Поезда, поезда

      Поезд заполнился, люди разошлись по своим местам, распределились. Наступило некое затишье. Пассажиры пытались обжиться, разложить собственные вещи и еду на небольших столиках, устроиться поудобнее на лежанках, чем-то занять себя, чтобы временное пристанище не вызывало излишнего негатива.       Кто-то пытался познакомиться, выяснить чужие поводы или рассказать свои, которые сподвигли купить билеты. Некоторые оказались весьма радушными и щедрыми, поэтому были готовы поделиться не только словами, но и чем-то материальным, если кто-то в этом нуждался, забыв положить с собой, собираясь впопыхах, или просто не смог взять по иной причине. У всех ведь разные обстоятельства.       Глеб не был настроен заводить светский разговор с разномастными незнакомцами, с которыми вынужден провести ближайшие часы, отведённые на долгую дорогу. Поэтому попытался вежливо оградить себя от такой социальной муки, сославшись на усталость. Забрался на верхнюю полку, прихватив с собой, заранее учтиво отловленную, словно рыбку из пруда, из собственного багажа, миниатюрную книжку, облачённую в узорчатую обложку. Формат был предназначен специально для подвижных чтецов, которые проводят свои поездки за этим познавательным и развлекательным занятием.       Однако музыкант никак не мог сосредоточиться на напечатанных словах. Он читал, но смысл их ускользал, как прозрачная вода сквозь ненадежно сомкнутые пальцы. Пытался начать заново, но тщетно, пришёл к выводу, что сейчас возбужденная голова отказывается думать о чём-то ином, кроме семьи.       Его мысли возвращались к давним светлым воспоминаниям, когда был жив папа, когда брат водил за руку в садик, когда мама готовила вкусные и пышные пирожки с зелёным луком и яйцом... Когда всё было вокруг гармонично и совместно. Его собственный маленький мир окутывал нескончаемым счастьем, спокойствием, пониманием.       Потом, кусочек за кусочком, что-то начало пропадать, отсоединяться... Словно яркая и искусная фреска, выполненная в эпоху Возрождения, потускнела и потрескалась, осыпалась. Спустя некоторое время, сложно испытать то же невероятно бурное чувство, то же восхищение, каким оно было при первых просмотрах сего произведения. Что-то изменилось, причем не только в самой фреске, но и в пристально смотрящем, подмечающем. Он не хотел меняться, но некоторые измения неизбежно и нежданно наступают. Они ставят в тупик, вызывая раздражение, желание вернуть. Потом это состояние сменяется смирением. Но где-то глубоко живёт частички прошлого, которые не высечь, не выжечь, они останутся навсегда.       Именно эти ценные частички сейчас и заполонили напрочь изнутри Самойлова-младшего. Впрочем, не только его, но и старшего тоже. В сознании возникла сеть, состоящая из тоненьких ниточек, которые они вытягивали попеременно, иногда хватаясь за одни и те же.       Глеб ворочался, с одного бока на другой, меняя расположение конечностей и прочих частей тела, вточь перекати-поле, не мог найти себе удобное положение. В итоге не выдержал, слез с высоты прямо вниз, обулся, переминаясь с ноги на ногу, раздумывал, прокручивал возможные варианты. Решился всё-таки воплотить желаемое.       Проскользнул меж дверных створок, весьма стараясь не шуметь, сомкнул их, оставив попутчиков внутри. Направился в соседнее купе, чтобы пригласить родного в особый отсек поезда, где находилось некое подобие кафе, отведать вместе трапезу. Мужчина хотел есть по-настоящему, желудок мог подтвердить, безусловно, но этот факт не являлся основной причиной сего намерения для визита. Причина крылась в самом брате. ___