Survivor

Это началось, как и большинство всех её сумасбродств, из-за Луссурии. Он вернулся из Парижа, провалил какое-то сверхважное задание, а вместо того, чтобы морально готовиться к крышесносной (крышу, не выдерживающую занзасовой ярости, с варийского особняка обычно сносило в прямом смысле) выволочке от босса, этот самоубийца решил скоротать оставшееся до собрания время за преинтереснейшим занятием. - Тебе же Занзас засадит в жопу по самые гланды! Без вазелина и оба сразу! – сокрушённо воскликнула Фина, имея ввиду пресловутые, вызывающие у врагов, да и не только врагов, если уж на то пошло, благоговейный ужас пистолеты. - Приличная девочка не должна выражаться таким неподобающим образом! – Погрозил ей наманикюренным, чуть кривоватым пальцем Хранитель Солнца. Девушка фыркнула, бормоча себе под нос, что, живя под одной крышей с такими психами, как офицеры Варии, выражаться не начнёт разве что немой. А приличной она перестала быть ещё тогда, когда, наслушавшись домашних ссор капитана с боссом, начала всё ими сказанное представлять. Вот где был кладезь таких матерных конструкций, которые сразу и не представишь. Но она всегда была упорной именно в тех вещах, которые такого упорства не заслуживали. Луссурия, естественно, пропустил сказанное мимо ушей и был всё так же беззаботен и весел, несмотря на очень скорую расправу. Расправа не случилась сразу по его прибытию лишь потому, что сейчас Занзас был слишком занят переговорами с Вонголой, но Фина в своё время на себе прочувствовала, чем отличается просто злющий босс, от злющего босса, которому пришлось общаться с Десятым больше десяти секунд. Обычно именно десяти секунд хватало, чтобы главу сильнейшей мафиозной семьи послали в пешее интимное путешествие, а если после этого Савада Тсунаёши осмеливался разговаривать дальше, то обычно слабое перманентное желание пристрелить всё, что шевелиться, разгоралось в Занзасе с той силой, когда желания воплощаются в действия. В общем, она Луссурии искренне не завидовала, хотя, зная его предпочтения, вполне могла предположить, что озвученное ею наказание пришлось бы ему очень даже по вкусу. С другой стороны, Фина была рада, что он по обыкновению не потащил её в тренировочную, чтобы построить из себя великого наставника, способного научить драться такую бездарь. В рукопашке она была и вправду чрезмерно, совершенно и непоправимо бездарна, потому после таких уроков тело болело даже там, где не должно болеть в принципе. Более того, босс завалил её просто необъятными горами макулатуры, которую ему самому разбирать, видите ли, было негоже. Если палить по всему, что в зоне видимости, пьянствовать беспробудно, материться и кидаться стаканами, так пожалуйста, это по Занзасу, а как отчёты по пятилетней деятельности Вонголе составлять, то «этому бесполезному мусору». Обижаться на «бесполезный мусор», «мелкий мусор», «блядский рыжий мусор» и иже с ними Фина перестала уже через несколько дней по прибытию в Варию, ибо уж лучше так, чем с простреленной башкой, но вот кипы отчётов, рапортов, сводок и прочего приводили её в самое настоящее отчаянье. Пережить ещё и тренировку казалось ей чем-то вне её довольно печальной реальности. Хотя с варийцами, по крайней мере, не соскучишься. Вот, например, как сейчас. Она упиралась как могла, потому что идея казалась ей чертовски нелепой, но платье, привезённое из далёкой Франции, понравилось ей сразу, а если уж совсем на чистоту, она не видела ничего более красивого и женственного ни разу в жизни. Конечно, вслух она этого не сказала, но Луссурия понял всё и без слов, только посмотрев на растерянное, немного пришибленное от увиденного лицо девушки. - Это Chanel, детка! – авторитетно заявил он, снова ныряя в недра своего необъятного чемодана. Да чтоб хоть один уважающий себя мафиози ездил с таким на задания! Но Лусс на то и был Лусс, ну не мог он оказаться в Париже как раз на неделе моды и вернуться ни с чем! А тут и ей досталось. Он часто привозил ей всякие ненужные, порой совершенно сумасшедшие побрякушки, который заставлял ставить на самых видных местах в её комнате. Так на полке вместе с чучелом игуаны оказался высеченный из дерева фаллос в натуральную величину – идол какого-то австралийского племени. Но настолько красивые и одновременно настолько же неуместные в её жизни вещи он привёз впервые. Возле платья по мере того, как мужчина принимался разгружать свой баул, оказалась красивая, изящная обувь, прямоугольная плоская шкатулка, обтянутая синим бархатом, небольшая, покрытая сиреневым перламутром коробочка и много-много всего, что Фина видела только в луссуриных журналах о моде. - Это всё мне? – опешила она. Казалось, офицеры Варии перестали вызывать у неё шоковое состояние уже после нескольких месяцев, проведённых в их компании, но вот Луссурия снова смог сделать с ней это по прошествии стольких лет, когда она уже дала себе зарок ничему не удивляться. Она не краснела из-за мата капитана, даже больше, научилась материться не хуже, разве не так витиевато, потому что большинство обитателей особняка обычную речь почти не воспринимали. Её перестали смущать шуточки и выходки Луссурии, как это было на первых порах, когда она ни разу до этого не видела ни одного живого гея, но уже который год обсуждает с ним его любовников! Она и вполовину не так стушевалась, застав босса со шлюхой в самом разгаре процесса, более того, теперь она сама очень часто вызывает их ему на дом. Но вот при виде всех этих женских штучек, да не просто тех, на которые она постоянно натыкается в комнате своей «подружки», а именно для неё купленных, ей подаренных… Фина не знала, куда деть глаза. Она правда сопротивлялась, когда Луссурия усадил её на мягкий табурет и начал, как он выразился, превращать неприглядную гусеницу в прекрасную бабочку. Она совсем не была в восторге от очередной его затеи, в которой ей опять отводили роль подопытного кролика. Разве что чуть-чуть, совсем немного, в самой глубине своей всё же девичьей души, предвкушала. Каждой девочке хочется быть красивой, даже прислугам у профессионального отряда убийц. А может, особенно таким. Преображение, как оказалось, довольно энергозатратное занятие. Странно, правда, что Луссурия не додумался до этого раньше. Надоумило же его когда-то поэкспериментировать и выкрасить ей волосы в кислотно-розовый, а вот сделать причёску – нет. В делах, связанных с волосами, Фина ему не доверяла от слова совсем не только из-за прошлого печального опыта. Стоит глянуть на голову самого мужчины, чтобы не подпускать его к своей шевелюре на расстояние пушечного выстрела. Мутузились они довольно долго, но что на тренировочном полигоне, что сейчас она была не в пример никудышным бойцом, отчего Луссурия всё же скрутил её по ногам и рукам, и под яростные уверения в его очень скорой кончине продолжал своё грязное дело. - У-у-у, деточка, у тебя что, пинцета нет? Так я тебе подарю! – пообещал он, приступая к выщипыванию её многострадальных бровей. - Ты лучше мне щипцы для вытаскивания пуль из обивки подари. Вария бы сэкономила целое состояние на мебели, если бы я начала её штопать! - О, дорогая, тебе пора перестать столько времени проводить с Маммоном, а то ты скоро станешь такой же скрягой, как и он. - Что ж поделать, если в этом дурдоме он самый адекватный. - Ха-ха, адекватный, насмешила! Ты просто его в бытность Хранителя не видела. На самом деле он довольно жуткий персонаж. - Мне хватает того, что он не пытается меня порезать, пристрелить или напугать при каждой нашей встрече. Ауч! Или выколоть мне глаз! - Так не дёргайся, рыбонька, а то и вправду конфуз получится. Думаю, делать тебя одноглазой – не самое верное решение. Стилистика не та. Хотя, я видел премилую повязку на один глаз в одном интернет-магазине. Тебе должна пойти. - Эй, иди в пень, маньячина! - Ну, будет тебе, я же хочу как лучше. Дальше Фина решила, что благоразумнее будет не оказывать явного сопротивления. Чем меньше она будет брыкаться, тем скорее он закончит, чем скорее он закончит, тем раньше отпустит восвояси. Сегодня же собрание, на котором она, увы, должна присутствовать в качестве секретаря, потому свернуть всю эту бурную деятельность нужно заранее. У секретаря на подобном сборище были куда более расширенные полномочия, чем у обычного, среднестатистического. Это ж надо следить за тем, чтобы варийские офицеры не поубивали друг друга в пылу дискуссии, а потом ещё пытаться интерпретировать всю ту вакханалию в адекватный, приемлемый для чтения отчёт. Однажды Сквало почитал её отчёты. Поржал. Юморист хренов. А она полночи придумывала, как перевести его выражения на общепринятый, цензурный человеческий язык. - Ну наконец-то! – вырвалось у Фины, когда Луссурия закончил возиться с её волосами и лицом. - Нет-нет-нет, придержите-ка коней, юная леди! Перевоплощение ещё не законченно, - остановил он её, когда она ломанулась к зеркалу. Мужчина как-то странно смотрел на неё, вглядывался, кажется, в каждую черту лица, а потом, удовлетворённо хмыкнув, отправил за ширму переодеваться. Фина насторожилась уже конкретно. Конечно, с волосами дела обстояли не так плохо, она всё никак не могла привыкнуть и нарадоваться завитым, подпрыгивающим при каждом движении локонам, но она не хотела представлять, что там этот недогримёр намутил на её лице. Именно намутил. Правда, все подозрения сразу же перешли на второй план, когда она развернула небольшую, розовую картонную коробку и увидела то, что было внутри. Нижнее бельё. Нежное, кружевное, светло-бирюзовое. Невероятно красивое. Пришлось зажмуриться, чтобы не выдать своего восторга глупым радостным визгом. - Ну ка-а-ак, нравится? – протянул Луссурия, положив на ширму то самое платье. – Тут ещё чулки для тебя есть. - Я не понимаю, то ли ты крёстная фея, то ли лоликонщик! – воскликнула девушка. Притворяться недовольной у неё уже не было ни сил, ни желания. - Фея, естественно! Пора превращать мою маленькую Золушку в настоящую принцессу. Ей уже девятнадцать, ей уже пора найти своего принца. - Принца? – Перед мысленным взором возникла противно шишикающая морда Бельфегора со стилетом наперевес. – Бррр. Чур меня от такого принца. - Не надо воспринимать всё так буквально, дурашка! – рассмеялся на её заявление Луссурия. – Я говорю, пора тебе найти своего суженного, пылкого влюблённого! - Пылкого? Возлюбленного? В Варии? Лучше уж выколи мне глаз. Провозилась она с платьем и чулками несколько дольше, чем рассчитывалось, но само время уже перестало волновать девушку. Она настолько увлеклась этим маленьким экспериментом, что единственное, чего ей хотелось сейчас – увидеть себя в зеркале. - Я до молнии не могу дотянуться. Луссурия без обиняков зашёл к ней за ширму, будто бы стоял там только для того, чтобы подыграть в разыгрывающем спектакле с переодеванием, и, отодвинув её волосы, осторожно закрыл молнию, потом отступил и в приглашающем жесте раздвинул руки. Фина вышла на свет Божий, смущённо переминаясь с ноги на ногу. Луссурия молчал, только похмыкивал и оглядывал её с ног до головы. - Если я сейчас не грёбанная красавица, то ты мертвец, - пригрозила чересчур долго молчащему мужчине. - А у тебя, оказывается, есть грудь. Вот так открытие. - Теперь я могу на себя посмотреть? - Один момент! Луссурия метнулся к кровати, на которой лежала целая куча привезённого из Парижа шмотья, и выудил оттуда ту самую синюю шкатулку. - Обернись. Девушка послушно обернулась, уже чуть ли не подпрыгивая от нетерпения. Шею коснулось что-то прохладное, а на грудь легла тяжёлая подвеска. - Теперь готова. Стиснув кулаки, она настороженно подошла к зеркалу. Это было бы очень в стиле Луссурии – нарядить её как куклу, а сделать макияж, как у проститутки. Она облегчённо выдохнула, когда на губах не оказалось ярко-алой помады. На губах был нежный, прозрачно-розовый блеск. Это были не её обычно обветренные и искусанные губы – первое, что пришло Фине в голову. И не её лицо. Она привыкла видеть своё лицо в зеркале – обычное, ничем непримечательное. Заспанное, искажённое от боли, серое от усталости, опухшее от слёз, красное от злости или от усилия, запачканное грязью или кровью, а чаще и грязью, и кровью одновременно. Но никогда ещё она не видела его таким – вполне симпатичным, даже милым, с красиво подведёнными глазами, накрашенными и оттого таким длинными, что просто не верилось, ресницами, лёгким румянцем на высоких скулах, обрамлённое копной медных волос. Платье сидело как влитое, лазурного цвета лиф обхватывал грудь как руку перчатка, а шифоновая ткань струилась из-под завышенной талии. Всё оно мерцало, сменялось глубоким синим цветом книзу. Подвеска поблескивала крупным витиеватым золотым ключиком. Фина вцепилась в него дрожащими пальцами и судорожно сжала в руке. - Пусть он будет от счастья, - сказал сзади Луссурия, положив тёплые, чуть шершавые ладони на её голые, худенькие плечи. - Кажется, ты напутал все возможные сказки… - прошептала в ответ девушка, еле сдерживая слёзы. Она не привыкла плакать. Разве что от боли или безысходности, но так, чтобы никто не видел. Никому здесь не нужны её слёзы, они и сами были ей не нужны, но сейчас так упорно напрашивались… Ключик от счастья. Счастья. Какое оно было, это счастье? Она в простеньком платьице, с мороженным в одной руке и папиной большой ладонью во второй. Вот оно, какое. Это был так давно, до такой степени давно, что казалось воспоминанием из другой жизни. Из той жизни, где она не использовала оружие по назначению. На этом, правда, Луссурия свои мельтешения не закончил. Подобрав волосы у виска красивой, крупной заколкой, он заставил-таки её обуть утончённые, перламутровые лодочки на невысоком каблуке. - А теперь можно и на бал! – провозгласил он, улыбаясь так широко, что на миг Фина даже насторожилась. И, оказывается, не зря. - На какой ещё бал? - На собрание офицеров, конечно! - Чёрт возьми, собрание! – ударила себя по лбу девушка и потянулась за заколкой. В уме она уже лихорадочно подсчитывала, хватит ли ей времени на переодевание и умывание, и надеялась, что босс не встретит её пистолетной очередью за опоздание. Но её планы наглым образом прервал Луссурия, отведя за спину руку, норовившую сорвать с волос украшение. - Ты чего творишь? – возмутилась она, пытаясь вырваться из захвата. – Я уже и так опоздала, ты смерти моей хочешь, что ли? - Вот именно, что не хочу. Ни твоей, ни своей. Будем брать отвлекающим манёвром! - Так ты для этого меня разодел? Боишься нарваться на горячую руку? Ха, наивный человечишка, теперь Занзас выебет нас обоих! - Но-но, пусть он сначала найдёт и подберёт свою челюсть с пола. - Эй, пусти меня, затейник херов! Но Луссурия, естественно, требование проигнорировал, закинув её субтильное тельце на плечо. Не прислушиваясь к её визгам, он преспокойно вышел из своей спальни и направился к кабинету Занзаса. Туфли она потеряла ещё на полпути к пункту назначения, волосы из-за сопротивления уже давно не казались прекрасным рыжевато-золотистым ореолом, а она сама проклинала тот момент, когда уступила варийцу и позволила над ней так поизмываться. Результат ей понравился, но когда она представляла реакцию остальных, то сердце падало куда-то в область желудка, не прекращая лихорадочно биться, отчего её начинало мутить. Они ведь все не поймут. Они засмеют и поиздеваются так, как у них не получалось никогда. Фина не считала себя особенно женственной, однако и не страдала из-за этого, но вот сейчас, увидев себя в зеркале другой, совсем другой, в первую очередь – девушкой, а не «мусором», она была полностью беззащитной перед ними. Такой беззащитной она не была даже в первый день здесь. - Луссурия, солнышко моё, отпусти меня, пожалуйста. Не надо так, ну не надо, - начала умолять девушка, когда они оказались в коридоре, где находилась обитель зла. Она умоляла его лихорадочно и многословно, но когда он остановился прямо напротив кабинета, заорала так, что яростное переругивание по ту сторону двери оборвалось мгновенно. В тот же миг Луссурия одним пинком открыл дверь и без всяких церемоний сбросил Фину со своего плеча. Она больно приземлилась на задницу. В комнате было поразительно тихо. А потом она услышала истерический ржач. Бельфегор смеялся так, что даже его фирменное ши-ши-ши утонуло в высоком захлёбывающемся хохоте. Девушка резко вскочила на ноги, сорвала заколку, вырвав себе попутно целый клок волос, и запустила её в принца. Атака оказалась безуспешной, потому что даже в таком состоянии потрошитель Варии без каких-либо усилий от неё увернулся. - Это ч-ч-что-о-о-о? Фина-псина? – еле выговорил он, продолжая содрогаться в конвульсиях. – Ай да Луссурия, ай да доставил! - Бел, зайчик, прекрасных дам не называют такими идиотскими, детскими кличками, - засюсюкал Луссурия позади неё. - А ещё их не таскают, словно мешки с картошкой, и не выставляют их неприкрытый зад на всеобщее обозрение, - вставляет своих пять копеек Фран, меланхолично разглядывая свои пальцы. - Врой! Чертовски резонное замечание, малохольный! Это что за представление, придурки, вы тут устроили? Весело, судя по всему, было только Бельфегору, остальные офицеры осматривали её, как диковинную зверюшку. - Я просто решил, что нашей гусеничке давно пора превратиться в бабочку. Только не говорите, что не впечатлило, ни за что не поверю. - Так ты девочка… - невпопад прокомментировал Маммон. Дошло, не прошло и полугода. Она живёт тут пять лет, подтирая за офицерами задницу, а те даже не знали, какого она пола. Фина боялась смотреть на Занзаса, хотя бездействие обычно скорого на расправу босса могло оказаться хорошим знаком. Не пристрелил сразу? Ну а вдруг пронесёт. - Все вышли. Рыжий мусор остался. Или не пронесёт. Леви, всегда безропотно выполнявший приказы Занзаса, покинул кабинет ещё раньше, чем тот договорил. Сквало начал было возмущаться, но был прерван на середине тирады: - Завали ебало и на выход. Капитан и правда заткнулся, что было воистину поразительным явлением, обычно его оры не способны остановить даже разбитый нос и пистолетная очередь. Возможно, бездействие босса было как раз плохим знаком. Фина некстати вспомнила, что сегодня он общался с Вонголой, а если приплюсовать к этому скверному событию провал Луссурии на задании и сорванное собрание, то перспективы у неё плачевные. Что мешает боссу убить её? То, что она полезна? Подобных детишек для грязной работы можно найти в любой неблагополучной подворотне Рима, было бы желание. Или то, что Луссурия расстроится? Боссу плевать на чувства офицеров, кому как не Фине об этом знать. Или может он побрезгует тратить пули на кого-то настолько ничтожного? Это не обязательно, вот у него столе стояло даже на вид тяжеленное пресс-папье, как раз для подобных случаев. Таким пробить черепушку проще простого. Перед внутренним взором она видела собственное распластавшееся посреди кабинета тело, из уродливой раны на голове вытекали мозги, а платье было заляпано кровью. Почему-то больше всего было жаль платье. От созерцания образа своего хладного трупа её отвлёк Бельфегор, не отказавший себе в удовольствии пихнуть её побольнее и прошипеть: - Не зря так вырядилась, в этом тебя и похоронят. Кажется, до Луссурии наконец начала доходить вся серьёзность ситуации. - Босс, я сделал это силой. Это моя вина. - С тобой я разберусь позже. - Босс… Договорить Хранителю Солнца не дало пресловутое пресс-папье, брошенное с нечеловеческой силой. Фина вздрогнула и впервые подняла взгляд на босса. Он выглядел куда спокойнее, чем она рассчитывала, но это страшнее. В такие моменты совершенно неизвестно, чего от него ожидать, ярость же казалась гораздо привычнее. Ярость была понятной, с его яростью она научилась справляться. - Это то, чего ты хочешь? – спросил он, когда за офицерами закрылась дверь. - Что? - Быть наряженной куклой или размалёванной шлюхой. - Это просто шалость, мне жаль... - Куклу здесь уже давно бы сломали, шлюхи тоже долго не живут, особенно красивые. Так чего ты хочешь? - Быть полезной Варии. - Только давай без этой хуйни. Чего ты хочешь для себя? Фина больно, до жалобного хруста сжала свою ладонь, она не знала, что на это ответить. Было ли хоть что-нибудь, чего она хотела для себя? Первое её желание, самое искреннее и неистовое, - выжить. И вот она, живее всех живых, покуда её не пристрелили. Второе – получить возмездие. Его она тоже получила. Спустя два месяца после случившегося на корабле босс кинул ей под ноги голову убийцы отца. Третье – стать сильнее. Если бы Фина не изменилась, ей бы снесли башку сразу же по прибытию в особняк. Желающих пустить ей кровь и сейчас было предостаточно, один Бельфегор заменял целую армию маньяков. Но она всё ещё здесь. - Я… я не знаю, - пролепетала она, боясь поднять глаза. - Не мямли и посмотри на меня. Девочка прикусила губу и исподлобья посмотрела на босса. - Я хочу Вонголу. Я хочу убить Десятого. Я хочу раскрошить череп каждому, кто покусится на мою семью. Мои желания определяют, кто я есть. Только мои. Хочешь всю жизнь убирать за нами дерьмо? Ну же, отвечай. - Не хочу. - Хочешь дальше терпеть пинки и укусы от злобного малолетки? - Нет. - Хочешь быть манекеном и прикрытием для пидарской задницы? - Нет. - На том корабле я увидел дикого, умного зверёныша. Он хватался за жизнь зубами и был готов выгрызать её у врагов. Помнишь то чувство? - Помню, - одними губами ответила Фина. Яростное, жгучее и ослепительное, сильнее любого, что она когда-либо испытывала. Оно делало её зрение резким и ясным, сфокусированным на одном-единственном, что имело значение – выживании. - Вспоминай его почаще. Это было последнее, что сказал ей босс. Он лениво потянулся за пистолетом, открыл ящик, зарядил обойму, неспешно встал и направился к ней. На мгновение Фине показалось, что он зарядил пистолет только для того, чтобы разрядить в неё всю обойму. Но Занзас прошёл мимо, не удостоив девчонку взглядом. Когда входная дверь слетела с петель, Фина снова вздрогнула. Ну что за манера, в самом деле? Только недавно новую поставили. Опять плотников искать, последняя компания, с которой они работали, напрочь отказалась выезжать на вызовы. Солдаты Варии специализировались исключительно на порче имущества, а не на его починке, их не запряжёшь. Фина беспомощно вскинула руками и нагнулась за надломившимся с края пресс-папье. Убраться здесь тоже не помешает, даже за пару минут собрания офицеры умудрились здорово насвинячить. «Хочешь всю жизнь убирать за нами дерьмо?» Фина застыла. Потом медленно выпрямилась. Она не знала, чего хотела, это правда. Она была никем, девочкой для битья, мусором, который могли в любой момент выкинуть за ненадобностью. «Вспоминай его почаще» Но Фина всё ещё способна выбрать, кем она в итоге станет. Она проигнорировала валяющееся пресс-папье, переступила через выбитую дверь и вышла в коридор. Завела руки за спину, нашарила застёжку от цепочки и сняла тяжёлый кулон. Так уж получилось, что в особняке Варии сказкам не было места.