— Да отцепись ты от меня, Грейнджер! — в башне старост диким эхом раздался разъярённый рык Малфоя. Рык, который пробирал до дрожи костей. Рык, который заставлял вспомнить одновременно начало сентября и последнюю проведённую ночь с ним.
Блондин впился взглядом в большие глаза, цветом горячего шоколада, которые злобно смотрели на него в данную минуту. Впиваясь ему под кожу взглядом, который пропитан ненавистью. Злобный румянец стал ярче после его слов, а тёмные брови вскинулись ещё выше от возмущения. Её аккуратный рот уже открылся, так и норовя выпалить ему в лицо что-то непростительно грубое.
— Малфой, да ты невы… — гриффиндорка почти обрушила на него неосязаемую гору обвинений и упрёков, которые так желали раздавить Малфоя своей тяжестью: для начала, надавить на мозги, чтобы те перестали придумывать колкие фразы; потом на шею, дабы она опустила его несчастную головёшку от стыда, вниз; а вскоре — надавить на самого слизеринца, чтобы он сломился от её праведного гнева и признал свою неправоту. Хах, да, «Малфой» и «неправота» не могут быть в одном предложении. Так думал он, по крайней мере. Как вдруг, не дав закончить этой самой горе обрушится на него, будто чувствовал, он перехватил все её слова поцелуем. Насильно сжимая её мягкие, горячие уста, проводя языком по нижней губе, якобы прося разрешения пройти дальше, ощутить её нёбо, её тугой и маленький язычок, впиться в самые гланды, пытаясь попробовать какая на вкус её гриффиндорская душа. Но Грейнджер, в свою очередь, лишь пытается его оттолкнуть, лишь бы обрушить всю лавину тех слов, которые съел поцелуй, а не те комки, которые успели долететь до него. Но было сложно устоять от такого напора, в связи с чем, у неё самой потихоньку начинают подкашиваться ноги, от столь бесцеремонного проникновения его языка в свой рот.
Она не могла оттолкнуть его при всём желании и он это понимал, от чего и появилась эта злорадная ухмылка на лице, лишь на мгновение, отсоединившись от столь сладких губ, которые насквозь пропитаны вкусом мяты и корицы.
Чёрт. Грейнджер. Ты сведёшь меня в могилу тем, что ты просто рядом.
Явно забыв о ссоре, руки Гермионы начали плавно проникать под одежду Малфоя, нежно прощупывая каждый кубик пресса, проводя тонкими пальчиками по напряжённой от возбуждения груди, повторяя всё заново и заново, потом сразу же начав расстёгивать тёмную рубашку, которая подчёркивала его подтянутое тело.
— Мне нравится с тобой так ссориться — расплываясь в довольной улыбке, томно, еле слышно протянул Драко, всё ближе прижимаясь к её уху, будто в этой комнате был кто-то ещё, будто кто-то мог услышать эти слова, которые предназначены только для неё.
Гермиона с радостью бы ему съязвила, по-Грейнджеровски, с вздёрнутым вверх подбородком, и даже попыталась это сделать, но вышел лишь протяжный стон, от которого у Малфоя все волосы встали дыбом, а его бесы отчаянно рвались с цепи, желая овладеть грязнокровкой.
Его грязнокровкой.
Когда он рядом с ней — у него становится прерывистое, еле ощутимое дыхание. Без неё — дыхания не было вообще.
Для неё же он был как тяжёлый наркотик: если подсел — уже не слезешь. С каждым разом требуя всё большую дозу, чтобы впитать его всего в себя. Ощутить под кожей этот запретный, но в то же время такой желанный плод.
Расстегнув последнюю пуговицу, Грейнджер скинула с него этот кусок ткани, который мешал им быть ещё ближе друг к другу.
Плавно переводя руки с его груди на ключицы, в эти небольшие углубления, переходя к плечам, а позже добравшись и до лопаток, заставляя этими движениями Малфоя зарычать, как дикого зверя. От этого Грейнджер стала ещё более влажной, низ живота совсем скрутил от страстного желания.
Она рукой ухватилась за платиновые волосы на затылке. Такие нежные, приятные на ощупь.
Такие её.
Все.
До последней волосинки.
Её и только.
Не отрываясь от поцелуя, Гермиона слегка оттягивая его платиновые волосы назад, ощущает этот возбуждённый, ярый рык по всему телу, в особенности прочувствовав кончиком языка, заставляя, будто приказывая ей, еле слышимо застонать. Даже молча он смог ей приказать. Так по-Малфоевски. С каждым мгновением в башне старост становилось всё жарче.
Чувствуя его руки у себя на талии, она ещё больше прогнулась, плотно прижимаясь всем своим хрупким телом к его массивному торсу.
От возбуждения, царившей не только внутри него и неё, но и в самой гостиной, Малфой окончательно теряет над собой и своим телом контроль. Его руки лихорадочно пытающиеся расстегнуть пуговицы на школьной блузе девушки, лишь запутываются в своих движениях. Не в состоянии ждать, он быстрым рывком разрывает любимую блузу грифиндорки. Пуговицы жемчужного цвета, с приятным стуком о пол, разлетаются в разные стороны.
Скидывая с неё остатки этой тряпки, тем самым оголяя небольшую, но такую соблазнительную грудь в бежевом лифчике. Проводя рукой от талии, нежно прикасаясь к животу, доводя ладони к груди, Малфой осторожно поглаживает её через тонкую ткань бюстгальтера, чувствуя, как под его рукой твердеет её сосок.
Он замечает, как она откинула голову от наслаждения.
Значит он делал всё правильно, так, как она того хотела.
Не в силах сдержать себя, он впивается в нежную, бархатистую шею грязнокровки, оставляя за собой непростительно красные следы на её светлой коже, с которых слегка проступают капельки крови. Всё, что будет потом — неважно.
В штанах становится до такой степени тесно, что лёгкая боль въедается в его тело. А Грейнджер, будто чувствуя это, вжимается в него с ещё большей силой.
— Ты решила меня добить, грязнокровка? — поднимаясь от шеи к губам, хриплым голосом выдыхая слова ей прямо в рот.
— Если бы… я… я хотела тебя… — голос грифиндорки срывается от наслаждения и огромного желания почувствовать его в себе, полностью, всего. Она уже готова была попробовать продолжить фразу, как Малфой решил её перебить:
— А, так ты не хочешь меня? Уверена, Грейнджер? — с вызовом и явным ликованием сказал слизеринец.
— Заткнись к чёртовой матери, Драко.… И… пойдем, наконец, в спальню… — стараясь совладать со своим языком, чтобы выговорить как можно всё чётче, практически вырывая его волосы, в которые она так жадно впилась руками, будто боялась, что их кто-то может отобрать у неё.
Боль.
Приятная боль, которая охватила Малфоя в этот момент, ни с чем не сравнится. Он чувствует себя живым, рядом с ней. Чувствует боль.
Да ты законченный мазохист, Малфой.
— Я так и знал…- жадно впиваясь в её сладкие губы, процедил Малфой.
Он схватил девушку за ягодицы, приподнимая её, чтобы она зажала своими ногами его талию, и быстрым шагом, практически на ощупь, пошёл к лестнице, попутно врезаясь во всё, что можно и не очень, включая свой член, который через ткань рывками врезался в Грейнджер, что заставляло её ещё сильнее прижаться к нему.
— Я хочу тебя, — вырвалось из приоткрытого рта, прикусывая губу Малфоя.
От этих слов, у него будто все бесы, которые и так завывали от желания у него внутри, сорвались с цепи. За пару секунд преодолевая всю лестницу, Малфой с силой впечатывает Грейнджер в деревянную дверь его комнаты.
Он уже задумался на счёт того, что нужно быть аккуратнее с ней, всё-таки… ему сейчас это показалось?
Она с немалой силой врезалась спиной в дверь, будучи придавленной тяжёлым, влажным телом, но это заставило её выть в унисон с демонами Малфоя от приятной, неожиданной боли.
Не один ты тут мазохист, Малфой, не один.
Еле нащупав ручку двери, он, распахивая её, врывается туда так резко, как хотел бы ворваться сейчас в Грейнджер.
И ворвусь. Сейчас же.
Малфой кидает её в свою постель, на серебристо-зелёное покрывало, заставляя её содрогнуться от такого неожиданного отстранения.
Приподнявшись на локтях, она жадно смотрела то на влажный торс, то на выпирающий бугор из его штанов. В данную секунду Малфой ненавидел такие тесные, мешающие штаны.
Они оба почему-то медлили: он стоял и рассматривал её тяжело вздымающуюся грудь, осиную талию и слегка задранную юбку.
Она же смотрела на взъерошенные ею же волосы, торс, на котором проступали вызывающие капельки пота, которые так и хотелось слизать, но…
В следующее мгновение, она ухватила его за кожаный пояс, державший до невыносимости тесные штаны, и притянула к себе, уставившись на низ живота, который был на уровне её глаз, по которому, не спеша, стекала эта манящая капля.
Секундный взгляд на Малфоя, и…
Горячий язык дотронулся капли, слегка задевая ремень. Гермиона продолжала оставлять горячую линию, слегка приподнимаясь, до самой груди слизеринца, чувствуя, что ещё немного, и он накинется на неё. Тут же.
Она этого и добивалась.
От языка Грейнджер у Драко прошла сильная дрожь по всему телу.
Сев обратно на кровать, она принялась расстёгивать его ремень, но что-то не получалось.
Ч-чёрт. Малфой! Я ЖЕ ПРОСИЛА НЕ БРАТЬ ЭТОТ ПОЯС! — прорычала мысленно Гермиона, чувствуя, как неподвластная ей пряжка ремня с-непонятно-каким-механизмом одолевает её, отправляя в нокаут. Если бы не слизеринец. Он покорно расстегнул её.
Глядя в его глаза, Гермиона понимала: он готов идти за ней сейчас как щенок на поводке, полностью доверяясь.
Он это тоже осознал, когда увидел этот взгляд, смотрящий снизу вверх, но всё равно доминирующий над ним в данный момент. Он сделает всё, чтобы она не останавливала свои горячие пальцы.
Грейнджер рывком спустила с него штаны вместе с нижним бельём.
Перед ней стоял твёрдый, как камень, член Малфоя. От этого вида она чуть не пустила слюну.
Встав на край кровати, Гермиона вцепилась в Драко всеми своим силами, прижимаясь к нему разгорячённым телом.
Его рука провела по коленке Грейнджер, поднимаясь всё выше по внутренней стороне бедра.
Дотронувшись к её — дико-горячим-мокрым — трусикам, у него слегка закружилась голова, от такого желанного ощущения
Медленно отодвинув их в сторону, он ввёл в неё один палец, от чего её слегка дёрнуло, заставив вжаться в него, как будто птенец вжимается матери под крыло — абсолютно доверяя.
Проникая в неё вторым пальцем, прямо в его ухо врезался довольный, протяжный стон, который бы Малфой слушал вечность.
Аккуратно выйдя из неё пальцами, нервно облизав губы и закусив нижнюю, он повалил её на кровать одним движением руки.
Она опять приподнялась на локтях, повторив за Драко: облизнула губы и закусила нижнюю.
Опуская взгляд ниже, задержавшись там, на пару секунд смотрит прямо ему в глаза, давая ему понять, что уже заждалась.
Он начал медленно опускаться к её лицу.
Она же, заметила рядом валяющийся галстук слизерина. Схватив, и накинув полосатый кусочек ткани ему на шею, чётко читая в его глазах удивление от происходящего, потянула на себя, прижимая его, насильно, всем телом к ней.
Когда его лицо оказалось на расстоянии пары сантиметров от лица Грейнджер — она притянула его ухо к своим губам.
Его руки плавно скользили по бёдрам грязнокровки, специально дотрагиваясь до клитора, плавно двигая его, резко убирая руки.
Поцеловав его под ухом, она слегка помедлила с тем, что хотела сказать, выжидая, тоже дразня.
— Драко… — еле слышно произнесла Грейнджер прямо в ухо Малфою.
Мерлин, это имя из её уст…
— Что? — нервно сглотнув от напряженного возбуждения, еле выдавил это слово из себя. Тоже еле слышно, ноу него это получилось чисто случайно, подстраиваясь под неё.
Она ждала этого вопроса, чтобы ему стало интересно, чтобы довести его до точки кипения.
Грифиндорка облизала его ушную раковину, и тихим шёпотом, будто боялась кого-то разбудить, добавила:
— Не дразнись.
Уже не выдерживая такого соблазна, Малфой рывком входит в неё, не снимая ни юбки, ни трусов, просто сдвинутых вбок, заставляя девушку громко вскрикнуть от удовольствия.
Святой Салазар, это музыка для его ушей.
Делая уже более плавные, медленные движения тазом, полностью входя в неё, всей длинной. В такую тугую и… мокрую.
Мокрую от него.
Для него.
Ради него.
Прижимаясь всем телом к ней, слушая её стоны, вдохи и выдохи. Он получает истинное удовлетворение от занятия любовью с ней.
Нет не сексом, не просто долбёжкой в податливое тело, исключительно думая как будет хорошо тебе, и только тебе.
Сейчас же. С ней. Всё по-другому. Он думает, как сделать так, чтобы ей было хорошо, довольствуясь её стонами, понима…
Его мысли прервал громкий стук в дверь, но он не остановился.
Останавливаться, отвлекаться от такого, ради непонятно кого? Ну, уже нет.
Краем глаза замечая, как она слегка приподнимается.
— Нужно открыть. — её голос пропитан приятной усталостью.
— Лежи, — приказным тоном сказал Малфой, осыпая её шею поцелуями.
— Но… стучат… нам… в дверь… — фразы стали слегка рваными, из-за того, что слизеринец ускорял свои движения, доводя её до седьмого неба.
— Если ты сейчас же не ляжешь… — глаза девушки тут же распахнулись на мгновение, от неожиданного любопытства, что же он сделает, если вдруг не ляжет?
Малфой медленно наклонился к её уху, не сбиваясь с темпа бёдер.
— … если не ляжешь сейчас же — ночью тебя будет ждать серьёзное наказание — он заметил, как глаза Грейнджер загорелись. Приняли этот вызов.
Она не легла.
Но и не собиралась вставать, наплевав на того, кто стоял за той чёртовой дверью.
Драко лишь хмыкнул и удовлетворительно улыбнулся её реакции.
— Ну, что же, будь, по-твоему, — не переставая улыбаться, продолжил — готовься. Вечером тебя ждёт о-очень серьёзный «разговор»
Драко ускорил темп, глядя, как и без того, довольное лицо девушки меняется под приближающимся оргазмом.
— Гермиона? Ты здесь? Надо поговорить! — доносящиеся крики снизу слышатся довольно хорошо.
— Это Гарри… Нужно открыть… Драко-о… — закатывающиеся глаза девушки возбудили его ещё больше, продолжая поглаживать её живот и упругую грудь.
— Я. Сказал. Лежать. — Командным тоном пролепетал Малфой.
Немного наклонившись, он взял в зубы её левую грудь, слегка прикусывая, оставляя мокрые следы и слегка красноватые места, на так светлой коже, как вдруг:
— Да, мой командир — простонала Грейнджер. Ему понравилось. Дико понравилось, когда хотя бы в постели она его слушается.
— Хорошая девочка — опять вдохнув ей слова почти в самую глотку, жадно впиваясь, прикусывая губы её до металлического привкуса.
— Пошёл к чёрту, Драко Малфой — с нежной улыбкой и закрытыми глазами произнесла она, между поцелуем.
— Гермиона, я серьёзно, это важно! — чёрт тебя дери во все щели, Поттер! Занята твоя подружка! В ней нет места для тебя! Нет, и не будет. В прямом и переносном смысле.
— Ты тоже… пошёл к чёрту… Поттер… — Драко понравилась эта реакция, он встретил её с самодовольной улыбкой на лице. Он ей сделал настолько хорошо, что она послала своего шрамированого дружка, лишь бы он подольше побыл в ней.
Малфой ещё сильнее ускорился, сжимая её грудь и слегка касаясь клитора, заставляя её стонать, от невыносимого удовольствия.
Он наблюдал, как она закусывает губу с капелькой крови, как извивается под ним, он мечтал наблюдать за этим вечно.
Влажные тела друг к другу. В тесной связи. Сплетаются между собой. Она подаётся навстречу его быстрым движениям бёдрами.
— Ты сводишь меня с ума, грязнокровка! — выкрикнул Малфой. бурно изливаясь в неё, под её еле заглушённый крик, извивающееся тело под ним. Блаженство… — Моя грязнокровка…
Грейнджер прильнула к нему, нежно обнимая, как плюшевую игрушку для сна, с которой сразу становится спокойнее. Ему не хотелось уходить, хотелось остаться, наблюдать за ней, сопящей, с подрагивающимися во сне ресницами, смешно морща нос.
Ему хотелось защищать её, даже от плохих снов. Хотелось, чтобы она забыла весь тот ужас в подземелье в Малфой-Мэнор.
Его уже одолел новый приступ ярости, злости, ненависти ко всему, что было связанно с его семьёй. Как вдруг, Гермиона перестала обнимать его руку, положила ладонь ему на живот, обхватив талию, и прижалась всем телом. Прижалась, вбивая ему под кожу её аромат, снова. А он жадно вдыхал эту ненавистную мяту с корицей. Ненавистно желанную.
Будто боялся, что кто-то помимо него может впитать в себя этот запах. Весь. До последней капли.
Боялся, что ему может не хватить этого приторно-сладкого запаха, в котором иногда пробивались нотки свежего молока.
Он зарылся рукой в её мягкие, уже запутавшиеся от столь страстного утра проведённого с ним, каштановые волосы.
Лёжа рядом с ней, его всегда охватывал поток разных мыслей, которые иногда не давали ему покоя, пытаясь понять, а почему он там сделал так, а не по-другому?
Например, почему он выбрал эту грязнокровку, которая сейчас плотно прижалась к нему, показывая всем своим естеством что, она доверяет ему? Что не устраивало его в Пэнси Паркинсон?
У неё было всё, что ему раньше было нужно. Раньше.
А что раньше ему было нужно? Только фигура, как у кукол. Лицо, чтобы она соответствовала ему.
А сейчас, в одной комнате, в одной кровати, лежат две противоположности. И ты ничего не можешь с этим сделать, потому что не хочешь.
Понимаешь, что всё, что было раньше — тебе уже не нужно. Все те, кто был с ним в постели до неё, уже неважны для Малфоя.
Ему очень понравилось это утро. И плевать, что началось оно с ссоры. Стоп. А из-за чего они ссорились? Малфой был готов поставить пятьдесят галеонов, что она тоже не помнит.
Он вытрахал из неё всю эту гадость, чтобы она поднялась на седьмое небо без злости в голове, которая могла её потянуть вниз, обратно.
Он не знал, сколько они уже так лежали, может пять минут, может десять, может часа полтора. Он не знал, и знать не хотел. Главное они были рядом.
Она спала, видя красочные сны, а он наблюдал, как она спит, в обнимку с ним.
Интересно, что же ей снится? — Подумал он, ещё сильнее прижимая её к себе, будто отгораживая от неё всё плохое.
— Драко… — произнесли её уста сквозь непробудный сон.
Вдруг, она очень сжалась, по её щеке покатилась слеза. Потом вторая. Казалось, что её сердце стало биться реже, слабее.
Он понятия не имел, что сделать: разбудить? Или прижать к себе всем телом, чтобы она ощутила, что всё хорошо, что она в безопасности?
Он не хотел себе признаваться, что в этот момент его сковал страх неизвестности. Страх, что она плачет из-за него. Из-за Малфоя. Что она…
Его мысли перебило то, как она вскочила. Села, обхватив колени, уткнувшись в них лицом, и громко, протяжно заревела. Как никогда. Почти никогда…
Он поднялся и сел рядом с ней, нежно, но так крепко обняв.
Она повернула на него своё влажное от слёз лицо. Лицо с неприкрытым страхом, ужасом в этих карих, обжигающих глазах.
— Малфой?.. — глядя в его серые, холодные глаза, Грейнджер не могла понять, где сон, а где реальность.
Только сейчас, чётко ощутив его прикосновения к ней, у неё по телу прошла приятная дрожь.
Гермиона не могла сейчас себя контролировать, и уткнулась носом в его ключицу, вдыхая аромат кофе. Его аромат.
***
Гарри сидел в большом зале, завтракая молочной кашей с фруктами. Он сидел один, ждал Гермиону, которой так долго не было. Хотя обычно она приходила вовремя.
Он отстранёно смотрел куда-то вдаль, ковыряя свой завтрак ложкой. Во второй руке он сжимал свежий выпуск «Пророка», хотя так и не скажешь, что он свежий, глядя на то, как он помят и вымок, от руки Поттера.
На нём не было лица, словно, перед тем как идти на завтрак, его поцеловала не Джинни, а дементор, высосав всю его душу, все эмоции, которые только мог. Его взгляд был пустой, а кожа бледная, как его патронус. Словно из него выкачали весь здравый смысл, все жизненные силы. Грифиндорцы изредка косились в сторону отрешённого Поттера. И смотрели не просто с непониманием, негодованием или же какими-то схожими эмоциями во взгляде, которые не так и сложно было бы прочитать. Смотрели с ужасом, диким ужасом в глазах, будто за его спиной стояли Пожиратели Смерти.
Но он не обращал на это внимания, его мысли были совсем в другом месте, там, где ему бы стоило сейчас находиться.
Прождав Гермиону весь завтрак, но, так и не увидев подругу, Гарри решает отправиться в свою Башню Гриффиндорцев.
***
Явно осознав, что она уже опоздала на завтрак, Гермиона решила не спешить.
Слева от неё, виднелся всё ещё разгорячённый, но в то же время уже мерно вздымающийся от глубокого дыхания сна, торс. Ей так хотелось снова ощутить эти эмоции, чувствуя его внутри себя. Будто они были одним целым. Но здравый смысл берёт верх: Малфою нужно отдохнуть. Как морально, так и физически. Уже было, загрустив от этой мысли, Грейнджер решила не поддаваться желаниям, а служить верой и правдой Здравому-Смыслу. Но вспомнив, что он обещал серьёзно «поговорить», вселяет ей новую надежду на счастливый конец. Как бы это не звучало — это было на самом деле так. В такие моменты, Здравый-Смысл катиться к чёртовой бабушке, которая явно не в духе.
В последний раз, взглянув на Малфоя, который казался сейчас таким нежным, домашним, Гермиона слегка протянула ладонь к его лицу, медленно поглаживая от начало висков, вычерчивая его скулу, переходя тонкими пальцами к припухшим губам, которые всем своим естеством намекали на недавно закончившийся поцелуй. Точнее, не только поцелуй.
Она наклонилась к нему, поцеловав в лоб, который был горячий настолько, что кожа должна была быть не аристократично-белой, а адски-алой; целуя кончик его носа, которым он так жадно вдыхал аромат её тела; плавно переходя к всё ещё красным губам, она нежно, еле заметно, прикасается к ним своими устами, почти невесомо вдыхая в них слова:
— Спи, Драко. — спокойный, тихий голос, перешёл на еле различимый шёпот — Я люблю тебя.
С этими словами она отодвигается, лишь слегка сминая изумрудную простынь, которую они и без того помяли. Садясь на край кровати, она уже было готовится опустить маленькие ступни ног на колючий ворс ковра, с орнаментом Слизерина, как её тело, не слушая хозяйку, откидывается назад прямо на спящего Драко. Она так бы и не поняла, что случилось, если бы не его заспанный, сексуально охрипший голос:
— О, тело мисс Грейнджер её не слушается? — надевая на себя маску слуги произносит он, глядя на неё с наполовину открытыми глазами, в то время как Гермиона лежит на его груди, и ничего не может сделать.
— И что это значит, Малфой? — с любопытством спрашивает девушка.
Он смотрит на неё так, будто Великая-Заучка-Грейнджер, пала в его глазах от того, что приходится объяснять элементарное.
— Ох, мисс Грейнджер, мне ли Вас учить? — самодовольная ухмылка появляется на его лице — Это значит, что Ваше тело Вам почти неподвластно, а того, кто не повинуется — нужно наказывать. Не переживайте, я займусь этим сегодня ночью, — довольная улыбка не сходит с его лица.
— Что ж, мистер Малфой, если Вы считаете что так нужно поступить — не смею Вам сегодня помешать. — мечтательно закусывая губу, говорит Гермиона.
Какое-то время они просто смотрят друг на друга. Она смотрела в его маленькое небо вместо радужки, и камнем шла ко дну в них. Он по-прежнему упивался горячим шоколадом, понимая, что у него никогда не будет на это аллергии.
Хватая её за плечи, Драко притягивает её голову ближе к своим губам, которые до сих пор ощущают тот невесомый поцелуй, чтобы выдать одну тайну:
— Грейнджер, — шёпотом протягивает он — раскрою тебе один секрет: пока ты думаешь, что ты полноправная хозяйка своего тела — я повелеваю ему делать то, что я захочу.
От этих слов, у неё, внизу живота, проснулось то тянущее ощущение, желающее, чтобы ею овладели прямо сейчас. Немедленно.
Но, тогда это было бы не так интересно.
— Да что ты говоришь, Малфой? Правда? — язвительно глядя на него, максимально чётко произносит Гермиона, желая, чтобы он доказал ей это.
— Правда, Грейнджер. — то ли шёпот, то ли шипение доносится к её уху. — Ты что, уже забыла, как извивалось твоё тело подо мной некоторое время назад? Каково это, когда над тобой властвуют, а ты не против? — эта мысль змейкой пробирается в её мозг, будто Малфой лично удосужился посетить её разум.
А он ведь правда может, он ведь отличный окклюмент.
— Так что, хочешь ты того или нет — решать уже мне. — Продолжает он, утыкаясь носом в её шею. — Сегодня ты будешь моей. Хочешь ты того, или нет — ты будешь моей. Раз и навсегда. Поняла?
От мыслей, что он может, что хочет сделать с ней — у неё по всему телу проходит робкая, манящая дрожь.
В этот момент Гермиона не понимает, что же она хочет сделать: повиноваться, или ответить по-Грейнджеровски? Робость в её теле проходит, и приходит осознание того, что она уже может контролировать своё тело.
Переворачиваясь со спины на живот, она слегка впивается ногтями в кожу Драко. До безумия нежную и манящую. Слегка поглаживая и царапая его, она садится на него сверху, наблюдая за его реакцией. Он приподнимается к ней на локтях, и впивается своими губами в её. Неимоверно сладкие. Сильно сминая их, он исследует её полость рта языком. Пройдя по рельефу её нёба, он углубляет поцелуй, от чего Гермиона чуть не застонала от возбуждения, но она сдержала себя, потому что ей надо было так.
Она гладит его плечи, постепенно опускаясь к глубоким выемкам ключиц, плавно опускаясь к груди. Он весь напряжён. Абсолютно весь. Она чувствует его твёрдый стояк.
Как только он собирается прикоснуться к ней, садясь ровно, уже не опираясь на локти, Драко кладёт руки ей на талию.
Гермиона замечает, как они идут всё ниже, чувствуя мурашки по всем телу от его прикосновений.
Грейнджер разрывает поцелуй, отталкивая его на подушку, скользит своим телом по нему, всё ближе приподнимаясь к его уху.
— Ну и кто чей хозяин, мистер Малфой? — нежно, но командным тоном шепчет она ему прямо ушную раковину, заставляя содрогнуться его всем телом.
С этими словами, и взглядом победителя, она вздёргивает подбородок, отстраняясь от него полностью. Полностью обнажённая идёт в ванную, оставляя его в недоумении и с пульсирующим членом между ног.
— Дождись ночи, грязнокровка, тогда и посмотрим. — с нотками смеха и разочарования он шепчет эти слова себе под нос, слушая как включилась вода в душе.
Довольная собой, Грейнджер заходит под струящийся поток воды, смывая с себя это возбуждение. Невольно, она вспоминает Гарри, который что-то там кричал про важный и срочный разговор.
В её голове уже рисуются разные картины ужасов, что с кем-то могло что-то случилось.
С этими мыслями она побежала одеваться, приводить свои непослушные кудри в порядок, попутно захватывая с собой школьную мантию.
Не обращая внимания на Драко, с его удивлённым выражением лица, она быстро направляется в сторону Башни Гриффиндора.
Будучи на месте живо произносит пароль, заходит внутрь. На всех, кто был внутри, не было лица, в особенности Гарри и Джинни.
Встречая их недоумевающий взгляд, с вопросом в глазах, подходит к ним и садится рядом, около камина.
Некоторое время она просто сидели в тишине, глядя на то, как трещат поленья в камине. Как языки пламени способны разрушить практически всё, в этом мире.
Кто знает, сколько времени прошло.
Грейнджер не решалась узнать, что случилось.
— Рон умирает. — еле слышно, грубым голосом говорит Гарри. — Никто не знает, что с ним делать.
Эта мысль врезается ей в кожу головы, проникая всё глубже, раздирая всё, что было внутри, на маленькие кусочки. Её мир вспыхивает алым огнём, оставляя за собой лишь горстки пепла.
