Веришь?

— Джейми, — тихо спрашивает Софи, убедившись, что рядом нет взрослых, — ты же веришь в Хранителей, правда? И смотрит сияющими глазёнками — знает, что услышит в ответ ("Конечно, верю, глупая!"), и всё-таки боится услышать что-то другое. А вдруг её любимый братик, с которым они вместе пережили настоящее чудо, больше не верит… — Вот ещё, — хмыкает Джейми и тут же отворачивается — ему больно видеть горечь в глазах сестрёнки. Софи хочет возразить, сжимает кулачки… но секунду спустя убегает в свою комнату, силясь сдержать слёзы. А Джейми с трудом выбрасывает из головы мысль, что обманул сестру. Конечно, он верит. Как можно не верить своим глазам, своим ушам, своим воспоминаниям? Джейми помнит всё — и узоры из золота, сотканные Песочным человеком, и звон бубенчиков на санях Санта-Клауса, и Пасхального кролика с морковкой в зубах, и прозрачные крылышки Зубной феи… И Джека помнит. Как Джек обнял его в тот день — и как обнимал много раз, много лет. Жаль, что нельзя заставить себя забыть и утратить веру — не соврать Софи, что ничего не помнит и не верит, а действительно оставить Хранителей снов в прошлом. Джек наверняка хотел именно этого, раз предал Джейми. Джейми лежит на кровати, бездумно таращится в потолок, пинает ногой стену и злится. На себя, на Джека, на сестрёнку, которая напомнила (очень не вовремя!) о Хранителях… даже на маму, которая до сих пор держит в комоде его кривые, по-детски неказистые рисунки. Там Ледяной Джек осыпает спящий город хрустальными снежинками, там Зубная фея меняет зубик под подушкой на новенькую монетку, там Кролик под прикрытием ночи прячет пасхальные яйца, там в трубу пролезает Санта-Клаус с огромным мешком, там из золотистого песка рождаются волшебные сны. Мама завела сентиментальную привычку перебирать пожелтевшие листы и показывать Джейми — словно ему всё ещё девять, и он верит в дурацкие чудеса. На самом деле он верил. Джейми порой встречал Зубную фею, Кролика, Санта-Клауса и Песочного человека; они по старой дружбе заглядывали к нему, даже когда он сердито отворачивался и не хотел с ними говорить. Джейми злился на них, сам не зная почему, — ведь они-то ни в чём не виноваты, они не забыли его… в отличие от Джека. «Ты обещал, — думает Джейми, чувствуя горький комок в горле и вымещая обиду на стене. — Ты говорил, что зимы без тебя не бывает, ты обещал, что не забудешь меня… я же особенный, да, Джек? Я впервые увидел тебя и поверил, ты не можешь забыть обо мне… Чёртов предатель!» Джейми исполнилось пятнадцать, Ледяного Джека он не видел уже три года. «Предатель…» Снег пушистыми хлопьями падал на землю — тот самый настоящий снег, сказочный; завидев его, дети выбегают на улицу и ловят мягких белых бабочек ртом. Не утерпела и Софи — кое-как замоталась в полосатый шарф, напялила пальто и шапку с помпоном и схватила за руку Джейми. — Побежали скорее, а то снег кончится! Ещё не закончив фразу, девочка выпустила ладонь брата и шагнула назад; солнечная улыбка и блеск в глазах угасли. Наверное, на минуту Софи забыла, что Джейми больше не тот старший брат, с которым они вместе ждали зиму, лепили кривобоких снеговиков и устраивали снежные битвы не на жизнь, а насмерть. Джейми больше не тот старший брат, который верил в Ледяного Джека. — Отстань, — огрызнулся Джейми, хотя никакой нужды в этом не было — Софи поспешно отвернулась и вылетела из дома. — Ну зачем ты с ней так, она же ещё маленькая, — сказала мама. — Вот и пусть сама играет в свои детские игры! Приступы беспричинной злости накрывали Джейми всегда неожиданно, и он сам не мог объяснить, почему злится, что с ним вообще происходит. Бывали периоды — довольно долгие, безмятежные, — когда он радовался жизни и не цеплялся ко всем вокруг; каждый раз Джейми надеялся — это уже насовсем, он привык, он больше не вспомнит… И всё-таки вспоминал. И злился. И прятался в своей комнате, пытаясь унять обиду и ярость внутри. Предатель… Джейми сердито тряхнул головой и затопал по лестнице наверх. Хлопок двери вышел оглушительным, даже стёкла в окнах задрожали; Джейми с размаху бросился на кровать, схватил с тумбочки комикс и углубился в чтение. И он почти увлёкся, начиная понемногу успокаиваться... но какой-то звук внезапно отвлёк его внимание. Треск. Шорох. Словно позвякивание тонких льдинок. Неожиданный, ужасно знакомый звук… «Нет, не может быть, это всё ерунда, забудь, слышишь?» Он сказал себе это позже, намного позже, чем нужно — в тот момент, когда оказался у окна, запыхавшийся, словно после долгого бега. Едва услышав звук, с которым морозные узоры Ледяного Джека ползут по оконным стёклам, Джейми сорвался с места, потому что… да, получается так — потому что ждал этого звука три долгих невыносимых года. — Нет, — резко сказал он, снова тряхнув головой. Нет, этого быть не может, об этом пора уже забыть давным-давно, так что же ты, как глупый мальчишка, ведёшься на слабую надежду… Ты ведь взрослый, Джейми, ты не веришь больше в Ледяного Джека, правда? Но как не верить своим глазам? По стеклу тонким ручейком заструились льдинки, извиваясь, скручиваясь, распускаясь цветами, загораясь звёздами. А в окно легонько стучал своим замёрзшим посохом Джек, не изменившийся ничуточки — лохматая шевелюра, снежинки на плечах, босые ноги… только улыбки хулиганистой не было. Джейми стоял с бешено колотящимся сердцем и смотрел на Джека. Джек смотрел на него — долго, прежде чем тихо спросить: — Можно? А раньше он не спрашивал разрешения, чтобы войти к Джейми в комнату. Джейми не смог выдавить из себя ни слова и только глядел, как стремительным кошачьим прыжком Джек перемахнул через подоконник и замер посреди комнаты. Тишина была неловкой, тяжёлой, и надо было, наверное, сказать что-то… но что говорить? Три года прошло. Три года, чёрт возьми, и ни разу за это время Джек… «Предатель!» Джейми отступил подальше от него, скрестил руки на груди и с нарочитым вниманием принялся изучать стену. Раз уж Джек явился — непонятно, зачем теперь, — пускай и начинает разговор, если ему вообще есть, что сказать. Сам Джейми крепко стискивал зубы, чтобы не выпустить наружу… много нехороших и недобрых слов; на самом деле ему хотелось кричать, нелепо топать ногами, кидать вещи — дать выход обиде и злости. И он упорно молчал, решив, что унижаться так перед этим предателем не станет. — Джейми, — окликнул Джек. Нет уж, обойдётся — разговаривай с ним ещё. — Джейми, послушай… Но Джейми слушать не хотел и только старательнее сделал вид, что Джека не замечает. Хотя, конечно, замечал, и сердце никак не желало успокаиваться, и грохот крови в висках тоже. Три года он ждал, надеялся, верил, и вот… — «Питер Пэн» — внезапно сказал Джек. — Что-о-о? От неожиданности Джейми на секунду забыл, что принял твёрдое решение никак не реагировать. — «Питер Пэн». Твоя любимая книга. Твоих лучших друзей зовут Стив и Майк. Этот комикс тебе дал почитать Стив… кажется, с месяц назад, он же не знал, что ты читаешь так медленно. Джейми не успел и рта раскрыть, а Джек продолжал: — На прошлое Рождество родители подарили тебе огромный набор Лего, и вы с Софи собирали его всю ночь. Ты до сих пор спишь с плюшевым кроликом и никому об этом не рассказываешь. Этот синяк на руке ты заработал, когда неудачно упал на катке на выходных. В прошлом году ты встречался с Даной Тёрнер, а твой первый поцелуй был с… — Хватит! — крикнул Джейми, задыхаясь так, словно пробежал стометровку на школьном стадионе. Джек послушно замолчал; он так и сидел на корточках посреди комнаты, и, может, Джейми показалось, но свой посох он сжимал настолько крепко, что побелели костяшки пальцев. — Откуда… откуда ты знаешь всё это? Ты же не был… — Не был здесь три года? Мы не виделись, Джейми, но… неужели ты думал, что я могу совсем забыть тебя? — Да, — процедил сквозь зубы Джейми; опять страшно захотелось кричать. — Да, я так думал. Ты хорошо постарался, чтобы убедить меня в этом… Джек. Он постарался вложить как можно больше издёвки и отвращения в это имя, но не сумел — прозвучало тихо, сдавленно, почти шёпотом. Джек. Его невидимый друг. Король снега и холода, который приходил только вьюжными зимами, но приходил — всегда, до тех пор, пока Джейми не исполнилось двенадцать. Его самый лучший друг, самый важный человек… И не имело значения, человек ли Ледяной Джек на самом деле, не важно было, что появляется он лишь зимой, что он изменчив, как снежинки и ветра, что он то здесь, то там и непонятно, что же творится у него в голове. Джейми нуждался в Джеке. Он думал, что и Джек нуждается в нём. Выходит… ошибся? — Предатель, — так же тихо, едва разборчиво прошептал Джейми, но Джек услышал его. И улыбка, мелькнувшая было на его лице, сразу погасла. — Прости. Прости меня, пожалуйста, Джейми. Знаю, как это выглядело с твоей стороны, но я… И хоть Джейми решил, что ему вовсе не интересно, почему Джека не было так долго, хоть обещал себе, что не станет слушать никакие объяснения… Он сам не заметил, как повернулся к нему и затаил дыхание. Ему прежде не доводилось видеть Джека таким растерянным. Этот парень излучал уверенность и дерзость, никогда не сомневался в том, что говорит и делает… а сейчас как будто мучительно подбирал слова. — Я боялся, — выдохнул он наконец. И это было совсем не то, что ожидал услышать Джейми. — Мне просто было страшно, веришь? Ты взрослел, Джейми, как все дети взрослеют… а видел ты когда-нибудь взрослых, которые верят в чудеса? Огоньки на глобусе — дети, и они гаснут, когда ребёнок вырастает и забывает старые сказки. Фея не приносит монетки взрослым, Кролик не прячет для них пасхальные яйца, Северянин не делает им подарки, Песочник не колдует над их снами… Взрослым это не нужно, Джейми. У взрослых другие дела и заботы. А ты взрослел, и я боялся… однажды потерять тебя. Тишина повисла в комнате. Каждое слово явно давалось Джеку с трудом. Боялся потерять… — Почему? — хрипло выдавил Джейми, не понимая. — Почему именно я? Дети… ты же знаешь так много детей. Все вы знаете. Их тысячи, миллионы по всему свету, а ты бываешь в разных местах, и всюду есть мальчики и девочки, которые верят в тебя. Тебе ведь не нужен больше тот последний огонёк, верно, Джек? Кромешник давным-давно исчез, миру ничего не угрожает. Так почему… Джек улыбнулся, но как-то совсем невесело. — Ты не поверишь, если я скажу. — А ты всё-таки скажи. Тебе не кажется, что я заслужил узнать причину… твоего отсутствия, а? Джек поднялся и подошёл ближе, а Джейми почему-то отступил на шаг назад; внутри всё сжалось, то ли от страха, то ли от предвкушения… он просто не знал, что сейчас скажет Джек, но отчаянно хотел услышать это. Руки Ледяного Джека обняли его и притянули к себе — давно забытое ощущение, но по-прежнему волшебное. Несмотря на то, что был повелителем зимы, Джек не обжигал холодом — наоборот, согревал; рядом с ним хотелось остаться вечно, как и раньше, в детстве, хотя Джейми уже не ребёнок, он вырос, он… Вырос, но в Ледяного Джека верит по-прежнему. — Ты нужен мне, — сказал Джек. — Именно ты. Мальчиков и девочек на свете много, но Джейми… мой Джейми… только один. Мой… Как часто сам Джейми называл его про себя «мой Джек» — присваивал его, не хотел делить ни с кем, разве что с зимой самую капельку, — а вот, оказывается, и Джек тоже… Тёплая дрожь пробежала по всему телу Джейми, когда Джек легко коснулся губами его макушки. — Я люблю тебя. Что?.. — Я люблю тебя, — повторил Джек, и руки его за спиной Джейми сжались крепче. — Мне казалось, если я перестану приходить к тебе, это пройдёт, и ты станешь просто одним из тех детей, с которыми я играю зимой, но… не вышло. Сам не знаю, как, но рано или поздно я оказывался здесь, и наблюдал за тобой, и обещал себе, что уж этот раз — точно последний. Но ничего не получилось. Потому что я люблю тебя, Джейми… веришь? Так спокойно было стоять рядом с Джеком и обнимать его, так… правильно. Но стоять удавалось с трудом — колени вдруг начали мелко дрожать, к горлу подкатил комок, в висках бешено застучала кровь, а сердце словно с ума сошло, заколотилось о грудную клетку, грозя выскочить. Джейми не понимал, что с ним. Не понимал, какой именно смысл вкладывает Джек в свои слова о любви. Он вырос, ему было уже не девять лет, — и всё-таки Джейми крепко зажмурился, как ребёнок, и тихо прошептал: — Верю. Ему так хотелось верить Ледяному Джеку.