Поезда, поезда

      Повисла неловкая пауза. Лишь возня и шум, доносившиеся из прочих занятых купе и проходов, напоминали, что они здесь не одни, хотя отъявленно хотелось уединиться ото всего окружающего, отстраниться подальше. Чтобы разобраться в себе, друг в друге, абсолютно не отвлекаясь ни на кого и ни на что.       Вадим, сглотнув, чтобы в голосе присутствовала доля уверенности, осторожно ответил взаимным приветствием.       — Можно присяду здесь ненадолго? — спросил младший, указывая на место, расположенное напротив.       Старший, до конца не осознавая происходящее, кивнул утвердительно, так как не хотел упускать Глеба, ведь так давно не видел его таким... Смущённым и беспокойным, но невероятно нежным и ищущим одобрения, близости.       Что-то родное проснулось в былых мощных чувствах, принося воспоминания из детства, словно калейдоскоп сложил забытую приятную затейливую картинку вновь, сменяя прошлую, надоевшую за столь изнурительные и разрушительные мрачные посылы.       Хотя не мог вообразить, как себя вести наиболее уместно в данной щекотливой ситуации, чтобы калейдоскоп не выскользнул, не повернулся обратно ненароком. Старался приложить необходимые усилия, чтобы не рассыпать полученное изображение на частички.       — Помнишь, как мы в детстве ездили поездом в Тюменскую область, к родственникам, отдыхать?       Вадима удивили эти слова, так как Глеб тоже в данный момент думал о прошлом, таком невероятно далёком, но в то же время таком близком, воскресшем прямо сейчас, соединяющем их сознания, снова попали в один поток вдвоём, благодаря общей частичке памяти.       Они столько всего прошли, испытали на собственной шкуре, необычного и разнообразного, за совместные годы. Хоть и были довольно разными по восприятию и некоторым личностным характеристикам, всё-таки им удавалось сглаживать острые углы. Умели найти запасной выход и даже некую пользу из сложностей, ведь всегда ставили их семейную и творческую связь, их заботу и любовь превыше всего остального.       — Помню, конечно, замечательное время было, — ответил Вадим на заданный вопрос.       — Увлекательное и беззаботное. Пьянящее свободой. Воплощающее некоторые мечты. Совсем не то, что сейчас...       Взгляд оживленных серо-голубых глаз поник и потускнел, так быстро наполнившись непреодолимой грустью. Глеб отчаянно попытался спрятать это, но ничего из сей затеи не получалось путного.       Особенно от Вадика не спрятать, ведь он почти постоянно раньше, практически, беспроигрышно, считывал, угадывал информацию, касательно его настроения или захвативших в тот миг намерений, тревожащих мыслей.       — Ладно, не прибедняйся, пьянящей свободы у тебя сейчас вдоволь... — хотел пошутить старший, но голос дрогнул, выдавая накопленную боль.       — А как же наши прежние мечты, которые мы воплотили вдвоём, ещё бы могли продолжить воплощение или уже есть новые? — тихо задал вопрос Глеб, впрочем, не ожидая чёткого ответа, так как вопрос был предназначен не только собеседнику, но и самому себе, в том числе.       Черноволосый мужчина хотел что-то сказать, но его прервал вошедший в купе попутчик, глядя на них с озадаченным видом. Поэтому вынужденно обратился не к брату, а сначала к незнакомцу.       — Подождите недолго возле купе, пожалуйста, у нас очень важный разговор, и мы бы хотели сохранить приватность, если возможно, а потом он уйдёт на своё место, предназначенное билетом, — объяснил доходчиво ситуацию.       К счастью, вошедший оказался добр, снисходительно принял данные необременительные условия, выйдя прочь на некоторое время.       Вадик, встав, проверил, что дверца закрыта плотно, насколько это было возможно. Зашторил аж оконце, чтобы люди, бродящие по перрону, не мелькали, не разгоняли решительный настрой. Затем вернулся на своё место.       Тем временем Глеб мял что-то неопознанное в руках, видимо, нашёл нечто среди вороха вещиц, расположившихся на поверхности столешницы. Приглядевшись, опознал, что это была обычная белая бумажная салфетка, выворачивовал её всяко, складывал, словно занимался оригами.       Вадим обхватил его руки своими, даря приятное чувство близости, обретающее постепенное распространение: от самых кончиков умелых пальцев, проносясь стремительно вверх, до покатых плечей, затем, через самое сердце, ударяясь о низ живота, проходило через ноги, до самых кончиков ступеней. Сплошь организм стал пронизан этим энергетическим разрядом.       Младший, словно ударенный током, резко подскочил и прямо, без какого-либо предупреждения, врезался в губы Вадика. Те податливо решили раскрыться, словно бутон, встретив внезапное вторжение с нескрываемым удовольствием, как цветок встречает утреннее солнце, невольно распускаясь.       — Я так скучал по этим ощущениям, — прошептал Глеб, оторвавшись вдруг, глотая воздух.       — У нас ещё будет время наверстать, но сейчас тебе придётся уйти, ты же отчётливо слышал то, что я сказал тому, ждущему поблизости, незнакомцу. Нельзя нам здесь задерживаться вдвоём. Нельзя.       — Верно, но пообещай мне, что ты не передумаешь, не изменишь своё мнение через несколько минут или часов, что это не было очередным помутнением моего изворотливого сознания или порождением моего неугомонного воображения. Что ты со мной снова будешь... — Глеб осёкся, неутолимо ища в карих, таких любимых и бездонных, выразительных глазах надежду на светлое будущее.       — Обещаю, — уверенно дал слово брат, искренне улыбаясь, представляя, чтобы наступил момент побыстрее, когда они снова окажутся наедине.       — Увидимся скоро, — кинул фразу поэт, нехотя уходя в своё купе.       Вадим расправил занавески, открывая изучаемый вид из окна. Отметил, что там снегопад закончился, но небо по-прежнему было плотно затянуто серо-белой пеленой, через которую уже пыталось пробиться солнце. Где же оно было прежде, где пряталось... неизвестно, впрочем, появлением своим радовало неимоверно. Оно казалось мутным, еле излучало свет, когда-нибудь наступит миг, и станет ярко светить вновь, как положено. А пока даёт некую надежду, и этого вполне достаточно. Надо просто верить. Не переставать. ___