Когда встанет солнце

— Скажи честно, тебе ведь надоело? Вот так просто, сидя на полу в гостиной, смотря очередную комедию или играя в игрушку. Вопрос скорее риторический, ответ он не ожидает услышать. Многим он и не нужен, ведь спрашивать такое можно в двух случаях — шутка или расставание. На второе он не настроен, первое в продолжении не нуждается. А ответ всё равно на языке, и я который раз останавливаю себя, что бы не бросить всё к чертям и уйти. Надоело. Вместо этого банальная фраза о том, что всё в порядке. Смешно и грустно. Надоело. Слышать твою пустую болтовню, сидя в твоей футболке на твоей кухне. Идти с тобой за руку, что бы купить тебе продуктов и вернуться назад на твоей машине. Дышать дымом твоих сигарет у твоего окна в твоей комнате, укрываясь твоим покрывалом. Спать на твоей кровати, в твоей квартире и, кажется, в твоём доме. Мире. И всё бы сказать с таким теплым и уютным «мы». На нашей кровати, в нашей квартире, нам покупаем продукты… Нельзя, ведь есть ты, а есть я. И если когда-то было «мы», то знай — тебе показалось. — Ты опять задумалась? — насмешливый тон. Дым в окно совсем незаметно, тоненькой ниточкой, и я, кажется, только сейчас заметила, что ты куришь. Опять. И ты ответил бы «И не опять, а снова», который раз улыбнулся, но я давно отвечаю шёпотом. Мне твой ответ не нужен. И я который раз думаю о том, нужны ли мне эти отношения, нужен ли мне ты? — Тебе не надоело? Ты спрашивал про игру, ведь который раз я выиграла, а я спрашиваю просто. Как бы про ситуацию, про жизнь, обо всём и ни о чём, а ты смотришь так, будто я созналась в убийстве. Быть может, я тебя этим убью. Все быть может… — О чём ты? — совсем искренне. И как-то грустно, что ли. Мне ведь такого не позволено. — Я о том, — театральная пауза. Нет, секунда на «собраться», — что пора что-то менять. — Я поставил новые обои на телефон. Купил какие-то печенюшки. Раньше ты любила с шоколадом, а эти… — и такой воодушевлённый. И глупый. — Давай расстанемся. —…со сгущёнкой. Почему? Надоело. Кажется, сказала в слух. Вернее прошептала, но он услышал. — Что именно? — в ответ совсем тихо и несмело. И тишина. Луна светит по-прежнему ярко, отражается в зеркале напротив окна и освещает всю комнату. В голове по-прежнему пусто. Ты по-прежнему молчишь. Первое и второе — факт и привычно, третье — доселе невиданное чудо. Часы тикают громко, по черепной коробке бьют нещадно. У тебя в губах — третья, у меня слов — море. По-прежнему тишина. Поёжилась от холода — окно настежь открыто, на улице как бы октябрь, а на мне кроме кружевного белья и пледа нет ничего. И должна быть ванильная цитата о том, что греть должно что-то изнутри. Но её не будет, как и такого заветного, почти нужного тепла. Почти. Тишина тяготит, хотя я к ней привычна. Поджала ноги под себя — теплее не стало, а встать и одеться нельзя. Много чего нельзя… Встала, пошла одеваться и столкнулась с твои взглядом. И как-то неуютно, холодно и одиноко вдруг стало. И взгляд говорит больше, чем поступки, чем слова. Он не говорит — твердит, кричит, что есть силы, а я как бы увидела. Но как бы на улице октябрь, ты сидишь без рубашки у окна и наверняка простудишься, поэтому плед летит в тебя, а я натягиваю джинсы и свитер. И неправильность происходящего душит. Взгляд… Тебе больно, но ты не скажешь. Уж в этом мы похожи. Поэтому ты мне никогда не врал — я тебя не любила, но чувствовала. Каждой клеточкой ощущала тебя, твое дыхание в спутанных волосах утром, твой до жути приятный голос в динамике телефона, твои невысказанные слова — во взгляде. Скоро рассвет. И надо бы извиниться, сказать хоть что-то. Объяснить и поддержать. Но я не мастер успокаивать. У тебя в губах — пятая, у меня в голове — пусто. Наконец-то. — И ты совсем ничего не можешь мне сказать? — Как-то обиженно, до щемящего в груди сердца. — Я уйду утром. Хочу встретить с тобой наш последний рассвет, ты же такое любишь, — потянулся за шестой, но пачка была пуста. Хмыкнул и замолчал, ответ всё так же не нужен. Ни мне, ни тебе. А солнце не спешит подниматься. Никогда не понимала людей, которые ждут рассвет. Зачем? К чему вообще сидеть на краю крыши утром, когда можно поспать. Можно посмотреть сериал, поплакать или посмотреть в потолок — как видите варианта «сидеть на крыше» не предусмотрено. А вот он любит. Каждой клеточкой себя. Кажется, больше меня он любит только рассвет. Что-то новое в его понимании, что-то невероятно красивое, дающее надежду. Что-то недостижимое. На улице холодно и зябко. Несмотря на то, что окно уже как двадцать минут закрыто, в комнате нереально холодно. Я тебе каждый раз говорю, что пора купить обогреватель, а ты каждый раз отвечаешь, что тебя есть кому греть, намекая на меня. И улыбка такая теплая, искренняя, радостная, а в глазах полно надежды. Неоправданной. — Купи себе обогреватель. Взгляд. Пробирающий. Душу издирающий. «Так, все-таки, не нужен, да?» — говорящий. И ответ на языке, сказать — закончить это всё недоразумение, закончить твою и мою историю. Не нашу. И все мы подвластны времени и чужому мнению. Солнце медленно, желтым кругом показывается на линии горизонта. На балконе холодно, но свежо. И в голове снова море, а ты где-то нашел сигареты. В губах — шестая, на языке — осадок невысказанных слов. А в сердце пусто. У меня — опять, у тебя — уже. Пухлые губы изогнулись в улыбке. Совсем как искренняя, но нет. Солнце бликами играет на смуглой коже, блуждает по рельефному телу, а ты жмуришься и делаешь затяжку. Ты очень красивый. — Спасибо. С каких пор мой шёпот такой громкий? Не будем об этом. Солнце уже наполовину вышло, светит ярко, ослепляюще. Рассвет — не закат. С закатом всё проще. Он более уютный, красочный, успокаивающий и шепчет тихо, еле слышно о том, что все имеет конец. О, а вот и пришел мой и твой. Общий. Но не наш. — Купи обогреватель. Закрывай окно плотнее, и не покупай шоколадные печеньки, — стрельнула глазами и он испугался. В такой ситуации испугаться печенек, — ты же больше любишь со сгущенкой. — Почему? — держится крепко. Он мне никогда не уступал в этом. — Рассветы штука хорошая. Но я люблю закат. Прости и… прощай, Кай