в этом виноват я.

Это был трудный день... Или же трудная неделя? Трудный месяц? Трудный год? Нет, это была целая трудная жизнь... С листка соскользнула роса, стараясь делать всё, как все. До боли тщательно пытаться влезть в шаблон - совершенно обычное занятие. Данил прекрасно понимал это. "Да всем по **й на других, Дань. Так что можешь не вы*бываться.? - проносился голос в голове парня, и тот отчаянно повторил за ним: "Не вы*бываться...". Слёзы? Да кому они нужны? Кому помогут? Гораздо лучше играть дурачка, будто "всё прекрасно". Вся жизнь так текла. Скучно и нечтожно. Слёзы всё не хотели течь, а солнце всё не хотело заходить. Оно всё так же беспощадно дразнило Данилу, и тот всё же согласился выйти во двор. Словно впервые перешагнуть порог дома и вдохнуть воздуха, которого так не хватает - как несбыточная мечта, которую можно исполнить в два шага, но так неохото. "Не вы*бываться... Не вы*бываться... Это только мои проблемы..." - повторял шепотом Даня, выходя за порог. Солнце снова беспощадно бьёт в лицо, словно местный гопник. Такое же яркое, как в тот день... Тот день, когда Алишер был рядом в последний раз... когда у Дани перехватило дыхание после тех слов... Вы, наверное, хотите знать причину тоски Кашина?.. Даня и Алишер были друзьями с раннего детства. Они словно огонь и вода разные, и словно колбаса и хлеб неразлучные. Каждая минута, проведённая с Алишером колола без промаха в сердце... Больно, но хочется ещё... Всё время друзья проводили вместе. Их даже называли "Далишер", ведь их невозможно было представить далеко друг от друга. Для Дани дружба с ним была, как что-то большое, грандиозное, но такое обычное и странное. Она то заставляла жить, то втаптывала в землю. Да, конечно, не с самого детства у Дани проснулись чувства к Алишеру, но всё же они проснулись совсем не к стати, разрушая надежду на счастливую жизнь. Прошло время. Последняя сигарета догорала в руке Данилы. Чувствуя, как он нечтожен, парень хотел было уже спрыгнуть, расправить крылья, словно птица, полететь камнем вниз, разбиться и наконец обрести свободу... Но как же Алишер? Ведь Кашин больше не увидит его... Мысли, шатаясь, бесцеременно прервал Алишер, пытавшийся что-то сказать. - Бл*, я не буду тащить тебя домой... Сам дойдёшь, когда сможешь хоть что-то объяснить маме, - чуть грубовато вымолвил Данил, бросив сигарету вниз. Парень в очередной раз попал ей на балкон соседей снизу, но ни угрозы возмущённой яжематери, ни плачь проснувшегося ребёнка, ни шум, раздовавшийся сзади, не смели отвлечь Даню от мысли. Маты в перемешку с каким-то грохотом доносились из квартиры, зовя Даню побухать. Но Кашин твёрдо решил, что сегодня - ни капли. Только сигареты, только балкон, только мысли об Алишере были сегодня главными гостями. Башкир знатно перепил. Прижимая к губам одну бутылку за другой, он пытался не затушить горе, не отметить что-то, а просто набухаться. Без цели. Даня с уставшими глазами прогонял его обратно к остальным, но тот настолько твёрдо, насколько может пьяный в хлам человек, решил что останется с Кашиным. - Алишер, бл*ть... - пробормотал Данила, вяло и немного сердито смотря вниз. В отличии от Кашина, Морген не появлялся дома два дня. Не все отважутся прийти домой с таким опухшим лицом, как у Алишера. Это уже не его башкирские щёчки, а алкашеское лицо местного самогонщика. Пальма, пьяным голосом, попытался сказать что-то, но Данил не слушал его. - Пожалуйста, иди бухать дальше... - стискивая зубы и зажмурив глаза, произнёс Даня. Морген, устав сопротивляться, двинулся вглубь квартиры. Вечерний холод пронзает тело. Ветер обдувает подзадолбавшиеся лицо. Кончики пальцев чуть онемели, глаза закрываются на ходу, улыбка не может появиться даже на миг. "А...ли...шер... Да...ни...ла..." - прошептал Кашин. Когда он произносит имя Моргена, губы приятно дрожать, но не соприкосаются... С именем Дани губы уже спокойны, но не вместе. Видимо, не суждено и Дане с Моргенштерном быть ближе, чем они сейчас. Странные мысли... Лучше их выкинуть. Удивительно, вроде солнце и светит, но тепла практически нет. Ветер, как будто хочет убить, е*ашит в лицо, навевая мысли о... нём... Грустно, приятно, хреново, прекрасно... Не получается понять свои же чувства... Под маты и какие-то крики, Кашин собрался уходить, но подошёл к Алишеру, чтобы попрощаться. - Ну, мне пора съ*бываться, Морг, - слегка улыбнувшись, произнёс Даня, похлопав Пальму по плечу. - Ну... Это... Пока!.. - алкашеским голосом, пробормотал Морген и по-братски обнял Даню. И тут Кашин понял, насколько Алишер ему дорог. Пьяный, не такой милый, но всё же дорогой. Лицо Данилы залилось краснотой. - П-пока, - прошептал Кашин, и ушёл под весёлый смех и раздражённые крики людей из толпы, базарящих о своём со своими. Об этом он позже пожалеет... Даня переходит порог квартиры, где проходило сие бухание, проносясь перед яжематерью, что пришла разбираться с "распущенной молодёжью", игнорируя её крики и попытки остановить его. Ступень за ступенью, и вот Даня выходит на улицу. Мороз. На снегу следы людей, спешивших куда-то. Очень глупых людей, как считал Данила. Ох, они не знают, что куда важнее спешить не на работу, а спешить жить. Звучит глупо, но правда. Мы часто забываем, что жизнь-то ждать не будет - оборвётся и всё. Больше ты не увидишь небо, голубое прекрасное небо, не пройдёшь по снегу, завораживаясь его хрустом, не услышишь голос любимого человека. Больше ничего. Вообще ничего. Совсем. Кашин открывает дверь скрипучую и падает на кровать. Через несколько минут его одолевает сон. Алишер сидит напротив Кашина и тихонько теребит Данькину руку. Данила весь красный - то-ли от холода, то-ли от смущения. Скамья тихонько скрипит, навевая сомнительно романтическую атмосферу. Листья падают, кружась до боли обычно, нудно, монотонно, но завораживающе. Алишер нежно смотрит на Даню, пододвигаясь всё ближе. Данил чувствует дыхание Алишера. Абсолютно одни. В такой обстановке. Носы почти сомкнулись и... И Кашин летит со скамьи от сильного толчка. Над ним стоит Морг и убегает, угарая. - С*ка... - прошептал Даня и кинулся в погоню. Тревожный звон телефона заставляет резко проснуться. Сообщение... От общего друга Далишера. "Бл*, Кашин, чё делать?!.. Та водка, она... кажись палёная!.. Двух челов в больницу увезли!.. И один из них... Алишер... Стоит ли говорить, но... Он... того..." Даня выронил телефон, не дочитав до конца. Дыхание перехватило от ужаса. Всё тело трясётся. Отстуствие других людей позволило вырваться наружу безумному смеху вперемешку со слезами. До боли тяжёлое тело в тишине падает на пол. Таблетки. Психушка. Сломанная жизнь. Попытки суицида. Только спустя несколько лет Даня перестал сопротивляться и согласился жить. Жить. Жить как все. Жить как все. Жить как все. Жить как все. ЖИТЬ КАК ВСЕ! Вот Дане уже не 17, а от ухода Алишера всё так же хреново на душе. "Это ведь... я виноват..." - прошептал Кашин, забегая обратно в квартиру - "Это ведь... я ушёл, даже не спросив, как себя чувствует Алишер..." "ЭТО Я ВИНОВАТ!! ЯЯЯЯЯ!!!" - кричал Даня, с обезумевшими глазами, захлопнув за собой дверь. Немного успокоившись, Кашин лёг на диван, выпивая глицин. На улицу вышли дети. Радостные полные энергии дети. Всем так хорошо. Просто прекрасно. Все веселятся, беззаботно радуясь жизни. Как в сказке. После того, как победили злодея. "Неужели... злодей - это я?" - снова лезут в голову эти мысли. "Отосплюсь и сдохну... Тогда... Тогда мы с Алишером снова будем вместе..." - решил Данил. Снова клонит в сон. Всё как в прошлый раз. Листья, скамья, дыхание. Но... Но почему Алишер не собирается скидывать Данилу со скамьи? Губы тихо шепчут ласковые слова. Листья бесцеремонно падают на голову. Дохлая тишина. Секунды волнения. Это были секунды поцелуя? Данилу показалось, что его кто-то тихонько обнял. Данил снова покраснел... Как в тот раз, когда Алишер на прощание обнял Кашина. По-братски, но обнял. Данила помнит каждое прикосновение рук Башкира к нему. То время, когда эти двое были лучшими друзьями, когда Даня кусал губы в кровь, представляя, как бы они проводили время будь они больше, чем друзьями, когда он переживал за Алишера каждый миг, когда Морг улыбался, слыша, как Кашин картавит его имя... Каждое мгновение, проведённое с Алишером - целая вечность. Такая сладкая, но далёкая вечность. Вечность, которой уже не будет никогда...