Как на войне

— Я все понимаю, Джорно. И всё-таки мой ответ остаётся «нет». Это «нет» уже второй раз за последние пару минут настойчиво больно бьёт его по барабанным перепонкам. Где-то под рёбрами болезненно съёживается сгусток-божья коровка: его только что болезненно проткнутое этими всего тремя буквами упавшее в пятки сердце. Джорно держится напротив Буччеллати, развернувшегося к нему спиной, и в течение всего их непростого разговора безнадёжно изучающего книжную полку перед собой глазами. На самом деле — Джорно это знает, чувствует — старые книги, корешки которых он оглаживает беглыми прикосновениями пальцев, толком даже не вчитываясь в названия на них, не интересуют Бруно. Просто тот, пытаясь придать ситуации контекст «мне всё равно» и явно не желая продолжать дискуссии на неожиданно для него поднятую Джорно тему, избегает прямого контакта глазами с ним. Неудивительно, учитывая ситуацию, в которой оба мужчины находились. Но странно, если брать во внимание тот факт, что его непосредственный начальник обычно привык встречать все проблемы лицом к лицу и с гордо поднятой головой. Но, похоже, что проблемы сердечного характера в список таких у него не входили. В этом случае он, мало того, что в сторону Джорно не смотрел, так ещё и отошел на безопасное расстояние: видимо, стремился покинуть личное пространство собеседника, проводя этим самым незамысловатым действием между ними незримую, но обоим ощутимую черту. Зону отчуждения. Переступать нельзя: вот ему и невербальный ответ на волнующий в данный момент Джорно вопрос. Джованна нервно, незаметно для Бруно — как бы он это увидел? на спине у него глаза не росли — мнёт манжеты своего пиджака, напряженно выдыхает, но внешне старается сохранить лицо. На самом деле, ладошки его предательски потеют, а колени непроизвольно затевают мелкий осиновый танец, не согласовывая это с хозяином, который внешне всё ещё пытается строить из себя образец невозмутимости и решительности. Разговор о собственных чувствах, адресованных другому мужчине, что уже само по себе является чем-то из ряда вон выходящим, даётся Джорно ещё тяжелее, чем он это себе представлял, хоть и изначально рисовал он это в своей голове далеко не как простую непринужденную беседу с весёлым хихиканьем и радужным поддакиванием друг другу. Но что будет настолько сложно, он и представить себе не мог. Решительность его застряла пробкой в горле стоило только Бруно строго посмотреть на него после первой шаблонной фразы в духе «ты мне нравишься». Даже ничего пооригинальней придумать не смог: точнее, придумать-то смог, но выпалил всё равно чушь полнейшую, потому что разом забыл почти все отрепетированные слова, стоило только увидеть настороженный слишком серьёзным выражением лица только что вошедшего в его кабинет подчиненного взгляд Бруно. Невесело, а слово — не воробей. — Я не понимаю. Я тебе совсем не нравлюсь, да? — стараясь не выдавать удушающего волнения в голосе спрашивает Джорно. Его предмет воздыхания, к величайшему сожалению, даже не удостаивает его взглядом. — Дело не в этом, — равнодушно отвечает Бруно, не вынимая левой ладони из карманов идеально выглаженных брюк, и не отрывая глаз от разноцветных томов классики мировой литературы, которые он уже тысячу раз видел и мог чуть ли не по порядку назвать, на какой полке стоит тот или иной. Смотреть на Джорно сейчас было опасно. Не приведи мироздание дать слабину в момент такого запутанного разговора. Он жёстко отчеканивает слова, стараясь звучать твёрдо, но не грубо: — Я стараюсь не выделять никого из банды больше или меньше. Из этого следует, что заводить отношения с кем-то из вас — такая же дискриминация. Негласно этот человек всё же будет чем-то вроде моего фаворита. Мне в команде этого не нужно. — Они бы всё поняли, — возражает Джорно, глядя на неподвижную фигуру у книжного шкафа. — Парни не злопамятные и не завистливые. Никто из них. — К тому же, — будто не слыша предыдущей реплики, вежливо, но непреклонно продолжает Бруно, тщательно подбирая слова. — Я придерживаюсь правила «никаких отношений на работе». Просто, но помогает избежать всяких неприятных последствий в будущем. Попробуй. — Как одно в нашем случае будет мешать другому? — продолжает убеждать Джованна, хоть и немного лукавит в своём аргументе: что имел в виду Бруно, он прекрасно понимал. Просто сдавать позиции так быстро не хотел. — Разговор окончен, — отрезает Бучеллати, наконец-то поворачиваясь лицом к Джорно. В его взгляде холодная неплавкая сталь. Для него дискуссия уже окончена и обсуждать больше нечего. — Иди. Сделаем вид, что этого разговора не было, а завтра продолжим общаться друг с другом будто бы ничего не произошло. Безапелляционность тона голоса Буччеллати и правда заставляет встать с насиженного за последние пару минут кресла, гордо расправив немного дрожащие от эмоционального напряжения плечи, смазано кивнуть мол, «понял, твоя взяла». И уйти громко, хоть и не специально, просто руки немного трясутся, хлопнув дверью в его кабинет. Напряжённо выдохнуть через ноздри разряженный воздух, попытаться контролировать ставшие вдруг ватными ноги. Вдох-выдох. Всё позади. Сделанного уже не воротишь. Попытаться стоило. Убивать врагов проще, чем признаться собственному Боссу в любви, думает Джорно. На что он рассчитывал, пытаясь донести до него эту информацию, было непонятно с самого начала. Но почему-то чёткое осознание этой простой вещи пришло только сейчас, когда он, всё-таки наплевав на эти пресловутые законы логики, предпринял подобную бесплодную попытку. От досады, что его, хоть и в довольно мягкой форме, но отвергли, резко захотелось что-нибудь пнуть, хоть это и было совсем не в его стиле и такой исход вещей, если уж действительно теперь смотреть правде в глаза, был как на ладони. К счастью или к сожалению, рядом не оказывается хоть сколько-нибудь подходящих для этого предметов. Пришлось просто сплюнуть в сердцах, не нанося при этом вреда предметам окружающей его обстановки. Проглотив досаду, как ложку красного перца, Джорно устало прикладывает ладонь ко лбу и протяжно выдыхает, пытаясь сбросить с себя груз пережитых эмоций. Очевидно, что это почти не помогает. — Придурок, — шёпотом подводит он итог своих действий, смятенно морщась от понимания, что именно он только что в кабинете у Бруно нёс и как некрасиво из-за непрошено накатившего на него волнения это подал. — Ещё какой, — знакомый низкий голос со шпилькой в интонации доносится откуда-то сбоку. Шпилька не ядовитая, а даже несёт в себе будто бы сочувствие. Повернув голову влево от выхода из кабинета Бруно, он встречается с янтарным, немного насмешливым, но с ноткой задумчивой меланхолии, взглядом Леона. Тут же понимает, что стены в здании тонкие, а слышимость прекрасная, из чего делает вывод, что Аббаккио их с Буччеллати разговор скорее всего слышал. Вопрос только, с какого момента. Повисает неловкая пауза, в которой ни один, ни другой не находятся, что сказать: настолько происходящее нелепо. Только смотрят друг на друга так, будто застали врасплох за каким-то очень неприличным занятием. Только стычки с Леоном ему сейчас для полного счастья и не хватало, мрачно понимает Джорно. Вопреки его опасениям, Леон не пытается скалиться, как это делал по обыкновению. Всего лишь внимательно изучает его застывшую фигуру молчаливым взглядом, будто собирается что-то сказать, но всё никак не решается из-за каких-то внутренних барьеров. Если бы Джорно его чуть похуже знал, то даже решил бы, что бывший офицер полиции его сейчас по-своему жалеет. Хотя, кто сказал, что ему совсем уж чужда эта эмоция? — Мамочка не учила тебя, что подслушивать чужие разговоры неприлично? — дежурно кидает едкую фразу Джорно, пытаясь вернуть их в привычную повседневную обстановку. Звучит она вяло, характера никакой угрозы в себе не несёт, и Леон это прекрасно видит и чувствует. В конфронтацию, что опять же странно, даже после выпада в свою сторону, не вступает. Чуть склоняет голову в бок, будто пытается что-то рассмотреть на лице Джованны, задумчиво хмурит брови. Тем не менее, он не выглядит злым, даже каким-то странно спокойным, насколько это вообще возможно. — Даже учитывая, что я тебя недолюбливаю, мне тебя всё равно жалко даже как-то, — подозрительно пропускает мимо ушей брошенную колкость Леон, чуть сощурив глаза и всё ещё держа руки на груди скрещёнными. — Я, когда слушал про все эти «никаких отношений на работе» и «у меня не должно быть любимчиков», хотел в него лампой настольной кинуть, честное слово. — Когда ты это слушал? — уточнил Джорно, чтобы удостовериться, что услышанное понял правильно. — Ага, — мрачно отозвался Абаккио, рассматривая носки своих черных грязных туфель — недавно, видимо, пришёл с улицы. Поднял взгляд на Джорно, снова опустил в пол. Джорно такого предположить даже не мог, поэтому совершенно не знал, как реагировать на внезапную реплику Аббаккио, который откровенничать с Джорно обычно не спешил. — Ты мне так намекаешь, что мы теперь, типо, братья по несчастью или что? — осторожно поинтересовался он, контролируя движение брови, которая так и норовила выгнуться в самом настоящем удивлении. Хоть и слово удивление не описало бы и половины того, что чувствовал Джованна при этом странном разговоре. — Я тебе ни на что не намекаю, — оторвавшись от стены, наконец огрызнулся в уже более свойственной себе манере Леон. Взялся за дверную ручку и окинул фигуру Джорно беглым косым взглядом напоследок. — Братья, ха. Держи карман шире, идиот. Тихо закрыв за собой дверь, он оставил Джорно одного в коридоре недоуменно переваривать произошедшее. Денёк начался с форменного сумасшествия, а ведь стрелки часов клонились еще только к его половине, подумал Джованна, вспоминая, что ему пора идти к Мисте, который ждал его в ресторане с каким-то поручением. И к которому он, судя по всему, опоздает: до встречи оставалось каких-то десять минут, при том, что идти нужно было почти четыре квартала от его настоящего местоположения на своих двоих. Многовато на один день выпадало эмоциональных потрясений разной природы и странных событий, понимает он, двигаясь к стрелку, который при встрече не упускает момента отшутиться насчёт непунктуальности Джорно. И с недоумённым видом принимает то обстоятельство, что Джованна его слова оставляет без внимания, витая где-то в своём прекрасном и далёком, хоть обычно и любил остроумничать в ответ — за это он Мисте и понравился. Он решает ничего у посмурневшего напарника не спрашивать: мало ли что могло приключиться. Надо будет — сам расскажет, считает он. Ни одно из утренних событий так просто не лезет из избитой ими головы Джорно прочь весь остаток дня. И до самой глубокой ночи.

***

Настойчивый стук в дверь его съёмной квартиры разбудил Джорно в первом часу после полуночи. Первые три глухих удара о деревянную поверхность он пропустил, решив, что скорее всего кто-то ошибся: кому он нужен в такое время? После вторых четырёх стуков он напомнил себе, на кого работает, заставил самого себя оторвать бренное тело от поверхности нагретой простыни и лениво выползти в менее уютный холодный коридор к входной двери прямо босиком и в пижаме, как был. Опасливо промелькнула в голове мысль, что Бруно пришёл вправить ему мозги в более непринуждённой обстановке, чем рабочий кабинет, но он почти сразу отмёл её за нежизнеспособность: делать ему нечего, как беседовать с подчиненным о неприятии его чувств вместо отдыха, которого Бруно и так в жизни выпадало немного. Во время третьего, громкого и более настойчивого, чем первые два, стука, он наконец нехотя распахнул дверь. Сонливость и усталость бесследно сошли на нет сразу же, как он увидел перед собой знакомую чёрно-белую фигуру Аббаккио, опирающегося на дверной косяк. В левой руке он предусмотрительно держал бутылку. На Джорно смотрел открыто, без тени обычного недовольства. — Подумал, что тебе одиноко сейчас, скорее всего, — вместо приветствия медленно произнес тот, невзначай избегая смотреть в лицо Джорно. По манере его речи моментально можно было сделать вывод, что тот уже был не совсем трезв. Заторможено обводящие обстановку глаза также были аргументом в эту пользу. — Мне... что? — удивленно переспросил Джорно, всё сильнее начиная сомневаться в реальности происходящего, чем заставил Леона поморщиться так, словно его ударили в этот момент. По его лицу было видно, что тот практически пожалел о сказанном раньше, но как достойно парировать фразу не придумал. — Ты дашь мне пройти или тебе так нравится разговаривать в подъезде? — недовольно ос­ве­домил­ся он. Джованна ошалело кивнул и отступил в сторону, приглашая пройти внутрь. Леон рваной неровной походкой проследовал в указанном рукой Джорно направлении, всё ещё стараясь не смотреть в его сторону. Хоть и один вроде как спросил разрешения войти, а второй, почти не колеблясь, дал его, в стенах дома повисла непередаваемая никакими словами атмосфера всеобщей неловкости: сам воздух вокруг стал тяжёлым, а ведь ничего страшного пока между ними не происходило. Напротив, всё было даже не свойственно для нахождения их в одном помещении тихо и миролюбиво. Настораживало это ничуть не меньше, чем внезапные и почти беспричинные склоки. Джорно был слишком шокирован внезапным визитом не абы кого, а самого господина Аббаккио, что постоянно твердил про недоверие и на каждом углу вещал о том, что когда-нибудь прибьёт нерадивого новичка, чтобы немедленно указать ему, где выход. Застыв столбом около двери, он ещё секунд десять растерянно, пытаясь убедить себя, что это не результат его галлюцинаций, провожал глазами спину удаляющегося в другой конец комнаты Леона. Который тем временем упал на диван около низкого журнального столика и, закинув ногу на ногу, блаженно расселся на нём. Удостоверившись, что тот находится в достаточно дружелюбном расположении духа, Джорно опасливо приблизился, намереваясь разместиться у другого подлокотника. — Я спал, вообще-то, — выйдя из оцепенения, тучно проинформировал Джорно, садясь слева от Леона. — Неплохо, — недоверчиво, но вполне дружелюбно заметил тот, с глухим щелчком пробки откупорив бутылку чего-то тёмно-янтарного, и уже на четверть опустошённого. Смачно приложился большим глотком к ней. Лёгкий шлейф запаха спиртного, который оставил после себя Аббаккио, проходя мимо хозяина жилища, свидетельствовал о том, что до его внезапного визита он занимался примерно тем же самым. — Когда он меня продинамил, я дня два спать не мог нормально. — Аббаккио глянул на Джорно, потом на алкоголь в своей руке. Сопоставил какие-то факты в голове, составил в мозгах логическую цепочку. Протянул к Джорно бутылку. — Будешь? — Фу, с горла, после тебя, — картинно сморщился тот в ответ. — Ну так стакан принеси, умник, — невозмутимо ответил он, делая ещё один крупный глоток. — Чёрт уже с тобой, — покорно вздохнул Джорно. Раз уж Аббаккио пришёл, придется проявлять чудеса гостеприимства, даже если не очень хочется. Джорно исчез за углом кухни на пару минут, вернулся с двумя тумблерами* в руках. Разлив виски по бокалам, какое-то время парни смаковали алкоголь в полностью стерильной тишине, поглощённый каждый своими мыслями. Леон искоса бросал на Джорно взгляды исподлобья и утыкался глазами в предметы интерьера, которые внезапно становились такими интересными, когда замечал, что тот выжидающе смотрит в ответ. Молчание было настолько гнетущим, что Джорно казалось, будто он ощущает эту тяжесть на себе физически. Не удивительно: какие у них могли быть общие темы для разговора? Леон пришел сюда, только потому, что был уже немного пьян и в курсе одной деликатной проблемы Джованны, которая была ему знакома. По логике вещей, если слово логика было вообще применимо к Леону, которого Джорно с уверенностью мог бы назвать самым архаичным человеком из всех, кого он в своей жизни встречал — непредсказуемый, как летний ураган: может, снесёт всё в щепки на своём пути, а, может, и стороной обойдёт — это обстоятельство не должно было рождать в нём ни положительного отношения к Джорно, ни желания поговорить с ним. — У тебя это серьёзно? — тихо, будто сам боясь сорвавшегося с его губ по неосторожности вопроса, спросил Леон, не поднимая на удивленное лицо Джорно взгляда, и ломая его тщательно выстроенную в голове теорию о ненависти друг к другу. — Что именно? — не сразу поняв, что от него хочет собеседник, запоздало уточнил Джорно. — Ну то, что ты там Бруно сегодня втирал, — деланно небрежно сказал Леон, подперев рукой щеку и впервые за вечер в упор уставившись на него. Выдерживать прямой тяжёлый взгляд Леона, в котором калейдоскопом светились самые разные противоречивые эмоции, было сложно, но Джованна с этим прекрасно справлялся, на протяжении всего разговора не избегая встречи их глаз. — Чувства твои. — Как тебе сказать… — задумался Джорно, сам не зная, что ответить, и ища подходящую обёртку для того, чтобы правильно описать букет эмоций, разрастающихся в душе. — Не умру без него, конечно, как принято говорить. Но обидно немного. — Ясно, — отрешённо ответил Леон, откинув голову на спинку дивана и бессмысленно уставившись глазами в потолок, переходя к течению каких-то своих мыслей или что-то анализируя. Помолчав пару минут, проговорил: — А мне тогда казалось, что умру. — Давно ты… — Джорно пытался подобрать подходящее слово, потому что не знал, какое в данной ситуации будет правильным и не даст при этом непредсказуемому Аббаккио повода для недовольства. Хотя пока ничего не предвещало грозы с его стороны, он всё ещё опасался испортить хрупко воцарившуюся мирную ауру между ними. -…в него влюблён? — Почти сразу, наверное, как его встретил, — опять после глубокомысленной паузы ответил он. Сегодня все слова между ними рождались после тягучих, наполненных понятной обоим грузной тяжестью пауз. — Признался ему гораздо позже. С тем же результатом, что и ты. Несколько раз, причем. — Ты настаивал несколько раз? — осторожно поинтересовался Джорно, хоть и этот факт несильно удивил его. Об упёртости Аббаккио среди ребят легенды ходили и половина историй, рассказанных ему Мистой и Фуго, прекрасно иллюстрировали, что такой имидж парень заслужил небезосновательно. — Да. Толку только? — он поднял голову и внимательно посмотрел на Джорно, будто ища у него поддержки или подтверждения сказанного. — Как кремень. И каждый раз одно и то же повторял, словно блядская пластинка заевшая. — Понятно, — тучно отозвался Джованна, почувствовав, что ему срочно нужно промочить пересохшее горло, и приложился к своему стакану. Вкус пойла ему не очень нравился, но из уважения к Леону, который внезапно решил пооткровенничать, он пил всё, что тот ему в течении их беседы подливал. Какой-никакой, но шанс наладить контакт, хоть и весьма сомнительный. И неплохое средство, чтобы развязать друг другу языки и раскрепоститься в присутствии того, при ком обычно испытываешь чувство, будто кто-то невидимый держит дуло пистолета у твоего затылка или что в тебя вот-вот что-то полетит. Алкоголь в некоторых случаях действительно бывает лучшим способом узнать друг друга получше, подумал Джорно, причем в их с Аббаккио случае без стороннего катализатора разговор вряд ли бы пошёл. — Очень на него похоже. — Мне это в нём нравится. Упорность его эта, — опустив глаза на дно бутылки, поблескивающей в свете лампы на столе, угрюмо проговорил Леон. — И не нравится одновременно. — Мне, наверное, тоже. Джорно наблюдал, как Леон допивает содержимое своего стакана и обновляет оба. Молча. Говорить с ним было пока что сложно. Как это было делать правильно, он всё ещё не знал, поэтому инициативу отдал полностью в руки недавнего врага, который, будучи в подпитии, вполне справлялся с задачей завязать какой-никакой разговор между ними. — И что ты теперь намерен делать? — спросил Леон, отставляя в сторону питейные принадлежности и откидывая руку на подлокотник в свободной позе — пил он залпом, в отличие от Джорно, неторопливо посасывающего виски маленькими глотками. — Забыть и жить дальше? — предположил Джорно, безмятежно пожав плечами. — Вот так вот легко значит, да? — усмехнулся Аббаккио, изучая глазами обстановку вокруг. Взгляд остановился на постере Джеффа Бека** на стене, держащего в руках свою неизменную гитару и, судя по играющим мышцам рук, выдающем в момент запечатления себя на картинке какое-нибудь эмоциональное душераздирающее соло. Леон едва заметно улыбнулся уголком губ, не сводя с изображения взгляда, и вздохнул. — Я бы не смог. До сих пор не могу выбросить эти мысли из головы, если честно. А у тебя всё так просто. — Что бы ты там не думал, мне не всё равно. Просто не вижу смысла зацикливаться на этом, — пояснил Джорно, чувствуя в этой вполне безобидной фразе намёк на собственную бессердечность. Чуть погодя, он добавил, пробуя отшутиться, разбавить обстановку и внести в их времяпровождение хоть нотку позитива. — И создавать тебе дополнительную причину меня недолюбливать. — Их и без того достаточно, — ухмыльнулся Леон, одарив Джорно красноречивым взглядом. Тем не менее энергетика от его глаз шла какая-то светлая. Он будто бы находил ситуацию забавной, даже его расслабленная на пространстве дивана поза говорила о том, что сейчас ни неловкости, ни дискомфорта в присутствии Джованны он впервые за всё время их знакомства не испытывал. — Знаю. Только тогда это вот всё, — Джорно окинул руками стол, стаканы, их двоих и саркастично добавил. — Это что тогда? Краткий миг перемирия? — Естественно. На любой войне случаются такие краткие миги перемирия, — слегка наигранно кивнул он, всё ещё не желая проявлять прямых намёков изменившегося в положительную сторону отношения к бывшему врагу. — Да и какая там война? Скорее так… ты вообще это воспринимаешь не более, чем краткие перепалки и заёбы умалишённого. — Это я. А ты это всегда в личную вендетту возводишь, — скептично заметил Джорно. — Так и не потрудился мне внятно объяснить, где я тебе дорогу перешёл. — Давай на вечерок об этом забудем, — недовольно сдвинул брови Аббаккио. — слова оппонента пришлись ему как серпом по больному месту, а обсуждать пробелы в собственной модели мышления он не очень хотел. — Как неохотно ты признаёшь свои минусы. — А кто их вообще охотно признаёт? — попытался оправдать себя он. — Бруно тот же, — аргументировал Джорно и тут же по скуксившемуся выражению лица Аббаккио понял, что зря упомянул эту персону в их разговоре. Но отступать было поздно, поэтому мысль продолжил. — Он хотя бы с достоинством переносит информацию о своих ошибках. Я вполне могу признать, где я не прав. Даже Фуго… — Всё, я понял твою мысль. Достаточно, — отмахнулся Леон, подлил ещё виски в их стаканы и, расслабленно откинувшись на спинку дивана всем телом, якобы невзначай перевёл неудобную ему тему. — Скажи мне вот что, ты до этого влюблялся в кого-нибудь? — В девчонку из своего класса, — спокойно ответил Джорно. Раз уж у них тут вечер откровений, то почему бы не поговорить с парнем по душам, подумал он. Беседы о недостатках характера его собутыльника плохо подходили для приятного времяпровождения, а заканчивать вечер мордобоем он не очень хотел, поэтому подыграл Леону, не сопротивляясь съехав на другую тему. — "Влюблялся" сильно сказано в данном случае. Она мне скорее просто нравилась, — после неуверенного молчания, оценивая, стоит это делать или нет, осторожно спросил: — А ты? — То же самое, — кивнул Леон, после чего абсолютно спокойно, будто они погоду обсуждали, поинтересовался. — И сколько у тебя было отношений? — Не было у меня никаких отношений, — честно ответил Джорно. — Хо-хо! — громко хохотнул Аббаккио и завалился на бок. — Мистер девственник пытался подкатить шары к Буччеллати. Не чувствовал угрызений? — Почему я должен их испытывать? — вскинул бровь Джованна, не понимая сути вопроса, отставляя пустой стакан и ловя пьяные мушки перед глазами. Мир начинал расплываться перед глазами, будто за последние пару часов он внезапно успел разжиться дальнозоркостью. Чувство, что пить ему хватит, не покидало его. — Потому что ты для него оказался бы недостаточно хорош? — предположил Леон, скорее даже не задавая вопрос, а ставя перед фактом. Джорно из-за язвительного комментария в свой адрес не растерялся и самолюбие его при этом, вопреки задумке Леона, ни капли не пострадало. — Знаешь, ты тоже для него оказался недостаточно хорош, — неосторожно напомнил Джорно: алкоголь расщепил все барьеры в сознании и порою мешал чётко контролировать поток своих же мыслей. Настолько мешал, что Джованна даже испугаться того, что ляпнул Леону, забыл. Тот, как ни странно, признаков взрывоопасности не подавал, лишь злобно нахмурился, поджал губы в ответ на ущемление собственного эго, и молча пытался убить Джорно взглядом. — Не думаю, что это влияет на что-то. — Тьфу, блять, — раздосадовано сплюнул он спустя какое-то время, не придумав, что на реплику Джорно можно ответить. Но быстро, вопреки ожиданиям Джованны, его лицо разгладилось и приняло спокойное выражение. — Ладно, засчитано. Собеседник ты, честно говоря, так себе. — Тогда не будем разговаривать, — уверенно продекларировал Джорно, встал со своего места и нетвёрдой походкой — никогда больше не пить с Аббаккио, прости Мадонна, такое ощущение, что он, в отличие от меня, чаёк попивал — направился к ящику комода, неуклюже споткнувшись по пути к нему о краешек ковра, но сумев в последний момент сохранить равновесие. Его гость, немного опечаленный этим фактом, сочувственно вздохнул. — Посидим в гробовой тишине? — с сарказмом поинтересовался Леон, внимательно наблюдая за фигурой Джорно, сначала тыкнувшим кнопку на музыкальном проигрывателе: «Shocking Blue» разбавили гнетущую тишину своей задорной, но ненавязчивой «Long And Lonesome Road». Выбор своего собеседника Леон мысленно положительно оценил. Потом Джорно принялся копошиться в верхнем ящике и с шорохом перебирать предметы в нём, тихо и машинально подпевая прекрасной леди Вереш под заинтересованно-оценивающим взглядом своего гостя. — Нет, — невозмутимо ответил наконец Джорно, отыскав нужную ему вещь и явив её миру из глубоких недр полки. — Предлагаю игру. — Не «Я никогда не…»***, надеюсь? А то игра будет слишком короткой, ха-ха, — раскатисто хохотнул Леон, подняв вверх свой стакан и ехидно рассматривая его содержимое. — Кто бы знал, что выдержать чуть больше половины бутылки вискаря слишком сложно для твоего нежного организма. — Всё гораздо интереснее, — задавив в себе желание пошутить про алкоголизм Леона, пояснил Джорно, продемонстрировал ему ручку и два маленьких листочка с липким краем. Вернулся на диван, сел напротив Аббаккио. Под его бдительным взглядом, будто тот ждал от него какой-то подлянки, зубами снял колпачок и принялся что-то писать на одном из них. — «Кто я?». — И в чём суть? — поинтересовался Аббаккио, наблюдая, как перо скользит по поверхности листка. Джорно прикрыл ладонью то, что писал, заметив, что Леон пытается подсмотреть. Фыркнув, тот скрестил руки на груди и отвернулся, рассматривая узор на обоях. — Ты загадываешь мне любого человека, а я тебе. Задача угадать эту личность, — Джованна закончил с написанием и тронул Леона за плечо в знак того, что, мол, «смотреть уже можно», от чего тот смерил место прикосновения к себе взглядом, будто испачкался обо что-то. Игнорируя это, чтобы не создавать неудобных для обоих ситуаций, — иногда игнорирование было лучшей техникой общения с Леоном, понял Джорно — он протянул ему чистый листок и ручку. Леон непонятливо воззрился на предложенные ему канцелярские принадлежности, словно не до конца понимая, что ему с ними делать, и озадаченно вскинул бровь. — Мы можем отвечать на вопросы только «да» или «нет», — не обращая на замешательство собутыльника внимания, продолжал Джорно. — Один кон — три вопроса. Если за три не угадываешь, ход переходит к противнику. Если уже озвучиваешь ответ, но он оказывается неверным — ты проиграл, поэтому не называй имя, пока не будешь уверен. Выигрывает тот, кто угадает первым. — Ребячество какое-то, — буркнул Леон, но, задумчиво глядя на листок, принялся соображать, кого бы можно было загадать Джорно. Всё равно перспектива отвлечься на постороннее дело звучала лучше, чем сидеть и обсуждать разбитые сердца друг друга или ещё хуже, недостатки их характеров. Тем более, когда он последний раз развлекал себя какими-нибудь играми? В далеком детстве, которое уже казалось будто бы неправдой. — И какой стимул? — Стимул… — Джорно глубокомысленно сдвинул брови, задумчиво грызя кончик ногтя. Поднял блестящие зелёные глаза, озарившиеся приходом идеи, на собеседника. — На желание сыграем? — Какое? — нахмурился Леон. — Любое. Если выиграешь — загадывай что хочешь, — благодушно предложил Джорно. — Всё, что угодно? — ухмыльнувшись, уточнил Аббаккио, чувствуя, что вот тут-то ветер и переменился. — Да, — уверенно подтвердил Джованна, уповая на то, что в слове «любое» Леон всё же поймёт подтекст «в рамках приличия». — Мне нравится, — оживился он, пьяно оскалившись, будто его победа была уже предрешена. Недолго думая чиркнув на листке известное пока только ему имя, он отдал бумажку Джорно. — Играем. — Не так, — возразил Джованна. С шорохом обивки дивана придвинувшись ближе к Леону, он аккуратно приклеил на его лоб листочек, крепко прижав пальцем к коже. На любые прикосновения к себе Аббаккио, как успел заметить Джорно, уже второй раз за вечер вторгаясь в его личное пространство, реагировал так, будто его обокрасть или надурить пытаются. Джорно решил не уделять этому факту внимания и просто вести себя, будто бы ничего не случилось, потому что для него оно так и было. Отпустил Леона, который словно с облегчением выдохнул. Удостоверился, что листок надёжно держится на его твёрдом во всех отношениях лбу. Сопровождаемый зорким взглядом напротив, распрямился и сел, как раньше. — Это чтобы удостовериться, что никто из нас не сжульничал и намеренно не путал другого, — наконец пояснил он. — Срываешь уже в конце, понял? — Понял, — сказал Леон, затем повторил за Джорно махинации с приклеиванием бумажки ко лбу соперника — Джорно на секунду показалось, что он ему пальцем череп продавит. Аббаккио отстранился, заметно расслабился и задал вполне логичный вопрос: — Кто будет ходить первым? — В каком месяце у тебя день рождения? — невпопад на первый взгляд спросил Джорно. — В марте, — недогадливо ответил он, не понимая к чему ведёт будущий оппонент. Растерянное лицо Аббаккио с комично прилепленной ко лбу бумажкой веселило Джорно: оставалось только вслух не хихикать, чтобы не портить им обоим игру. — У меня в апреле, — Джорно вздохнул, и под внимательным всё ещё непонимающим сути обсуждения взглядом Леона, наигранно расстроенно объяснил. — Как ни печально для меня, но твоё раньше. А, значит, первый ходишь ты. **** — Мне нравится начало, — злорадно усмехнулся тот, ощущая, что госпожа фортуна пока собирается быть на его стороне, и в предвкушении потёр руки. Может, сначала идея и показалась ему ребячеством, но потом перспектива обставить Джованну хотя бы даже в глупой игре, идущей на нетрезвую голову, взбаламутила азарт с адреналином в крови одним, подначивающим на такие глупые на первый взгляд поступки, диком вареве. — Значит первый вопрос, — сразу же включился он в игру. — Я мужчина или женщина? — Ты тупица, — пьяно хихикнул Джорно, подперев рукой щеку. — На вопросы можно отвечать только «да» или «нет». — Ну ладно-ладно, — развёл руками Леон, осознав собственный промах. — Понял, спрошу тогда так: я женщина? — Нет, — тихо ответил Джорно, рассматривая оживившегося Леона, который, несмотря на проявленный скептицизм вначале, теперь игру воспринял серьёзно. Чутье даже подсказывало ему почему. А ещё оно подсказывало, что без литра спиртного и общей «проблемы» эта игра бы никогда не состоялась, а за такое предложение ему бы несомненно прилетело от Леона за бестолковость. Хоть какая-то положительная сторона была у отказа Буччеллати, подумал Джорно, возвращаясь мыслями к их умственному поединку. Несмотря ни на что, проигрывать так просто он тоже не собирался. — Чудесно, — радостно прорезюмировал Леон, рассуждая вслух. — Отсюда следует, что я мужчина. Иностранец? — Нет. Сейчас последний вопрос в этом ходе, — предупредил Джорно. — Знаю, — беззлобно огрызнулся Леон и как ни в чём не бывало продолжил. — Актёр? — Ещё какой, — хохотнул Джорно, уперся локтями в колени, сложил подбородок на скрещенные ладони и криво улыбнулся. — Ты сам говорил: «да» или «нет», — недовольно напомнил Леон, одаривая соперника взглядом исподлобья. — Ладно-ладно. Нет, не актёр, — под озадаченным заковыристым ответом на свой вопрос взглядом Абаккио, который, судя по его глазам, не понял, в чём подвох в каламбуре Джорно, он убрал руку от щеки и выпрямился. — А я мужчина? — Да, — кивнул Леон. — Известный? — Да. — Певец? — Не совсем. То есть… — он задумчиво почесал лоб, что-то напряженно переваривая. — Не знаю, как правильно ответить на этот вопрос. Будем считать, что нет, но с музыкой ты связан. — Оу, ты мне подсказываешь? — с издёвкой протянул Джорно. Леон оскалился и перебил его. — Да. И мои вопросы уже пошли, вообще-то. Так что сейчас и я тебе четыре задам, — заметил он, обвинительно тыкнув пальцем в грудь Джорно, на что тот прыснул, но поднял ладони вверх в жесте «сдаюсь», не скрывая ехидной улыбки. — Привлекательный? — Вопрос идиотский, — заметил Джорно. — Почему это? — Ну, во-первых, что тебе даст эта информация? А во-вторых, красота — это понятие относительное. Что красиво для одного, то для другого - нет, — он отхлебнул из своего стакана, ловя себя на мысли, что теперь встать с места будет серьёзной проблемой, и неспешно продолжил. — Но вопрос, в любом случае, считается потраченным. Хоть я и не знаю, что тебе на него ответить. — Зануда, блять, — не раздражённо, но напряжённо проговорил Леон. — Ответь, что ты думаешь. — Хм, — ненадолго задумался Джорно, выдерживая драматичную паузу, после чего словно замысловато протянул: — Ну, вполне себе ничего. — Сочтем за «да», — выпалил Леон и решил пойти способом наверняка. — Он знаменит? — Плагиатор, — фыркнул Джорно, закидывая ногу на ногу. — Нет, в широком смысле. — В узких кругах, значит, — задумчиво протянул он. — Хорошо. Я с ним знаком? — Да, — кивнул Джорно, скрещивая руки на груди и жизнерадостно улыбаясь. Леон понимал, что начинается самое интересное. Это раззадоривало его ещё сильнее. Хоть азартность никогда не была его отличительной чертой, но на этот раз она поглотила его сознание полностью. — Хм. Это значит, что с ним знаком и ты. Следовательно, кто-то из банды, — подытожил Леон, наклонился вперед и, оперевшись на локоть, сказал Джорно почти у самого лица, видимо, уже не считая это зазорным. — Ты неебать какой изобретательный. Мог бы что-то посложнее придумать. — Да-да, — почти смеялся Джорно, скрестив руки на груди, тем не менее, сохраняя совершенно расслабленный вид. Игру он воспринимал по-своему. Для него важным был даже не факт победы, хоть она и была бы приятным бонусом. Уже просто смотреть на пыжившегося изо всех сил в попытке обыграть Джорно Леона с комично прилепленным на лоб исписанным нежно-розовым листочком было само по себе достойной наградой. — Готовься к худшему, потому что желание я тебе придумаю взрывное, — бросил Леон и невозмутимо продолжил опрос. — Ты говорил, что я ещё какой актёр, этим сам мне и подсказал, хоть и ненамеренно. Но в силу того, что ты двуличная задница, а я пока не уверен, начну с наводящих вопросов: я ношу синий свитер? — Нет, — смеялся Джорно. Даже эту игру он незаметно для всех превратил в акт издевательства над Леоном. Тот пока это игнорировал или же был полностью поглощен мыслью о победе над противником, поэтому ничего вокруг себя уже не замечал. — Ношу дырявый костюм? — Нет. Моя очередь. Я играю в группе? — Нет, вроде бы, не играешь, — лаконично отвечал на все вопросы Леон. Джорно же их никак не обсмаковывал и не комментировал, а Леон его на курьёзный эмоциональный отклик не провоцировал: для него смысл игры заключался в другом, поэтому кон Джованны длился раза в три быстрее. — Я связан с рок-музыкой? — Да, — пока все ответы Джорно полезной информации не давали. Рок-музыкантов было очень много, поэтому угадывать нужного можно было целую вечность. — Я старый или молодой? — Старый. Моя очередь, — нетерпеливо продолжал Леон, напружинившись и увлечённо глядя на противника. — Он среди нас главный? — Нет. — Странно. Раньше ты говорил, что он симпатичный, но Наранча никак не претендует на это звание, не в обиду ему будет сказано, — проговаривал он свои логические цепочки вслух. Про правила все будто бы забыли: один был поглощен своими размышлениями, второй — наблюдением за забавной реакцией и резвой мыслительной деятельностью первого. — Твоё самомнение вполне позволило бы тебе загадать самого себя, но тогда бы ты не ломался на вопросе о красоте и просто ответил бы «да». — Ну и...? — с выжидательной насмешкой выгнул бровь Джорно. — Этого, конечно, не может быть и ущипните меня, если я сейчас сплю, но… — он склонил голову набок и сощурил глаза, заглядывая Джорно прямиком в его хитрые, с пляшущими в них бесенятами. — Это не могу быть я. — Это твой ответ? — поинтересовался он, пытаясь подавить плутоватую улыбку. — Пожалуй, — утвердительно, но немного напряжённо кивнул Леон. — Снимай листок — узнаешь, — как бы между прочим пожал плечами Джорно, будто бы ему и вовсе было всё равно. Аббаккио немедленно последовал данному ему совету. Буквально сорвал листок одним резким движением со своего лба. С нескрываемым для себя в душе удовольствием прочитал выведенное аккуратным каллиграфическим почерком «Леон Аббаккио» на нём. Победно оскалился, смяв и отбросив уже никому не нужную бумажку в сторону, с чувством собственного превосходства поднял подбородок. — Так-так, — в предвкушении протянул он, глядя, как проигравший Джорно снимает свою бумажку и читает надпись на ней. — Какое же мне желание тебе загадать? — Мда. И ты мне про изобретательность будешь говорить, — он оглянулся на постер на правой стене. Повернулся обратно, встретившись взглядом с довольным как чёрт Леоном. Понял, что тот уже ни о чём другом, как отплатить Джованне за все его совершённые и несовершённые грехи, думать не может. — Не увиливай. Так вот. Может, заставить тебя весь район голым бежать? — видно было, что он получает истинное удовольствие от подвернувшейся возможности законно поиздеваться над своим врагом номер один. Даже простой перебор различный ситуаций этого характера на глазах у Джованны доставлял ему какое-то особое извращённое удовольствие. — Нет, банально аж жуть. — Согласен, — кивнул тот в ответ, хоть и в самом деле так не считал. Такая перспектива ему не очень нравилась, хоть и в теории он вполне мог бы сделать так хотя бы для того, чтобы Леону показать это с позиции «мне не слабо». — Только больше ничего странного я пить не хочу, пожалуйста. — Попросить тебя покинуть нашу организацию раз и навсегда? — едко поинтересовался он то ли у самого себя, то ли у соперника. — Не вредничай, — назидательно произнёс Джорно. — Сам говорил — любое, — каверзно подметил Леон, но отступил. — Ладно, не настолько я бессердечный, расслабь булки, — он задумчиво чесал подбородок, судя по взгляду, просматривая в своих мыслях способы издевательства над любимым врагом, выбирая из этой картотеки самые яркие кадры. — Надо что-то такое, на что ты в жизни бы не решился. — Думай, — хихикнул тот от слишком серьёзного состояния лица Аббаккио, хоть и понимал — сейчас решается практически его судьба. — Я сам себе не буду могилу рыть. Не в моих интересах. — И придумаю, — с вызовом оповестил Аббаккио. — Радуйся, пока можешь. — Ага, дрожу от страха, — он одним размашистым движением прикончил до конца свой стакан — на всякий случай, для смелости, подумал он — отставил его в сторону. Сладко потянулся на месте и показательно зевнул. — Только ты побыстрее думай, а то утро наступит. — И всё же… — не меняя задумчивой позы и даже игнорируя камень в свой огород, продолжал размышлять Леон. — Ты же говорил, что у тебя не было отношений, правильно? — Ну и память у тебя избирательная, — с опасением протянул Джорно, так как направление мыслей Аббаккио было ему уже не слишком понятно. Где-то на краю создания мигающим красным огоньком взвизгнула мысль, что зря он откровенничал с Аббаккио на эту тему, хоть и не понимал каким образом, кроме издевательств на счёт неопытности Джорно, он сможет обернуть эту информацию против него. — Целоваться ты, конечно же, не умеешь? — глумливо изрёк он. Лицо его озарилось предвкушением какой-то собственной идеи. Воодушевленность Аббаккио на счет его ещё даже не озвученной мысли сразу не обещала для Джорно ничего легко выполнимого, хоть он пока и примерно не мог представить, на что хватит изощренности его всё ещё недруга, напомнил он себе, в этом плане. Но он с готовностью собирался принять этот вызов просто потому, что это же был Аббаккио, который всегда пытался ему указать на то, что у Джорно либо кишка тонка, либо мозгов не хватит. А Джорно в любых проявлениях готов был доказать ему обратное. — С чего бы это? — деланно небрежно протянул он в ответ, прямо посмотрев в его блестящие глаза: на хищника надо смотреть прямым взглядом, чтобы тот ясно понимал — его тут не боятся, подумал Джорно. — Ты девственник потому что, — кратко пояснил Аббаккио, не убирая с лица полупрезрительного оттенка. — Логика бабская совершенно, — скептично заметил Джорно. Леон и правда был не прав, но говорить ему об этом Джорно смысла не видел — лучше уж указать на незакономерности в его мышлении. — В общем, я придумал, — расслабился тот, видимо, не приняв во внимание аргументацию оппонента или просто не поверив его словам. Снова откинулся на диван, будто только что стал королём этого мира и предвкушал намечающееся шоу. — Даю тебе альтернативу даже. Или ты завтра утром идёшь на планёрку к Бруно в чем мать родила — знаешь, хоть и банально, но чертовски весело. Представляю, как его лицо вытянется и чем тебе это потом обернётся. — Или? — напряжённо выдал Джованна, чувствуя, что это задание ему ни капли не по душе. Теперь он уповал, что потолок своей извращённой фантазии Леон исчерпал предыдущим своим предложением. — Или тебе нужно будет поцеловать кого-то то из банды. На твой выбор, но по-настоящему прямо поцеловать, а не мазнуть губами. И чтобы я это видел, иначе как ты докажешь мне, что это действительно было, — в глазах у него горел самый настоящий сатанинский огонь. Надеяться на смягчение наказания было глупо, и он не собирался упрашивать на это Леона из чистого принципа. — Решай, что для тебя хуже. — Садист, — хмуро обвинил Джорно. Леон не соврал и не приукрасил — задания были действительно взрывными. Хоть он и ожидал от него какой-нибудь подлянки в этом духе. — Ты знал, с кем в такие игры играешь, — непринуждённо пожал плечами тот, всё ещё удовлетворённо улыбаясь. — Думал, я буду тебя жалеть? Джорно тяжко вздохнул, до конца осознавая во что ввязался, и начал в течение нескольких минут сосредоточенно обдумывать все возможные варианты, решая, какой будет очевидно худшим выбором. Всё это под прожигающе-ожидающим взглядом Леона, ликующее нетерпение которого чувствовалось на уровне энергетики, исходящей с его стороны, и подрагивающего носка туфли. Отказываться от своих слов Джорно не собирался ни в коем случае: идею сыграть на желание предложил именно он и тут уж прыгать в кусты было абсолютно не в его правилах. Но и об имидже в глазах остальных тоже надо было подумать. Он в «Пассионе», вообще-то, карьеру собирался делать. Не нужны ему были сомнительные пятна на репутации, раскладывал по полочкам все «за» и «против» он, рассматривая непривычно довольное выражение лица Абаккио напротив. — Что ж… — наконец-то изрёк он. — Выбор, кажется, очевиден. — Прекрасно, — кивнул Леон, для себя сам делая вывод, в пользу чего склонились чаши весов Джорно. — Давай сразу обсудим, кого… Не утруждая себя дослушиванием брошенной оппонентом фразы, Джорно вяло привстал с места, чувствуя, будто притяжение земли стало действовать на него чуть сильнее, чем раньше - долбаный виски, все карты мне спутал. Размытым взглядом огладил всё ещё ликующего Леона перед собой. Родившийся у него план вызрел сам собой и с его реализацией парень также решил не затягивать — смысла отсрочивать неизбежное не было решительно никакого. Леон его сейчас своим самодовольным видом, кричащим, что он тут самый умный и хитрый, даже не бесил, потому что и представить не мог, чем ему его же подлость сейчас обернётся. Подавив требовательно прорезающуюся ухмылку, Джорно поставил одно колено на сидение дивана, чтобы уравнять разницу в росте с Леоном. Не давая ему опомниться, взял лицо Аббаккио в свои ладони: тот поднял на него вопросительный взгляд и непонимающе нахохлился. Быстро, не оставляя времени на осознать и принять, Джорно сократил расстояние между их лицами. Медленно и методично, с расстановкой прикоснулся к губам не успевшего договорить Леона своими и начал влажно и сосредоточенно их сминать. Остаток фразы «победителя» игры потерялся в смазанном, спонтанном поцелуе. Леон недвижно застыл. То ли не понял, как вышло так, что Джованна ни с того ни с сего начал терзать его, как пылкий любовник после долгой разлуки, то ли понял, но не знал, что ему с этим знанием делать. Резко в комнате стало слишком тихо: только лёгкая роковая музыка фоном доносилась до ушей из приёмника под аккомпанемент влажных звуков не обоюдного поцелуя мужчин. Леон, наконец, заторможено осознав, что только что произошло, ошалело попытался отодвинуть Джорно от себя. На что тот только крепче перехватил его за затылок, вплетая свои пальцы в длинные светлые волосы и не давая отстраниться, продолжил крепко и напористо целовать. Как и договаривались: по-настоящему, настойчиво вгрызаясь в его одеревеневшие неподатливые губы своими. Увлёкшись, протолкнул свой язык между чужими напряженными губами, даже не боясь, что тот вполне мог бы его ему откусить, если найдёт проявление таких выпадов в свой адрес слишком неуважительным. Медленно мазнул им по нижней накрашенной темной помадой губе, сразу ощутив горьковатый косметический привкус, даже не думая о том, что этот жест мог выглядеть слишком эротично. Несмотря на контекст ситуации, Джованне чем-то нравилось происходящее: даже попытку поглумиться над ним он превратил в акт издевательства над самим Леоном — стоило только найти лазейку в его же собственных словах. Для этого было даже поцеловать его не зазорно. Необъяснимо для самого себя Джорно поймал себя на дурманяще-неправильной мысли, что ему самому их поцелуй по непостижимым причинам даже слишком понравился. Он был не первым в его жизни, но точно должен был стать одним из самых запоминающихся, пьяно осознал он. Многие ли из соображений хитрой маленькой мести начинают целовать своих неприятелей? Звонкий обжигающий удар ладони о щеку привёл его в чувства и наконец вернул Джорно в нормальный мир, где снова слышались четко дифференцированные друг от друга звуки и продолжало бежать время — он смутно услышал тиканье часов, доносящееся из соседней комнаты и напоминающее, что шутка несколько затянулась для масштабов именно шутки. И всё ещё никуда не пропавшую музыку. И громкое среди всех этих звуков учащённое пыхтение Аббаккио. Джорно отстранился, машинально держась за покрасневшее место удара и плутовато глядя на дезориентированного Леона. О сделанном он не сожалел ни минуты и не собирался скрывать это от своего гостя. — Какого хрена? — кратко, но вполне информативно поинтересовался тот. — Сам сказал: «любого из банды», — невозмутимо оправдался Джорно. — Чтобы видел ты. Условие выполнено, проблемы не вижу. — Поверить не могу, — он c выражением полного замешательства вытер губы с размазавшейся по ним неровными контурами помадой тыльной стороной ладони и обалдело покосился на всё ещё нависающего над ним Джованну. Что возразить он не придумал — довод звучал вполне логично, поэтому лишь смотрел на него, как на врага народа. Джорно бдительно ждал драки. Драка не намечалась — похоже, Леон всё же не ожидал от своего соперника такого финта ушами и находился в состоянии безмолвного остолбенения. Может, даже немного чувствовал себя обманутым, что было не удивительно: Джорно тоже себя бы в такой ситуации так почувствовал. И ему эта реакция Аббаккио непередаваемо нравилась. — Ты решил, что это менее стрёмно, чем щеголять голым перед Буччеллати или поцеловать хотя бы Мисту? — возвращая себе способность разговаривать, недоверчиво поинтересовался он. — Меньше последствий, — невозмутимо подтвердил Джорно. Ничего стрёмного в своём поступке он не видел, хоть и сомневался, что на полностью трезвую голову согласился бы провернуть то же самое ещё раз: сейчас просто все тормоза заклинило и он нёсся по дороге этого странного вечера без любых задних мыслей о нём. — И есть вероятность, что мы оба этого утром не будем помнить, — вкрадчиво пояснил он, невзначай опустил взгляд в район пояса Аббаккио. Картина кое-где начавших поджимать ему чёрных брюк объясняла бурную реакцию на произошедшее. Джорно криво усмехнулся. — Тебе даже понравилось, я смотрю. — Нахуй пошёл, — скорее смятенно, чем агрессивно, огрызнулся он и попытался вскочить с дивана. Но был сразу придавлен к его спинке ловкими руками Джорно. В обычной ситуации разница в силе стала бы для Леона преимуществом, которым он бы не преминул воспользоваться, и Джованна летел бы уже на пол через всю комнату, обивая углы мебели собственными боками. Но сейчас и сам Аббаккио двигался чуть разрознено и невнятно, был полностью объят размягчающими тело парами алкоголя, витающего в его организме и, кроме того, пока не до конца отошёл от двусмысленной шутки над собой. Под действием всех этим причин, сложенных одна с другой, он пассивно обмяк на диване. А может просто не очень драться хотел. Кто же - кроме Буччеллати - знает, подумал Джорно, что творится в голове Аббаккио. Хоть мог поставить на то, что и Бруно до конца не всегда понимал происходящее в его тесной черепушке, и какие демоны и куда ведут этого весьма самобытного человека. Пару секунд Джорно пытается догнать убегающие от него юркими змейками мысли, за ходом которых он плохо поспевает из-за хмельного тумана в голове. Вспоминает зачем остановил попытку Леона вырваться. Поняв это, старается не думать о том, что ситуация выходит из-под контроля и он ведёт себя как минимум неправильно и как максимум нагло и безнравственно для человека, которому ещё утром, казалось бы, разбили сердце. А может это и есть причина, смутно понимает он, такого дурацкого поведения. Возможно, ему стоило бы попридержать коней и отпустить Аббаккио, вид которого буквально кричал, что парень тоже не понимает происходящего и близок к состоянию истерического непонимания накалившейся обстановки. Самоаргументация не проходит. Следующая фраза вырывается из безвольных уст совершенно непроизвольно. Жалеть он не о чём не хочет, по крайней мере сейчас, а трезвое утро кажется ещё таким нереальным и далёким. — Если обоим понравилось — не вижу проблемы, — загадочно произносит Джорно, пронзительно заглядывая мутным взглядом без промелька хоть какой-то адекватности чуть ли не в самую душу, ослабляя хватку на плечах Леона, чтобы не выглядеть настырным. Леон надрывно выдыхает. От этого взгляда у него самого внутри все перевернулось и завязалось в тугой комок противоречащего всем его догмам сумасбродного желания. Даже ненависть не выплыла сквозь эту плёнку чувств наверх — по правде, этим вечером о ней он вообще почти не вспоминал. Что было странно и в новинку. Он ловил себя на мысли, что не мог бы полноценно сказать, что ситуация ему в корне не нравилась. Что-то в ней даже было, главное было уловить это «что-то», что от него пока ускользало, проваливаясь в шальном гипнотизирующем потемневшем взгляде Джованны. Вопрос же и правда не о чувствах сердечных стоял, так что мелкий говнюк отчасти действительно был прав. Не встречая явного сопротивления, в полной тишине между ними Джорно опустился приятной теплой тяжестью на бёдра Леона, почувствовал его крепкий и внушительный «какого хрена» своими, напряженно выдохнул. Понял, что это его странно заводит и у самого всё внизу горит от этого телесного накала — сейчас точно искры полетят, подумал он, пытаясь читать реакцию на происходящее в кипучих глазах Аббаккио. Осторожно он закинул ему руки на плечи, откинул длинные светлые волосы назад и рассматривая вытянувшуюся от прикосновения к себе бледную шею, почти пьяно изучая её мужественные изгибы. Прошёлся по ней мягкими круговыми поглаживаниями кончиков пальцев, переходя к тонкой разгорячённой коже за ухом, понял, что сам и стал дышать чуть чаще, чем обычно. Поймал себя на мысли, что очень хотел бы приложиться к ней губами. И возможно, не только к ней, если Аббаккио, конечно, позволит. Гормоны, неприятие после отвержения его чувств другим человеком, интерес к сложившейся ситуации и подростковый возраст напомнили о себе ни в то время, ни в том месте. И, может быть даже совершенно ни с тем человеком, подумал он, чувствуя, как сам начинает заводиться от пока безобидных заигрываний и образов в своей голове. Сглотнул набравшуюся в рот вязкую слюну, облизал пересохшие губы и крепко потерся о бедра всё ещё недвижного мужчины своими. Тот всё не мог выйти из состояния гранитной статуи. Переваривал что-то, присматривался к Джорно. Слишком громко дышал, откровенно не знал куда смотреть — глаза его бегали туда-сюда, всё не находя подходящей цели для «отвлечься и обдумать». Такой забавный, когда смущается, чуть улыбнувшись, подумал Джованна, увлечённо, но осторожно оглаживая напряжённые, как тетива шею и плечи Аббаккио успокаивающими мягкими движениями тёплых ладоней. Прерывисто выдохнул, почувствовал, что любопытство в нём пульсирует приятным спазмом всё сильнее с каждой секундой этой звенящей неопределённости. Спустя пару молчаливых мгновений Джорно чувствует большие сильные ладони на своих бёдрах, подползшие медленно, но сжавшие крепко и экспрессивно. Леон рваным, немного нервным движением сдвигает сидящего у себя на коленях парня поближе к себе, в знак поощрения его действий и негласно донося свой положительный ответ на толком и не озвученный вопрос, который повис в воздухе банально на уровне их прекрасно говорящих вместо них тел. Они снова друг другу практически в губы дышат горьким солодовым ароматом только что выпитого, Джорно почти лежит на ходящей вверх-вниз от частого дыхания большой груди Аббаккио. Один стояк ощутимо даже сквозь одежду упирается в другой. Джорно впервые видит Леона настолько впритык, и эта близость ему очень нездорово и почти лихорадочно нравится. Жар прокатывается вдоль его позвоночника, Джорно обжигающе выдыхает сжатый до молекул воздух ему в самые губы, почти касаясь их своими. — Ты прав, — произносит Леон, окончательно расслабляется и оседает под Джорно, показывая этим, что больше не попытается вырваться и в целом он не против, но инициативу пока передаёт в его руки. — Ничего плохого в этом нет. Джованна воспринимает это как зелёный сигнал. Расплывается на нём и почти вдавливает в спинку дивана. Хоть где-то ему не прилетает от Аббаккио за его напор, саркастично думает он. — А теперь заткнись и постарайся получить удовольствие, — переходя на шепот тихо и вкрадчиво, но уже немного игриво произносит он, пальцами проходясь по изгибу ключицы Аббаккио, отчего тот непроизвольно вытягивается, туманно вглядываясь в парнишку-инкуба, оседлавшего его. — Я ведь неумелый девственник, помнишь? Раз оба не против, то действительно ничего в этом плохого нет, успевает подумать Джорно до того, как волчий даже в ситуации интимного характера взгляд Леона окончательно сметает ему крышу со всеми этажами и фундаментом. Джорно сам в это всецело верит. Почти синхронный низкий вздох прокатывается по комнате, когда он снова вгрызается в тёмные губы Аббаккио, размазывая черную помаду по им обоим окончательно, сжимая его бёдра своими и пытаясь не стонать, потому что самообладание покидает Джорно вместе с уже взаимным терпким поцелуем окончательно. Нетерпеливо под сдавленный выдох хватает Леона за пряжку на его ремне. Под одобрительный тягучий вдох сползает с его колен и исчезает где-то ниже его пояса. Дальше для обоих все минуты слипаются в единый громкий, горячий, мокрый, безобразно притягивающий, слишком пошлый и развязный для неумелого девственника комок эроса.

***

— По-моему, нам хватит, — заметил Джорно, лениво соскребая себя с лежащего под ним Леона, и опираясь на подлокотник дивана, который за прошедший одним размытым мгновением час они изрядно успели помять — держаться на ногах после всего этого резко стало как-то сложно, пол плыл под ним, как палуба во время морского шторма. Только шторм закончился уже несколько десятков минут назад, а он только сейчас пришёл в себя и устало вслушивался в установившийся в комнате глухой штиль. Мало того, что качало от спиртного, теперь ещё и бёдра болели: зашли мы, возможно, слишком далеко, без тени сожаления вопреки конструкции своей мысли думает он. И ещё резко чувствует, что ему холодно: пока он прижимался к чужому голому телу своим, таким же голым и тёплым, это было менее заметно. Прохладный воздух из незакрытой форточки добрался до него не сразу и начал неприятно хватать за потную кожу. — Ты прав, — промычал Леон, демонстративно поднимая вверх пустую бутылку с пола. — Больше, в общем-то, и нету. — Поздно уже, — глянув на часы, что клонились к половине шестого утра — не то что поздно уже, натужно подумал он, а даже как-то рано, учитывая, что в двенадцать они должны уже выезжать на задание с Буччеллати. — Можешь спать прямо тут, на диване, — разрешил он, подумав, что отпускать одного Леона на улицу в таком состоянии может быть не очень безопасно и в силу только что произошедшего между ними уже даже как-то невежливо. Но чувствовал, что проводить его он не в состоянии от слова совсем. Да и пока Аббаккио доползёт до дома — где, кстати, он живёт-то? — уже утро полностью вступит в свои права и на отдых у него не совсем останется времени. — Какой ты добрый, — ухмыльнулся Леон. Вытянул ноги на диване, занимая всё официально предоставленное ему пространство, и демонстрируя своё подтянутое обнаженное тело — точно в полицейской академии время зря не терял — во всей красе. Скрепя сердце, Джованна мысленно признаёт, что несмотря на все их разногласия, даже из вредности нельзя отрицать, что в физическом плане Аббаккио хорош как чёрт. Даже в чём-то выглядит лучше самого Джорно. — Спасибо, — бросил Леон. — Сейчас плед принесу, — пообещал Джорно, вспоминая, что в комнате не слишком тепло, а заморозить своего гостя, пусть и такого, будет не по-человечески. — Ага, валяй, — согласился тот, уже подкладывая руки под голову и сонно прикрывая глаза. Очень странно, но чем-то даже приятно было видеть его таким мирным, подумал позже Джованна, укрывая моментально задремавшего во время поисков Леона принесённым пледом.

***

Из шаткой дремы Джорно вывело шумное движение за спиной. С прикроватной тумбочки что-то упало, кто-то шумно выругался вслух. Матрас сзади прогнулся, кто-то опустился рядом с ним на кровати. — Зачем ты пришёл сюда? — сонно спросил он, вспоминая, что происходило пару часов назад, но не разворачиваясь к Леону — шевелиться было лень. Честно, даже разговаривать и то было лень. Но причины, занёсшие Аббаккио в его кровать уже во вполне прямом смысле, хотелось выяснить больше, чем долгожданно отдохнуть. — Я же тебе на диване постелил. — Не диван, а поверхность Марса — одни ебучие кратеры, — мрачно пробубнил тот, устраиваясь поудобнее. — Прояви к старику уважение, — лениво подначил он, думая о том, что пока они были заняты на этом диване друг-другом, Леона состояние мебели нисколько не смущало. — Он старше нас тобой. Вместо ответа Леон упёрся своей спиной в спину Джорно: полутороспальная кровать не позволяла разлечься на большее расстояние друг от друга. Тот тактично подвинулся, поднял краешек одеяла, предлагая его Леону. Мужчина молчаливо отказался, только плотнее закутываясь в предусмотрительно принесённый с собой плед. — Это тоже предпочту забыть утром, — тихо сказал он спустя одно непродолжительное неловкое молчание. И Джорно его за это желание нисколько не винил.

***

— Доброе утро. Как себя чувствуешь? — вежливо интересуется Бруно, залезая в душную нагревшуюся на солнце машину и усаживаясь на пассажирское сидение позади Джорно. Тот сегодня выступает в роли водителя: отвозит Леона, Бруно и Мисту на задание — он часто принимает на себя эту обязанность, так как из присутствующих, на удивление, водит аккуратнее всех, поэтому ему было не привыкать. Сегодня компании предстояло дело, представляющее собой серьёзные разговоры с неблагодарными протеже «Пассионе», а Джорно должен был просто смотреть на мафиозные разборки и пока набираться опыта — так они ещё вчера решили с Мистой во время обхода: он попросил Джорно в сегодняшнем деле на первый план не лезть и, вообще, помалкивать при возможности. Учитывая собственное самочувствие в это прекрасное испепеляющее совершенно не весенней температурой утро, он был не очень расстроен из-за такого условия своего присутствия на задании. — Доброе. Хорошо, — запоздало почти по уставу отвечает он. Выглядит при этом немного помятым после вчерашней ночи: к сожалению для себя, проспавшись он осознаёт, что её события запомнил гораздо лучше, чем предполагал. В довершение, чувствует страшное похмелье: в рот будто бы насыпали песка, по голове словно всю ночь били битой, хоть он и был уверен, что Аббаккио всё время храпел рядом с ним — это сложно было не заметить — и сделать этого не мог, так что виною всему были только сомнительного качества виски. Таблетка, которую ему утром как бы невзначай сунул Леон — спасибо ему, конечно — казалось, не принесла никакого эффекта, хоть и сам Аббаккио держался вполне бодро для себя и признаков наличия отходняка не подавал совершенно никаких. Зато Джорно был не уверен, что в его вялом состоянии ему безопасно водить машину. Но жаловаться никому был тем более не намерен, ибо всё ещё хотел показать себя всей команде с лучшей во всех отношениях стороны. — Всё хорошо? — участливо интересуется Бруно, через зеркало заднего вида пытаясь заглянуть в уставшие глаза Джорно, который провисает при попытке сформировать ответ на реплику Буччеллати. Джорно выдыхает, коря себя за то, что не прихватил из дома бутылку воды. — Он просто не выспался, — вставляет свои пять копеек Миста, которому не терпится сдвинуться с места и который не понимает заинтересованности Бруно обычным для многих утр до этого состоянием подчинённого, пускай даже для Джорно это был и первый подобный инцидент. — Чего ты пристал-то к нему? — Да, всё в порядке, — устало потирая глаза и не информативно отмахивается Джорно, мысленно благодаря стрелка за непрошенную, но весьма кстати пришедшуюся поддержку. Поворачивает ключ зажигания и заводит машину, подкрепляя этим сказанное. Бруно с сомнением вскидывает бровь, но сдаётся и оседает, задумчиво хмурясь. Он склонен приписывать тучное состояние подопечного своим отказом: всё-таки Джорно подросток, хоть и ведущий себя не по годам мудро и сдержанно. Даже так ему неприятно, когда кто-то просит тебя засунуть свои чувства куда подальше, понимает он. Леон, сидящий слева от Джорно впереди — очень странно, думает Джованна, что тот предпочёл сесть рядом с ним, а не как обычно с Бруно, выгнав как всегда с насиженного места пришедшего раньше Мисту — мрачно кидает косой взгляд на него. «Точно идиот», — в сторону бормочет он, скорее сам себе. Ему непонятно, как Джорно хватает сил и гордости не грубить Буччеллати, сохраняя при этом вполне нейтральный настрой после всего, что тот вчера ему наговорил. Будто ничего и не произошло. Но лезть в это дело он тем более не намерен. Потому что его это не касается вообще, по большому счёту, никак. Молча компания устремляется вдаль по дорожной ленте, погрузившись каждый в свои хаотичные или вялотекущие, как их движения по Неаполитанским пробкам, мысли.

***

После окончания задания, затянувшегося до наступления прозрачных сумерек, Джорно развозит всех своих напарников кого куда: Миста попросил высадить у одного из пышно украшенных ресторанов, где у входа его встретила невысокая длинноволосая девушка, после чего пара, энергично улыбаясь друг другу, мгновенно исчезла внутри. Буччеллати вышел возле небезызвестной всем тюрьмы: иногда захаживал туда, зачем — оставалось загадкой. Джорно предполагал, что остались там ещё связи у мафии. Леон, сидящий рядом, назвать пункт своего назначения не спешил. Проплывающие за окном бульварные магазины, начинающие подсвечиваться тёплыми вечерними огоньками витрин изнутри, будто были ему интереснее. — Тебя куда везти? — сам спросил Джорно, потому как уже приближался к съезду в сторону своего дома. Наматывать лишний круг по городу из-за того, что кто-то слишком медленно соображает, он не собирался. — Может, тебе всё ещё одиноко? — неуверенно бросил Леон, не отводя тоскливого взгляда от винного маркета на обочине, который они в этом момент проезжали. Джорно готов был выпустить руль из рук от удивления, но закончить жизнь в автомобильной аварии в тот момент, когда его дела только-только пошли в гору, он не собирался. — Мне и не было, в общем-то, — заметил он, взяв себя в руки и натянув на лицо выражение полнейшего спокойствия. На самом деле хотелось кричать от непонимания, когда он успел свернуть в своей жизни не туда. — Ну-ну, рассказывай, — скептично ответил Леон, видимо, не поверив его словам. — Вези уже к себе. — Почему не к тебе? — ядовито поинтересовался он, хоть и против проведения встречи на своей территории почти ничего не имел. — Вот ещё, — криво ухмыльнулся Леон и скрестил руки на груди. — Я тебе не доверяю, чтобы показывать, где я живу. — А, то есть для секса тебе доверия хватает, а для доверия нет? — съязвил Джованна, перехватывая боковым зрением на себе ущемлённый взгляд. — Ну, знаешь ли. Это разные вещи, — задумчиво произнес Леон. Со дна его глаз всплыла пока не очень понятная Джорно спокойно-задумчивая эмоция, но быстро осела обратно, уступив место обыкновенно отрешённо-безразличному их выражению. Он вернул своему лицу былую серьёзность и многозначительно протянул: — На войне, как на войне, Джорно Джованна. А это так… краткое перемирие. Джорно тяжело, нисколько не скрывая этой эмоции от собеседника, вздохнул. — Я тебя не понимаю, — выворачивая руль, кратко оповестил он и утомленно покачал головой. Съезжая вопреки всем законам логики на отворотку в район своего дома с явным намерением заявиться сегодня в родную маленькую и такую уютную до вчерашнего вечера квартирку не один. А с человеком, которого ещё недавно избегал из соображений желания мирной жизни. — Я тебя тоже, Джорно Джованна, не понимаю ни капельки, — не остался в долгу его новый собрат. Пощелкал кнопки на магнитоле у приборной панели. Подобрав себе музыку под настроение, расслабленно откинулся на спинку сидения и снова принялся созерцать проплывающие за окном городские пейзажи. Больше им пока что было нечего друг другу сказать. Они и не разговаривать к Джорно ехали, чётко понимал он. Ещё бы пару дней назад он бы ни за что не поверил, что добровольно повезёт к себе домой вечером самого Леона Аббаккио, а тот будет нисколько не против. Ну и шутники же плетут эти нити судьбы, если они, конечно, есть, подумал Джорно. И ещё подумал, что нужно будет зайти по пути домой в магазин. Бутылка чего-нибудь с градусами на данном этапе их отношений лишним точно не будет. И, судя по печальному взгляду Аббаккио на двери винного магазина во время их поездки, тот его мнение бы поддержал. Затянувшееся между ними до самого приезда к дому молчание было даже не напряжённым, а каким-то… правильным.