Страх

Во время полёта в Абу-Даби Луке удалось улизнуть настолько невзначай, что не заметил почти никто. Гарет обнаружил пропажу (пару минут назад сидевшую напротив) исключительно потому, что решил незаметно разбавить другу ром, и это получилось. Серхио Рамос увлечённо рассказывал оператору и его помощнице о значении своих татуировок. Пиджак давно улетел за барную стойку, и теперь дорогая ткань лежала там половой тряпкой. Серхио был полон решимости отправить в полёт и рубашку – разгорячённому алкоголем, ему начинало надоедать каждый раз заново её закатывать или задирать. Если Гарет правильно понял те испанские слова, которые услышал, то капитан уже договорился о персональной съёмке. Топлесс, боттомлесс. Тони Кроос вертел стакан с водой (скорее всего, с водой) и прислушивался к разговору, задумчиво глядя на свою руку, тоже забитую татуировками, но пока ещё скрытую костюмом. Остальная часть команды рассредоточилась по другим частям самолёта, и это было нормально. Лететь оставалось семь часов, впереди ждала почти неделя совместного проживания. Реал Мадрид – семья, но чтобы атмосфера в семье была гармоничной, у каждого должно быть право на уединение. На свою музыку в наушниках вместо болтовни с одноклубником, на своё купе первого класса, на свою тишину. Они ещё всё успеют. Они умеют ценить это время. И всё же исчезновение Луки напрягало. Дело было не в том, что он всегда существовал здесь и сейчас, и правом на мирок в наушниках упорно не пользовался. Да и ветер в крови хорвата делал задачу зафиксировать его на одном месте сложнее, чем выиграть чемпионат мира. Нет. Просто Гарет знал, что он не в порядке. Это читалось и в смехе, и в осанке, и в глазах. Особенно в глазах. Настороженность, вопрос, просьба. Будто стальная оболочка снаружи осталась, а внутри что-то рухнуло, тяжело и пыльно, проваливая фундамент. Паниковать бессмысленно, звать на помощь некого, что всё-таки делать – неясно. Вот что там читалось. На деле эти наблюдения заняли пару секунд, и Гарет, на всякий случай кивнув оператору, отставил свой сок и решительно пошёл в салон. Тони поднял взгляд от манжет. С места вставать не стал. Дверцы купе Луки были закрыты, но Бейла это не остановило. Он трижды постучал и опустился к щёлке между ними. - Впусти, пожалуйста! – сказал он, понизив голос. Изнутри донёсся тяжёлый вздох. Так реагировала Альба, когда слышала, что мультиков на сегодня хватит: с одной стороны, это ужасная несправедливость, а с другой, с папой спорить лень (тот уступал только по праздникам), и слушаться в итоге всё равно придётся. Дверцы плавно разъехались. Гарет засомневался в успешности своей идеи. Лука, судя по недоуменному взгляду, полностью разделял его сомнения. Купе было рассчитано на одного человека. Маленькое кресло, превращающееся в кровать, столик и небольшой телевизор напротив, полочка под рукой. Длина салона – один человеческий рост. Никаких мест для валлийских энтузиастов. Даже для тех, с которыми знаком с десяток лет. Впрочем, теперь это становилось делом принципа. К тому же, Гарет знал, что где-то рядом в точно такой же кабинке поместились Марсело, Каземиро и карты. Чем он хуже карт? Лука со стоном отложил смартфон. - Даже не пробуй от меня отвязаться, - предупредил Бейл. - Что-то случилось? – он всё-таки попробовал. – Я собирался поспать, но могу вый…с ума сошёл, так садиться?! Насмарку пойдёт всё твоё лечение. Давай уж наоборот тогда. - Мамочка. - Не мне потом скамейку полировать! – парировал Модрич. Он вышел, дал Бейлу умоститься на своём месте и вытянуть ноги, устроился между его коленей. Створки дверей снова сошлись. Сердце мягко ёкнуло. - Ты забыл, что нас хотели снимать? – спросил Гарет. – Хотел сбежать? Или быть единственным чудаком в костюме? Взгляд Луки на мгновение расфокусировался, отмечая, что хозяин отправился в чертоги разума. Вернулся, нахмурился. Боги, как же приятно, что можно говорить с ним по-английски. - Думаешь, не прокатит? - Владельцу Золотого мяча простят всё, кроме отсутствия в кадре, - Бейл ухмыльнулся. - Ты влез ко мне, чтобы попросить переодеться? – кажется, Лука искренне удивился. Уходит… - Только если на мою камеру. Нет, конечно. Просто ты сбежал. – Гарет коснулся щеки друга, заставляя посмотреть на себя. Учитывая их положение в пространстве, вышло немного неловко, но он старался об этом не думать. А вот о руке Луки, тут же накрывшей его, не думать не выходило. – А ещё ты перед отлётом зачем-то звонил Зидану. Пальцы Модрича, начавшие мягко скользить по тыльной стороне его ладони, замерли. Скажет, мол, не твоё дело? Тогда и правда плохо. Это не фраза Луки, он обычно скорее отделывался удобной формулировкой или уходил от ответа. Или просто сбрасывал вопрос усмешкой. Ну? Лука притих. Гарет отметил, что спина начинает затекать. - Можешь даже не говорить, типа, разве полузащитник перед важной игрой не может позвонить бывшему тренеру, игравшему на той же позиции? Даже для дорогого капитана такое не прокатит. Тот бы ещё возмутился, что нельзя жить прошлым. - Ни в коем случае, - фыркнул Модрич. Деловитый, он почти невесомо поцеловал Гарета в центр ладони, снова нарушая ритм сердцебиения и связность мыслей, и расцепил их руки. – Откинься на спинку, неудобно же. - Тебе? - Конечно, мне. Ну и что ты там у меня подслушал? Бейл пожал плечами. - Вы говорили с Зиданом, и у тебя не получалось сказать что-то важное по-арабски. Именно по-арабски: это явно не мог быть немецкий или валлийский, там нет таких слов, да и Зидан не зна… - Постой. - М? - Каким образом ты узнал, что в немецком нет таких слов? - Лука, у меня есть гугл-переводчик… Дай-ка. - Что? - Руку! Модрич снова фыркнул, и дал «пять» - только убрать не успел. Теперь нежно… Ага, в этот раз внимание поплыло у хорватской стороны. Смутился, ты смотри! Значит, и его пронимает, на чисто дружеский жест не обратил бы внимания, продолжил бы вдумываться в слова. А сейчас опять не сумел рассердиться, отвлёкся. То, что надо. - Только не говори, что ты записывал мой голос, - Лука был само доверие. – Никогда не хотел ничего тебе сломать, но… - Нет, просто на слух напечатал. - Шутишь? Я английские слова до сих пор не все на слух разбираю, а в незнакомом… - Лука, я знаю, что Зидан не знает немецкого, - перебил Гарет. - Да и арабского я наслушался ещё в прошлую поездку. И когда к нам приезжали спонсоры. И… - Ну хорошо. Ты решил поразить меня своими познаниями в языках, и поэтому занял моё купе вместо того, чтобы дать переодеться перед съёмкой. Так? Тоже теряя терпение, Гарет дёрнул Луку на себя - тот по-своему выругался, чудом избежав столкновения с бедром. - Смелый какой стал, а, - выдохнул Лука, приподнимаясь на локтях и пытаясь понять, можно ли устроиться, не оставшись без руки, которую всё ещё держали, и не ложась при этом на Бейла. – Сам же говорил, что моё отсутствие в кадре не простят! А теперь хочешь угробить вот так. Неудобный ты собеседник, Гарет Бейл…во всех смыслах неудобный. Точно смутился – говорит не вдвое, а втрое больше, чем нужно. Это лучше той испугавшей Гарета пустоты. Намного, намного лучше. Он положил вторую руку Луке на спину, и тот прыснул, всё же устраиваясь в обнимку. - Я собирался лететь первым классом, а попал в какую-то школьную палатку. - Если ты не говоришь, что случилось, другого и не остаётся. – Гарет прикрыл глаза, отслеживая своё дыхание. Ровное, хоть и пульс колотится как бешеный. Причём Лука это прекрасно слышит…но сейчас можно. Лишь бы не приспичило сейчас кому-то снаружи напомнить о съёмке. – Когда вы разговаривали, Зидан назвал тебе какое-то место. И слова на арабском. И глаза твои… Я у тебя таких не видел даже в день дебюта в Тоттенхэме. Даже когда ты травмировался. Даже когда тебя судили. Можешь говорить, что я лезу не в своё дело, но если с тобой что-то случится, кто будет делать мне голевые передачи? Шеи коснулся короткий выдох – Модрич снова усмехнулся. - Мои глаза ты и сейчас не видишь, - ответил он, чуть сжимая руки на плечах, как будто обнимал на самом деле. Откуда-то сверху донёсся голос помощницы оператора, возвещавший о получасовой готовности. *** О разговоре не вспоминали до самого отеля: Лука стремился поближе к центру командной активности и развязно шутил, чем несказанно радовал всех, включая стюардесс. Гарет навязываться больше не стал: отснявшись для ролика-презентации самолёта, немного попереписывался с Эммой и родителями, а затем засел за просмотр первого «Форсажа» на арабском. Подремал, так и не закрыв купе. Проснулся уже в темноте. Нога неприятно ныла, и Гарет осторожно пошевелил ей, прислушиваясь. Попробовал размять бедро пальцами. Нет, кажется, просто отсидел. Надо было разложить кровать, странно, что он об этом не подумал. Или подумал, но отвлёкся на чей-то голос в той стороне салона? Имеет он вообще право на такие отвлечения? Нет. На смартфоне мигало оповещение: Эмма прислала фотку младшего, спящего в обнимку с плюшевой морковкой. Это было чем-то вроде их способа измерения роста: морковка была огромной, и Аксель Чарльз Бейл с сегодняшней фотографии почти мог с ней конкурировать. В обнимку, да. Гарет поморщился, ощущая, как под кожей колючим ядом расползается желание её содрать и вывернуть наизнанку. Глубокий вдох – и он ответил на сообщение, вгляделся в трёхмерную карту полёта и принялся собираться. Не так уж долго он спал. До отеля он ехал с Асенсио, вслушиваясь в тишину наушников. Ещё и чемодан оказался в самом дальнем углу багажного отделения автобуса. В номер Бейл поднялся одним из последних. После ужина, под предлогом того, что пора спать, и поэтому они пойдут по номерам, «Реал Мадрид» начал потихоньку утекать в сторону одного из баров. Солари будто бы поверил. Гарет вышел к лифту. В отличие от остальных, он действительно собирался компенсировать недостаток сна, и чем скорее, тем лучше. Лука хлопнул его по плечу. Вот ведь, почти застал врасплох! Взгляд был открытым и решительным. Колючий подкожный яд размылся ускорившимся кровотоком. - Ну что, уделишь мне пару минут? – хорват ощутимо нервничал. Казалось, будто вся его сила воли уходила на то, чтобы не начать судорожно поправлять волосы и одежду. Обычно благодаря этим жестам он как раз и держал свою невозмутимость, перенаправляя внутреннюю энергию вовне, но, видимо, кто-то ему об этом сказал. Врезать бы этому гению. - Лука, - Бейл смутился. Нужный вопрос вертелся на языке весь день, но задать его было сложно. Почему-то казалось, что он будет звучать невыносимо глупо. Не то, чтобы Бейла когда-то останавливали такие вещи, но конкретно этот случай… Он наклонился к уху Модрича и спросил так тихо, как мог: - Ты точно уверен, что не хочешь рассказать ещё кому-то? - Уверен. – Луке за тридцать, у него есть семья и сознательно построенная карьера. Но Бейл ничего не мог поделать, просмотренный в полёте «Форсаж» нет-нет, да и склонял к мысли, что друг всё-таки способен пуститься в бесполезное геройство. - Я имею в виду… - он перешёл на шёпот. - Заданное место, фраза на арабском… ты ведь не… - глубокий вдох, это надо произнести. - Это ведь не связано с террористами? Лука уставился на Гарета так, будто впервые его видел. Встряхнулся, как собака после купания, словно сбрасывая наваждение. Встретился взглядом, заставляя нырнуть в бездну расширенного зрачка. И вдруг бездна наполнилась теплом. Тщательно скрываемый невроз ушёл, оставив улыбку, и Гарет невольно улыбнулся в ответ, чувствуя, как всё его «я» тает в ней, и не факт, что ноги ещё держат (держат, конечно). - Не связано, - ответил Модрич. – Обещаю. Но насчёт пары минут я соврал. *** Они немного попетляли по городу и выехали на шоссе. Машина – одна из тех, что были арендованы под нужды «Реала». Вёл Бейл, начиная подозревать, что именно поэтому участвует в предприятии. Вопрос о конечном пункте назначения Лука пропустил мимо ушей, но решительно указывал дорогу, даже на прямой сверяясь со смартфоном. У гостиницы с тюльпаном нужно было повернуть на другое шоссе, и там уже гнать не сворачивая и не задавая лишних вопросов. В голову Бейла пытались закрасться новые мысли о радикальных группировках, но, к счастью, дорога помогала их отгонять. Колонки тихонько переливались каким-то местным видом гитары. Вселенная сжалась до размеров кабины. Завтра тренировка, и нужно будет встать вовремя, а потом забивать голы под жарким декабрьским солнцем. Они ведь теперь на равных, отстранённо подумал Гарет. Женаты, по трое детей; две девочки, один мальчик. С возрастом немножко разошлись, ну так Лука и сам старше. Зарплата, вон, тоже скоро сравняется. А вот рост – он хихикнул про себя – нет. Да и не только рост, если честно… Он с трудом превратил смешок в покашливание. Модрич будто бы не заметил, продолжая сверять тёмную линейку трассы с её моделькой на экране. В нужном месте повернули, и теперь можно было ускориться. Пригород постепенно таял, сменяясь куцыми проплешинами чернеющей на песке зелени, вызывавшей смутное желание переделать пучок на затылке. Четыре рубежа, подумал Гарет. Четыре «теперь точно нельзя» - жена, дети. Но в волосы зарыться можно, приятно же. Да и прижаться всем телом, видимо, тоже – ведь ничего не произошло, когда он обнял так уже женатого Луку? Даже вне поля. Всё в порядке. А Лука-с-двумя-детьми согревал его ладони и расчерчивал лаской венки, и тоже ничего не случилось. Главное, что на поле они работают отлично. Кстати о поле: это всё-таки большие нервные нагрузки, и не всегда их может снять алкоголь или массажист, или даже кто-то из команды. Одноклубники… они же не видят даже половины того, что видит Бейл, просто зацепившись за Луку взглядом. Ну хорошо, Тони тоже видит, но они-то не знакомы больше десяти лет, верно? Этот вопрос давно решён. А вопрос, что же именно не должно было случиться, он себе не задавал. Шоссе впереди разрезали светлые полосы, и Бейл сбавил скорость. - Мы точно едем куда надо? – спросил он. Лука, явно не ожидавший такого вопроса, окинул вид за окном особенно суровым взглядом. Асфальт, как огромная зебра, с промежутком в десяток метров был засыпал широкими полосами песка. Пустыня брала своё. - Я думаю, мы почти на месте. *** По песку они шагали довольно долго. Гарет хотел, было, включить фонарик на смартфоне, но Лука его остановил, укоризненно сообщив, что света и так достаточно. Видно было так себе, но даже при таких условиях хорват с каждым шагом казался всё более довольным – и одновременно всё более смущённым. Звёздное небо давило своей громадой. Идти по барханам в тренировочной обуви оказалось плохой идеей: они вязли, и из-за этого двигались медленно. Впрочем, Гарету начинало нравиться. Да чего уж врать, ему с первого шага понравилось. С футбольным полем не сравнится, но тут и сравнивать не стоило. Разве что – немножко – с родным домом, где можно было дышать диким океаном. И совсем чуть-чуть с Мадридом, где небо чем-то похоже. Песок еле слышно шелестел, стекая по изгибам дюн. Этот шелест, их шаги, их дыхание. Начали, было, металлически бряцать ключи от машины, но Гарет прижал их рукой. Сколько сейчас времени, он посмотреть не решался. - Точно ещё не пришли? – наконец, спросил, Бейл. Лука, не отвечая, сел там, где только что стоял, и похлопал по песку рядом с собой. Нехорошие предчувствия, заглушённые стуком собственного сердца и движением звёзд, снова забормотали в ухо. Гарет сел, скрестив ноги. - В общем, можешь мне врезать, - тяжело выдохнул Модрич. – Но меня, по ходу, развели. - Зидан отправил тебя в несуществующее место? - Да нет, - хорват отмахнулся. – Место – вот эта пустыня, просто надо было хоть немножко отойти от дороги. Ну, чтобы привлекать меньше внимания, если найдётся идиот, которого понесёт ночью…сюда. - А для кого тогда были слова? Если нет точного места встречи… - Я не уверен до конца! Я повторял их, как только мы припарковались. Но они бесполезны. При этом ты почему-то в порядке. - Ты что, собирался меня убить? – удивлённо спросил Гарет. - Словами на арабском? Почему-то даже занервничать не получилось. Слишком нелепо это было перед громадой наверху. Она уже не давила, а раскрывалась бесконечным простором. Как там он Альбе читал? Звёзды так далеко, что даже их свет доходит до нас с опозданием. Вон та горит ярко-ярко, а на самом деле, может быть, давно погасла. Земля не успела об этом узнать. И ещё сотню лет не узнает. Разве стоит этого бояться? Наверное, они тоже разошлись как добрые приятели ещё сотню лет назад. Просто чувство оказалось слишком ярким, а они – с Земли. Какую бы чушь ни несли, до них ещё нескоро дойдёт, что света нет. В теории-то известно, что всё кончилось так давно, что ещё не начиналось, ещё до их рождения. Это известно. Вон и спутники есть из звёздной пыли. Но свет всё равно виден, даже с другого конца поля. А ещё это тепло. То, для которого и касаться не надо, так всё чувствуешь. У Гарета даже младшая дочь знает, что тепло они чувствуют только от одной звезды, а уж та живее всех живых. Разве можно её бояться? Вернее, можно, конечно, но что это изменит? Кажется, Лука ему что-то объяснял. Что-то о том, как он, Гарет, должен был умереть, и виноват был Модрич, забравший всю удачу, что всё указывало на приближение смерти, и Лука говорил с кем-то Шимом, а тот сходил на своё место силы и сказал, что всё правда, но сделать тут что-то может только Лука; вообще в предсказаниях чёрт ногу сломит: может быть, это не настоящая смерть, а смерть как футболиста, конец карьеры, у Гарета всё так неудачно складывалось, а у него наоборот дела шли в гору, и Шим тогда сказал что раз они едут в Эмираты, грех этим не воспользоваться, потому что там живут настоящие джинны, и нет, мечеть от них никак не охраняет, и они правда могут исполнять желания, хочешь, спроси у Деяна, но только джинны не понимают английский, хорватский, испанский и так далее, это как с Кораном, никаких переводов, нужно именно на арабском, ну Лука и спросил у единственного, кому мог доверить такое, но вот только кажется с Гаретом всё в порядке, и то ли джинн молчаливый попался, то ли хрень это всё и Луку развели как ребёнка чтобы, ну, и теперь он извиняется, потому что им надо выспаться, а Бейлу не грузить ногу лишний раз. Гарет, кажется, смеялся, и Модрич тоже смеялся, и они ещё долго лежали на песке. Даже касаться друг друга не надо было, и так тепло. *** С хет-триком Бейла поздравляли всем этажом, включая персонал отеля. Лука Модрич то и дело рвался обниматься со всеми, как будто это он забил. Футбол – командная игра, говорил он, так что Лука любит лучшую команду в мире, и надеется именно здесь завершить карьеру. Солари пользовался моментом и настраивал всех на финал. Когда вспоминали, что сейчас его очередь, Тони Кроос произносил тост. Главное, думал он, чтобы виновник торжества не вспомнил об их разговоре в самолёте, когда Гарет дал ему послушать аудиозапись и спросил, не на немецком ли тут говорят.