Шут

Жизнь в Вайтране сложна и полна непредвиденных ситуаций. Это, конечно, не так сильно касается придворных ярла, или тех, кто зовется соратниками, а еще меньше это касается... А впрочем это соврешенно не важно. В городе, да и при дворе, всегда будет полезен человек на побегушках. Тот, кто сможет распространять нужную информацию в городе и его окрестностях. Амалтея как раз выполняла такую роль. За день она могла оббегать все лавки, и каждый дом. Начиная от Билетора, заканчивая Алвором. Сегодня Ольфина попросила доставить письмо на ферму. А именно к Гведолин. Что конкретно писалось в письме Амалтея знать не знала. И желанием не горела. Ей не до того было, чтобы копаться в чужих личных переписках. Она спешно шла по тропинке к ферме, перебирая в голове мысли, выискивая наиболее веселые и светлые. Как вдруг Амалтея на своем пути замечает мужчину, который одет, не то чтобы странно, но необычно для здешних мест точно. "Может он едет из далёкого Солитьюда?"-подумала она. Откуда же ей, простой крестьянке, знать про моду имперского города? Она то, вон , вообще в обносках. Мужчина посмотрел на нее глазами полными грусти. Он начала просить помощи у нее, жаловаться на то, что ему кто-то то там не помогает и все в таком духе. Амалтея сказала, что выполнит свое задание, а потом внимательнее выслушает его и попробует помочь. Девушка донесла письмо и уже успела забыть о том, что пообещала помочь мужчине. Об этом напомнил он сам, ведь Амалтея увидела его, сидящего на камне. Он перебирал цветы. -Матери нужны цветочки, красивые-красивые...- бубнел он себе под нос. Амалтея прервала его. - Добрый день, ещё раз. Я пообещала помочь, и вот, я тут. -О, юная леди!- подскочил он.-Это... это так необычно! Взрослые мужики ходят мимо, а тут... Такое маленькое и хрупкое создание вдруг... -Как вас зовут?- спросила Амалтея. -Цицерон. Скромный Цицерон обычно не называет своего имени, потому что редко кто спрашивает имя!- говорил Цицерон очень возбужденно и нервно.- А как твое имя, дитя? - Амалтея. Он буквально завыл и начал хлопать в ладони. -Прекрасное имя!- а потом он резко подскочил к своей телеге и ящиком и начал показывать на колесо, которое лежало рядом.-Проклятущее колесо сломалось и я не довез свою маму...- он чуть не плакал, и голос его нервно подрагивал. Как и обещал сам. -Цицерон, милый Цицерон, пожалуйста, успокойтесь. - Амалтея коснулась его плеча. -Я попробуют тебе принести что-то с кузницы, но я не знаю что именно тебе нужно. Я могу посидеть и присмотреть за... Твоей мамой? Цицерон поднял глаза на нее. Они светились от счастья. -Конечно, конечно!-вскрикнул он. Амалтея объяснила ему где найти Адриану Авениччи, и как уговорить ее дать в аренду инструмент. Цицерон послушал ее, кивнул и удалился. Амалтея села на тот самый камень, где сидел Цицерон. Прошло пару минут и она услышала тихое пение. Настолько тихое, что слов разобрать нельзя было, точнее, чтобы просто услышать его, нужно было прислушаться. Амалтея осмотрелась. Никого. Вдруг в поле видимости появился Цицерон. В его руках что-то было. Скорее всего это были болты и ещё что-то. Что именно Амалтея не знала. -Цицерон, ну наконец-то!- Амалтея поднялась на ноги.- Мне пора бежать. -Цицерон голоден, хочет рулет, или морковку...- Начал он. -Я не смогу принести еды, но, если хотите, то заглядывайте ко мне домой. Она указала пальцем на ферму, где была Гведолин. Амалтея объяснила, что ночью Гведолин уходит к себе в дом, и эта ферма является ее ночным пристанищем. Цицерон кивнул и с энтузиазмом начал чинить колесь. Девушка продолжила заниматься своими делами, а ближе к ночи ушла на ферму. На столе лежала буханка хлеба, сладкий рулет, похлебка и картофель, на стене горел факел. Только она собралась перекусить, как в двери постучали. Не трудно догадаться, что это был Цицерон. Она впустила его, тот вошёл и запер за собой двери. -Цицерон, вы были голодны. -Да, я был очень голоден. Резким движением он схватил ее за шею и прижал к стене, уткнувшись носом в ее волосы. -Казалось бы, я и так безумен, и я не могу сойти с ума ещё больше! Но нет же! Цицерон может! -Пожалуйста, отпустите меня... Он коснулся ее бедер, после талии. -Как я могу отпустить тебя? - он начал целовать ее, прижимаясь к ней, изучая ее тело руками.- Твое тело такое нежное!- Восклицал он.- Амалтея, видимо совсем юна!- Он еще раз провел левой рукой по ее бедрам, а потом схватился за свой клинок. Правой рукой он так и держал ее за шею. Девушка молчала и даже не пыталась спротивляться. -Скажи мне, прелестное дитя, сколько мужчин так прижимались к тебе, сколько видели твое тело? А? Цицерон должен знать это, ему нужно понимать, как действовать дальше! Прямо сейчас развернуть тебя и начать любить, или сделать это нежно-нежно. Как? -У меня не было мужчин. Никогда. Вы первый кто меня поцеловал. На лице Цицерона появился хищный оскал. -Я не сделаю тебе больно. Во всяком случае я буду стараться. - Он сжал ее горло чуть сильнее. А после кончилом ножа коснулся платья. -Нет, пожалуйста!- запищала она. -Прошу, не режьте мое платье. Это одно единственное платье, что осталось у меня. Я сама разденусь, правда. Цицерон ей определенно нравился. У него были необычные черты лица, такие обычно принадлежат имперцам, рыжие волосы, людей с такими рыжими волосами она ни разу не встречала, и у него были очень сильные руки. Правда он был в перчатках, возможно, даже его кожа не огрубела. Он нравился ей, но девушка боялась. А Шут чувствовал это, и нагло пользовался. Он протянул ей какой-то пузырёк. Попросил выпить. Его послушали. -О, Цицерон доволен! Продолжай!- он отпустил ее и отошел на пару шагов, чтобы видеть каждое движение избранницы. Амалтея начала снимать платье. За аккуратными движениями изящных рук и тонких пальцев Цицерон смотрел не моргая. У него было много женщин. Дочки ярлов и императоров, аргонианки и катжитки, суровые нордки и капризные эльфийки. Но все они сейчас почили в сырой земле, потому что после любви с ним никто не оставался живым. А тут Цицерон сам, своими руками(не совсем руками, конечно:) срывает цветок. Да еще и какой красивый! Она была опреденно нордка. Но точно уж не чистокровная. Только не такая неуклюжая баба, которой дай только мечом помахать, прям как та в таверне в Вайтране! Амалтея смахивала чуть на босмерку, да, и вправду, союз норда и босмера мог подарить сему миру такую красавицу. Быть может какой-то пьянущий норд изнасиловал лесную эльфийку-красавицу? Или наоборот? Лесной эльф не удержался перед красотой какой-то обворожительной нордки и решил связать с ней свою жизнь? Или может быть отрывок жизни? Вариантов много. Но ни один из них не имеет ни малейшего смысла. Почему? Да потому что сейчас эта юная красавица стоит перед Цицероном и спускает свое потрепанное платье с плеч, оголяет грудь и живот, бедра... И вот тряпьё лежит на деревянном полу, а она стыдливо прикрывает грудь. Нет, такую пытку Цицерон точно не может выдержать. Шут подходит к ней, гладит по плечам. Хватает за руки, и разводит в стороны. Заставляя ее обнажить грудь. Он точно сходил с ума. Иначе почему он не может удержаться и начинает целовать эту упругую нежную плоть, почему не может устоять перед этими розовыми комочками плоти? Его поцелуи становились все жарче и грубее. Теперь он мог даже укусить девушку, не со зла,конечно, просто не мог держать себя в руках. Каким-то чудесным образом они уже были на кровати. Амалтея лежала под ним абсолютно обнаженная, а он навис на своей жертвой все еще одетый. Сначала он стянул с себя перчатки, потом скинул колпак, следом ботинки, потом свою рубаху, и в конце штаны. Амалтея увидела перед собой рыжего имперца, с хорошим телосложением, которое под его одеждой сходу нельзя было разглядеть, и... Она впервые в жизни увидела член. Он был напряжен, и только Цицерон знал, что напряжен его член до невозможности. Амалтея видела каждую венку. И это было красиво. Она не понимала, что происходит с ее телом, но чувствовала влагу в промежности и чувствовала желание. Цицерон снова навис над ней, повернув ее на живот, а сам поцеловал каждый позвонок. А потом укусил за ягодицу. Цицерон был опытный, и он знал, как сделать приятно. Мужчина вошел в нее. Ему было горячо и узко, а ей немного неприятно и тоже горячо. Цицерон начал медленно двигаться, рыча от удовольствия. Он входил в нее, каждый раз стараясь проникнуть все глубже и глубже. Темп начал расти. Цицерон уже не осторожничал так сильно, как до этого. Ведь судя по стонам и просьбам делать это быстрее, избраннице Цицерона тоже все очень нравилось. Он входил в нее и грубо, и быстро, и нежно, и медленно. И это доставляло ему настоящее наслаждение. Вдруг у нее внутри все сжалось, что заставило Цицерона рыкнуть от удовольствия. Хрупкое тело девушки дернулось под Шутом, она протяжно простонала и обмякла прямо под ним. Цицерон вышел и повернул ее к себе лицо, взял ее ручку и положил себе на член. Начал доставлять себе удовольствие. Вскоре он тоже кончил, прямо ей на живот. А потом улегся рядом и начал растирать сперму по животу, груди, а палец, который он "испачкал" приложил к ее губам. Амалтея прижалась к нему и свернулась в калачик, надеясь уснуть с ним в обьятиях. Но, не тут то было. Уснуть уснула... А проснется она совсем не там, где пришлось засыпать. Цицерон порезал ее платье, а полученный материал использовал чтобы связать ей руки и ноги, всунуть в рот кляп и накрыть ее, чтобы в дороге не помешала в случае чего. Хотя она должна спать почти что до самого Фолкрита, вернее убежища, которое тщательно спрятано от чужих глаз. Цицерон не мог отказаться от такой замечательной игрушки-подружки. Ведь ему иногда бывает так тоскливо, и хочется чьей-то ласки, а может быть даже любви.