Железная дорога

День выдался на редкость солнечным. Зеленая, еще сочная трава проглядывала сквозь ковер желтых и красных опавших листьев, спокойно лежавших под ногами отдыхающих. Хоть парк и дышал прохладой, всем, а особенно детям, казалось, что вдруг стало очень-очень тепло, только от того, что наконец после двух недель проливных дождей они увидели солнце. Лужи и грязь высохли, и по серым ступенькам одной из аллей неуклюже семенили маленькие красные сапожки. Мальчик, закутанный в полосатый шарф до самого курносого носика бежал за единственным еще зеленым листком, ну по крайней мере так могло показаться со стороны, а для мальчика в листке был дух. Когда-то его дедушка показывал ему такой фокус, а теперь он и сам умеет, конечно если мама смотрит за ним, а то вдруг листок нападет и испугает, ведь ему всего четыре ! Мальчонка, бежал уже не один круг, как друг шарф начал потихонечку распутываться, и светловолосый малыш не придав этому значения, наступил на него и чуть было не упал, но мать вовремя подхватила своего непоседу за капюшон и карапуз вихляя ножками все-таки поднялся. - Хана, прекрати сейчас же бегать! Ты весь красный и мокрый, а если бы ты сейчас упал, кто бы тебя грязного пустил в музей? А? Ребенок послушно ухватился за руку матери, которой она только что держала его капюшон, а второй принялся распутывать злосчастный шарф. - Они не могут не пустить меня сегодня, потому... потому... , - он друг задумался, потом поднял свои шоколадные глаза на маму и улыбнулся , - это же мой день! - Ахах, Хана, целый-целый день твой? - рассмеялся глядя на ребенка шедший рядом высокий темноволосый мужчина. - Конечно! Дядя Рю говорит, что когда у меня день рождения, то этот день мой! Целый-целый!- ни чуть не смутившись выпалил мальчик . -Хорошо, постой!- мужчина встал перед ними и присел перед мальчиком помогая ему завязать шарф как было. Хана надул губки и стал прыгать не отпуская руку матери. - Жарко так! Жарко! Мама скажи ему, не надо завязывать! - Хана, - обратилась к сыну невысокого роста светловолосая женщина, - ты простудишься и вместо торта Тамары будешь есть лекарства, вот такими горстями! , -она отпустила его руку, и поднесла обе ладони к лицу капризного именинника. Мальчик знал, что если мама сказала горстями вместо торта, значит как минимум горькая микстура будет, так что он вцепился в руку, завязывавшую шарф и заголосил : «Завяжи! Завяжи! Только не туго, пожалуйста!» Мужчина слегка улыбнулся ему и, завязав шарф, поднялся и снова пошел рядом с ними, встав так, чтобы мальчик оказался посередине между ним и Анной. Ребенок тут же уцепился за их руки и то и дело поднимал ноги, с хохотом повисая на обоих взрослых. -Ух ты, ты вырос, я что-то не подумал, когда разрешил тебе так баловаться! А если отпущу? - блеснул улыбкой мужчина, хотя еще вчера вечером на прогулке они делали точно также. - Конечно я вырос, я же сегодня стал страше! - Старше, умник! Оба рассмеялись, и даже на губах у Анны заиграла теплая улыбка. Серые кроны редели, листьев на траве становилось все меньше, аллея кончалась. Они дошли до резной ограды парка, калитка была настежь открыта, на улицу вела последняя высокая ступенька. Молодая мама прошла вперед первой, мужчина подхватил ребенка, чтобы тот не упал на этой самой высокой ступеньке, и, сделав вид, что вот-вот уронит его, ловко поставил на вымощенный тротуар. Они перешли дорогу, прямо напротив парка возвышалось величественное здание музея, хоть и сравнительно новое, но все же сделанное под викторианский особняк, прямо со входа оно настраивало на нужный лад. Хана сто раз проходил мимо него по пути в садик, и в магазин, и на вокзал, когда они ездили к бабушке с дедушкой, но все равно он каждый раз засматривался на резные двери, на причудливо оформленные окна, и ему казалось, что там, за тяжелыми гардинами скрывается лавка чудес. И вот, когда в его день рождения, ровно в девять часов утра, дядя Рио сказал ему, что он пойдет в тот самый музей, Хана выпрыгнул из кровати и влетел на кухню с такой скоростью, что чуть не сбил сонного Хоро, который вызвался помогать Тамаре с салатами и тортом. Подойдя ближе к двери, Хана, с маминой помощью, прочитал табличку на дверях: «Музей науки, изобретателей и изобретений». Они вошли и оказались в холле-ротонде, поддерживаемом четырьмя колоннами, а под куполом висела модель самолета времен Второй Мировой Войны. Хана чуть было рванул туда, но его мама не позволила. - Так, придержи коней, мистер. Еще пять минут назад тебе было жарко. - Ну мам, мам, расстегни быстрее, там такое! - Такое никуда не убежит, а вот насчет тебя я сомневаюсь. Хана, посмотри на меня, не теряйся, если убегаешь в другой зал, предупреди кого-нибудь из нас. - Знаю, знаю. Она мигом стянула свои красные кожаные перчатки и сунула их мужчине. Тот машинально положил перчатки в карман своего темно-коричневого пальто. Анна быстро развязала Хане шарф, сняла с малыша такую же полосатую шапку, потянув вверх за помпон, она знала, что так нельзя, что так он быстрее оторвется, но не могла не насладиться прелестью детских вещей ее сына. Каждая возможность потрогать все эти мелкие, но такие очаровательные детали его костюмчика умиляла девушку, ей хотелось, чтобы он всегда оставался таким крохотным и забавным. Мужчина тоже разделся и сказал, что пойдет покупать билеты. Хана уже вовсю бегал по холлу музея, наворачивая круги под самолетом, прячась за колоннами, представляя себя под обстрелом. Девушка сняла светлый бежевый тренч, взяла вещи своих родных и направилась к гардеробу. Гардеробщица, женщина преклонного возраста, служительница музея до корней волос, в специально сшитым для ее миссии костюме, изрядно потрепанным временем, приняла вещи, разглядывая то саму блондинку, то ее мужчину, то их маленького ангела. Сегодня было удивительно мало посетителей, да и такую семью она давно не видела. Ей казалось, что они одна из тех состоятельных пар, которые, уложив ребенка спать идут слушать джаз, что по вечерам они пьют вино, а утром он сидит за столом в очках с узкими стеклами и читает финансовые газеты. Она, вся такая тонкая, хрупкая, но строгая и уверенная, с гордой осанкой и собранными в пучок на затылке золотыми волосами напоминала балерину или античную статуэтку, ее платье, элегантное платье-бюстье прямого кроя и туфли-лодочки без каблука говорили о ее вкусе, о ее манерах, о том, что она состоятельна, даже несколько претенциозна. Он, высокий и широкоплечий, в идеально выглаженных брюках, в идеально отпаренной вишневой рубашке, уверенный и амбициозный, едва войдя очаровал всех сотрудниц музея, особенно преклонного возраста гардеробщицу. Он напоминал ей Ретта Батлера, нахального, знающего себе цену мужчину, приведшего в музей свою Скарлетт. - Два билета, пожалуйста, один детский. - А что, ваша жена не пойдет? - Пойдет, я не пойду. Почитаю тут что-нибудь. - О, вы не представляете, что теряете. Идите, идите! - Нет, спасибо. Я не поклонник техники. - Но в такой музей мальчику надо идти с папой, вон смотрите сколько интереса. - Но я не..., ладно, давайте два взрослых и один детский билет. Он вздохнул, рассчитался с кассиршей, оставил на пять долларов больше, чем следовало, и пропустив вперед себя на широкую, устланную красным ковром лестницу Хану, подал руку его матери. Девушка, приняла его знак внимания, особо не смотря на него самого. Он почувствовал, какие тонкие у нее пальцы, какое узкое запястье, какая она хрупкая, но такая сильная. Он смотрел на нее, на ее длинные черные ресницы, на ее бледные розовые губы, на то, как с каждым шагом на ступеньку вокруг ее талии чуть поворачивается платье, как подол поднимается и опускается, поглаживая ее бедра и задевая его локоть. - Ты рада, что он сюда попал? - О, не то слово, он замучил меня этим музеем. День и ночь только о нем и разговоров. - Откуда он вообще взял, что тут интересно? - Они с Рио ходили в цирк, рядом сидел какой-то мальчик и рассказал ему, что тут «волшебники», - она усмехнулась- говорящие листья его уже не впечатляют. - А ты почему не ходила в цирк? Она отпустила его руку, подняла на него глаза и вскинула брови. - У меня и дома полно дрессированных тюленей. Он рассмеялся. Они вошли в зал, все внутри впечатлило даже и их самих, не то, что Хану. Экспонаты не были упрятаны за стекла, все можно было послушать, потрогать, понюхать и переставить. Хана метался от одного стенда к другому, то и дело звав к себе посмотреть на чудо то одного, то другого родственника. Чаще он звал мужчину, кассирша не обманула, в таких музеях нужен отец. Внизу дверь музея распахнулась впуская еще одного посетителя. Мужчина, высокий, широкоплечий, темноволосый, в широких джинсах цвета хаки, белом толстом пуловере, макасинах, прошел к кассе и попросил один билет. Кассирша с удивлением уставилась на него но, заметив его одежду, продала билет. Мужчина не сразу нашелся куда ему идти, в конце — концов он решил подняться по широкой лестнице, устланной красным ковром. В зале, маленький мальчик в красных сапожках вот уже 20 минут не отходил от огромного макета железной дороги. Макет был живой! Фонари гасли и снова загорались, человечки сыпали щебенку в грузовые вагоны, другие заходили в пассажирский класс, третьи загружали чемоданы. Вот почему в музее так тихо, все дети столпились около макета. Хане, было не втиснуться, семилетний рыжий задира встал прямо в центре, а по краям Хане не особо и хотелось, он все пытался влезть, но недавно отчаялся. Его сопровождающие стояли у макета почтовой повозки, и он, вдруг посмотрев на один из входов, как будто загорелся идеей, рассмеялся и рванул к двери с громким криком: «Папа! Папа!» Вошедший мужчина опустился на одно колено и, поймав в свои объятия мальчугана, крепко обнял его. - Ну привет! Показывай, что тут у тебя интересного! - Там поезд! Поезд! Сейчас поедет! Пап, как тот, помнишь, когда мы ездили в мамин город? - Точно такой же? Да не может быть! - Такой же, смотри!- и Хана потянул отца в сторону макета. Йо тут же смекнул, что хане ничего не видно и усадил его на плечи. Мальчик, обрадованный тем, что его папа пришел, тем , что ему все видно и особенно тем, что рыжий задира теперь смотрел не на поезд, а на него, хлопал в ладоши и смеялся. Анна, едва услышав кого приветствовал Хана, улыбнулась, подошла к мужу и встала рядом с ним, своим плечом прижимаясь к его. Хао встал с другой стороны и вместе они объясняли Хане как работает поезд. Макет выключили и вся семья направилась дальше в залы. Хана теперь тащил за рукав только Йо, Анна неотступно шла за ними. Она смотрела на то, как Йо вместе с Ханой исследует каждый экспонат, как он смеется, как смущется, когда не знает кто изобрел то,о чем спрашивал его сын. И как они вместе с малышом смеялись, когда Йо начинал щекотать Хану, если замечал, что тому становилось скучно. Они подошли к телескопу, Хана, Йо и Хао втроем начали его изучение. Всем троим было весело. Анна стояла поодаль и тепло улыбалась, глядя на свою семью. Она смотрела на них, ее взгляд коснулся ее мужа. Она смотрела на его растянутый белый свитер и ей стало теплее, она смотрела на его улыбку и ей тоже стало весело, ее взгляд задержался на руках Йо. Широкие ладони, длинные музыкальные пальцы... Она подумала, что наверно, Хана за целый день устанет и его можно будет уложить пораньше. Хао, оторвавшись от увеличительного стекла, посмотрел на Анну, на ее взгляд с поволокой, на пространную улыбку. Он усмехнулся. Они прошли в соседний зал, а потом дальше, и дальше, не заметив того, что у Хао изменилось настроение, он сделал вид, что ему звонят, попрощался и ушел. Хао забрал свое пальто, и , игнорируя пытливый взгляд кассирши, ее качание головой, перешептывание гардеробщицы со смотрительницей , он оделся и вышел. Шел он той же аллеей, что и утром, но ему больше не хотелось смеяться. На полпути он засунул руку в карман, достал оттуда красные кожаные перчатки, поднес их к лицу — надушенные. Улыбнулся. Красные сапожки семенили по ступенькам лестницы музея, за мальчиком спускались его родители, держась за руки. Мужчина забрал вещи и они стали одеваться. Гардеробщица смотрела то на блондинку, то на ее мужчину, то на их маленького ангела. Нет больше Скарлетт и Ретта.Перед ней стояли влюбленная женщина, смотрящая с восхищением на своего доброго и ласкового мужа, мужчина, гордившийся тем,что его жена так прекрасна, и уже привыкший к реакции прохожих, и маленький мальчик, крепко сжимавший в своем кулачке ремешок от кармана на штанине отца. - Йо, где ты был?, - спросила своего мужа Анна, пока тот пропускал ее вперед через калитку парка. - Я вспомнил утром, что был уже в этом музее с Мантой, еще в школе, я подумал, что Хане понравится железная дорога и... -И ? - перебила его нетерпеливая девушка. - И я купил ему на день рождения маленький макет железной дороги. Поможешь собрать? - Йо, это так дорого! Ты его разбалуешь! О чем ты думал? - не унималась она, про себя думая, что он прекрасный отец, крепче сжимая его руку.