Ничего особенного

Рейстлин видит жрицу насквозь с самой первой встречи. Свою честолюбие и гордыню она называет благостью и любовью к Богу, а ограниченность своих чувств - непорочностью. Рейстлин не винит ее - это лицемерие, присущее всем жрецам. Темные маги в тысячу раз честнее с собой, думает Рейстлин. Ему-то не позволено оправдывать свои грехи служением. Крисания раздражает Рейстлина, как и все жрецы. Что она сделала, чтобы обрести славу и могущество? Ровным счетом ничего, кроме просиживания своей безупречно-белой мантии в храме. Никакой изуродованной желтизной кожи, никаких песочных часов в глазах. Напротив - Рейстлин был уверен, что совершая свои "святые" чудеса по щелчку пальцев, Крисания не разу не замарала туфельки и платье. Эта жрица столь же наивна, сколь неопытна в любых человеческих чувствах, кроме пресловутой "духовной" любви к Богу. Поэтому вспышку разочарования, гнева, отчаяния после уничтожения Истара такими же честолюбивыми и равнодушными жрецами она переносит с то и дело накатывающей истерикой, осознанием предательства и одиночества. Рейстлин знает, что такой букет чувств у нее в первый раз, она не разу не чувствовала ударов судьбы. Поэтому сейчас, думает он, самое время рассказать ей о своей. Он понимает, что это подло, но ведь это все ради цели. Рейстлин уверен, будь Крисания на его месте, она нашла бы себе такое же оправдание. Впрочем, как и все жрецы. Когда Крисания целует его в первый раз, он не удивляется ей. Все служители Паладайна такие: притворяются чистыми и кричат о безнравственности вокруг, но будь их воля, они согрешили бы с самой Такхизис. Плоть их так же лицемерна как и разум их. Удивляет Рейстлина не поведение Крисании, а его собственная реакция. То, что ему самому нравится происходящее застигает его врасплох. Когда-то давно, в Утехе, он испытывал нечто подобное к красивым девицам, вившимся вокруг Карамона. Крисания, конечно, тоже красивая, иногда Рейстлин даже любовался ее густыми волосами, ее белой кожей и стройной фигурой (пока все это не начинало разваливаться и разлагаться в его глазах). Но сейчас, прижимая ее к себе, отвечая на ее поцелуй, он кажется себе тем самым влюбленным дураком из легенды. Поэтому когда он пресиливает себя и отталкивает Крисанию, он чувствует невероятное облегчение. И игнорирует назойливую досаду. Когда Рейстлин оставляет Крисанию в Бездне, он не чувствует ничего, кроме злорадства и предвкушения победы. Ничего сверх того, что должен испытывать темный маг к светлому жрецу. А что до любви - он подумает об этом потом, благо, у него будет много времени.