Секунды сквозь пальцы

Шум дождя смешивался с тихой мелодией гуциня, раздававшейся из ханьши. Лань Сичэнь сидел за столиком, медленно перебирая струны. Он недавно вернулся домой, даже не успел предупредить дядю и Ванцзи, что прибыл. Визит в Цинхэ вычерпал из него все силы. Все чувства, эмоции и желание жить. Он знал, что это пройдет, но на это нужно было время. Поэтому он сидел один, играя медленную и тихую песню, желая, чтобы она достигла небес и донеслась до одного человека. Когда-то в мире не существовало никого, кроме Не Минцзюэ и Лань Сичэня. Нежное и робкое признание главы Ордена Цинхэ Не, такое несвойственное этому решительному и твердому человеку, в один из вечеров празднования с другими главами орденов. Осторожное прикосновение чужих губ к другим губам в темноте, пока никто не видит. Не было ничего прекраснее теплой улыбки на суровом лице Не Минцзюэ, когда тот встречал Цзэу-цзюня после долгой разлуки. Они знали, что их время не бесконечно. Их могло разделить в любой момент что угодно — обязательства, правила, смерть. Они жили одним днем на войне, предавались и тонули в любви после сражений словно в последний раз, с этим можно было смириться. Не получалось смириться с гневом, захватывающем Чифэн-цзуня, когда все беды были позади. Проклятие, словно болезнь, медленно съедало его. Не Минцзюэ часто после их ссор из-за третьего брата лежал, обнимая Лань Сичэня, прижавшись к его груди, и молчал. Так долго молчал, что становилось невыносимо, комок подкатывал к горлу и даже дышать не получалось. Лань Сичэнь обнимал его в ответ и наклонялся, опуская голову на чужую, стараясь проглотить свои мысли и горечь, забыть о них, пока этот человек в его руках. — Позволь побыть с тобой как можно дольше, Сичэнь, — слышал он приглушенный голос. И обнимал брата сильнее. — Минцзюэ-сюн, постой! — Лань Сичэнь едва слышал свой голос. — Не стой у меня на пути! — взревел Не Минцзюэ, надвигаясь на Цзинь Гуанъяо с Ба Ся в руке. Лань Сичэнь старался схватить его, остановить, его сердце рвалось на части, когда он смотрел на лучшего друга и любовника, пытаясь снова встать между ними. В глазах Не Минцзюэ не было ничего, кроме гнева. Раньше там было уважение, любовь, нежность. Сила, твердость. Страсть. Теперь же он не видел перед собой даже Хуайсана. Какие-то несколько секунд унесли жизнь Чифэн-цзуня, навсегда забрав его у Лань Сичэня. Пальцы на струнах замерли. Песня была не закончена, но играть ее больше некому. Лань Сичэнь вздохнул и закрыл лицо руками, замерев на пару мгновений. Он знал, что у них нет времени. Думал, что готов. Грустно усмехнувшись, он убрал руки и вышел из ханьши, понимая, что у него есть обязательства. А раны, даже самые глубокие и болезненные, вылечит то же самое ненадежное время. Ему хотелось в это верить.