Разбуди меня

У Майка в голове крутилась лишь одна мысль: как он не понял раньше? Почему не предвидел, к чему все идет? Почему позволил ситуации выйти из-под контроля? Ответы на эти вопросы были нужны ему сейчас как воздух. Все в группе согласились, что оставлять Честера на ИВЛ не имеет смысла. В конце концов, в больнице пациентов всегда через край, и эта палата могла бы действительно кому-то еще пригодиться. Так зачем оттягивать неизбежное? Но Майк не мог выдавить из себя ни слова. Он не хотел принимать это решение. Ли Беннингтон застыл в углу палаты, избегая смотреть на неподвижного сына. О, как бы Майк хотел переложить эту ответственность на него! Стереть свое имя из списка «ближайших родственников». Начать все заново. Брэд опустил руку ему на плечо. – Ты должен сказать это вслух, Майк, – едва слышно сказал он. Сердце Майка забилось в такт жужжанию машин. Голова закружилась, настойчивый голос Брэда больше не регистрировался сознанием. Колени подкосились, и он рухнул на пол, зажав руками уши и крепко зажмурив глаза. Майк позволил леденящему кровь воплю вырваться наружу. *** Майк очнулся в больничной койке. Гребанные больницы. Музыкант присел и его сознание тут же наводнилось воспоминаниями о недавнем нервном срыве. Воспоминания эти были гораздо четче, чем ему бы того хотелось. Он бы с радостью избавился от них. Майк приподнялся, собравшись уйти, но в палату тут же вбежала встревоженная медсестра: – Сэр, останьтесь, пожалуйста. Доктор хотел бы задать вам несколько вопросов. – Я просто устал, – сказал он, протирая глаза, и покинул постель. – Здесь мой друг, Честер Беннингтон. Я должен отключить его от аппарата жизнеобеспечения. Я просто не… Там собрались все его друзья и они ждут… Медсестра прервала его взмахом руки. – Сэр, вы поступили один. Вас нашли в приемной на полу в бессознательном состоянии. Вы уверены, что ваш друг находится в этой больнице? Я была на смене всю ночь и ни разу не видела вас в реанимации. Майк моргнул. – Я уверен. Мы в ЭлЭй Дженерал. – Вовсе нет, сэр. Мы находимся в медицинском центре Баннера, Финикс, Аризона. Объехав в турах полмира, Майк не удивлялся городам, названным в честь других стран, и улицам, названным в честь городов. Но он был уверен, что Аризоны в Лос-Анджелесе не было. Майк поднял глаза и молчаливо осмотрелся. – Сэр, когда в последний раз вы употребляли рекреационные наркотики? – Уж точно не сегодня, – торопливыми шагами Майк вырвался из палаты. Пациенты неспешно сновали вокруг в окружении врачей. Тишина и покой. Майк побрел дальше, следуя за зеленой линией на полу, пока та не вывела его наружу. Палящее солнце слепило глаза, на секунду затмив собой все, прежде чем Майк снова смог сфокусироваться. – Это не Калифорния, – изумленно произнес он вслух. – Точно подмечено, кроша Дороти*, – проходящий мимо коп подмигнул ему, поправив шляпу. – Аризона, значит? – упавшим голосом пробормотал Майк. Мимо прошла стайка подростков с длинными сальными волосами в футболках, изображающих Курта Кобейна. Полицейский проводил их печальным взглядом. – Жаль пацана. – Что? – Кобейна, – пояснил он. – Покончил с собой, бедняга. – Ага. Лет двадцать назад, – усмехнулся Майк, шаря по карманам в поисках телефона. Ему срочно нужно было набрать Брэда. Поиски успехом не увенчались. Вздохнув, Майк снова повернулся к копу, который наблюдал за ним с приподнятой бровью. – Можно одолжить ваш телефон? – Сынок, я, по-твоему, миллионер? К тому же, – коп придвинулся ближе и заговорщицки понизил голос: – от них бывают опухоли. Вот только в рекламе об этом ни слова, а? Коп явно намеревался сообщить ему что-то еще, но треск рации в патрульной машине заставил его вернуться к обязанностям. Бросив Майку прощальный кивок, он ушел. Телефон музыканту был жизненно необходим, но он не мог вернуться в больницу без риска оказаться насильно прикованным к койке. Поэтому, наугад выбрав направление, Майк пошел вперед. Апрельская Аризона не лучшее место для прогулок в толстовке и джинсах. Через тридцать минут, весь покрытый испариной, Майк заозирался по сторонам в поисках места, где можно было бы спастись от изнурительной жары. На горизонте маячил лишь одинокий Бургер Кинг. Не видя альтернатив, Майк нехотя вошел внутрь. В конце концов, прохладный кондиционер и бургер – не так уж и плохо в его ситуации. Касса пустовала. Майк уже практически лежал на стойке, когда позади раздался недовольный голос: – Чет! Подойди уже к чертовой кассе! Обернувшись, музыкант наткнулся глазами на агрессивную с виду девушку-менеджера. Та как ни в чем не бывало о чем-то болтала с посетительницей, держащей ребенка на руках. «Могла бы и сама обслужить, раз не занята», – отстраненно подумал Майк. Его размышления прервал скрип кроссовок по дешевому линолеуму. Майк медленно обернулся. И не поверил своим глазам. – Чем могу помочь? – Честер?.. Парень по ту сторону стойки нахмурился и слегка прищурил глаза, глядя на него сквозь стекла очков в каркасной оправе. Угловатые плечи, стянутые в узел каштановы дреды под бейсболкой, металлическое колечко в губе… – Мы знакомы? Комната пошатнулась и Майку пришлось крепко схватиться за прилавок, чтобы не упасть. Его взгляд сфокусировался на человеке напротив. Это абсолютно точно был Честер – Майк узнал бы его всюду. Но парню по ту сторону стойки на вид едва стукнуло восемнадцать… Внезапно осознав, что молчаливые гляделки затянулись, музыкант прочистил горло. – Нет, я… Нет. Гамбургер, пожалуйста, – неловко попросил он. – Это не макдональдс. – Уверен, что у Бургер Кинга найдется эквивалент, – отрезал Майк, выуживая из кармана мелочь. На лице Честера, который никак не мог им быть, отразилось плохо скрываемое презрение. Взяв бургер со стеллажа, он водрузил его на пластмассовый поднос, отправив туда же и чек, на котором помимо прочего значился адрес забегаловки и сегодняшняя дата. Схватив чек, Майк поднес его к самому лицу и тут же выпустил его из рук, с раскрытым ртом уставившись на Честера-который-не-мог-им-быть. – Я могу помочь вам чем-то еще? – Какое сегодня число? – 11 апреля. Серьезно, завязывай, приятель, за тобой очередь. Босс надерет мне задницу, если… – Какого года? Честер-который-не-мог-быть-Честером закатил глаза и с раздражением сказал: – 1994. Я ответил на все ваши вопросы? Сознание покинуло Майка во второй раз. *** Майк очнулся лежа на земле. В легкие тут же проник сигаретный дым, следом пришло понимание – он лежал в чьей-то тени. Майк открыл глаза. – Чувак, ты как? – спросила тень и протянула руку, легким рывком помогая музыканту принять сидячее положение. – Босс сказала вызвать врачей или копов, но ты выглядишь хорошенько накачавшимся, так что я не стал. – Спасибо, – неразборчиво пробормотал Майк, потирая переносицу. Парень думает, что он под кайфом? Разубеждать его он не собирался. Неплохое оправдание его странному поведению. – Так это серьезно 1994-ый? – снова уточнил он. Тень опустилась рядом на горячий асфальт и кивнула, обнаружив собой Честера-который-никак-не-мог-им-быть. – Ага. Вау. Хотел бы я словить такой приход. И в такую рань: еще и часа нет. Как ты узнал мое имя? – Ты и правда Честер? Честер-который-никак-не-мог-им-быть очертил языком металлическое колечко у себя на губе и кивнул: – Ага. – И ты сейчас в группе? – Ага. – Grey Daze? Честер сверкнул взволнованной улыбкой. – Ага. Вау. Блин, это круто. Никогда бы не подумал, что наша музыка – это твоя тема. – С чего бы? – нахмурился Майк. – Да ты почти старик. – Я не старик! – отрезал Майк, привычным жестом вытянул сигарету у Честера из рук и хорошенько затянулся. Он делал это так часто, что это вошло у него в привычку. Вот только в этот раз Честер смотрел на него так, словно он без приглашения вошел в его дом на Рождество и посцал на его любимую собаку. – Точно. Тебе сколько, сорок? – Мне не сорок, – сказал Майк, сдерживая смех. – А тебе? Честер поправил съехавшие очки и взял сигарету обратно. – Недавно исполнилось 18, – ответил он. – А что? – В 18 все кругом кажутся стариками, – улыбнулся Майк и поднялся на ноги, отряхивая джинсы. Он хотел уйти немедленно, куда угодно, где он смог бы спокойно проблеваться в одиночестве, но идти ему было некуда. Мелочь в кошельке, одежда и рюкзак – вот и все его имущество. Он словно попал на другую планету – все происходящее казалось ему сюрреалистичным. 1994, как же. На самом деле он лежит в отключке на полу палаты, где гудящие машины не дают Честеру умереть… Нет. Он здесь. И Честер стоит прямо перед ним. – Сегодня вечером у нас с ребятами шоу, – произнес Честер, поднимаясь. Такой же высокий и угловатый, каким Майк его помнил, и эти волосы… Майк отлично знал, во что все это превратится со временем и хотел крикнуть ему в лицо, какой он замечательный человек, но усилием воли одернул себя. До сих пор никто только чудом не вызвал по его душу копов и Майк предпочитал, чтобы так все оставалось и впредь. – Здорово. Я буду, – тут же согласился он, ведь в конце концов, где еще ему быть? – Как тебя зовут? – Майк, – сказал он. – Майк Шинода. Честер протянул ему руку; на мизинце заживала свежая татуировка с рисунком кольца. – Честер Беннингтон, – с улыбкой представился он. *** Grey Daze давали концерт в маленьком клубе «Silver Dollar» в центре Финикса, где Майк появился с опозданием, чтобы не выдать свою чрезмерную заинтересованность. Это, однако, далось ему с трудом – остаток дня Майк провел бесцельно шатаясь по улицам, задыхаясь от жары. Прежде чем войти в клуб, он остановился у телефонной будки, располагавшейся за углом неподалеку, бросил в прорезь четвертак и набрал номер, который еще не стерся из памяти, несмотря на прошедшие годы. Ответила его мать. – Алло? – в ее голосе звучала улыбка. – Привет, э, можно услышать Майка? – Конечно, – сказала она и прикрыла трубку рукой, ее голос звучал теперь как сквозь подушку: – Майк? Телефон. На мгновение повисла тишина, после чего динамик ожил вновь: – Да? Майк повесил трубку. Несмотря на все странности сегодняшнего дня, к разговору со своей семнадцатилетней копией он не был готов. Следующим в списке был Брэд, но ему Майк не дозвонился. Подавленный, он опустил трубку на рычаг и прислонил голову к грязному стеклу кабинки. Клуб был забит практически под завязку. Когда Майк вошел, группа на разогреве как раз заканчивала. Неплохие ребята, фальшивили слегка, но наверняка это им не помешало добиться успеха. Не сейчас. В реальной жизни. Или как ее там. Майк торчал у барной стойки, подавляя в себе желание выпить. Шесть месяцев без алкоголя жалко было пускать коту под хвост. С другой стороны, здешний Честер понятия не имеет об этих его проблемах и уж отчитывать его точно не станет. Так какая нахрен разница? В той реальности он бы даже не переступил порог подобного заведения. А здесь и сейчас вот он: держит в руках холодную бутылку пива, которую ему подал бармен. На стекле скопились капли конденсата, этикетка немного отслаивалась. Бутылка горела у Майка в руках, ему казалось, что вот-вот зазвучат сирены и все уставятся на него, пойманного с поличным. Но нет. Пиво исчезло из бутылки слишком легко, оставив на языке кислый привкус, полностью соответствующий запаху. Расправившись с бутылкой, Майк тут же заказал новую. Таким потерянным он не чувствовал себя даже в первый день колледжа. Вокруг царила непринужденная обстановка: совсем еще зеленые подростки увлеченно обсуждали свои дела. Дреды, ирокезы и выкрашенные Кул эйдом* клейкие волосы, все эти детишки – вчерашние школьники. Майк бы многое отдал за возможность снова посмотреть на мир их глазами – неопытными и наивными. На сцену вышли Grey Daze, и разговоры тут же притихли – все головы повернулись к сцене; по залу прошла волна аплодисментов. Музыканты заняли свои места и у микрофона возник Честер – плечи опущены, взгляд потуплен, он словно хотел раствориться в воздухе. – Привет, мы Grey Daze, – пробормотал вокалист и без промедления зазвучало интро первой песни. Хороший сэт; на сцене Честер само очарование – в любой реальности – и здешней публике он был явно по душе. Особенно девушкам, которые лезли из кожи вон, чтобы обратить на себя его внимание после шоу. Не отходя от бара, Майк наблюдал за тем, как Честер расписывается на надорванных билетах и чьих-то сиськах и, закончив, с улыбкой прокладывает себе путь через толпу. – Я был уверен, что ты не придешь, – сказал он, наклоняясь совсем близко, чтобы перекричать музыку. – Я же обещал, разве нет? – в этот момент к Майку в голову пришла мысль: его слова на грани флирта абсолютно недопустимы. Ни с точки зрения морали, ни с точки зрения закона – Честеру едва стукнуло 18. Он попытался искоренить в себе этот настрой, но потерпел полную неудачу: последний раз он видел улыбку Честера до аварии. До больницы. До аппарата жизнеобеспечения. – Что с тобой? – Мой друг сейчас в больнице. Постоянно думаю об этом. Честер прикусил кольцо у себя на губе. – Что с ним случилось? – Он принял наркотики, сел за руль и теперь он умрет. – Черт, чувак. Это… блядь. В прошлом месяце мой друг умер от передоза. Хреново все это. Я блядь никогда в жизни больше не хочу идти на похороны. – Боже. – Именно. Хотя, наверное, он сейчас в лучшем месте? Ну, знаешь, там, где нет страданий и людей, которые вливают в твои уши всякое дерьмо. Вот только никто не учит, как справляться с этим одному. Лично я верю в самолечение, – Честер вытянул из кармана мешковатых джинсов пакетик кокаина и приглашающим жестом указал в сторону туалетов. – И я не прочь поделиться своими убеждениями. В тесноте крохотной кабинки Майк запоздало подумал, что это было хреновым решением, но Честер уже защелкнул щеколду и принялся высыпать дорожки прямо на грязный бачок. – Твоих друзей не напрягает, что ты тусишь со мной? Честер пожал плечами и подровнял дорожки кредиткой. – Да мне насрать, если честно. И если уж на чистоту, им тоже. Друзьями нас не назовешь – мы просто вместе делаем музыку. К тому же папаша у меня коп, а с сыновьями копов по определению никто не хочет связываться. На всякий случай. – Не многовато ли? – поинтересовался Майк, увидев, как вокалист высыпает на бачок еще порошка. – Выход прямо перед тобой, дедуля, вали, если хочешь. Майк не шелохнулся – валить он не хотел. Молча они по очереди втягивали белый порошок через скрученную однодолларовую купюру. Когда исчезла последняя дорожка, Честер собрался убрать кредитку, но Майк, закатив глаза, выхватил ее у него из рук. – Собрался просрать лучшую часть? – хмыкнул он, соскребая остатки порошка в последнюю короткую дорожку, и вручил доллар Честеру. Повисла неловкая тишина. Честер неуверенно сжимал доллар и смотрел на Майка сквозь свои очки широко раскрытыми стекляными глазами. Майку ужасно хотелось его поцеловать; его сердце заходилось внутри, пока они стояли так близко, молча. Честер поспешно нагнулся и вдохнул последнюю дорожку, пихнув доллар и карточку в карман и едва слышно поблагодарив. Когда он снова поднял глаза, на его лице читалось явное смущение и, прочистив горло, певец заявил: – Я не гей. Майк выгнул бровь. – Я, кажется, не поднимал вопрос твоей ориентации. Или своей. – Неужели? То есть, ну, ты так на меня сейчас смотрел… – Ага. Точно так же, как ты на меня. Честер покраснел и ответил сквозь сжатые зубы: – Я помолвлен. С девушкой. Я не педик, ясно? Эти слова ранили сильнее, чем Майк готов был признать. – И как зовут невесту? – Сэм. Саманта. – Не рановато тебе жениться? Вокалист потянул защелку в сторону и вышел из кабинки, бросая взгляд на свое отражение в зеркале над раковинами. – Не рановато тебе задавать такие вопросы человеку, которого ты почти не знаешь? Майк не ответил, молча наблюдая, как Честер срывает с переносицы очки и ожесточенно трет линзы о свитер. – Я тебя, блядь, не знаю совсем, – отрезал он, возвращая очки обратно на нос. – Но чувствую себя так, как будто… Разве ты сам не чувствуешь? – Действие порошка, наверное. – Да… – неуверенно пробормотал Честер. – Да, наверное… Не знаю… – он посмотрел на часы и ругнулся. – Блядь. Нужно идти. Может встретимся завтра? Выпьем чего-нибудь, я не знаю… Пообедаем? – Без вопросов. Где? Певец пожал плечами и бросил через плечо: – Старбакс на Ист Мак-Дауэлл. В двенадцать? Майк собирался ответить, но Честер уже вылетел из уборной, растворившись в толпе слоняющихся без дела подростков. Музыкант устало потащился следом к выходу. Ну и куда ему сейчас, блядь, идти? Хотелось бы ему знать немного больше о высшей цели этого путешествия во времени. Что он должен сделать? Майк шел куда глядели глаза, предаваясь этим не очень радужным мыслям, бремя которых, впрочем, сильно сгладил кокаин, пока не наткнулся на копов, патрулирующих район. Те любезно подсказали ему местонахождение ближайшего дерьмового мотеля, и на удивление весьма точное. Процесс регистрации заставил Майка понервничать, потому что налички у него практически не осталось, и он понятия не имел, сработает ли его карта. Теоретически, она была не валидна ближайшие 19 лет, а той мелочи, которая лежала у него в кошельке, вряд ли будет достаточно для оплаты даже такой дыры. Но каким-то чудом его карту приняли, и он поднялся наверх, в свой номер. Когда Майк открыл дверь, что-то молниеносно метнулось в сторону ванны и скрылось в ее темноте. Он пообещал себе ни за что не заходить туда без крайней необходимости и завтра же подыскать место получше. Реальность происходящего накрыла его уже в постели, где он глубоко зарылся лицом в грязную подушку, пытаясь заглушить ею усталые слезы. *** Честер показался в Старбаксе на сорок минут позже условленного времени с разбитой губой и синяком под глазом. Он прислонился к краю кабинки, где сидел Майк, и спросил: – Ты уже заказал? – Еще нет. Что с твоим лицом? – Тогда пошли возьмем чего-нибудь, – пробормотал он, развернувшись. Майк последовал за ним к прилавку. Девушка, стоящая у него, скользнула по ним незаинтересованным взглядом. – Латте с собой, пожалуйста. – С собой? – спросил Майк. – Здесь нельзя курить, – ответил Честер, выуживая из заднего кармана кошелек на цепочке. Открыв его и заглянув внутрь, он нахмурился: – Вот блядь. – Я заплачу, – сказал Майк, шагнув вперед. – А мне, пожалуйста, черный чай. Музыкант положил на прилавок купюру, и девушка за стойкой потянулась за стаканчиками. – Как вас зовут? – обратилась она к Честеру. – Уинстон. Майк чуть не умер на месте. – А вас? – Майк, – сказал он, следуя за Честером к зоне выдачи заказов. – Уинстон? Это еще что за хрень? – Моя хрень нормальнее твоей. Кто, блядь, заказывает в Старбаксе чай? – Я. Не любишь чай? И если ты собрался назваться чужим именем, почему именно Уинстон? Почему не придумал что-то покруче? – Не люблю. Мне же не миллион лет, дедуля. И я не знаю… Просто пришло в голову. Уинстон. На прошлой неделе был Хуаном. – Ты не похож на Хуана, – сказал Майк, забирая стаканчик у официантки и высыпая в него четыре пакетика сахара. – И мне не миллион лет. Честер забрал свой кофе, неодобрительно наблюдая за тем, как Майк размешивает чай, растворяя в нем гору сахара. – Как скажешь, ископаемое. Они расположились у обочины парковки, присев на бордюр так, что колени практически упирались им в грудь, наблюдая за проезжающими мимо машинами. Честер не курил, зажженная сигарета болталась меж пальцев его правой руки. Тонкая струйка дыма поднималась вверх, растворяясь в воздухе. Мимо пронеслась машина, рассекая тишину пронзительным гудком. – Так ты расскажешь мне, что с тобой случилось? – Тебе какое дело? – Боже, Честер, я просто спрашиваю. Он вздохнул и поставил стаканчик на асфальт, нервно дергая пальцами. Дреды упали ему на лицо, скрывая его выражение из виду. – Подрался вчера. – После клуба? – Да. – Черт. Как это произошло? – Никак. Не знаю, зачем попросил тебя сегодня прийти. Совсем обдолбался, наверное. – Это уж точно, – рассмеялся Майк. Он не стал давить. Честер рассказывал ему, какие порядки царили у него дома, когда он был подростком. – Вообще-то, мы оба хорошенько обдолбались вчера. И это твоя вина. Плохо на меня влияешь. – Я слишком молод, чтобы плохо на тебя влиять, – ухмыльнулся Честер. – Я не обижусь, знаешь, если ты захочешь уйти. – Не захочу. – Окей. Это, блядь, всё так неловко. Помню, думал тогда, что если не попрошу тебя встретиться еще, пожалею. Хрен его знает почему. Обычно я зависаю с сорокалетними мужиками, только если они толкают товар. – Да не сорок мне, блядь. Ты уделяешь этому слишком много внимания, – сказал Майк, наблюдая, как Честер целенаправленно проливает немного латте из прорези в крышечке на парковочный асфальт. – Ты часто употребляешь? – Всё относительно. Смотря что ты имеешь в виду под «часто». Гораздо чаще, чем хотел бы отец. Но я в любой момент могу соскочить. Некоторые употребляют для того, чтобы оторваться, забыть о проблемах, увидеть рай. Я употребляю, чтобы оставаться на земле. Особенно в последнее время… Блядь, зачем я вообще тебе это рассказываю? – Честер неловко качнулся. – Прости, чувак. Майк пожал плечами. – Не парься. Я спрашиваю только потому, что хочу прочитать тебе лекцию о здоровом образе жизни, вот и все. – На хер иди, зожник, ты сам вчера затащил еще больше, чем я. – У вашей группы есть альбом? – Нет еще. Скоро будет. Надеюсь. Хочу назвать его Wake Me, но мои дорогие товарищи по группе – полные уёбки, так что кто знает, что будет в итоге. – Если так их ненавидишь, почему не уйдешь? Честер передернул плечами. – Это вся моя жизнь, чувак. Кто, знает, может эти ребята – мой счастливый билет? Я не собираюсь вечно торчать в этой дыре. Не могу. Я не хочу здесь состариться и сдохнуть, – в его голосе звучала уверенность вперемешку со страхом. Он знал, чего хочет, но перспектива потерпеть неудачу страшила его. – А что думает твоя невеста? – Сэм просто желает мне счастья. Майк лишь кивнул, замяв тему. *** Следующие пару дней они не виделись. Майк дал Честеру номер отеля, обронив фразу о том, что остановился в городе по делам. По каким не уточнил, а Честер и не спрашивал. В следующую их встречу тот просто возник на пороге его отеля. В три утра Майка разбудил охранник, уточнив, не ожидает ли Майк гостей. – Нет, – сонно пробормотал он, слегка раздраженный бесцеремонным пробуждением, – а что? – Тут один пацан порывается вас увидеть, несет какой-то бред. Мы попросим его уйти. Честер. – Черт, нет! Стойте, подождите! Майк бросил трубку и наспех натянул на себя мешковатые джинсы и белую футболку, купленные взамен облегающих джинсов и клетчатой рубашки, на которые странно косились прохожие. Честер не переставая интересовался, с хрена ли он вырядился как лесоруб*, отчего его сердце болезненно сжималось: Честер часто называл его так в их реальности. Два охранника на ресепшене пытались утихомирить Честера; тот корчился и шипел не хуже разъяренной кошки. Увидев Майка, он попытался высвободить руку из захвата, но один из здоровяков лишь вежливо попросил: – Сэр, успокойтесь, пожалуйста, или мне придется вызвать полицию. – Мамка твоя пусть успокоится, уёбок, – прошипел Честер. – Честер, расслабься, иначе нас обоих вышвырнут. Ну же, – Майк кивнул охранникам, и те неохотно ослабили захват. – Поднимемся ко мне. Майк сидел на неубранной кровати, в безопасности закрытого номера, наблюдая как Честер меряет шагами комнату с бегающими глазами. – Она беременна. Она, блядь, беременна. И хочет оставить ребенка. – Кто? Сэм? – озадаченно спросил Майк. Бред какой-то. Не было такого, а если было – ему об этом никто не рассказывал. Возможно, остались какие-то вещи, которые Честер не захотел ему говорить даже спустя все те годы. – Нет. Не Сэм. Я… другая девчонка. Я даже не помнил. А теперь она беременна. Пришла ко мне домой вся такая... беременная. Теперь отец знает и… – Честер вдруг замолк и уставился в окно. – Что? Что случилось? – Майк вскочил на ноги, и осторожно к нему приблизился – словно тот был оскалившимся бродячим псом. – Честер? Что он сделал? Майк встал напротив, заслоняя собой поле его зрения, и с удивлением обнаружил, что Честер плачет. Он аккуратно коснулся его лица, чтобы стереть мокрые дорожки кончиком большого пальца. Их взгляды встретились и не ясно, кто первым подался вперед, когда их губы медленно соединились. Майк нежно обхватил ладонями его лицо, углубляя поцелуй, их тела придвинулись друг другу навстречу. – Блядь, – выругался музыкант, мгновенно отстранившись. – Так нельзя… Ты расстроен. И ты еще ребенок. – Нет, я… пожалуйста… Майк, пожалуйста, – шепчет Честер, снова потянувшись к нему. – Тебе станет лучше, – выдохнул Майк, между поцелуями. – Проще. Пусть оставит ребенка, Чез, пусть. Тебе не обязательно принимать в этом участие. Все может быть по-другому. Честер просунул руки Майку под футболку, холодные пальцы принялись выписывать узоры у него на пояснице: – Но Сэм… – Разве ты любишь ее? – спросил Майк, отдергивая его руку. – Потому что то, что ты делаешь сейчас… – Что с того? Разве обязательно любить? Что, если с ней я чувствую себя надежно? Что, если с ней я не чувствую одиночества? – Это называется «довольствоваться», Честер. Ты довольствуешься Сэм, потому что так проще. Удобней. – Проще чем что? – Проще чем признать, что ты гей. Хотя бы себе. Слова были словно свинцовые. Честер отпрянул и нахмурился, в неверии затряс головой, словно услышал новость о пришествии апокалипсиса. – Я не гей, – сказал он. – Я не гей. – Тогда что только что… – Это ничего не значит. Я не гей… Ты хотя бы представляешь, что будет, если… – Представляю. Я сам через это прошел. Тебе станет легче. Не нужно будет жениться на Сэм, и годами жить в несчастном браке. – Все будет не так, – запротестовал певец. Майк вскинул руки в воздух, пытаясь выплеснуть расстройство. – Нет будет. Было со мной, и с тобой будет. Однажды ты поймешь, что несчастен, и осознаешь, что любишь другого человека. Тебе придется пройти через болезненный развод и совместную опеку над детьми, которых ты даже не хотел. Так что блядь, подумай об этом и прими правильное решение. Честер снова закачал головой, на скулах заиграли желваки. Он угрожающе вскинул вперед руку с вытянутым указательным пальцем и попятился к двери: – Не приближайся ко мне! – прошипел он. Дверь закрылась тихо, но Майк все равно вздрогнул от неожиданности. Он все испоганил. Что если теперь Честер никогда не приедет в ЭлЭй? Что если он останется здесь с Сэм и никогда не узнает об их группе из-за того, что Майк только что по-крупному облажался? Игнорируя внезапное головокружение, музыкант выскочил из номера, чудом не забыв ключ. Он побежал прямо к мосту у автострады, без особой надежды найти там Честера, с его-то удачей. И все же там он его и нашел. – Что ты делаешь? – спросил Майк, осторожно приближаясь. – Жду, пока мимо проедет какая-нибудь тачка, чтобы броситься под колеса, – ответил тот. Майк остановился рядом, прислонившись к ограждению спиной. – Если ты правда хочешь, чтобы я ушел, я уйду. Но сначала мне нужно кое-что тебе сказать. – Валяй. – Ладно, просто… поставь пока логику на паузу, хорошо? Так вот… В будущем ты будешь работать на лейбле младшим сотрудником агента, который заинтересуется одной группой из ЭлЭй под названием Xero. Уже после того, как уйдешь из Grey Daze. Xero будут искать вокалиста и твой босс предложит твою кандидатуру. Тебе вышлют демо, ты пойдешь в студию, запишешь вокал и отправишь им запись. Ты станешь лучшим событием в жизни той группы, – сказал Майк, тепло улыбаясь воспоминаниям о первой встрече с Честером на прослушивании в их дерьмовенькой первой студии. Момент, который четко разделил его жизнь на до и после. Честер вытянул из кармана сигарету и, положив на перила, начал аккуратно балансировать ею, слегка поддерживая умелыми пальцами. – И что дальше? – нетерпеливо спросил он. – Группа сменит название на Hybrid Theory, а позднее еще раз на Linkin Park. Но некоторые вещи целиком будут зависеть от решений, которые ты примешь сейчас. – Например? – Если останешься с Сэм, она поедет с тобой в ЭлЭй. У вас будет семья и какое-то время ты будешь счастлив, пока не поймешь, что влюблен в эмси, парня из твоей группы. Он тоже будет женат, но ради тебя оставит жену. Ты тоже подашь на развод, но для тебя это будет не просто, учитывая то, как далеко Сэм окажется от дома. Ты снова подсядешь на наркоту, от которой отказывался уже какое-то время, и будешь срываться даже после того, как у вас с эмси все наладится. Ты все еще будешь чувствовать страх и решишь скрывать свою ориентацию, до тех пор, пока однажды об этом кто-то случайно не узнает. На следующий день это будет во всех СМИ. И однажды ты под завязку накачаешься и сядешь в машину. Тебя заденет шеснадцатиколесная фура и ты окажешься на аппарате жизнеобеспечения. Майк удивлен тому, каким надломленным звучал его голос. Он удивился еще больше, когда Честер убрал сигарету обратно в карман и придвинулся ближе, слегка касаясь своими пальцами его руки. – Ты окажешься на аппарате жизнеобеспечения, – прошептал Майк, – а я стану тем, кто должен его отключить. И я не могу. Не могу! Потому что как только это случится, я останусь один и ты превратишься в простое воспоминание. Честер нахмурился и приоткрыл рот, словно желая что-то сказать, но тут же его захлопнул. – И вот однажды я просыпаюсь, а на дворе, блядь, 1994 год, ты здесь совсем ребенок, но уже начинаешь принимать решения, которые ведут к тем необратимым последствиям. – Ты под кайфом? – Блядь, нет, я не под кайфом! Ты меня вообще слышишь? Сейчас 2012-ый и ты лежишь в больничной палате с мертвым мозгом! – Чувак, хреновый способ подкатить, – ухмыльнулся Честер. – Послушай меня, наконец! – заорал Майк. – Это твое будущее, Честер. Я проснулся здесь в тот день, когда мы встретились в Бургер Кинге. Меня послали сюда… я не знаю… все исправить. Но я сделал только хуже. Я не могу заставить тебя принимать решения – это ты должен сделать сам. Но запомни, если через пять лет тебе позвонят и ты возьмешь Сэм с собой в ЭлЭй – ты пожалеешь. – Ты правда думаешь, я поверю, что ты из будущего? Кто ты, блядь, такой, чтобы говорить мне что делать? Я не позволяю этого даже своему отцу. – Удивительно, учитывая то, что ты не видишь от него ничего, кроме кулаков, – огрызнулся Майк. – Знаешь что, Честер? Делай что хочешь. Это же всегда так хорошо для тебя заканчивается! Он отвернулся и пошел прочь, глаза жгли слезы. Он понятия не имел, как смог добраться до отеля, его это и не волновало. Солнце почти взошло, когда он переступил порог своего номера и в полном истощении упал на кровать. Сон накрыл его мгновенно. *** Проснувшись, Майк чувствовал себя тошнотворно каждой клеточкой своего тела. Он вскинул руку, которая тут же наткнулась на чье-то тело, и музыкант в панике подумал: «черт, кого я сюда притащил и зачем»? – Чувак, мое лицо. Майк сел, словно от удара током, и в ужасе уставился на Честера, который лежал рядом, зажав ладонью ушибленный глаз. – Серьезно, ты хотя бы предупреждай меня, когда захочешь избить. Чем я тебе на этот раз не угодил? – Я… Я… Честер… Нахмурившись, Честер присел. – Что такое? – спросил он и, запустив руку под подушку, выудил из-под нее телефон. – Вот дерьмо! Проспали. Не хочешь сэкономить деньжат на воде и вместе принять душ? Я забуду про свой глаз, если сделаешь минет, – сказал он и подмигнул. – Где я? – Даллас, Техас, США, Земля. Отрывай уже свою задницу от кровати, – Честер отбросил ворох одеял и прошествовал в ванную абсолютно голый. Майк проверил сегодняшнюю дату на телефоне. Тот самый день, когда он должен был отключить аппарат. Та часть тура, которую они отменили из-за аварии. Он вернулся в ту же самую точку. Только теперь все по-другому. Майк последовал за Честером в ванную и, остановившись, принялся следить за ним сквозь запотевшее стекло кабинки. – Как мы познакомились? – спросил Майк. – М… Что? – Просто ответь на вопрос. Честер ненадолго высунул голову. – Я приехал на прослушивание. Ты встретил меня в студии, там была куча людей, которые тоже хотели попробоваться, я даже немного струхнул. Но ты все это и так знаешь. – И мы никогда не встречались раньше? В Аризоне? Помедлив, Честер вздохнул: – Может хватит уже, а? Я ведь не один раз говорил тебе, что сидел тогда на наркотиках, зачем ты постоянно поднимаешь эту тему? Это давно в прошлом. Сейчас я чист. – Что? – Та галлюцинация, которая была у меня во время очередного прихода. Мы обсуждали это тысячу раз, давай остановимся на этом? – Нет, – отрезал Майк. – Я хочу, чтобы ты все рассказал. Снова. В тысяча первый раз. – Мне было 18. Я принял очередное дерьмо и у меня случился эпичный приход, в котором я встретил тебя. Мы с тобой тусили и хотели, не знаю, потрахаться, но потом ты сказал, что ты из будущего, и исчез, – Честер вновь скрылся в кабинке, чтобы помыть голову. Изгиб его спины, стекающая по груди вода и губы, округлившиеся в тихом вздохе – эрекция настигла Майка мгновенно, но он заставил себя сосредоточиться. – Что я тебе сказал? В твоем приходе. – Не привозить Сэм в ЭлЭй. Я так и поступил. Сказал, что я гей, и расстался с ней. Потом рассказал родителям и переехал к Шону, когда отец избил меня так сильно, что я не мог ходить. Слушай, нам правда нужно сейчас об этом говорить? Для тебя это не то чтобы новая информация, а у меня жестко стоит. Майк почувствовал, как сердце от радости колотится у него в горле. Хотелось кричать. – Хорошо, – сказал он. – Хорошо, то есть ты сделал так, как сказала галлюцинация? – Да, и я считаю, вышло неплохо, учитывая то, что мы оба находимся здесь и сейчас, одни с гигантскими стояками. Поэтому забирайся в чертов душ уже, а? – Я видел все это во сне, – сказал Майк, стягивая с себя боксеры. – Поэтому я спросил. Мне снилось, что ты попал в аварию и должен был умереть. Я оказался в прошлом и попросил тебя притормозить с наркотиками и бросить Сэм, а ты послал меня в жопу. Майк проскользнул в душ и обвил руками его талию. – Клянусь, это побочка ваших протеиновых коктейлей, – рассмеялся Честер. – И мне насрать, что Брэд на них молится, они странные и отвратительные. Он подался вперед, оставляя у Майка на губах легкий поцелуй, и хотел было отстраниться, но Майк притянул его обратно, углубляя поцелуй, прижимая Честера спиной к стене. Он был уверен, что эти прикосновения были потеряны для него навсегда, и теперь упивался ими со слезами на глазах. – Ты в порядке? – спросил Честер, пытаясь отдышаться. – Просто я чертовски счастливый человек, – улыбнулся Майк. – Класс! Не хочу быть засранцем, но… – певец указал взглядом на свою внушительную эрекцию, – он себя сам не отсосет. Майк хохотнул, еще раз коротко его поцеловал и опустился на колени, вбирая член в рот. Неспешно двигая головой, он стал негромко гудеть знакомый мотив. – М-м, что за песня? – Честер запустил руки Майку в волосы и резко вскинул бедра. Он был на грани, когда Майк отстранился: – Wake me, Grey Daze, – сказал он с ухмылкой, медленно облизав головку. – Неплохая группа. – Ага, – согласился Майк, обвив пальцы вокруг ствола, двигая рукой. – Только вокалист мудак. Честер хотел опротестовать, но лишь со стоном прислонился к стене, когда Майк снова взял его в рот.