Я живой, а вы?

Я сидел на сухой земле среди веток и зеленых листьев, оторванных от деревьев и унесенных ветром в это одинокое поле. Я сидел и смотрел в небо, пытаясь найти ответы на вопросы, читая облака. Желтые высокие колосья плавно покачивались из стороны в сторону в такт биению моего сердца, спокойному и воодушевленному, каждый удар вызывал дрожь по всему телу. Я осознавал, что живой, мог кричать и бежать, прыгать, размахивать руками, кататься по этому полю, раздирая колени об острую траву и радоваться колющей боли, алым капелькам крови, потому что я живой, я чувствую, ощущаю, я человек; я страдаю и радуюсь, я мучаюсь и восклицаю, мне больно и легко, я словно падаю со скал и разбиваюсь о камни, но меня подхватывает ленивый ветер, я становлюсь легким, как перо и лечу, лечу вместе с ним в неизведанное, в непредсказуемое будущее. От этих мыслей мне стало жарко, дыхание участилось, меня всего передернуло, но я остался сидеть на траве и смотреть сквозь небо, сквозь заходящее солнце и мои глаза слезились, когда его лучи заглядывали мне в душу. Я не стал ни пером, легче воздуха, ни камнем, тяжелее человеческого сердца. Сердца, которое пережило многое, которое стало настолько твердым и медленным, тяжелым и тихим, что ты его не чувствовал. Розовое небо мне приветливо улыбалось, я улыбнулся ему в ответ, помахал рукой солнцу; развернулся и поприветствовал восходящий месяц. Вот так вечно солнце сменяет месяц, месяц солнце и так будет всегда, всегда, пока люди не потушат солнце. На Земле вечно будет светло, пока звезды не накроют полотенцем, а луну спрячут в ящик с вещами, которые давно потеряли свое предназначение. Я вздрогнул от этих мыслей, но потом успокоил себя, сказав, что это произойдет не скоро. Люди нуждаются в свете, и никто из них не додумался до этого, кроме меня. Как только свет начнет им мешать, люди накроют небо фартуками, в которых готовят еду и будут думать о том, какие они умные, насколько же они разумные и именно это отличает их от других, от животных. Они будут здороваться со своими соседями вот так: "Привет, Боб, не правда ли мы самые изобретательные?". Вскоре они напишут об этом ещё пару тысяч книг, цитируя друг друга и эти слова: "Привет, Боб, не правда ли, мы самые изобретательные?". Я рассмеялся и посмотрел на лес. Густая тьма скрывается за стволами деревьев. Вот-вот и она поглотит нас. Меня, маму, папу, но мы ничего не заметим. Мы будем думать, что так и было. Нет, только они, я-то знаю, что это не так, я-то знаю, что это люди тушат свечи на солнце, но мама и папа не знают, они не поймут и даже не станут слушать, потому что я скажу для них что-то новое и что-то собственное, от чего они испугаются и закроют дверь. Я ведь буду кричать им из-за двери, тогда они наденут беруши и пойдут спать, слыша только друг друга. А когда об этом напишут в газете или на рекламной табличке, которую постоянно видит папа, когда едет на работу, тогда они поверят, но не мне, а буквам. Они прочитают про это книгу и будут считать себя умными и даже не вспомнят про мои слова. Они лишь скажут "Привет, сын, не слышал ли ты про книгу "...мы самые изобретательные, не правда ли?"?", на что я покачаю головой, хотя буду автором этой книги