архитектор воздушных замков

Паша любит звёзды и планеты, Паша просто любит космос. Он любит сладкий кофе и горький шоколад, любит рано вставать по утрам ради рассветов и допоздна не спать ради падающих звёзд. Паша любит искусство: ему нравится русская поэзия, он любит французскую живопись, он восхищается готикой. Паша любит Маккоя. И это больнее всего. знаете, доктор, а вы похожи на звёзды. не на наше солнце, ведь оно близко и его лучи согревают. вы похожи на те вечно далёкие и вечно прекрасные звёзды, чей свет холоден, чье мерцание в темноте завораживает. вы похожи на те звёзды, по которым я мог бы найти путь домой. Паша - архитектор. Вернее, он им только становится, учится ещё. Он точно может рассчитать, как сделать так, чтобы невообразимая обычному человеку конструкция не рухнула, а крепко стояла на земле, но не может понять, как подступиться к доктору. ради вас я заболел бы чумой, умер бы в муках, лишь бы вы пришли проститься со мной или вылечить меня. лишь бы вы были моим чумным доктором. но чувства к вам просто выжигают меня изнутри. и я не знаю, что хуже. Паша считает себя безнадёжным романтиком, потому что ему хочется просыпаться по утрам с ним, вместе пить кофе и встречать новый день. Ему хочется проводить с ним время, разговаривать обо всем на свете, быть рядом после тяжелых смен. Маккой никогда не говорил о смерти пациентов, но Джим рассказывал, и Паша хотел помочь, но всегда слышал в ответ "всё в порядке, парень, такое случается". вы буквально вытаскиваете людей с того света как Асклепий, вы спасаете жизни, хоть и считаете себя больше похожим на Танатоса, их забирающего. но кто спасет вас, доктор? Паше хочется Маккоя нарисовать. Не украдкой, а дома, в теплых закатных лучах, тягучих как мёд и таких же янтарных. Маккой бы улыбался, наверное, а солнце играло бы бликами в его глазах, путалось среди непослушных волос, грело кожу невесомыми прикосновениями. порой я не понимаю, как вы не замечаете моего желания нарисовать вас. вы думаете, что вы пугаете, но это не так - вы прекрасны. а красота - это ужас, и поэтому у меня дрожат руки, когда я тянусь за карандашом в вашем присутствии, и поэтому у меня сбивается дыхание, когда я смотрю на вас. Паше хочется касаться его. Прикоснуться к щеке, провести по ней ладонью (щетина бы немного кололась). Хочется зарыться пальцами в волосы и притянуть к себе. Хочется целовать, целовать, целовать. я хотел бы иметь право прикасаться к вам. но у меня его нет. только Джим может ворваться как ураган, хлопнуть вас по плечу и отправиться дальше искать приключения на свою голову. я могу только смотреть. Паша не знает, что делать. Потому что доктор Маккой его не любит. Нет, он, конечно, о нём заботится, оберегает как собственного сына. Но не любит. А Паша тонет, Паша задыхается от чувств, разрывающих его грудную клетку, выжигающих изнутри. Паша не справляется: у него сил не хватает внутренних демонов сдерживать, они пожирают его изнутри. Маккой говорит: — Знаешь, а ты ведь архитектор воздушных замков. ...и треплет его по голове, а Паше выть хочется от бессилия. Маккой рушит эти воздушные замки, сам того не осознавая. И дело даже не в том, что Паша - парень или что он младше и годится Маккою в сыновья, нет. Дело в том, что Маккой не верит в чувства, не верит в людей и наивность Чехова вызывает у него горькую улыбку. Его воздушные замки рассыпаются словно карточные домики, превращаются в руины, и нет уже даже намека на то, что они когда-то существовали.