If I never knew you If I never felt this love I would have no inkling of How precious life can be And if I never held you I would never have a clue How at last I'd find in you The missing part of me
Покахонтас практически не приходит в себя с того самого дня, как впервые оказалась в этом доме. С той самой роковой ночи, перевернувшей всю её жизнь. Покахонтас помнит каждое мгновение… Она и рада бы забыть, но не может. Есть вещи, которые невозможно просто так вычеркнуть из памяти. Они, как острый нож, раз и навсегда врезаются в наше сознание, в нашу душу. Она помнит всё до мелочей — как согласилась уплыть с ним в Англию, как отец дал ей своё благословение, и, хотя ей было до боли тяжело расставаться со своим народом, с родными местами, она выбрала именно этот путь. Быть рядом с Джоном, куда бы он ни отправился. Она помнит, как лекарь лечил его рану, и она неизменно находилась рядом с ним. Помнит свои первые дни в Лондоне — каким мрачным показался ей тогда этот город по сравнению с её солнечной и обильной лесами родиной! Кто знает, быть может, со временем она и привыкнет… Та ночь изменила всё. Сон принцессы прервал какой-то резкий шум и грубые мужские голоса и, едва только придя в себя ото сна, Покахонтас вышла посмотреть, в чём дело. Дверь, ведущая на крышу, была распахнута настежь, и двое солдат грозного вида стояли напротив Джона, направив на него свои мечи. — Джон Смит! — зачитывал один из них свиток с королевским указом, — именем короля, ты осуждён за предательство и будешь повешен! — Это не ко мне, — спокойно отвечал Смит, который никогда не терял самообладания, — насчёт предательства — к Рэтклиффу. Один из солдат бросился на Джона с мечом, но тот, не растерявшись, схватил свой меч и отразил удар. — В чём дело?! — воскликнула стоявшая рядом Покахонтас, — оставьте его в покое! — Покахонтас, иди в комнату! — произнёс Джон Смит, бросив на неё взгляд, полный любви и желания защитить, — я с ними разберусь! — Джон! — девушка всё сильнее поддавалась панике. Продолжая биться с солдатами, Смит выбежал на крышу, и Покахонтас осталась одна, совершенно не понимая, что ей делать дальше. Она отчётливо понимала, что Джону, её Джону грозит сейчас смертельная опасность. — Король поверил моей истории! — злорадствует Рэтклифф, подойдя к Смиту, держащемуся из последних сил рукой за краешек крыши, — одно жаль… Лучше бы тебя сразу казнили! Одно мгновение — Рэтклифф наступает ему на руку своим массивным сапогом. Ещё миг — и Джон срывается с крыши, издав последний крик. Покахонтас выбегает на крышу. Лицо её меняется, стоит ей лишь увидеть губернатора. — Рад встрече, дикарка, — усмехается он. — Что… что ты с ним сделал? — глухим голосом произносит Покахонтас, и всё тело её дрожит. — Всего-то отправил его в ад, где ему и место! — голос Рэтклиффа звучит ещё злораднее. — Нет! — шепчет девушка одними губами, поскольку голос её сейчас просто-напросто пропадает. Осознание только что произошедшего приводит Покахонтас в оцепенение, и лишь острая боль, пронзившая её живот, заставляет её согнуться и опуститься на холодную крышу. Девушка слабеет. Ещё мгновение — и в глазах наступает полная темнота. Принцесса слабо помнит, как оказалась в доме у этой семьи — они говорят, что нашли её без сознания, бледную и ослабевшую. Теперь она живёт у них. Семья хорошая — супруги Ричард и Энн и их девятилетняя дочурка — прелестная Маргарет, или Мэгги, как называют её родители. Об индейской принцессе заботятся, она ничем не обделена. Да вот только уже который месяц подряд сидит она и смотрит в одну точку, не меняя своего выражения лица. И как понять, что творится у неё в душе? Покахонтас не может больше жить нормальной жизнью. Она, быть может, и хотела бы, да вот только неимоверной болью отзываются в её истерзанной душе воспоминания о нём. Принцесса всё чаще видит его во сне. Все моменты, связанные с Джоном. Как он привёз её на свою землю… Ночи в маленькой комнатушке, наполненные невероятной нежностью и страстью, сплетение двух тел воедино, и его слова: «Что бы ни случилось, я всегда буду с тобой. Навечно». В Лондоне зима. Покахонтас холодно и, съёживаясь от холода, она невольно вспоминает тепло его горячего тела… Мысли о Джоне, который уже никогда не вернётся, так и лезут ей в голову. Тогда, в Джеймстауне, когда ему грозила неминуемая смерть, она сумела его спасти. Теперь же — не сумела. И потеряла его навеки. Покахонтас винит себя. Хотя, по сути, что она могла сделать в ту ночь, чтобы предотвратить его гибель от рук этого проклятого Рэтклиффа? Ничего. — Я принесла тебе поесть, — маленькая Мэгги присаживается рядом с девушкой, поставив рядом поднос, — отчего ты так грустна, Покахонтас? Я ни разу не видела, чтобы ты улыбалась. — Мэгги, — Покахонтас впервые за долгое время выдавливает из себя улыбку и берёт девочку за руку, — когда ты вырастешь, ты встретишь того, кого полюбишь всем сердцем. Борись за свою любовь до конца. Сделай всё, чтобы его не потерять! По щеке принцессы скатывается слеза, и она обнимает девочку. Мэгги прижимается к Покахонтас, бережно проведя рукой по её уже округлившемуся животу. «Я знаю, что мой народ примет меня, какой бы путь я ни выбрала. И это придаёт мне сил. Не знаю, стану ли я когда-нибудь прежней. Но больше всего на свете мне хочется, чтобы он родился там, где родилась я. Где мой дом. Я скоро вернусь, Накома.»Твоя Покахонтас
— Письмо твоей сестре? — интересуется маленькая Мэгги. — Она больше, чем сестра, — отвечает принцесса, складывая письмо. Корабль уже ожидает её в порту. В индейском селении раздаётся пронзительный детский плач. У Покахонтас здоровая девочка со смуглой кожей, чёрными волосиками и голубыми, как море, глазами. Да, именно море она и напоминает своей матери. А всё-таки Джон говорил правду. Теперь, когда родилась малышка, он и впрямь останется с ней. Навечно.