***
Патрисия неплохо сдает школьные экзамены. До выпускного остается всего ничего, и уже даже начинаются ссоры по поводу того, какую работу стоит выбрать, и кто проявит себя на ней наилучшим образом, когда Дэннис устраивает катастрофу. В последнее время он все чаще требует себе свет. Кевин не знает, чем он занимается, когда его получает. Барри что-то известно, и он требует отобрать у Дэнниса свет вплоть до окончания школы. Но Дэннис просит свет «совсем ненадолго». И Кевин дает. А потом просыпается в кабинете школьного директора в обществе учителя физкультуры, школьного психолога и самой мадам Пирс — суровой директриссы. — Кевин Вендел Крамб, — с расстановкой произносит она, сверившись с лежавшими перед ней бумагами. Кевин вздрагивает. — Что… что произошло? — спрашивает он, затравленно оглядывая присутствующих. Что произошло, Дэннис? — Перестань ломать комедию! — рычит физрук, но мисс Грейс, новый школьный психолог, останавливает его легким движением руки. — Кевин, — зовет она, взяв в руки его запястье и ненавязчиво прощупывая пульс, — ты знаешь, почему оказался здесь? — Нет, — отвечает Кевин, чувствуя, как липкая паника заставляет сердце буквально раздирать грудную клетку. Нужно позвать Барри. Ему срочно нужен Барри. Физрук немедленно начинает краснеть и раздуваться. На Кевина сыплются обвинения. «Заперся с двумя четырнадцатилетними девочками в раздевалке. Сказал, что одежда на них грязная. Заставил раздеться. Угрожал чем-то острым». — Этим что ли? — мадам Пирс брезгливо поднимает заостренную с одной стороны пластиковую ленту, явно срезанную с бутылки от газировки. — Что было потом? — спрашивает мисс Грейс, не выпуская руку Кевина. Она должно быть чувствует, как стремительно ускоряется его пульс. — Этот засранец хотел, чтобы девочки танцевали, одному Богу известно, что бы случилось, если бы я не услышал. Так вот чем занимался Дэннис! Кевин в ужасе прижимает руки к вискам. Что теперь с ним будет? Выгонят из школы? Посадят в тюрьму? Что с ним сделает мать? «Предоставь это мне!» требует Патрисия. «Я все улажу наилучшим образом». «Не слушай ее!» перебивает Барри. «Она все испортит. Дай мне свет». «Я дипломированный юрист» вмешивается мистер Притчард: «я с ними разберусь». «Лучше я, я ведь на хорошем счету в школе». Джейд. «Подобно восстанию сипаев, итогом которого стала ликвидация Ост-Индской компании, мы должны объединиться и изгнать из нашего общего дома…»***
Кевин приходит в себя в мягком белом кресле. Помещение ему незнакомо. В голове пусто, как в пересохшем колодце. Все куда-то запропастились. Напротив него за письменным столом сидит приятная пожилая женщина с выцветшими глазами. — Здравствуй, Кевин, — приветливо говорит она. — Меня зовут доктор Карен Флетчер. Рада, наконец, познакомиться с тобой. — Где я? Какой сегодня день? — спрашивает Кевин, сглотнув. Доктор Флетчер любезно сообщает ему, что с момента инцидента в школе прошло три месяца, что Кевина отправили в Нью-Джерси, где было проведено множество исследований. Большинство психиатров не восприняли Кевина и его семнадцать личностей всерьез. Но не Карен Флетчер. Она «забрала» их себе. За прошедшие три недели Карен успела познакомиться со всеми, кроме самого Кевина и Дэнниса, которого Барри отлучил от света на неопределенный срок. — Все они по-своему уникальны. А ты, ты — необыкновенный, Кевин, — кажется, что доктор Флетчер искренне восхищается им. Патрисия одобрительно хмыкает. — Что со мной, доктор? — Кевин ловит себя на мысли, что впервые в жизни задает этот вопрос не только психиатру по имени Карен Флетчер, но и себе самому. Доктор говорит с ним ласково. Кольца и браслеты на ее морщинистых руках мелодично позвякивают, образуя в голове Кевина странный ритм. Диссоциативное расстройство идентичности. Причины — тяжёлые эмоциональные травмы в раннем детстве, экстремальный стресс. Все хорошо. Все будет в порядке. Возможно, со временем удастся интегрировать все личности Кевина в одну. — Мы с тобой очень постараемся сделать твою жизнь комфортной и безопасной, — обещает ему доктор. Кевин кивает в знак согласия, но правда заключается в том, что он не готов с ними расстаться. Через два года, в течение которых он регулярно посещает доктора Флетчер, его личностей становится двадцать две.***
После множества неудачных попыток, Кевин находит работу в Филадельфийском зоопарке. Там же для всех них находится жилье. Зоопарк — один из первых в США — располагает обширной территорией, множеством зданий и помещений, большая часть из которых ныне пустует. Получив разрешение руководства, Кевин обживается в одном из старых корпусов, объединенном с основным зданием зоопарка сетью подземных переходов. Кевину, Иену и Ракель в зоопарке нравится. Барри наотрез отказывается убирать за животными. Ему противно. Остальные чаще всего молчаливо наблюдают за работой. В зоопарке к нему приходит Хедвиг. Его двадцать третий. Кевин не сразу его замечает — Хедвиг поначалу стесняется, отмалчивается и на свет не просится. Потом осваивается и начинает надоедать абсолютно всем. Барри считает его глупым и совершенно неуместным в их взрослом теле, Джейд он раздражает своей навязчивостью, а Иена — любовью к дурацкой музыке. Кевин его жалеет, хоть и не совсем понимает, откуда он вообще взялся. Хедвиг любит животных. Он с восторгом ходит по зоопарку, таращится на тигров, львов и носорогов. Упрашивает Кевина позволить ему брать свет на время ухода за животными. Кевин не разрешает: детям в клетках хищников делать нечего. Да и звери его не знают, только Кевина и Иена. Хедвиг шмыгает носом и выпрашивает сладости. А еще свет. — Никто меня не любит, все говорят, что я глупый, — канючит он. — Можно, я буду решать, кому из них дать свет, когда ты спишь? Ну пожалуйста!***
Восемнадцатого сентября две тысячи четырнадцатого года Кевин заканчивает работу в зоопарке, наряжается, руководствуясь советами Барри, выходит из дома и идет на автобусную остановку. Позавчера ему исполнилось двадцать семь. А сегодня — его первое свидание. Почти у всех уже были свидания, у кого с мужчинами, у кого с женщинами, а Иен вообще чуть было не женился. Еле отговорили. Кевин на свидании не был ни разу. По правде говоря, он вообще не стремился где-либо проводить свободное время. После работы он обычно отдавал свет кому-то из них и отдыхал. Пока не подружился с новенькой сотрудницей зоопарка, которая оказывала ему недвусмысленные знаки внимания. Именно ему, Кевину. Это было так странно. И в то же время интересно. Барри очень долго уговаривает Кевина решиться. И Кевин решается. Девушка уж очень милая. Патрисия начинает возникать, что «эта девица его недостойна, лицо у нее порочное и вообще она вовсе не леди», но Барри заставляет ее умолкнуть. Автобус приходит без опозданий. Кевин хватается за поручень, втягивает себя внутрь, находит свободное место и садится. За окном мелькают машины, дома, деревья, изредка проскакивают клочки неба и облаков. В автобусе душновато, а ехать еще долго, и Кевин собирается немного вздремнуть. Он прикрывает глаза. — Кевин Венделл Крамб. Кевин где-то читал, что если схватиться за оголенный провод под высоким напряжением, то разжать руки станет невозможно, а разряд электрического тока заставит тело конвульсивно трястись в течение довольно долгого времени. Судя по ощущениям, он очень крепко держит оголенный провод. Продолжая мелко дрожать, Кевин оборачивается на голос. Через одно сидение от него сидит мать.***
Кевин выходит на свет дома. Он раздет до пояса, его руки в крови, а тело лихорадит так, что подняться на ноги с первого раза не получается. Во рту такой привкус, словно он только что ел непрожаренный бифштекс. Ему очень холодно. Кевин хватает полотенце, набрасывает на плечи. Теплее не становится, но появляется хоть какая-то иллюзия одетости. Пошатываясь, Кевин бредет на звук чужого тяжелого дыхания. У девочки черные глаза и ее трясет так, словно она тоже держит оголенный провод. Совсем юная. И до смерти напуганная. Кевин ее не знает. Он совсем не помнит, как сюда попал. Только автобус. Он спрашивает, что происходит. «Нечто ужасное» говорит она. Все еще дрожит, но смотрит уже не с таким страхом, Кевин даже улавливает в ее взгляде слабый намек на облегчение. Он хочет знать, что тут творится. Что он натворил. Что Дэннис натворил. Или еще кто-то из них. Кто угодно. Он очень хочет услышать, что эта девочка не пострадала. Ради Бога, пусть он не причинил ей вреда! На полу лежит Карен Флетчер. Доктор, которая столько лет заботилась о нем, о всех них, оберегала, доверяла. Лежит на полу. И не двигается. Она же не… Кто это сделал? — Ты, — отвечает ему девочка, не понимая, что он не ей задает вопрос, а всем им. Но отвечает очень метко. Это ведь он. Все они — это он. Он был первым и он останется последним. Решение приходит спонтанно, но Кевин чувствует, что оно — единственно верное. Лучше ему так и не узнать, в какой еще комнате он наткнется на мертвецов. — Убей меня. Пожалуйста. Они в панике. Никто не хочет умирать. Каждый старается выдернуть вожжи и выйти на свет. Кевин пытается удержать контроль, но совсем забыл, как это делается. И кто-то гораздо сильнее его забирает свет.***
— Кевин, проснись, ну же, — голос Барри едва слышен, словно он находится в самой дальней от Кевина комнате. — Мне нужна твоя помощь. — Где мы? — флегматично спрашивает Кевин. Он надеется, что в заколоченном множеством ржавых гвоздей гробу. — В психушке, — мрачно отзывается Барри. — Так и знал, что проклятая Орда всех нас погубит. — Она… жива? — Кевин с удивлением осознает, что это единственная по-настоящему его волнующая вещь. — Девочка. С черными глазами. Жива. Волна нечаянной радости затапливает сознание. Больше всего на свете Кевин хотел, чтобы с ней все было хорошо. Хоть он даже не знает ее имени. Барри рассказывает ему все. Как в отсутствии Кевина он взял контроль на себя и как стал позволять Дэннису брать свет на время работы. «Ну не мог я дерьмо убирать за тиграми, не для этого я был рожден! А Дэннису — в самый раз» оправдывается он. Как не заметил, что Хэдвиг стал воровать свет. А когда заметил — поздно было. «Мальчишка сказал, что ты сам дал ему эту суперсилу». Как никто не воспринял всерьез шутку старшеклассниц над Дэннисом. «Да, это был Дэннис на свету тогда. После этого он окончательно слетел с катушек. А Патрисия его поддержала. Возомнила себя верховной жрицей этого монстра!». Барри рассказывает про Зверя и его бред величия. Про его жертвы. О Кейси. — Ты должен забрать свет, — заключает он. — Только ты остановишь их. — Нет. Я не могу, — Кевин чувствует себя слабым. Никчемным, бесполезным. Он опять устроил беспорядок. На этот раз в своей голове. И от его беспорядка погибли люди. Он не может. Не хочет. Не будет смотреть. Все равно он слишком слаб, чтобы этому помешать. Отступать во тьму так легко.***
Они все разбиваются вдребезги под ее теплыми руками. Ведь Кейси пришла не к ним. Ни к кому из них. Она пришла к Кевину. Он впервые видит ее так близко. А глаза у нее карие. Черными они только кажутся издалека. Кевин, всю жизнь не отличавшийся любовью к физическому взаимодействию, сам обхватывает ее ладонь своими. Ее рука такая теплая и мягкая. Она узнает его, хоть видела всего один раз. Кейси. Теперь она совсем другая. Повзрослевшая. Она его совсем не боится. И Кевину кажется, что она не только его, она ничего больше не боится. — Ты изменилась. — Хочу кое-чем поделиться. Она наклоняется ближе, заглядывает в глаза глубже. Говорит о своем дяде, о том, что он творил с ней. О матери Кевина. О том, насколько несправедливой она была с ним. Сжимает его пальцы. Кевин не может удержать внутри своих глазниц горячую соленую влагу. — Мы похожи. Он лжет. Они совсем не похожи. У них обоих было «счастливое детство», это правда. Да только вот Кевин всю жизнь прячется за своими альтер-эго, отсиживается в тени других личностей. А Кейси стоит на свету. Одна. Ее никто не прикрывает. Она сама держит удар. Она смотрит с надеждой. Верит, что он справится. Ведь она смогла. Кевину становится от себя тошно. Он чувствует, как Хедвиг вытягивает у него свет. Бороться с ним сложно, и Кевин уступает. Последнее, что он видит перед уходом — ее глаза. В них нет ни презрения, ни осуждения.***
Кевин думает о Кейси. Вспоминает ее теплые ладони. Никто и никогда не касался его подобным образом. Ему очень хочется увидеть ее снова. Орда опять захватила свет, а большинство личностей переметнулось к ней после того, как увидели, на что способен Зверь. Разве ему, Кевину, тягаться со Зверем? Нет, он слишком слаб для этого. — Кевин, Кевин, ну прошу тебя, ты же видишь, что происходит. Останови его, он совсем обезумел, — уговаривает Барри. Интересно, губы у Кейси такие же мягкие, какими кажутся? Что за чушь! — Кевин! Ты должен выйти в центр. — Я не могу. Ничего не выходит. Они сильнее меня. — Кто сильнее? Девятилетний мальчик? Не думал, что скажу это, но… Кевин, мы все — часть тебя. Ты — причина, по которой мы здесь. Защищать тебя. Быть с тобой. Ты — смысл нашего существования. Очнись же! Кевин вновь берет в руки оголенный провод. Что если… Если это все он? Что если Зверь — это он? Не он ли восхищался хищниками в Филадельфийском зоопарке, их мощью, статью, совершенством. Не он ли как-то видел на прилавке магазина супергероя, который голыми руками гнет железные прутья решетки. Не он ли, увидев в автобусе мать (а может быть, это была просто похожая на нее женщина), в страхе воззвал к новому защитнику? И защитник откликнулся. Сломленные — самые могущественные. Почему же он — самый слабый из всех них?***
Кевин жмурится от бьющих по глазам солнечных лучей. Кто-то крепко прижимает его к себе. Теплые ладони на спине. Кейси. Она здесь. С ним. — Привет. — Зверь послушал меня, не стал делать, что собирался, значит, ты им командуешь! Он командует зверем. Командует мегаломаньяком, который ест людей! Она не должна так о нем думать! Он сам не хочет так думать о себе. Это не он. Не он! — Светом распоряжаюсь не я. — Ты. Свет принадлежит тебе, — Кейси приподнимает его за подбородок. Ободряюще улыбается, — это же здорово! Согласен? Кейси смотрит ему в глаза. Не отворачивается. Не убегает прочь. И Кевин робко кивает. Она просит его остаться на свету. С ней. Гладит по щеке. Хочет спасти окружающих от Зверя? А может быть… может ли такое вообще быть что… она заботится о нем? Кейси не отпускает его, не убирает руки. Кевин закрывает глаза. Ему очень страшно и очень хорошо одновременно. Он останется с ней. Насовсем. Больше никому не позволит отнять у него свет. У Кейси такие красивые длинные волосы, почти того же цвета, что и ее глаза. По темным прядям бежит яркий красный огонек… Им всем страшно. Страшно ощущать горячее железо, которое намотало на себя внутренности. Страшно чувствовать, как кровь резкими толчками выплескивается из разорванной артерии , унося с собой силы и жизнь. «Вызови Зверя!» кричит кто-то из них: «он нас спасет!» Нет. Зверь больше не выйдет на охоту. И все закончится сейчас. Не только он сейчас умирает — впервые в истории человечества один единственный выстрел убивает сразу двадцать три человека. И одно чудовище. Им всем больно и страшно. Кевину тоже больно. Но он будет держать свет. Он облегчит их страдания и позволит спрятаться за собой. Впервые. Они столько раз выручали его. Теперь его черед. Кейси держит его на руках. Ему так нравится смотреть в ее глаза. Он видит в них свой свет. Кевину легко и спокойно. Ее губы касаются его лба. Такие же мягкие, как он себе и представлял. А умирать не страшно. Особенно в хорошей компании.***
— Дейви, выходи по-хорошему. И все закончится быстро! Маленький мальчик сидит в узкой щели между диваном и стеной. Он слышит шлепки, которые издает широкий кожаный ремень, хлопающий по отцовской ноге. Дейви провинился. Он еще не знает в чем, но отец очень скоро ему подскажет. Дейви прокусывает до крови губу, чтобы не заскулить. Он пытается отвлечься, вспоминая, как вчера утром смотрел по телеку передачу про супергероя по имени Зверь, с которым никто не мог справиться. Который когда-то тоже был обычным мальчиком. — Зверь! — шепчет Дейви, когда шлепки ремня раздаются совсем близко. — Зверь! Приди ко мне! Защити меня. Зверь не пришел вчера. Но может быть, он придет сегодня? Сейчас? Дейви закрывает глаза. Его отец отодвигает диван.