Конан молча роняет слёзы, и они тонут в ткани шарфа. Тело вора теряет остатки тепла в паре метров от него. Идёт снег. Кайто Кида больше нет. Мальчик клянётся отомстить.