Keep playing my heartstrings - True Disaster, Tove Lo
Вибрация тикающих часов отдавала у него в голове, а взгляд беспокойно метался по комнате. Стены были белыми, как и все остальные в этом здании. Стены, на которые он смотрел почти весь день, потому что ни на что больше не мог. Только раз в сутки был вынужден c кем-то контактировать. Несколько месяцев назад он общался с травмированными людьми, теперь же их роли поменялись. По крайней мере, с коллегами он не пересекался. Именно благодаря Тэгуну парень находился в совершенно другой клинике. Тот всегда знал, как для Хонбина лучше. Даже задолго до того, как все пошло под откос. Карие глаза Хонбина замерли, задержавшись на человеке, сидящем в сером кресле рядом с ним. В своем костюме он выглядел с иголочки, но волосы были растрепаны именно так, как нравилось Хонбину. Как обычно, на его губах была ухмылка, точно зная - у него преимущество. Даже спустя столько времени тот все еще одерживал верх. Он подмигнул Хонбину, который тотчас же оторвал от него взгляд. Слишком долго на него смотреть было невозможно, поэтому большую часть времени он пялился на стены. Заглушить его визуально довольно легко, но игнорировать голос - гораздо труднее. К счастью, на этот раз он молчал. — Начнем сеанс, доктор Ли? — спросил глубокий голос, вернувший Хонбина к реальности. Он сосредоточился на психологе напротив, расположившемся на одном из стульев. С черными волосами и очками на носу тот выглядел довольно мило. Это уже десятый психолог за время его пребывания здесь, пытающийся с ним поговорить, но Хонбин ни одному из них не открылся. Появилось ощущение, что именно сегодня молчанию придет конец. Он кивнул, давая понять, что готов. — Очень хорошо. Как насчет того, чтобы мы перешли на "ты"? Обычно я так не делаю, но мы более или менее коллеги, верно? Итак, Хонбин, меня зовут Воншик. — В последний раз, общаясь так с пациентом, я оказался здесь, — проговорил Хонбин. После всех этих недель, когда он разговаривал только с собой, его голос был едва устойчив. Зрачки Воншика слегка расширились, но не стал комментировать заявление парня. Вместо этого он откашлялся и поправил очки. Краем глаза Хонбин заметил появившуюся на губах Санхека ухмылку, но не подал виду. Его присутствие он вообще старался отрицать. — Давай не будем на этом зацикливаться, ладно? — с вымученной улыбкой предложил Воншик. Все вышло не так, как он ожидал. Скорее всего, другой психолог уже сообщил ему, что тот не идет на контакт. Да, они не ошиблись, но Хонбину хотелось поговорить. По какой-то причине он решился. — Как скажешь. — Как себя чувствуешь, Хонбин? — Замечательно. — Прозвучало очень саркастично, — отметил Воншик с приподнятой бровью. Любой, кто знал Хонбина, не удивился бы этому. Он был известен своим сарказмом. Им надо серьезно поговорить с Джехваном. Уж он-то обеспечил бы его столь важной информацией. — Честно говоря, я не знаю, что должен чувствовать. Внутри пусто, — ровным голосом признался Хонбин. День за днем он смотрел на стены и ничего не чувствовал. Иногда случались вспышки раздражения, страха или, в худшем случае, возбуждения, но это было нормально, когда Санхек находился рядом. — Ни грусти, ни гнева? — Нет, просто ничего. — Ты все еще можешь быть в шоке. — Шоке? С чего бы это? — спросил Хонбин. Нечто подобное говорил и другой психолог, и это для него никогда не имело смысла. Он даже не знал, почему оказался здесь. Почему он должен быть в шоке? — Так ты все еще не помнишь? — Все спрашивают, помню ли я что-нибудь, но я не помню... — Хонбин сразу замолчал, почувствовав на плечах теплые руки. Их сильная хватка была предупреждением держать рот на замке. Он даже не заметил, что Санхек встал. Чувствуя, как дыхание младшего ласкало кожу его шеи. — Дорогой, им не обязательно все знать! — напомнил Санхек и немного сильнее ужесточил хватку. Словно натянутый лук, все тело Хонбина напряглось, готовое в любой момент сломаться. Психолог, казалось, это сразу заметил и молча сделал несколько пометок на бумаге. — Хорошо, тогда давай поступим по-другому. Может начнем с самого начала? Расскажи мне, что случилось после ухода Санхека, - выбирая другой путь, предложил Воншик, чтобы добраться до корня его проблемы. Возможно, блокада или шок, или что-то еще, удерживающее важные воспоминания, исчезнет, как только он заговорит о случившемся. Хонбил ощутил, как руки Санхека медленно отпустили его плечи, и погладили в запоздалых извинениях. — Ладно, — пробормотал Хонбин, стараясь не слишком отвлекаться на чужие действия.***
Прошло уже шесть месяцев. Шесть месяцев назад он в последний раз видел Санхека, бросивший его разбитым сердцем. Так вот, остался лишь шрам, но сердце исцелялось до сих пор. Хонбин никогда из-за бывших или неудавшегося романа не проливал слезы, но на этот раз все было иначе. Тот не был парнем, с которым он познакомился в баре или встретил в городе. Санхек был одним из его пациентов и психопатом. Он всеми возможными способами играл и манипулировал Хонбином, чтобы в конечном итоге влюбить в себя. Даже после всех этих недель Хонбин боролся с собой, все еще пытался найти прежнего себя. Но был уверен, Санхек взял каждую его частичку и разбил на мелкие кусочки. К счастью, вся история в новости не попала. Было только известно, что на Санхек напал на Хонбина, а затем скрылся с места происшествия. Ни слова о том, что они были близки или как психолог принял в зале суда необъективное решение. Все было скрыто его боссом и Тэгуном. Официально он находился на перерыве в работе, восстанавливаясь после нападения и недель манипуляций. Неофициально - Тэгун счел, что тот не в состоянии выполнять свою работу, и освободил его на неопределенный срок. Поэтому Хонбину было наказано сидеть дома. Конечно, так было не всегда, а лишь половину дня. Вторую половину он проводил либо на сеансах терапии, либо на линии помощи. Прекратить свою работу психолога он просто не мог. Кажется, было так легко слушать голос человека, пытаясь его успокоить, и находить решение проблемы. Это приносило ему немного денег и весь день отвлекало от мыслей о Санхеке. Даже спустя шесть месяцев он постоянно думал о младшем и о том, чем он занимается. Поэтому даже Тэгун одобрил работу. Добавив, что это был медленный способ вернуть Хонбина в прежнюю форму. Все они знали - пути назад больше нет. Хонбин будет вынужден заниматься этим всю оставшуюся жизнь. По крайней мере, так он думал прямо сейчас. Джехван старался всегда подбодрить и говорил ему, что скоро все вернется в норму. Даже по прошествии всех этих месяцев, другу удавалось произносить эти слова и продолжать улыбаться. Их положение было далеко не нормальным. Хонбин переехал в его квартиру, потому что не мог жить в четырех стенах, где находился Санхек. Казалось, его запах витал повсюду, и о младшем Хонбину напоминало все. Его старая мебель и другие вещи были проданы, подарены или просто выброшены. Поэтому становилось легче, ведь к новой одежде он никогда не прикасался, но это длилось не долго. Обычно тяжесть, которая, казалось, тянула вниз все его тело и душу, никогда не уходила. Иногда ему приходилось тащить себя в туалет или заставлять поесть. Так продолжалось две недели. Ему повезло, что все время Джехван был рядом с ним, иначе бы умер от голода. Своему лучшему другу он был обязан многим, но Джехван говорил, что это естественно. Всякий раз, когда тому снился кошмар, он держал его за руку. Он поддерживал его всегда, в каком бы настроении Хонбин ни был. Хотя они оба предпочитали те дни, когда мельком показывался старый Хонбин. Когда он улыбался, смеялся и вытворял глупости. Те времена были редкостью, но они заставляли его двигаться. Он шел на поправку очень медленно, но однажды сможет забыть прошлое.***
Два месяца назад Джехван решил, что для них обоих эта квартира слишком мала и Хонбин не мог постоянно спать на диване. Будем честны, он редко на нем спал. Он спал рядом с Джехваном. Он пробирался к другу в постель, а тот просто приподнимал одеяло и без комментариев позволял Хонбину проскользнуть. Так продолжалось бы и в новой квартире, но им обоим это надоело. Джехану хотелось, чтобы для Хонбина это стало началом новой жизни. Принадлежавшая им обоим новая квартира, в которой он не чувствовал бы себя гостем. У каждого были своя спальня, просторная гостиная, а у Хонбина даже собственный кабинет, чтобы друг не беспокоил его во время работы. Идея хорошая, но тот мешал всегда, не важно, в какой комнате находился. Так было и в детстве, и, когда Джехван впервые ворвался к нему в кабинет, они оба рассмеялись. Приятно знать, что хоть что-то не поменялось. С переездом им помогли Тэгун и его так называемый сожитель Хакен. Все знали, что эти двое встречаются, но Тэгун это до сих пор отрицал. Однажды об этом он спросил Хакена, но тот лишь закатил глаза. Их переезд был утомительным, но в то же время забавным. Все четверо уснули на старом матрасе и проснулись на следующее утро с болью в мышцах. За это время Хонбин ни разу не подумал о Санхеке, но на следующий день после их переезда ситуация изменилась. Когда все проснулись, было решено собрать большую часть мебели, пока Хонбин покупал продукты. Когда дело доходило до строительных материалов, он был откровенно плох, и все всегда заканчивалось отделением скорой помощи. К тому же, на момент совместного нахождения Джехвана с Хакеном в одной комнате, стоило бы уходить. Они становились слишком громким. Бедному Тэгуну приходилось молиться, чтобы Хонбин скорей бы разделил его страдания. Загрузив в машину все продукты, он остановился проверить свой почтовый ящик, где хранилась большая часть его рабочих бумаг. Там была и выписка с ежемесячной зарплаты из клиники, которую он не получал полгода, и какой-то рекламный мусор. Уже досматривая по пути почту, парень заметил открытку и уставился на нее с выпученными глазами. Сердце забилось быстрее. Прежде чем прочитать ее, он убедился, что находится в безопасности, и отъехал на опустевшую улицу. Ему не хотелось, чтобы его видели. Никто не знал об этих открытках, потому что тогда бы они поняли, почему он не шел на поправку, почему до сих пор держался за что-то столь нелепое. На этот раз открытка была из Индии, и Хонбин сразу узнал владельца аккуратного почерка. За последние несколько месяцев он прочитал их много. Санхек никогда не исчезал из его жизни. Младший позаботился о том, чтобы этими открытками Хонбин не забыл его. Каждые две недели он посылал новую, напоминая ему, что вернется. Тот надеялся, что Санхек вернется и они будут жить вместе, что загребет в охапку и никогда не отпустит. Глупое заблуждение, Хонбин прекрасно об этом знал, но всякий раз, когда дело доходило до Санхека, его здравый смысл посылал его к черту. Он взволнованно прочитал послание, впитывая в себя каждое написанное слово. Санхек был краток, говорил только о погоде и напомнил ему, что скоро вернется. Иногда постскриптум содержал что-то очень грязное, заставляя парня краснеть, ведь открытка прошла через руки стольких людей. Возможно, работники думали, что они были парой, обменивающиеся во время разлуки открытками. Ничто не указывало на мысли психопата. Слова были так точно подобраны, казалось, словно Санхек влюблен, и это всегда оставляло у Хонбина во рту горький привкус. Перечитав открытку, как минимум, три раза, он спрятал ее в бумажнике, пока не вернулся домой. Для всех открыток, которые Санхек отправлял за последние месяцы, у него был настоящий тайник. Он был одержим ими, они не помогали ему забыть Санхека или смириться со всей ситуацией. Каждая из них заставляла его безумно ликовать и сильно волноваться, поэтому перед встречей с кем-то он никогда не спешил. В тот день, перед поездкой за продуктами, он сделал то же самое, готовый в своей новой квартире столкнуться с хаосом.***
С каждым новым сообщением Хонбин что-то понимал. Санхек приближался ближе. Теперь, когда он знал это, его настроение все чаще колебалось. Иногда он нервничал и боялся открыть дверь, в то время как в другие дни он был словно ребенок, впервые собирающийся в Диснейленд. В худшие из них он срывался на случайных людей или просто оставался плакать дома. Неважно, в каком он был настроении, Джехван всегда находился рядом, снова и снова помогая ему через это пройти. Парень действительно восхищался терпению своего друга. Джехван стал его опорой, следящий за тем, чтобы Хонбин регулярно поел, выходил из дома, следовал расписанию и не забывал про встречи с Тэгуном. То, что коллега лечил его, было непривычно, но он категорически был против кого-то другого. Тэгун - единственный, кто был знаком с Санхеком и всей ситуацией, отчего ему не пришлось повторять историю. Единственная проблема заключалась в том, что как бы он ни старался быть профессионалом, мужчина был предвзятым. Конечно, его главной целью было помочь Хонбину, но некоторые встречи действительно создавали между ними напряжение, которое, к счастью, быстро исчезало. Сегодня назначен очередной сеанс с Тэгуном, но Хонбин так устал. День был ужасный, день, когда обычно он лежал в кровати и плакал, но Джехван лично привез его сюда, дабы убедиться, что он общался именно с ним. Он знал, все к лучшему, но было так трудно открыть рот. Все казалось таким грузным, таким невыносимо тяжелым, что ему хотелось сломаться. Назначенные лекарства обещали помочь ему справиться с перепадами настроения и ненужными мыслями, но их эффект оказался довольно слабым. Честно говоря, их прием Хонбин иногда пропускал, потому что из-за них он засыпал прямо во время работы. Если эти двое знали об этом, он находился под особым контролем. Те наверняка боялись, что тот совершит суицид, но этого делать Хонбин не собирался. Единственное, чего они должны были опасаться, так это побега парня в поисках Санхека, но он пока не полностью потерял свой рассудок. — Плохой день, да? Есть причина? — спросил Тэгун, сидя перед Хонбином. Они всегда встречались в кафе, где арендовали для своих сеансов одну из подсобных комнат. Там был хороший, даже не потертый ковер и два удобных стула. Пытливо, но не настойчиво Тэгун пронзил парня своим взглядом. Он всегда давал время для обдумывания слов и формулировку правильных предложений, особенно в плохие дни. Хонбин был этому рад, но это его и раздражало. Его вообще бесило, что на этот раз ему досталась не та роль. Обычно именно он был психологом, который задавал вопросы и слушал, а не пациентом, пытающимся ответить на них. Что за глупый, но нормальный вопрос, конечно была причина. Большую часть ночи Хонбин не спал, перечитывал старые открытки и думал о своей последней ночи с Санхеком. Как младший толкнул его на простыни, а потом трахнул. Это воспоминание привело его в такое отчаяние, он никогда в жизни не испытывал к самому себе такого отвращения. Стыд поглотил его. При обычных обстоятельствах он бы никогда об этом не рассказал Тэгуну, но сейчас они не были друзьями. — Я вспомнил ночь перед уходом Санхека, — начал Хонбин, каждое слово давалось тяжело, и Тэгун это заметил. Он не подталкивал на продолжение, а просто ждал. Тишина сводила Хонбина с ума, было слишком тихо. Ему хотелось вскочить со своего места и пройтись по комнате, но вместо этого задергал ногой. В нем накопилось слишком много нервной энергии. Не нужно было пить столько кофе. — Вспомнил, как он прикасался ко мне и... — Хонбин снова оборвал фразу, пытаясь подобрать нужные слова, но ему было так стыдно. Стыдно даже формулировать их. Тэгун понимающе кивнул, его лицо не выдавало никаких эмоций, и подождал, пока Хонбин продолжит. — Я был так возбужден, что подрочил. Мне так неловко говорить об этом, и сейчас я чувствую себя таким грязным! — признался Хонбин, чувствуя себя еще хуже, чем раньше. Не в состоянии смотреть Тэгуну в глаза, он даже прикрыл лицо руками. — Почему ты чувствуешь себя грязным? — терпеливо спросил Тэгун, но это только заставило кровь Хонбина закипеть. — Что, черт возьми, за дурацкий вопрос? Я чувствую себя грязным, потому что дрочил на воспоминания о том, как меня трахал психопат, — прошипел парень. — Ты был в него влюблен, — заявил Тэгун. Они оба знали, что тот до сих пор любил Санхека. Если Тэгун и пытался его разозлить, причин использовать прошедшее время не было. — Это ничего не меняет, потому что все меня за это осуждают. Я же вижу, вы смотрите на меня, как на подонка. — Мы на тебя так не смотрим. — О, разве нет? Тогда почему я чувствую себя именно так? Почему мне кажется, что из-за любви к Санхеку я сошел с ума? Такое ощущение, что вы все избегаете прикосновений со мной. Я чувствую себя испорченным. — Хонбин, тебе не слабо досталось и твои противоречивые эмоции вполне нормальны, — пытался объяснить Тэгун, но Хонбину было и этого достаточно. Он встал и отшвырнул стол к стене. Внутри него было столько ненависти, что он едва себя узнал. — Хватит мне говорить, что нормально! Я в курсе, что правильно и неправильно, но все равно решил поступить именно так: влюбиться в психопата и жить в бредовой надежде, что он вернется и мы будем счастливы. У меня с Санхеком нет счастливого финала, все закончится только разрушением. Наблюдая, как эмоции Хонбина его одолевали, Тэгун по-прежнему спокойно сидел в кресле. Парень почувствовал себя глупо, но выпалил снова. - Ты ничего не скажешь? — Нет, пока ты не закончишь и не сядешь, — тот мягко ответил и указал головой в сторону пустого стула. Хонбин вздохнул и снова сел, злость покинула его тело, уступив место смущению. Он перегнул палку. — Почему я чувствую себя маленьким ребенком, устроивший глупую истерику? — Твоя истерика абсолютно бесполезна. Не могу утверждать, что тебя никто не осуждает, потому что это нормально. Потому что все мы люди. Но могу заверить, что самые близкие тебя не избегают или не думают, что ты грязный. Мы стараемся, чтобы ты хорошо себя чувствовал. Мы здесь, чтобы помочь тебе, — пояснил Тэгун и наклонился вперед. В его глазах было сочувствие и тепло, которое тот передал через объятие. — Почему у меня нет прогресса? — прошептал Хонбин, уже зная ответ. — Это вопрос, который ты должен задать себе, потому что сначала тебе нужно поработать над собой, Хонбин. Ты не можешь изменить ни прошлое, ни свои чувства к Санхеку или самого Санхека. Ты можешь изменить только себя и двигаться вперед, — объяснил Тэгун. — Знаю, — вздохнул парень.***
Лежа в постели с опухшими глазами, Хонбин уже несколько дней думал об этом сеансе. Жить прошлым не было смысла, надеясь, что Санхек вернется, и Хонбин изменит его. Он должен был вырваться из этого наваждения и перестать себя жалеть. Он просто не мог продолжать так жить. Поэтому на следующий день он сразу же проснулся после сигнала будильника, и, прежде чем приступить к работе, приготовил себе кофе и оделся. Ему удавалось следовать этому распорядку целую неделю, пока в воскресенье у него не случился срыв. Глубокая неудовлетворенная потребность находиться рядом с Санхеком грузила. Он пролежал в постели до конца дня, но Джехван предложил ему погулять в парке. И это помогло. Пока Хонбин был в состоянии отвлечься, ему удавалось жить нормальной жизнью. Хоть было и трудно, он перестал проверять свой почтовый ящик на наличие новых открыток и выбросил старые. А также регулярно принимал лекарства и продолжал свои занятия с Тэгуном. В общем, он шел на поправку, и его друзья немного выдохнули. Они перестали обращаться с ним, как с чем-то хрупким, что может сломаться в любую секунду. Хакен и Джехван баловали до сих пор, но теперь не так сильно. Даже Тэгун улыбался его прогрессу, ведь казалось, что все идет именно так, как он и хотел. — Ты делаешь успехи, Бини, - произнес однажды Джехван, когда они сидели в парке и ели мороженое. Гордясь тем, что у него все получалось, Хонбин смутился. Ведь той борьбы, ежедневно бушующей в нем, его друзья не замечали. Они не знали, как тяжело держать себя в руках и не возвращаться к своему старому поведению. В его снах по-прежнему появлялся Санхек, и желание проверить почтовый ящик на наличие новых открыток временами было пугающим, но он держался. Ему удалось побороть внутренний голос, который велел найти парня и во всем ему помогать. Так низко бы Хонбин не опустился. К тому же, он был абсолютно уверен — Санхек работает в одиночку. Он отмел подобные мысли из головы и вместо этого занялся поеданием тающего мороженого. Прекрасный безоблачный день. Так много людей в парке наслаждались этой погодой, повсюду их окружали семьи, устроившие пикники. Лаяли собаки, а рядом кричали и громко смеялись дети. В плохие дни, весь шум на него слишком давил, но сейчас это вызывало лишь небольшую головную боль. Ничего такого, что аспирин не смог бы вылечить. — Хакен и Тэгун спрашивают, не хотели бы мы вместе поужинать, — копаясь в телефоне, заявил Джехван, его мороженого уже не было. Когда дело доходило до еды, старший всегда был быстр. Коротко на него взглянув, парень снова уставился на площадку перед ними. — Если Хакен не готовит, я не против, — ответил Хонбин, доедая мороженое и облизывая липкие пальцы. Он снова почувствовал себя маленьким мальчиком, невинным и счастливым. — Как будто Тэгун ему разрешит войти на кухню, — издевался Джехван. — Даже через черный ход? — Давай будем реалистами, Тэгун - единственный, кто входит через черный ход, — с ухмылкой заявил Джехван, и Хонбину потребовалось несколько секунд, чтобы переварить неоднозначный комментарий. Когда парень начал громко смеяться, его лицо скривилось в отвращении. — О, чувак. Это грубо. Да уж, — сказал он, отчего друг засмеялся еще громче. Он бил Хонбина по плечу и чуть не упал со скамейки. Скоро он и сам начал хохотать, что подарило ему удивительную легкость. — Выражение твоего лица. Бля, умора, — икнул Джехван во время смеха. — Ты вложил в мою голову образ, который я никогда не забуду. Прости, сегодня с ними встретиться не смогу, — простонал Хонбин и закрыл лицо руками.. — Не парься. Я, наверное, когда увижу Хакена, буду долго ржать, — прислонившись к нему, заверил Джехван. — Это плохо закончится, — вздохнул Хонбин, а затем рассмеялся снова. Он откинулся спиной на скамейку, а Джехван положил ему на плечо голову. Было так удобно и успокаивающе, что в этом чувстве захотелось утонуть. Казалось, ему наконец-то полегчало. — Разве подобные вечера не лучшие? — Безусловно.***
Ужин прошел отлично. Хакен занялся готовкой и чуть не сжег квартиру, поэтому им пришлось заказать еду через доставку. Видя его в полуразрушенной кухне, Тэгун был близок к убийству, но, к счастью, все обошлось. Возможно, они слишком много выпили вина, но теплое и приятного чувство всегда того стоило. Покидая квартиру своих друзей, Хонбин продолжал хихикать. Он и Джехван жили от них всего в нескольких кварталах, поэтому шли медленно, наслаждаясь прохладным ночным воздухом. Парни вспоминали вечер и отпускали глупые шутки, от которых смеялись во всю глотку. Они наверняка мешали соседям, но Хонбину было наплевать. Сегодня он чувствовал себя безрассудным и готовым к любым авантюрам. Вино и антидепрессанты - не самое удачное сочетание, и Хонбин это впервые в жизни ощутил. Он продолжил нежиться в этом беззаботном пьянящем чувстве, распространившимся по его телу и добавляющем легкость. Джехван ярко улыбнулся своему расслабленному другу и нащупал ключи, чтобы открыть дверь в доме. Хонбин покачивал головой в такт несуществующей мелодии и осмотрел окрестности, которые с включенными ночью фонарями выглядели великолепно. Позади все еще слышалась возня друга, но помогать не было желания. Его взгляд задержался, заметив что-то белое под стеклоочистителями. Опознав свою машину, он взял бумажку в руки. Почерк тут же его отрезвил. Тяжесть в груди вернулась, заставляя его задыхаться. "Тебе следовало бы почаще проверять свой почтовый ящик. Мне хотелось с тобой встретиться, и даже дал координаты, но угадай, кто не пришел. Попытка меня игнорировать не сработает, Хонбин. Если ко мне не придешь ты, тогда я сам приду за тобой. До скорой встречи.” Хонбин дважды прочитал записку, и у него закружилась голова. Санхек хотел его увидеть. Он так долго игнорировал свой почтовый ящик и просто надеялся, что открытки перестанут приходить, что Санхек потеряет интерес, но ошибся. Его тело охватило болезненное возбуждение. Перспектива скорой встречи пугала. — Наконец-то, гребаные ключи. Голос Джехвана вернул его в реальность, и, прежде чем запихнуть записку в один из карманов джинсов, он смял ее в руке. Гордо улыбнувшись, друг показал рукой на открытую дверь, но улыбка тут же исчезла, когда он увидел выражение лица Хонбина. Придать ему подобие счастья было слишком поздно, и Джехван сразу заметил неладное. — Что происходит? — взволнованно спросил он и подошел к Хонбину ближе, но тот резко отстранился. Ему не хотелось подпускать друга слишком близко, потому что знал — Санхек мог за ними наблюдать. Во-первых, он не хотел подвергать Джехвана опасности, и, во-вторых, нужно было показать, что между ними ничего не было. Забавно, но Хонбин все равно пытался угодить психопату. Желание, которое остановить было невозможно. — Ничего...Просто ... — Стадия алкогольной депрессии? Понятно. Давай уложим тебя в кроватку! — с сочувствием прервал его друг, и потянул Хонбина в подъезд. Парень в последний раз взглянул на улицу, пытаясь в темноте что-то разглядеть, но ничего не увидел. Совсем ничего, кроме колотящегося сердца, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. Вернувшись в квартиру, Хонбин почувствовал себя менее уязвимым, но сердце продолжало бешено биться. Джехван что-то болтал, но для него это было приглушенным шумом. Голова закружилась сильнее и он не сразу заметил учащенное дыхание. Друг отвел его в гостиную и крепко схватил за плечи. Боль лишь на несколько секунд позволила сосредоточиться, и он заметил обеспокоенное, но полное решимости лицо. — Бини, все будет хорошо. Считай со мной до ста, ладно? — Хонбин тут же кивнул. Они не в первый раз это делали. Число панических атак Хонбина уменьшилось, но несколько месяцев назад они мучили его ежедневно. Приступы редко проходили так тяжело и перехватывали дыхание. Джехван начал считать, когда Хонбин своим ртом пытался повторять цифры. С каждым разом его сердцебиение становилось реже, а дыхание постепенно выравнялось. Ему чертовски повезло с другом, иначе он бы не выбрался. Когда Джехван о нем заботился, он чувствовал себя ребенком. Так неловко, что такая простая записка могла разорвать на части его тщательно созданный мир. Ему казалось, что ушел от контроля и манипуляций Санхека, но ошибался. Бежать было некуда, психопат всегда находил новую дверь, чтобы проскользнуть обратно в жизнь Хонбина, а тот был слишком слаб, чтобы отбиться. Честно говоря, большую часть времени он этого не хотел, потому что очень скучал по младшему. Он все еще был безнадежно и до смешного влюблен. Борьба между страхом и любовью внутри него закончится не скоро. Единственным его утешением было то, что Джехван закутал его в одеяло, после чего притянул к себе. Старший начал ему рассказывать какие-то глупости, и в конце концов тот уснул. Хонбин его не заслуживал.***
Парень закончил свою ночную смену на горячей линии, и теперь пытался заснуть. Уже десять утра, а он всю ночь раздавал советы незнакомцам на другом конце трубки. Хонбин устал, но в то же время был на взводе. В нем все еще оставалась энергия и нервный зуд в мышцах. Обычно он немного тренировался, но сегодня ему хотелось просто лежать. Джехван ушел на работу около восьми утра, но даже успел для Хонбина приготовить завтрак. Старшему приходилось его баловать, потому что тот и правда нуждался в этом. Хонбин постоянно забывал завтракать, и Джехвану было приятно знать, что он ел. Они не раз это обсуждали, но друг всегда настаивал на утреннем приеме. Так что младший сопротивляться перестал и, не жалуясь, уплетал свои хлопья. Улыбнувшись, Джехван как обычно вышел из квартиры, оставляя Хонбина одного. С момента обнаружения записки, он ждал, когда объявится младший. Казалось, ему все еще нравилось играть с Хонбином, но тот не появлялся. Временами он думал, что его разыгрывали. Но, проверив почтовый ящик, он нашел упомянутую открытку с координатами. После прочтения его старый шрам разболелся. Теперь он чаще на него смотрел, напоминая себе, на что психопат способен. С Хонбином было все в порядке, кроме постоянной паранойи, беспокойства и надежды, что Санхек может вернуться в любую минуту. Он принимал лекарства, ходил на сеансы и работал на горячей линии. Но что, если тот снова решит поиграть со своей любимой марионеткой? На самом деле, об этом не очень хотелось думать, поэтому несмотря на свою прежнюю лень, он все-таки решил потренироваться. Концентрация на мышцах и движении тела помогала, а подсчет вдохов и выдохов невероятно успокаивал. Именно то, что сейчас необходимо, а потом он хорошенько вздремнет. Через двадцать минут после начала тренировки в дверь позвонили. Он закатил глаза и поставил штангу на пол. Кажется, очередная посылка для Джехвана. Обмахиваясь, Хонбин направился к двери. Он был потным и чувствовал себя довольно мерзко, но курьер уже привык к такому виду. А когда открыл дверь, его лицо онемело, а тело застыло в дверном проеме. — Привет, Хонбин!