Золотая клетка

Я сидел у окна в большом кресле и задумчиво смотрел в него. На улице шел дождь, гремела гроза, а по небу неслись, куда-то вдаль, черные тучи. Погода была угнетающая и депрессивная, прямо, как мое настроение. Не хотелось ничего, только одного – вернуться домой, увидеть мать. Но я не могу. Мне не разрешают. Меня держат здесь, как что-то дорогое, но безвольное. Внутри меня смешалась целая гамма чувств, которая не давала мне жить спокойно. Если бы я увидел сейчас своих друзей, Сашку и Димку, то они бы сто процентов сказали, что я придурок. Кто бы не хотел жить в огромном особняке, носить брендовую одежду, ходить в самые дорогие рестораны? Да каждый второй. Это же, как говорят, «не жизнь, а рай». Только вот этот рай, я бы с удовольствием променял на свою прежнюю жизнь, в которой не было ничего этого, но в которой я был дико счастлив. А сейчас я живу в золотой клетке, как редкая, экзотическая птица, которую ценят, но которая больше не может летать и смотрит на мир через прутья. Вот он рядом, только дотянись, но оказывается такой не досягаемый. Я вздохнул и подтянул к себе ноги, обхватил их руками и положил на колени голову. Я сидел так часто, устремляясь мыслями в свое прошлое. Вот я, шестнадцатилетний парнишка, Ярослав Исаев, иду в школу. По дороге встречаю Димку, Сашку и Ирку, и мы продолжаем путь в школу уже шумной толпой. Мы смеемся, шутим и обсуждаем своих учителей, над которыми часто любим подшучивать. Вообще Димка еще тот затейник. То ручку учителя приклеит супер клеем к столу, то стул намажет какой-то дрянью, то еще что-то учудит. Короче, скучать с ним не будешь. Я, конечно, не был такой занозой и егозой, но пытался соответствовать своим друзьям, хотя и не всегда выходило. Я был спокойнее, хорошо учился, веселый и добрый парень. Меня радовал каждый прожитый мною день, даже не смотря на то, что мы с мамой жили в нищете. Иногда нам даже не хватало на хлеб, так как она работала медсестрой, а зарплаты у них, сами знаете, ничтожные. Летом я старался подработать, где мог, чтобы хоть немного помочь ей. Но все равно, жили мы дружно. Столько любви и тепла, столько заботы, никто не мог мне дать кроме нее. Да и друзья, все-таки были у меня отличные. Мне их теперь не хватает, очень. Вздохнув , я вытер со щеки одинокую слезу. Я дал себе слово не плакать, не скулить, но иногда, вот-так, сидя в одиночестве, мог поддаться эмоциям. Снова вспоминаю тот злополучный день, который положил конец всей моей жизни, которую я любил. День был солнечный, ясный, как раз середина весны, время цветов, птиц, травы и любви. Лену Пушкину я любил с восьмого класса и, наконец-то, в десятом, она ответила мне взаимностью. Я был на седьмом небе от счастья и попросил разрешения провести ее домой. Она согласилась и я, взяв из ее рук сумку, пошел рядом с ней, балдея от счастья. Мы шли, болтали обо всем, хохотали и, к моей огромной радости, договорились встретиться в субботу, и погулять. Считайте, я ее пригласил на свидание, и уже думал, где взять хоть немного денег, что бы угостить ее мороженным. Как только она скрылась в подъезде своего дома, я тут же побежал назад в школу, так как у меня была внеплановая подготовка к олимпиаде по математике и учитель со мной дополнительно занимался. Я и так уже опаздывал, и он, скорее всего, будет меня ругать, но не проводить Лену я не мог, особенно теперь, когда она ответила мне взаимностью. Мне повезло, учитель был в хорошем расположении духа и не отругал. Где-то полтора часа мы занимались с ним без перерывов, пока у меня мозг не стал скручиваться в трубочку. Учитель это сразу заметил, так-как я уже не мог решить элементарного. - Так, Ярослав, иди домой, вижу, ты устал, встретимся после уроков, в понедельник. На выходных повтори пройденный нами материал, чтобы закрепить. Я думаю, мы прорвемся. Алексей Леонидович тепло улыбнулся и взъерошил мои светлые волосы. - Хорошо. И вам хороших выходных. Я быстро встал, подцепил пальцами ремень своей сумки, перекинул ее через плечо и бегом, не задерживаясь, пошел из опустевшей школы домой. Мама должна прийти с работы только утром, так - как у нее была ночная смена, поэтому мне предстояло приготовить ужин. А так хотелось погулять с ребятами. Эх. Ничего, завтра все успею. Я наигранно грустно вздохнул и вышел из ворот школы. Медленным шагом я пошел в сторону дома, вдыхая полной грудью теплый, вечерний воздух. Любил я такое время года, безумно любил. Но не успел и двадцати метров пройти, как меня окликнули, и я удивленно обернулся. Черный джип, тонированные стекла и парень в опущенном окне. - Эй, парень, мы немного заблудились. Как проехать на Березовую? - Ну, вам нужно проехать прямо метров двести и повернуть направо, там… - Погоди, так снова заблудимся. Иди сюда, покажи вот тут, - резко перебивает он меня и вытягивает из окошка карту с планом улиц. Я пожимаю плечами и подхожу. Наклонившись над картой, я ткнул в нее пальцем. - Вот тут мы сейчас. Вы едете вот до этого места, - я стал передвигать палец, - потом вот сюда, и вот она, Березовая ваша. - Спасибо парень, ты реально помог. И вот это последнее, что я запомнил, притом, на всю свою жизнь. Одно мгновение и меня кто-то хватает сзади, прижимает к моему лицу странно пахнущий платок, не выпуская из крепких объятий захвата. Делаю резкий вдох, чтобы закричать, но мир начинает кружиться как на карусели и все, я больше не здесь. Тошнота подступила к горлу. Я судорожно сглотнул слюну и открыл глаза. Темно, ничего не видно, где я? Я принял положение сидя, но чуть не рухнул от слабости назад. С трудом удержался, опираясь на руки и привыкая к полумраку. Наконец, разглядел, что сижу на грязном матрасе, который лежал на бетонном полу. Внутри меня все похолодело от догадок, которые стали лезть в голову. Меня похитили? Но, зачем? Я не представлял ровным счетом никакой ценности. Моя мать никогда не сможет выплатить выкуп. Я запаниковал. Мне реально стало страшно, хотелось биться о стену и орать, чтобы меня выпустили отсюда. Стоп. А где все-таки я? Поднявшись на ноги, пошатываясь, как береза на ветру, я прислонился спиной к прохладной стене. Только сейчас я разглядел, что нахожусь в подвале, и освещала его одна единственная лампочка у входа. Не густо. Я тут же направился к двери и с силой дернул ее за ручку. Заперто. А чего я еще ожидал? Мой кулак больно врезался в металлическую дверь, но я не мог остановиться, снова и снова вгоняя его в прохладную поверхность. - Эй, угомонись, - голос откуда-то из темноты и меня десять раз чуть не перекосило от испуга. – Хочешь, чтобы они пришли сюда и пару раз треснули тебя? - Кто здесь? – я всматривался в темноту, пока в дальнем углу не разглядел очертания парня, сидевшего на таком же матрасе. - Ты знаешь где мы? Зачем меня сюда поместили? Грустный смешок парня и он встает. Пара секунд и высокий, красивый, темноволосый парень лет семнадцати, предстает передо мной. - Не знаю, зачем мы им и где, но знаю одно, если будешь шуметь, будет больно тебе. Парень задрал свой легкий свитер, и я тут же увидел на боку огромный синяк, даже не один. - Тебя били? – я был на грани истерики, даже голос дрогнул. Парень ничего не ответил, только кивнул и вернулся на свой матрас в углу. - Я Леша, - подал он внезапно голос, представляясь, а я, набравшись смелости и прижимая к себе болевшую теперь руку, сел возле него. - Ярослав. А сколько ты тут? - Три дня. И не спрашивай ничего, я сам ни черта не знаю. Сцапали возле школы, ничего не помню, очнулся здесь. Кормят вроде не плохо, но ничего не говорят. Просто приходят, поставят тарелку и уходят. Вчера увели моего сокамерника Сашу. Больше я его не видел. Выговорившись, Леша вытянул вперед ноги и зевнул. Кажется, он был спокоен как удав, но я так не мог. - Надо что-то делать, искать выход, поднять шум, ну, что-нибудь хотя бы, - я начал активно придумывать решение проблемы, но Леша шикнул на меня, призывая к тишине. - Я вчера уже разворачивал активность. Видел синяк. А хочешь такой же? – я отрицательно помотал головой. – Ну, тогда сиди тихо, как мышь. Я почему-то его послушал и сидел тихо, целых два дня, и стал сходить с ума. Темнота, сырость, неизвестность, все давило на психику. Что с нами будет? Чего они хотят? А самое главное, мне стало очень жаль маму, которая давно уже вернулась домой и не застала меня. Явно вижу ее волнение, красивое, заплаканное лицо и боль в глазах. Даже думать страшно, что с ней будет. Бедная моя мать. Наконец, на третий день, нас забирают из подвала и ведут куда-то наверх. Мы молча идем с Лешей, прищуриваясь от яркого света, так как слишком долго сидели в полумраке. Нас заводят в небольшую комнату два огромных мужика и уходят. Тут же, дверь открывается, и в проеме появляется высокий, бритый на лысо мужчина, который противно чавкает жвачкой. - Разделись, быстро! Леша молча стал стягивать с себя одежду, а я стоял с отвисшей челюстью не собираясь слушать это ископаемое. - Чего? Я не буду это делать. Отпустите меня, вы не имеете право держать нас здесь! Вот, наверное, зря я все-таки стал возмущаться и отстаивать нашу независимость, так как мужик без предупреждения подскочил ко мне и врезал по лицу. Я тут же закрыл его руками, чувствуя металлический привкус крови во рту. - Блин, Макс, ну нахрена скажи!? Зачем в лицо? Сколько тебе говорить!? – раздался внезапно еще чей-то голос, но я пока не мог понять чей. - Забыл, - отвечает лысый и бьет меня кулаком под дых. Я уже на коленях, корчусь от боли, но сильные руки рывком ставят меня на ноги и начинают срывать с меня одежду. Когда, наконец, с моих глаз спадает болевая, темная пелена, я успеваю мимолетно взглянуть на Лешу, который смотрит на меня с сочувствием, как бы говоря: «я же предупреждал». Теперь мы совсем голые, стоим посередине комнаты, прикрывая руками свои достоинства, а мужчины разглядывают нас. - Хороши, безумно хороши. То, что надо, - протянул довольный, как слон, второй мужик, который вошел уже позже и что-то пометил в своем блокноте. – Сколько лет, как зовут? – обратился он к Леше и тот бесцветным голосом отвечает, пока мужчина записывает в блокноте. Следующая очередь моя, но я принципиально молчу, даже зная, что могу получить за это, но идти у них на поводу я не собираюсь. У меня еще есть остатки гордости. - Я требую, чтобы мне все объяснили, зачем я тут и что вы собираетесь делать!?- твердым голосом говорю я, и вижу на их лицах издевательские смешки. - Ты слышал Макс, ну дает. Последний раз спрашиваю, имя и возраст? - Где я? – стою я все-таки на своем, но это последнее, что я успеваю спросить, потому что лысый мужик резко подлетает ко мне и бьет со всей силы по почке. Я падаю на ковер и скручиваюсь там от боли, но удары не прекращаются. Я понял, бьют меня только в те места, где будет больнее всего и не заметно. Мое лицо больше не трогают, но сидеть я уже точно не смогу. - Хватит! – резкий окрик и меня перестают бить, а вместо этого я слышу почти над своим ухом знакомое: «Имя, возраст?» Я молчу, лежу на ковре и пытаюсь хоть как-то сесть, что выходит с трудом. - Макс, сделай ему больно, - теряя терпение, говорит мужчина лысому и тот, не мешкая, заводит мою руку за спину, неестественно ее выкручивая. Боль невыносимая, я уже просто скулю, а из глаз начинают литься слезы. - Яро…слав, шестнадцать. - Отлично. Теперь ты знаешь, что делать дальше. Не знаю, что имел в виду мужик, но то, что меня тут же поволокли куда-то, очень начало пугать. Леша шел спокойно следом, явно наученный на моем примере, что лучше не возникать. Нас привели в огромную ванную комнату. Белые коврики, бежевая плитка на полу и красная на стенах, все сияло чистотой. - Ты, иди мойся, и не заставляй меня нервничать, - рыкнул на Лешу мужчина, и тот послушно закрылся в душевой кабинке и стал мыться. - А тебя я вымою сам. Я даже и возразить не успел, когда эта наглая горилла засунула меня в наполненную ванную и стала мыть. Я чуть не сгорел от стыда, от таких унижений. Меня даже мама давно не видела голым, а этому похоже было пофиг на мои чувства. Он тер мою кожу, задевая недавно полученные синяки, от чего я постанывал и закусывал губу. Быстро помыв меня с ног до головы, он спокойно вытащил мое тело из ванны, накинул на плечи халат, на голову полотенце и только тогда отпустил. Леша все делал сам, его не трогали и я стал уже тихо завидовать ему и его спокойствию. А я, как говорится, довыделывался. Нам так ничего и не объяснили, а молча отвели назад в комнату, положили перед каждым стопку с одеждой и оставили пока в покое. - Я тебя предупреждал. Зачем ты нарывался? – грустно спросил Леша, только стоило нам в комнате оказаться одним. Я пожал плечами. - Я так просто не сдамся. Они меня не сломают. Леша мне не ответил, только тяжело вздохнул и принялся одеваться. Я тоже разобрал свой ворох одежды, отмечая, что выделили нам не густо: белье, светлые брюки и белую майку в обтяжку. Об обуви, кажется, они забыли. Просто красота. Куда они нас так одевают? На сборище светлых сил? В другой ситуации, я бы, наверное, подшутил над этим, но сейчас мне было не до смеха. Я начал нервничать. Меня колотило от страха, а желудок болезненно сводило. Я довольно быстро оделся и стал носиться по комнате в поисках выхода. Окно оказалось зарешеченным, дверь закрытой, и больше не было никаких выходов. Хоть ори, хоть бесись, тебя никто не спасет. Я успел разглядеть в окно, что находимся мы в лесной зоне и кроме стены леса, я больше ничего не видел. Отчаяние, наверное, самая страшная вещь, ибо даже руки начинают опускаться, а ты сразу становишься послушной овцой. Но я пока не сдался, я выберусь! Я кое - как залез с ногами на кровать, так как от побоев болело все тело, и стал ждать того, что будет дальше. Леша последовал моему примеру, забравшись следом, и мы стали тихо ожидать своей участи, которая будет явно не радужной. Примерно через час дверь, наконец-то, открылась, и в комнату вошли два здоровенных мужчины в костюмах, с каменными рожами, а за ними знакомый нам уже лысый и мужчина с блокнотом. - Встали, - грубо скомандовал лысый, и мы с Лешей сразу подскочили на ноги. Мне получать больше, пока тоже не хотелось, поэтому я решил благоразумно помолчать. Два здоровенных мужика, похожих на секьюрити, стали за нашей с Лешей спиной и повели нас из комнаты. Лестницы, коридоры, снова лестницы, комнаты, нас ведут все ниже и ниже и, наконец, мы останавливаемся возле большой, белой двери. Лысый довольно скалится, отпускает охрану и чего-то ждет, только вот чего? Снова по моей спине бежит холодок, и я как бы невольно прячусь за Лешкой, который, кажется, тоже держится с трудом. Наконец-то, из двери выходит высокий представительный мужчина, с любопытством осматривает нас, каждого по отдельности и довольно улыбается. - Хороший товар. Думаю, сегодня мы срубим хорошую капусту. Чего, чего? Товар? Я не ослышался? Он нас с Лешкой назвал товаром? Значит ли это, что нас собираются продавать? Только зачем? В голове у меня творилась каша, я сильно стал нервничать и дергать пальцами свои брюки. Что происходило дальше, я уже тоже плохо помню, так как такого шока, я не испытывал давно. Нас с Лешкой втолкнули в эту самую дверь, и мы сразу оказались в огромном зале, на небольшой сцене, а в стороне сидели за столиками мужчины, которые шумно переговаривались и что-то пили. Яркий свет, который ослепляет, звучит музыка, и начинаются торги. Торги?! Нас продают! Это просто не лезет ни в какие ворота. Я ничего не могу понять, стою как идиот и смотрю на эту толпу, которая поднимает все больше и больше на меня цену, а ведущий кричит в микрофон «Кто больше?!» Тошнит, голова кружится, но крепкие руки охранника держат меня не давая упасть. Он сам меня вертит в стороны, задирает майку и стаскивает с меня брюки, а я ни черта не могу поделать, только стою как кукла и смотрю на все происходящее, словно в замедленной съемке. Высокий, представительный мужчина, подает торгашу знак рукой и тот радостно сообщает, резко прекращая торг, что теперь я принадлежу ему. Что? Ему? - Вот повезло, так повезло, парень, - слышу сквозь пелену голос охранника над ухом, - это самый влиятельный мафиози в городе, и ты достался ему. Не каждый удостоен такой чести. Какой нахрен чести, о чем он говорит? Я хочу домой, пустите меня! Я не хочу быть здесь! Но меня никто слушать не будет, я это уже понял, хоть кричи, хоть вопи, только будет из-за этого хуже. Я кидаю последний взгляд на мужчину, которому я теперь принадлежу и по спине пробегает, от его ледяного взгляда, холодок. Вот теперь я понимаю, что влип.