Поиск

Когда старательно тренирующий с ним английский Модрич вдруг решает, что они друзья, Гарет к этому не готов. Раньше его голова ещё кое-как справлялась с лучистыми глазами и смешными извинениями за неточный пас на тренировке, но когда Лука, вместо того, чтобы просто дать "пять", переплетает их пальцы и радостно трясет, Бейл отрешенно отмечает, как в груди что-то замерло. Скользит взглядом по линии подбородка и шее, прислушиваясь к себе. Отмечает, как хорват увидел его заминку, и тут же срезает момент, широченно улыбаясь в ответ. Принято, ничего страшного. Гарет очень надеется на те несколько пинт пива, что стоят в холодильнике, но предаёт сам себя - прекращает пить после первой же. И на следующий день несмело ерошит Модрича по светлым волосам (тот реагирует, как на нечто само собой разумеющееся и даже не прекращает рассказывать, как вчера его чуть не сбил болельщик на велосипеде), как бы ставя точку. Чёртовы волосы будто намагничены, и Гарет ловит себя на том, что это входит в привычку. А вот нечего мужчинам носить такую мягкую и длинную шевелюру, сам напрашивается. Однажды он не удерживается, и в экспериментаторском полузабытьи опускает ладонь с пушистой хорватской макушки на щёку, проводит большим пальцем по скуле. Модрич вопросительно поднимает взгляд. Гарет ждет ничего угодно, но хорват улыбается и кладет руку тому на предплечье, чуть сжимая, словно одобряя этот жест. Спустя мгновение полузащитник уже трусцой бежит к принёсшему воду Чорлуке. В этот раз выпить вообще не получается, и Гарет весь вечер готовит для Эммы какую-то замысловатую хрень из интернета. На следующий день Бейл тормозит Модрича у раздевалки и просит поговорить. Не здесь, лучше вон на тех трибунах. Там ветер, там видно поле, там хорошо. Да, по ходу влюбился. Хорват чуть морщит лоб, будто пытаясь понять, что это от него требует. Подумав, благодарит. После такого никаких фолов не испугаешься. Да и смерти, кажется, тоже. Ветер, старый лондонский ветер гуляет по трибунам, а Лука прикусывает губу, думая о чем-то ещё, оставляя на ней еле заметный влажный след, и это перебор. Гарет рывком наклоняется к этим ужасным соблазнительным губам, и сам себя пугается, тут же останавливаясь, наткнувшись на новый взгляд. Если бы сканер работал выстрелами, он был бы Лукой. Крошечное движение зрачка, и он знает всё. Это пугало. И немного заводило. Гарет смеётся, ничего не понимая. - Можно? - спрашивает кто-то его голосом. Лука кивает, немного отрешённо. Наверное, снится. Но сон, в котором можно ощущать, как сладко приоткрываются эти губы, он готов смотреть хоть вечность. Лука отвечает осторожно, вслушиваясь в себя, но даже этого хватает, чтобы лишить любой почвы под ногами, и надеяться только на ветер, который не удержит, но даст хоть какую-то иллюзию реальности. Бейл прижимает ладони к щекам Луки и зарывается в золотистые пряди, а Лука чуть прихватывает его нижнюю губу - и отстраняется. Замирает, ещё более задумчивый, чем раньше, и смотрит уже в упор. - Спасибо, - серьезно повторяет хорват. Бейл улыбается уголком губ, чувствуя, как понимающее сердце рвется сейчас размокшим картоном крышки коробки из-под кроссовок. Легко и безнадёжно. Но деться от этого уже никогда не выйдет. Все хорошо, все слишком хорошо, и игре никак не помешает. Годы летели дальше, пронося мимо рев трибун и глухие удары мяча об штангу. Форма на плечах перекраивалась и меняла цвет, Ваня засыпала под утро в обнимку с телефоном и ноутбуком, дети разбили соседскую вазу и отказывались есть приготовленную им лично еду, а потом прибегали с во-от такенным каштаном в руках, терпели перелёты на матчи сборной. С того случая со своим другом Гаретом Лука стал замечать то, чего раньше не видел. Он раньше не понимал, почему его сто лет уже как друг Матео так иногда смущается его. И эта нежная уязвимость, которая казалась ему неотъемлемой частью серьёзного, но легко радующегося Манджу, вдруг тоже обрела свой смысл. Роналду с его повышенной внимательностью и заботой. Слишком громкий смех его брата Ракитича. И прочее, уже не относящееся к нему - да тот же Серхио со своей горделивой тоской. Лука всегда был готов делиться собственной энергией, и с радостью отдавал её сокомандникам - в игре или в объятиях. И товарищи тоже раз за разом тянулись подзарядиться от маленького хорвата. Это казалось нормальным, это и было нормальным. Но после Бейла, как оказалось, сгоравшего от невысказанной нежности, ему стало не по себе. Нет, если мужчина любит мужчину - его право, детей-то все равно не сделаешь. Но сам факт, что Лука этого раньше не видел, не идентифицировал, повергал в ужас. Если он аж чужое сердце так легко пропустил, то что ещё? Они выигрывают Лигу чемпионов, и подвыпивший Криштиану танцует в стиле африканских шаманов под аккомпанемент всего Реала, а потом уже за их столиком довольно лежит у Луки на плече, не обращая внимание на неудобство. Тихонько, чтобы слышал только Модрич, дыханием по шее рассказывает о том, какие у него красивые руки и золотое сердце. Лука обнимает друга и рассеянно вплетает пальцы тому в волосы, прислушиваясь к себе снова и снова, и находя только растекающееся тепло. Возможно, тоже алкоголь. Он целует Криша в висок, чему тот довольно подставляется. Больше не будет, Модрич знает. Ему тяжело, этому пареньку в одежде звезды, сам же себе не разрешит идти дальше. Дома он обнимает Ваню за плечи, и, глядя в глаза, берет обещание говорить обо всём-всём, что случится. Хорошего, плохого тем более. Он боится проглядеть ещё что-то. Ивано и Эма тоже обещают. - Тебе мама что ли названивала? - сочувственно спрашивает жена. - Нет, - Лука мягко смеётся. - Футболисты бушуют. В ответ ему ерошат волосы и приносят самый вкусный кофе. Они вместе смотрят телевизор, и вечер - дом - удивительно, просто невероятно теплый. Прежде чем подойти к Шиме, Лука думает дважды. Первый раз - для проверки. Что хуже, выставить себя идиотом, или жить с вечным вопросом о себе самом? Сама мысль о второй перспективе оказывается хуже зубной боли, и хорват легко переходит ко второму раунду. Можно ли Шиме доверять? Кажется, можно: тоски в глазах у Врсалько нет, зато понимания своей чувственности - вагон. Он приземляется на скамейку рядом с защитником, листающим инстаграм, и, крепко хлопнув по плечу, ставит перед фактом необходимости сегодня хорошенько выпить. Шиме не против, только не понимает, почему обратились именно к нему - по части житейских вопросов Лука в основном советовался с Чарли. А уже вечером, узнав, в чём дело, и поняв, что коллега не шутит и никому не проспорил, лишается воздуха секунд на десять. Глаза разгораются так, что можно осветить весь Загреб. Нет, разумеется, он никому не скажет, такая информация может быть только своей. А вот двери лучше закрыть, и вина можно побольше. Лука продолжает что-то бубнить своим негромким голосом о необходимостях, когда Шиме касается губами его подбородка и спускается по шее, одной рукой зарываясь в волосы, а второй забираясь под рубашку. Он мгновенно заводится от того, как Модрич тяжело выдыхает, как тело слегка подается навстречу ведущей по ребрам ладони. Сердце ускоряет ритм, но это тоже может быть алкоголь, уж сейчас-то точно. Поцелуй получается глубоким и каким-то мучительным - Шиме впитывает в себя всю скрывавшуюся настороженность, слизывает вместе с потом, выступившим над верхней губой. Волнуется? Лука разрывает контакт и молча расстёгивает свою рубашку, на что Врсалько прижимается губами к чужому плечу и начинает раздеваться сам. Да, что-то он определенно проглядел. С Шиме не страшно - ни за него, ни за себя - и непривычно приятно, физически крайне странно, но вот здесь и сейчас ведь происходит, и можно сильнее, и ещё ччерт возьми Шиме... Лука позволяет себе раскрыться, и, прижимая взмокшие кудри Врсалько ближе, хрипловато дыша и слыша собственный голос, ощущает, как за ребрами трескается и одновременно растет что-то его, ненастоящее и настоящее, лишнее и самое нужное. После Шиме доверительно сопит у него под мышкой, в крепком полусонном объятии. Лука качает головой и позволяет себе провалиться в сон, где Дани Карвахаль ездит по футбольному полю на велосипеде и отказывается кого-либо катать. Гарет Френк Бейл не может не отметить, что в глаза Луки пробились какие-то азартные смешинки. Тот мгновенно ловит его взгляд и машет рукой налево, сигналя отойти, прежде чем Лука пойдет в отбор. Совсем бесстрашный стал, и полузащитников соперника обыгрывает, как малых детей. Если уж себя принял как человека, то просчитать движения других - совсем ерунда. Гол получается лёгкий, и Лука, не делавший так сотню лет, переплетает руки с его, Бейла. Смеется ужасно заразительно. Гарет чувствует ласковое тепло пальцев и окончательно убивает в себе все надежды, сразу же почему-то успокаиваясь. Этого не поймаешь. Но и деться от него тоже никуда не выйдет. Уже точно.