Желание жить

Сколько он себя помнил, это желание было всегда рядом с ним, существовало внутри него: внутри его головы, заглушая хоть какие-то здравые мысли, внутри его сердца, перебивая даже самые сильные чувства. Лет с пяти, может, чуть позже, незадолго до смерти Кушель, Леви стал понимать, что вся жизнь вокруг совсем не стоит того, чтобы ее проживать, совсем не стоит того, чтобы за нее бороться, и все же он цеплялся за нее. Так почему? Столько раз он задавал себе вопрос: для чего же он живет? А, может быть, для "кого"? Будучи совсем ребенком, он считал, что делает это ради матери, ведь та не чаяла в нем души, тратила всю себя на то, чтобы сын ни в чем не нуждался. Леви это видел и, конечно же, всячески помогал ей. Но что мог сделать маленький ребенок, который даже для своего возраста был слишком мал и лишь путался под ногами, создавая больше проблем? Тогда Леви просто принял свою роль нахлебника, позволяя Кушель заботиться о себе, позволяя тратить на него собственную жизнь. Он знал, что несмотря на все невзгоды и трудности она его безмерно любит; делать ей больно, лишать ее смысла жизни Леви не мог. Он жил для нее так же, как и она жила для него. Но в итоге эта любовь и привела ее к смерти. Конечно, воспитывать маленького ребенка в одиночку в подземном городе было невероятно тяжело, и все же никто не мог предугадать, что она заболеет. Ни один врач не решился приближаться к тяжело больной, да и не собирался лечить ее "за спасибо". Леви не знал, чем ему теперь заниматься. Таких, как он, было несметное количество в этих краях, и работы на всех не хватало. Все, что было ему под силу, - это наблюдать за тем, как медленно умирает Кушель. Ребенок ни на секунду не покидал мать, доживая вместе с ней последние дни. С ее смертью он почувствовал, как пришел конец и его жизни. И, наверное, тот день, день ее смерти, стал последним, когда Леви позволил себе расплакаться. Пару дней он провел без сна и еды, не оставляя без присмотра разлагающееся тело. Но вскоре голод и усталость взяли свое, и часто Леви просто терял сознание рядом с матерью. Еды и воды, что были припасены в комнате, хватило на неделю, а дальше ослабевшее маленькое тело нашло себе приют на грязном полу рядом со стеной. Едкий запах трупа распространился на всю комнату, и Леви просто сел подальше, не в силах его выносить. Он не старался продолжать жить, он знал, что в скором времени организм ослабнет настолько, что прекратит свое существование. И Леви с нетерпением ждал этого момента, неподвижно сидя на своем месте. Сколько времени он так просидел, он не знал, да и не хотел знать. Сил на то, чтобы выживать, больше не было. И вот в совершенно неподходящий момент появился Кенни, что вырвал его из лап смерти, даря новую жизнь - жизнь взамен предыдущей. В этой жизни не было места какой-либо любви - от Кенни уж точно: он просто взял себе ученика, вкладывая в него все свои знания и умения. Но Леви было все равно, какими способами Кенни добивался своих целей, он следил за каждым его методом, обдумывал каждое решение. Вот только можно ли это было назвать новой жизнью, если Леви все так же не находил смысла в ней, а прежние причины выживать давно утратили свое значение? Может, сейчас он начал жить только для себя, стал полагаться только на себя, и смыслом его жизни стал он сам? Скорее всего, так и было. Но этот повод, этот смысл был слишком банален и прост. Чем отличалась его никчемная жизнь от сотен, тысяч таких же никчемных жизней? И в конце концов он смирился с этим, смирился со своей обыденностью, со своей никчемностью. По-видимому, смысл жизни и состоял лишь в том, чтобы просто жить, избегая опасных моментов, дожидаясь смерти. Продолжать жить ради другого человека было бы слишком ответственно, ведь тот человек попросту бы стал зависим от него, привязываясь, поэтому Леви всячески избегал каких-либо близких взаимоотношений с другими людьми. Но одиночество капало на макушку надоедливой, разъедающей череп кислотой, заставляя быть более открытым. Кенни уже давно исчез, оставляя "мальчишку" одного, наедине со своими демонами. По нему Леви не сильно тосковал: приятных моментов, связанных с этим демоном, он при всем желании не смог бы вспомнить, хоть тот и вложил в него новое видение мира. Да и был ли Леви за это ему благодарен? Скорее всего, нет. Невероятных усилий стоило Леви подружиться с Фарланом. По правде говоря, это Фарлан стал инициатором их дружбы, а если быть еще точнее, он попросту навязал свою дружбу Леви. А тот, пусть и неосознанно, но все же принял ее. Он понимал, что не стоит слишком близко связываться с кем бы то ни было, тем более с теми, кто безоговорочно следовал за ним, не спрашивая и не отказываясь от любой авантюры, что приходила в голову Аккермана. Хоть Черч и называл их отношения дружбой, Леви старался не подпускать его слишком близко, дабы окончательно не привязать того к себе. И все же он упустил тот период, когда это произошло. До сих пор его жизнь не имела никакого смысла, кроме инстинктивного выживания в грязных, пыльных трущобах подземного города, и, пожалуй, этот смысл с ним разделил и Фарлан. Наверное, главной причиной того, что Леви позволил себе такую роскошь, как дружба, стало мучительное одиночество. Хотел ли он, чтобы рядом с ним был кто-то, кто поддерживал бы его или хотя бы иногда выслушивал его безумные, депрессивные (как выразился как-то один богатый купец из верхнего мира) бредни о бессмысленности бытия, высказывая на этот счет и свое мнение? Да, скорее всего, хотел. Но смог бы он открыться? Вряд ли. Открываться кому-то он не умел: это было слишком дико и неправильно. Но все же он этого желал... Может, когда-нибудь, он нашел бы такого человека, с которым мог бы забыть о преградах, забыть о прошлом, забыть о мучающем его желании? О нет. Этого никогда не произойдет. Леви этого не допустит. Он был просто не в силах утянуть другого человека в бездну со своими демонами, чтобы те поглотили и уничтожили все, что тот создал за всю жизнь, уничтожили принципы, стремления, а, может, и сам смысл жизни - настоящей жизни. Но почему-то Леви был уверен, что с Фарланом этого не случится. Конечно же, говорил он себе, что будет держать его на расстоянии. А позже к их компании присоединилась Изабель, своими наивными задумками воодушевляя и Леви, задавая ему новую жизненную цель - выбраться на поверхность, чего бы это ни стоило. Она была слишком активной и слишком живой для мрачных и тусклых городских улиц, на которых выросла, и, наверное, это и тронуло запирающего все свои эмоции внутри Леви. Умом он понимал, что жизнь наверху совсем не будет отличаться от той, что была у него в подземном городе - разве что местоположением; смысла в этой "новой" жизни так же не прибавится, разве что опасностей будет в разы больше, а полиция уже не станет закрывать глаза на выходки наглых нарушителей закона. В конце концов, там они точно не смогут использовать устройства пространственного маневрирования. Жизнь придется конкретно менять, забывая о том, чему он учился так много лет. И в итоге получится, что уже прожитая часть его бытия окажется бессмысленной? Идеи Изабель пришлось забыть, но не надолго. Ровно до того момента, как их не нашел Лобов. Разумеется, Леви мог отказаться от этого заказа, а его друзья бы, разумеется, с ним согласились, но... Он видел, какими огнями загорелись глаза Фарлана и Изабель, когда они только услышали о том, что смогут попасть наверх - просто попасть наверх, что уж говорить о том, что граф сделал для Фарлана лично! И почему-то сейчас, наплевав на свои принципы и убеждения, он согласился убить Эрвина Смита, человека, о котором ни разу не слышал. Но если это стоило счастья его друзей, стоило смысла их жизни, может, пора было хоть разок рискнуть? Он понимал, что бросит этих двоих, как только они расправятся с заданием, ведь он не приспособлен жить на поверхности и точно не сможет приспособиться, а потому точно станет обузой для Фарлана и Изабель. Без него у них могло бы быть будущее, о котором так те упорно мечтали. И в это самое время, как по взмаху волшебной палочки их поймал разведотряд во главе с тем самым Эрвином Смитом, человеком, что начал раздражать Леви с первой секунды появления. Светлый, такой правильный и яркий капитан Разведкорпуса не мог вписаться в отвратительный и грязный мир Леви, что всячески пытался вытолкнуть этот свет из своего мрака. Аккерман был счастлив, что именно его было приказано убить. Он бы в сию секунду расправился с этим слащавым, дерзким героем, и наплевать, сколько жизней зависят от него, - лишь бы не видеть этого режущего глаза света. Тот всем видом показывал свое превосходство над жалким миром подземного города, спустившись туда в обличии спасителя потерянных во тьме душ и предложив троице вступить в Разведкорпус. А им только это и было нужно. Кто же знал, что в итоге все так обернется? Что Смит будет знать абсолютно все о проделках оборванцев из подземного города, что воспользуется их наивными попытками, поворачивая весь процесс против них, задушит на корню безумную надежду на спасение Изабель и Фарлана, а вместе с тем подарит Леви лживую "новую жизнь"? Леви видел их трупы, видел, как вместе с кровью утекают их мечты, их надежды, их судьбы. И все же... Это он решился принять миссию, подключая к ней своих друзей. Да, он хотел, чтобы эти двое, наконец, увидели мир, но что в итоге? Их ждала бы спокойная, размеренная жизнь воришек в подземном городе - но зато жизнь, а не потерянная разбитая мечта, в последний момент вырванная из рук и растоптанная на глазах! Настоящим виновником их смерти был Леви, именно он и никто другой. Титаны лишь стали орудием преступления. Леви бросил Фарлана и Изабель, поддавшись желанию убить маячившее перед глазами пятно. А теперь его смыслом жизни станет месть за своих друзей самому себе? Казнить себя до конца жизни? Или все же... Нет. Он должен был умереть вместо них. Это точно. Но Эрвин Смит... Этот человек, которого так хотелось уничтожить, теперь предлагал следовать за ним. Такое унижение для своенравного и вольного Аккермана - и он соглашается, становясь одной из пешек в руках сначала капитана, а потом и командора. Он более не достоин быть кем-то большим, чем просто пешка, просто орудие. Вот оно, наказание, что он должен будет нести до самой смерти, за разрушенные жизни невинных людей. Его собственная жизнь потеряла смысл уже давно, и он пытался соврать всем, а главное самому себе, что он, наконец, появился. Прячась за стенами из обмана, он скрывал себя от выедающего изнутри желания умереть, покончить со всеми этими ненужными играми и, в конце концов, достичь ближайшего выхода наружу. Но влияние Смита приносило свои плоды. Если раньше все безропотно подчинялись Леви, то теперь настала очередь Леви безоговорочно слушать команды Эрвина. Этот человек маленькими капельками привносил в жизнь Леви свет, все больше привлекая к себе внимание, словно пытаясь вывести его из глубин лабиринтов медленного самоуничтожения. Только вот зачем ему это было нужно? Скорее всего, из-за навыков Леви, что спасали не одну жизнь в вылазках за стену. А сам Аккерман этих жизней и не замечал, концентрируясь лишь на умерших по его вине товарищах. Каждый раз, когда он пересчитывал эти потерянные жизни, внутри него накапливалось все больше злости и ненависти к самому себе - за то, что он не смог спасти этих людей, за то, что он позволил им умереть на собственных глазах. Он не был достоин жизни, если его более самоотверженные товарищи теряли свои. А еще и Эрвин... Он словно всем своим видом показывал, что ему не наплевать, что его беспокоит состояние абсолютно каждого его подчиненного. Но так ли это было на самом деле? Может, Леви все это себе придумывал? Но даже от этих мыслей не становилось легче. Ненависть к Эрвину, что зародилась в его душе при первой встрече, давным-давно переросла в безграничное уважение. Этот человек, несмотря на то, что его подчиненные из раза в раз отдавали свои жизни, находясь под его командованием, не сдавался и не отчаивался, а наоборот, приободрял каждого, взамен на собственное самочувствие. Эрвин сильный, думал Леви, наблюдая за ним исподтишка, и не сдастся никогда в жизни - не то что он сам, уже предавший себя, поддаваясь разрушающим чувствам. Его прозвали сильнейшим воином человечества, назначили капитаном элитного отряда - и совершили огромную ошибку. На самом деле он слаб, он не способен ни на что большее. Он не в силах больше наблюдать за смертями, не в силах брать на себя ответственность. И он должен умереть. Скорее всего, так и будет, решил Леви. На следующей вылазке... Он покончит со всей этой игрой в героизм, он покажет свою настоящую сущность.

***

В этот вечер Леви, совершенно неожиданно для самого себя, посетил ужин новобранцев и послушал высокопарные речи некоторых своих подчиненных. Завтра новый состав Разведкорпуса должен был направиться за стену Мария на исследование новых территорий. И Леви был уверен: это его последняя вылазка. Вот только в голову не приходила ни единая мысль насчет того, как ему стоит погибнуть. Пожалуй, все должно решиться на месте. Закончив с трапезой, капитан посоветовал молодым долго не засиживаться и направился в свою комнату. Ему, как и всегда, предстояло полночи провести в бессоннице, чтобы с восходом солнца уснуть на пару часов - до последней в его жизни побудки. У самой двери его настиг звук шагов - медленных, негромких, но достаточно четких. Эти шаги могли принадлежать только одному человеку, тому, кого Леви меньше всего хотел видеть сейчас. - Леви, - позвал его Эрвин Смит, подходя ближе и не оставляя другого шанса, кроме как обернуться. - Хм, тебе чего надо, Эрвин? - в своей привычно грубой манере произнес Аккерман. - До завтра не может подождать? Густые светлые брови Эрвина сошлись на переносице, и он слегка кивнул в сторону двери. - Я пройду? - С какой это стати? - Леви исподлобья посмотрел на командора, скрещивая руки на груди. - Я сказал, завтра поговорим. Позднее время, не находишь? - Позднее время - это то самое завтра, которого ты так жаждешь, - с этими словами тот вытянул до того спрятанную за спиной руку и продемонстрировал в ней смятый плащ разведчика. - И что это значит? - Леви кивнул на плащ в руках Эрвина. - Тебе его постирать надо или что? Я не прачка... Встряхнув рукой и придерживая плащ за капюшон, Эрвин позволил ему развернуться и повиснуть на его руке. Сейчас можно было без труда разглядеть, что эмблема Разведкорпуса почти на треть отсутствует, а из самого плаща будто бы выгрызен огромный кусок ткани. - Полагаю, это твое. - Зачем тебе это тряпье? - равнодушно спросил Леви. - Я попросил новый плащ. Завтра мне выдадут другой. В чем проблема? - В том, Леви, что я не хочу обсуждать это посреди коридора, где нас может услышать любой новобранец, - Смит понизил голос, наклоняясь чуть ближе к Леви. - Вряд ли наша операция окончится успешно, если твой отряд узнает, что их командир решил свести счеты с жизнью. - Ты совсем с ума сошел, Эрвин? - он с силой оттолкнул от себя Эрвина и, не оглядываясь, пошел к себе. - Ты этот вывод сделал по ободранному плащу? Поздравляю, вы командор-идиот. Воспользовавшись случаем, Эрвин прошел вслед за ним и закрыл дверь за своей спиной, не выпуская плаща из рук. - Сильнейший воин человечества, - заговорил он абсолютно ровным голосом, но в его глазах пылал огонь. - Под твое командование идут те, кто готов рубить титанов до последней капли крови - своей или их. Те, для кого смысл всей жизни - сделать хоть что-нибудь ради того, чтобы человечество однажды освободилось от вечного гнета титанов, чтобы люди - неважно, друзья или враги - перестали оканчивать свою жизнь в пасти чудовищ. Я видел тебя в тот день и, честно сказать, сначала я не поверил своим глазам. Я готов был поверить в то, что тебя подвели заржавевшие крепления, что земля из-под ног титана попала тебе в лицо. Но оказалось, что дело не в этом. Ты ждал, что тебя сожрут, Леви, и я видел это на твоем лице. Ты хотел этого, в противном случае ты бы прикончил его раньше, чем он откусил кусок твоего плаща. - Не я себе дал это дебильное прозвище. Это сделали люди, которые видят то, чего нет, - выругался Леви, стоя спиной к Эрвину. Как и ожидалось, Смит заботится о каждом... Ну что ж, раз так, то пусть выговорится, а Леви послушает. - Я просто потерял равновесие, с кем не бывает... Все же обошлось, никто не пострадал. - Это сейчас. А что будет завтра? Когда Гюнтер, Оруо, Петра увидят, как тебя разрывают на части, а потом пожирают, разбрызгивая повсюду капли твоей крови? Ты можешь гарантировать успех операции? Что все они не пойдут на корм титанам в тот же миг? - Они слушают то, что говорит их командор, и никогда не свернут с пути, ты сам знаешь. Пустые разговоры, Эрвин... А теперь проваливай из моей комнаты. Завтра вставать рано, - он направился в сторону Эрвина и грубо толкнул его к двери. - Ну, чего встал? В тот же миг Эрвин перехватил его запястья и сжал, заставляя Леви поднять на себя взгляд. Сейчас на его лице не было привычной безэмоциональной маски, больше всего он напоминал того Эрвина, что вел разведчиков в бой и бросался на титанов, столько в нем было клокочущей ярости. - Каждый раз, стоя на присяге перед новичками, я говорю, что им придется хоронить своих товарищей, придется сталкиваться лицом к лицу со смертью. Но бывают и те, кто идет в ряды разведчиков, желая отдать жизни не за будущее нашего мира, а просто так, потому что надоело жить. Причин бывает много, и я даже не стану перечислять их. Таких я просто не допускаю до операций. Оставляю в казармах, разрешаю наблюдать за экспериментами Ханджи, лечить раненых или заниматься трупами. Особо упорных отправляю в карцер. - А ну руки отпустил! - Леви зло посмотрел в глаза Эрвина. - Ты давно по морде не получал? Говоришь, я сильнейший воин? Тогда чего волноваться? Я как всегда выкарабкаюсь, понятно тебе? - Эрвин все больше раздражал своей настойчивостью, и Леви был готов поклясться, что врежет этому зазнайке, если тот и дальше продолжит напирать. - А знаешь, почему я это делаю? Потому что за каждым воином, за каждым разведчиком идут его друзья, те, кто стал ему семьей, как бы он ни избегал этого. Они видят его смерть, а не он. И это они должны продолжать бороться, держать построение и следовать приказам. Но ты и сам знаешь, что далеко не все способны на это. Потеряв веру в того, кто был им дорог, потеряв его навсегда, они теряют веру в себя и утрачивают способность сражаться в полную силу. И тогда они становятся обедом для титанов. А тому, кто только что исполнил свою мечту, уже наплевать и на судьбы своих товарищей, и на все человечество. И это, Леви, такое же дезертирство, такое же предательство. Только в этом случае наказывать за провал некого. - Ну хорошо, только вот я тут причем? - Аккерман сжал руки в кулаки и вполсилы попытался вырвать руки. И как у Эрвина получилось так глубоко докопаться до истины? Видно, Леви не первый и не последний, кто захотел подобным образом покончить с собой, но... Он вел себя очень неподозрительно, а случай с плащом действительно стал чистой случайностью. Наверное... - Я сказал уже, что ты идиот. Эрвин, давай выметайся уже. Надоел. В бой за стену не идут те, кто может потерять веру, кто может поддаться сиюминутным желаниям. Даже новички это понимают. - Это касается не только рядовых разведчиков, - парировал Смит. - А представь, что будет с ними, если такое случится с командиром отряда. С командиром, что должен быть примером силы и твердости духа для всех, но вместо этого решил отправиться на тот свет, предавая и их, и своего командора? Как они должны продолжать бороться? И как я должен вести их в бой, когда тебя не станет? - на последней фразе его голос прозвучал еще тише и ниже. - Ты хочешь сказать, что отряд будет не готов к тому, что одного из членов команды могут убить? Что за дилетантский подход? Где таких разведчиков тренировали, будь добр, скажи? - лицо Леви все так же не выражало эмоций. Ему словно было наплевать на каждое сказанное Эрвином слово. - А если тебя съедят, то что? Все самоубийство совершат или сразу к гигантам в пасти полетят? Нужно быть готовым к любой ситуации, Эрвин. Видно, вконец растеряв терпение, Эрвин приблизил свое лицо почти вплотную к лицу Аккермана, все так же сжимая его запястья, и проговорил: - Ты не просто член команды, Леви, или ты забыл об этом? Смысл всех и каждого в твоем отряде - подчиняться твоим приказам, идти за тобой в любую опасность. Ты - их кумир, их соратник и друг. А если съедят меня, - на этих словах его брови взлетели вверх будто бы в удивлении, словно его только что осенила прекрасная мысль, - что тогда ты сделаешь? Ответь мне. - Командор - такая же часть команды, как и остальные ее члены. Тебя можно будет заменить и все... Той же Ханджи, - тихо выдохнул Леви, отступая назад от стремительно приближающегося Эрвина. Этот высоченный столб слишком сильно нависал над ним, и его напор начинал пугать. - Но ты в Разведотряде дольше моего, о тебе горевать будут больше, так что сам не вздумай лезть на рожон. - Похоже, ты уже распрощался с жизнью, - пробормотал Эрвин глухо, а потом чуть прищурился, заметив краем глаза стол, в который Леви практически упирался спиной. - Что ж, мне как твоему командору следует уважать твое решение, однако... - Да чего ты заладил?! Больше не до кого докапываться? Я тебе что сделал? Вали, я сказал! - Леви сильно наступил каблуком сапога на ногу Эрвина и толкнул спиной к двери, но командор все так же не выпускал запястий Леви. - Я тебя отделаю так, что даже Ханджи не узнает. Убери руки! - Убрать руки, говоришь? И в следующую же минуту пальцы Эрвина разжались, и он поднял руки вверх, все так же глядя на Леви сверху вниз, прищурив глаза, ожидая следующего хода. Между ним и Леви, так же как и между спиной Леви и столом, оставалось слишком мало пространства, но он ждал, пока тот это, наконец, заметит. - Пошел вон, Эрвин! Когда успокоишься, наконец, тогда поговорим! Как старик ко всем приставать начал! - капитан хмыкнул, скрещивая руки на груди, все так же грозно смотря на Смита. - Не беси меня! Шаг вперед. - Иначе что? - Ты совсем границ не видишь? Завтра будешь красоваться перед отрядом с огромным синяком на пол-лица! - Леви махнул рукой в сторону двери. - Я не хочу тебя бить, Эрвин, но ты вынуждаешь. Смит наклонился ниже и неожиданно уперся обеими руками в край стола по обе стороны от тела Леви. Брови его снова сошлись на переносице, а в голоcе зазвучали совершенно незнакомые интонации: - А хочешь узнать, что ты вынуждаешь меня сделать? Леви в недоумении слегка толкнул Эрвина назад, но тот не сдвинулся. - Ты чего напираешь?! В моей комнате находишься, попрошу свалить. Тебе сколько раз повторять? Оглох? - Я все прекрасно слышу, - отозвался Эрвин. - Но ты забыл одну маленькую деталь: приказы здесь отдаю я. И, не давая Аккерману сказать хоть слово, накрыл его приоткрывшийся рот своим, не допуская ни малейшего сопротивления. Глаза Леви округлились от удивления, а в следующее мгновение он со всей силы забил кулаками по груди Эрвина, пытаясь отстраниться. Такого поворота событий он точно не ожидал, никогда не ожидал. Он до сих пор не понимал, что сейчас происходило. Эрвин его целует? Капитан резко отвернул голову в сторону, так что губы Смита проехались по его щеке и остановились на ухе. - Совсем сбрендил? - Леви тяжело дышал, пытаясь прийти в себя. - Что это было? Ничуть не смутившись, Эрвин прихватил губами мочку уха, слегка прикусил, а потом, отстранившись совсем немного, прошептал: - Не ты один можешь творить все, что вздумается. Резко пихнув Эрвина в живот, Леви со всего размаха заехал ему кулаком по лицу и в тот же момент брезгливо коснулся своего уха, пытаясь оттереть след от зубов. - Какого хрена, Эрвин?! - громко крикнул он, с горящими от злобы глазами смотря на Смита, который от боли в животе упал на одно колено. Аккерман незамедлительно ударил ему сапогом куда-то в бок, понимая, что лицо Эрвину ещё пригодится. - Свали с глаз моих! Инстинктивно прикрыв руками тело, тот молча смотрел на него, не издавая ни звука, и только нахмуренные брови и тяжелое дыхание выдавало его состояние. Дождавшись, когда Леви остановится, даст себе хотя бы мгновение передышки, Эрвин воспользовался моментом и, распрямившись, словно пружина, бросился на него. Тонкие запястья снова оказались в плену больших и крепких пальцев, а сам Леви развернут лицом к столу и почти согнут пополам. Перегнувшись через него и тяжело дыша, командор зашептал ему на ухо: - Предлагаешь мне смириться с тем, что сегодня последняя ночь твоей жизни, а мы вот так вот разойдемся? Так я никогда и не сделаю с тобой всего того, чего хотел. - Мразь, немедленно отпусти меня! - Леви начал брыкаться, но понял, что это бесполезно и сейчас ему не выбраться. Эрвин всем своим весом придавил его к столу, не давая и шанса на спасение. Капитан был напуган поведением командора, до конца не понимая, почему начал сопротивляться? Он ведь действительно завтра умрет, какая разница, что произойдёт сейчас? Что-то внутри сражалось за жизнь, не давало сдаваться. Скорее, простой инстинкт самосохранения. Но... Зачем это все Эрвину, что он пытается сделать? Попыток высвободиться Леви так и не бросал, но силы уже были на исходе, и он лишь тяжело дышал, пытаясь восстановиться хоть немного. - Эрвин, если это такой метод переубеждения, то он вряд ли действенный! - Успокойся, - в низком голосе Эрвина зазвучали повелительные нотки. Именно таким тоном он постоянно отдавал Леви приказы - мягко, но в то же время не оставляя места возражениям. - Леви, неужели ты никогда не хотел познать эту сторону человеческих отношений? Испуганные серые глаза посмотрели на Эрвина, и Леви замер в ожидании. - Ты чего несёшь, идиот? У тебя крыша от документов поехала? Может, стоит отдохнуть? Иди проспись! - прошипел Леви. Мозг активно отказывался принять простую истину, чего именно Эрвин хотел от него. Выдать себя и сказать, что он действительно хотел смерти, Леви не мог: Смит соберется его спасать, а это совершенно бесполезно. Не хватало еще, чтобы надежда всего Разведкорпуса так бездумно тратила свою жизнь. - О нет, поспать нам сегодня еще не скоро удастся, - командор перехватил оба запястья Леви одной рукой, а другой развернул его лицо к себе и снова прижался к его рту губами, скользя языком между губ. Из-за разницы в росте он сейчас упирался пахом в поясницу Аккермана, и не почувствовать его явное возбуждение тот не мог. Сейчас отстраниться от поцелуя не получилось бы совсем. Он был полностью обездвижен и подчинен воле Эрвина. Леви отказывался думать, что давление на поясницу чего-то твердого происходит по вине эрекции Смита, но все же из-за этого внутри все сжалось, и Аккерман не на шутку перепугался. Сильно прикусив Эрвина за губу, он попытался скинуть с себя гигантское тело, но все было без толку. В голове стучал лишь один вопрос: почему он до сих пор борется? Отстранившись, Эрвин облизнул выступившую на губе кровь и провел большим пальцем по губам Леви, то ли стирая красный след, то ли еще больше растирая его по гладкой поверхности припухших губ. - Тише, Леви, - проговорил он успокаивающим тоном. - Тебе так трудно принять тот факт, что тебя кто-то может хотеть? - Эрвин, хватит, заканчивай играться. Это не смешно. Ты ни в чем меня не убедишь, даже не старайся, - Леви тяжело дышал, лежа грудью на столе. Эрвин говорил слишком много вещей, вытаскивал наружу то, чего Леви боялся больше всего, чего Леви всю жизнь избегал. Сейчас он словно потихоньку вынимал из него внутренности и беспощадно их тормошил, пытаясь найти еще большей правды, раскрыть больше секретов своего подчиненного. Интересно, как часто он проделывал такое? - Я не пытаюсь тебя в чем-то убедить, - совершенно искренне ответил Эрвин и припал к полоске обнаженной кожи на шее Леви, проводя по ней губами и языком и чувствуя, как невольно дрожит тело в его руках. - Я лишь предлагаю неплохо провести время перед завтрашней операцией. Скажи мне, тебе противно, тебе неприятно, когда я так касаюсь тебя? - убрав руку от его лица, он провел ей по шее вниз и сжал пальцы на белоснежном, идеально чистом платке, готовясь снять его в любой момент. - Мой ответ имеет значение? - тихо выдохнул Леви, когда губы снова коснулись его шеи, а теплое дыхание на коже вызвало тысячи мурашек. Он знал, что сдается так же безропотно, как он сдастся завтра смерти. А, может... То, что сделает сейчас Эрвин, окончательно привяжет его к Леви, и смерть капитана сильно отразится на нем? Когда он говорил, что его подчиненные потеряют веру... он говорил про себя? Но это было бы слишком просто, это слишком наивно. Эрвин вряд ли смог быть таким сентиментальным. - Несомненно, - но, будто бы вопреки сказанному, командор снова вжался пахом ему в поясницу, а потом коснулся губами уха, внимательно следя за реакцией Леви. - Мне очень неприятно, - намеренно соврал Леви, вжимаясь в стол сильнее, словно пытался отстраниться. - Ты мерзок, Эрвин. Ответом ему стал смешок и теплое дыхание где-то под ухом: - Какой же ты лжец, Леви. А потом рука Эрвина проскользила вниз по его груди, минуя все ремни, и прижалась там, где под черной набедренной повязкой и белыми брюками скрывалась его плоть, уже наливающаяся кровью. - Ты должен остановиться и сейчас же уйти, - Аккерман ногой попытался оттолкнуть руку Эрвина, но та все плотнее прижималась к члену, из-за чего возбуждение неминуемо дало о себе знать. - Подумай об отряде, подумай о товарищах, о себе в конце концов... Чего ты добьешься этим? - Ну что ты, - возразил Смит, мягко, но настойчиво поглаживая его через два слоя ткани. - Зачем мне думать сейчас о чем-то, кроме нас с тобой? Зачем отказывать тебе и себе в удовольствии? - В удо... ЧТО? - Леви взбрыкнул с новой силой, все же немного отталкивая от себя Эрвина. - Ты больной? Я же мужчина! Да и ты тоже! Подрочи на ночь и успокойся! - А ты предпочитаешь женщин? - по-прежнему сжимая одной рукой запястья Леви, тот снова притянул его к себе, но больше не прижимал к столу, заставляя сгибаться, а просто обнимал одной рукой поперек груди. В таком положении приходилось не так низко наклоняться, и Эрвин позволил себе зарыться носом в черные волосы, растрепавшиеся от борьбы. - Ты не можешь быть уверен в этом. В подземном городе никто не думал о том, что мужчина может быть желанен для другого мужчины? Откуда такая абсолютная уверенность, что тебе не понравится? Подумай об этом, Леви. - Очень странно, что ты их не предпочитаешь... - капитан попытался оттолкнуть Эрвина, но вышло как-то очень неуверенно и теперь он спиной полностью прижимался к Смиту, чувствуя, как упирается в него плоть, но сдвинуться не мог. Рука командора все так же сжимала его член, так что Леви медленно терял над собой контроль. - Эрвин... Ты сволочь... - Мне часто это говорят. Иди сюда. Отняв руку от его паха, Эрвин развернул его лицом к себе, уже держа за запястья больше для проформы, чем действительно блокируя. В свете луны можно было разглядеть, что на острых скулах Леви выступил румянец, а его губы кажутся ярче, чем обычно, и он не отказал себе в том, чтобы впиться в них в требовательном поцелуе. Язык настойчиво приоткрыл губы Леви, проникая в горячий рот, и Эрвин порадовался тому, что на нем в тот же миг не сомкнулись острые зубы. Поддавшись порыву, поддавшись своей похоти, Леви перестал вырываться, отдавая себя в руки Эрвина. И в какой-то момент он начал отвечать на поцелуй Смита, даже сам не соображая, что творит. На задворках сознания здравый смысл безудержно пытался докричаться до Леви, но все попытки были тщетны. Разве что желание умереть осталось на месте и продолжало давить на него. Только вот появилось сомнение... Как после произошедшего с Эрвином он сможет свести счеты с жизнью? Ведь теперь он берет большую часть ответственности за жизнь Эрвина на себя и покинуть его не сможет. Но... не обманется ли он, отдавая себя чужому человеку? А, впрочем, какое это имеет значение? Не прерывая поцелуя, Эрвин отпустил руки Леви, напоследок скользнув пальцами по тыльной стороне ладоней, и слегка отстранил его от себя, чтобы стащить с него сначала форменную короткую куртку, а потом ремни на плечах и спине. Воздуха становилось все меньше, и в какой-то момент ему все же пришлось прерваться, хватая воздух ртом и вглядываясь в лицо Леви. Платок отправился вслед за курткой и ремнями, и Эрвин припал губами к открывшейся шее, притягивая его к себе за черные волосы. - Ты просто меня трахнуть хочешь? - Леви наклонил голову в сторону, подставляя шею под поцелуи. Он прикрыл глаза, скорее, не от удовольствия, а от того, что был не в силах смотреть на Эрвина. Он ошибается, он сильно ошибается, играя по правилам Смита. Но почему же не останавливает? Как много вопросов, на которые Леви не может ответить в данный момент. Но ответы нужны немедленно, нужно остановить игру, пока не поздно! - Скажи, что да... - Тебя невозможно не хотеть, - безапелляционно ушел от ответа тот и крепко обнял Аккермана, почти отрывая от пола, чтобы было удобнее целовать его шею и плечи - когда он успел расстегнуть верхние пуговицы рубашки?.. Подняв взгляд на лицо Леви, он нахмурился и шепнул: - Но точно не здесь. - Не ответил на вопрос. Я жду, Эрвин. Тебе просто нужен секс? - Леви впился пальцами в плечи Эрвина, с силой сжимая. - Это неверный ход, командор. Взгляд Смита вмиг стал острым, как меч, которым они вместе так часто рассекали загривок титанам. Не отрывая взгляда от серых глаз, он проговорил тихо и решительно: - Мне нужен ты, Леви. Ты в моем отряде, в моей цели, в моей жизни. И секс с тобой мне тоже нужен. Что на это скажете, капитан? - Ты мог соврать? - Леви ухватился за ворот рубахи Эрвина и резко притянул к себе, глубоко и страстно целуя, вкладывая в это все свои переживания и сомнения, все свои чувства, что разрывали его своей настойчивостью. - Ты ведь в курсе, что после этого мы не сможем повернуть назад? - Прекрасно осведомлен, - выдохнув с заметным облегчением, командор ответил на поцелуй с не меньшим рвением, с не меньшей страстью. Ткань рубашки Леви затрещала под его пальцами, и он бесцеремонно отшвырнул ее куда подальше. - Я никогда не лгал тебе, не намерен и впредь. - Звучит очень сладенько, даже приторно. В каком-то женском романе вычитал? Ведешь себя как герой-любовник, аж тошно, - Леви шагнул назад, к столу, скрещивая руки на груди. Все слова Эрвина били больно в сердце. Неужели он все-таки стал важной частью жизни какого-то человека? И ему хотелось в это верить. Но все предыдущие его установки по самоуничтожению стали постепенно отключаться с каждым новым признанием Смита. И это пугало Леви: не слишком ли быстро он доверился Эрвину, ведясь на красивые слова, что были сказаны так неожиданно, а главное, перед самым походом за стену, в которой Леви хотел потерять свою жизнь? Эрвин его чувствовал, не было никаких сомнений. Но внешне свое замешательство Аккерман показать не хотел, прячась за маской презрения и равнодушия. - На столе трахнешь? - Даже не надейся, - командор снова ухватил его пальцами за подбородок и коротко поцеловал, словно подтверждая этим истинность всех сказанных ранее слов. - Твой стол мы оприходовать еще успеем, но не сейчас. Одна его рука нырнула сзади под набедренную повязку Леви, а вторая обхватила поперек спины, а в следующий миг Эрвин поднял его на руки, заставляя вцепиться в себя руками и ногами, и снова впился в подставленную шею. Он слышал и чувствовал, как учащается дыхание Леви с каждым таким прикосновением и поцелуем, и больше ни капли не сомневался: Леви хочет его так же, как и он сам. - Ты разве не считаешь, что подобного больше не повторится? - капитан обхватил руками шею Эрвина и навис над его лицом. - Если я завтра умру, то, считай, это наш первый и последний раз, Эрвин, - в его глазах промелькнул испуг, что такое и вправду может произойти и он оставит Эрвина одного, подарив ему надежду на какую-то взаимность, а потом без зазрения совести забрав. Ведь тогда он бы забрал не только надежду Эрвина, но и часть его жизни... - Давай начнем, пока я не передумал окончательно, - он зарылся пальцами в идеально уложенные волосы Смита, наблюдая за тем, как меняется выражение лица того. На щеке до сих пор алел след от удара, и Леви, поддавшись желанию, коснулся его языком, словно зализывая больное место. Словно почувствовав настрой того, Эрвин крепко прижался губами к участку кожи между шеей и плечом, оставляя яркий след. Подойдя к двери, ведущей в спальню Леви, он ненадолго прижал его спиной к ней, зацеловывая все то, к чему имел доступ. Эрвин покрепче перехватил его одной рукой, а другой нащупал ручку двери, открывая, и оба едва удержали равновесие, когда та открылась. Впрочем, до кровати оставалось совсем немного, и, преодолев это расстояние, Эрвин почти бросил Леви на идеально застеленную постель, а сам быстро стащил с себя простую, не форменную рубашку и вернулся к нему. - Как приятно видеть тебя, дожидающегося меня в постели, - пророкотал он низким голосом на ухо Аккерману. Пальцы его легли на ремень, удерживающий черную набедренную повязку, и в несколько мгновений расправились с ним. Ширинка темных штанов самого командора откровенно топорщилась, практически не оставляя простора воображению, что может скрывать грубая ткань. Леви недовольно посмотрел на Эрвина, когда тот произносил эти слова, и несильно пихнул его в плечо. - Заставляешь на тебе побольше синяков оставить. Эрвин, ты мазохист? Я это вижу, не смей отрицать, - Леви обвел коленом выпуклость на штанах Смита, не задевая сам член. Тот приподнял бровь, услышав эти слова. - Может быть, меня просто заводит твоя ярость, - усмехнулся он, избавляя Леви от набедренной повязки, а потом расстегнул одну за другой пуговицы на белоснежных брюках и нырнул рукой внутрь, с нескрываемым удовольствием обхватывая плоть того. - Эй, не трогай там, - Леви подорвался на месте, хватаясь за руку Эрвина. Он даже не заметил, как раскраснелся от стыда. Почему-то именно это действие возымело такой эффект, но несмотря на это он лишь сильнее возбудился. - Э-эрвин, убери руку... - он тихо выдыхал каждое слово, задыхаясь от переполняющих чувств. - Да прекрати ты... Вместо этого Эрвин лишь наклонился ниже, опираясь ладонью о постель и нависая над капитаном, и припал губами к четко очерченным грудным мышцам. Каждое слово сопровождалось то поцелуем, то засосом, и Эрвин опускался все ниже вдоль его тела: - Приказы, - несильный укус, - Здесь, - поцелуй, - Отдаю, - почти неощутимое прикосновение губ к животу, - Я, - Эрвин втянул в рот кожу внизу живота Леви, оставляя заметный след. Руку от твердого члена все же пришлось убрать, но лишь затем, чтобы избавить Аккермана от последних предметов одежды - брюк и портянок (сапоги, по всей видимости, слетели где-то еще в кабинете). - Ни за что не поверю, что тебе не нравится. - Ты не должен так меня касаться, - еле совладав с голосом, сквозь тяжелые вздохи произнес Леви. Он откинулся на кровать и потянул руки к Эрвину, хватая его за шею, притягивая к своему лицу. Ладони зарылись в волосы Смита, чуть оттягивая голову назад, а Леви довольно усмехнулся. - И все равно продолжаешь... Жить надоело? Может, нам стоит закончить на этом? Поцелуй, которым одарил его Эрвин после этих слов, не походил ни на один предыдущий. В нем страсть и борьба смешались с каким-то не понятным Леви отчаянием. Эрвин не целовал его - он будто одновременно утверждал свои права на него и не то требовал, не то умолял принять себя, впустить не только в тело, но и гораздо глубже. Широкая горячая ладонь прошлась вверх по телу Леви, большой палец обвел сосок, чуть надавил... И в этот самый миг Эрвин прекратил терзать его рот. - Предложение отклонено, - пробормотал он на ухо любовнику. - Перевернись. - Да, мне не очень понравится смотреть на твое запыхавшееся лицо, - Леви мгновенно перевернулся на живот. Грубое одеяло касалось нежной кожи члена, неприятно задевая чувствительные участки, и капитан сразу приподнялся на коленях, выпячивая зад, в который тут же вжался Эрвин, потираясь членом сквозь ткань штанов о крепкие ягодицы. А Леви этому никак не препятствовал, лишь плотнее вжимаясь в Эрвина. - Ты снимешь штаны, нет? Я уже понял, что ты там не маленький, нечего стесняться. Эрвин тихо рассмеялся где-то позади него: - Всему свое время. Сперва я позабочусь о тебе, - послышался скрип дверцы комода, а потом снова тихий и довольный смешок. Из-за неудобного положения Леви не мог различить, чем занят командор, но вскоре раздался звук откупориваемой крышки, который он сразу же узнал. - А зачем тебе масло? Ты же не будешь меня им обмазывать? - Леви недовольно вздохнул из-за того, что приходилось долго дожидаться того самого момента, когда Эрвин войдет в него. Честно говоря, он сильно боялся этого момента, так как раньше о подобных связях ему не приходилось думать, а сейчас, можно сказать, рушились его многолетние преграды к познанию человеческих отношений. И то, что его голое тело видит кто-то еще, кроме него, изрядно добавляло стеснения. Но показывать все эти эмоции Леви не собирался, продолжая дальше храбриться. Лишь раскрасневшиеся щеки выдавали все его состояние. - Целиком - конечно не буду. Но без него нам не обойтись, - просто сказал Эрвин, не желая доставлять Леви еще большего неудобства подробными описаниями. Крышка флакона с разогревающим маслом открылась с тихим "чпок", и несколько мгновений Леви не мог понять, что происходит. А потом руки командора легли на выставленную вверх упругую задницу, сжимая и раздвигая ягодицы, и масляные пальцы коснулись входа. - Расслабься. - Это... это что такое? Ты меня пальцами трахать собрался? Это какой-то новый вид секса, или все любители мужиков трахаются пальцами? - конечно, Аккерман с усилием расслабил задний проход, но предстоящее действо его начинало напрягать. Еще один такой момент - и он прямо здесь покончит с собой, не дожидаясь встречи с титанами. Но нельзя было не признать, что властные прикосновения Эрвина его заводили, хоть и ощущались непривычно на его коже. Леви никто и никогда не касался, тем более так. Эрвин с нажимом провел сухой рукой по его спине, пересчитывая пальцами позвонки и надавливая на чувствительные точки. Пальцы другой его руки пару раз прошлись вокруг отверстия, а потом один аккуратно скользнул внутрь. - Без подготовки ты меня не примешь, - спокойно проговорил он, оглаживая большим пальцем кожу вокруг ануса. - Не сопротивляйся, Леви, - снова повторил он. - Я понял... - Леви выдохнул, расслабляя вход, ему стоило немалых усилий перестать сжиматься. Не очень приятное ощущение пальца внутри было первым звоночком к тому, что ему вряд ли понравится секс с Эрвином. Насколько он сильно может понравиться самому Эрвину, Леви тоже не знал. Но если тот так требовательно этого хотел, значит ему должно быть приятно, не в первый же раз он этим занимается, в отличие от самого Аккермана. А в голову снова закрались вопросы: что если слияние с Эрвином только сильнее разобьет его, и в завтрашней вылазке он непременно захочет убить себя? Нужно было дождаться окончания и все решить - может, вместе? - Долго еще? - Не спеши, - опустив свободную руку ниже, Смит провел короткими ногтями по его животу вниз и принялся оглаживать, намеренно обходя член. Вскоре пальцев внутри стало два, и Эрвин направил их глубже, к какой-то известной одному ему цели. - Все еще неприятно? Леви сжал одеяло в пальцах и опустил голову вниз, сдерживая стоны, которые так нагло просились наружу. Он прогнулся в пояснице, пытаясь вернуть то мгновение удовольствия, что промелькнуло секунду назад, оставляя после себя приятную дрожь в теле. Неужели бывает так приятно? И почему же это происходит внутри, в отверстии, не предназначенном для того, чтобы в него что-то вставляли? И вот Эрвин во второй раз коснулся этого места внутри, и громкий стон все же сорвался с губ Леви, но в тот же миг он остановил себя от дальнейших выплесков эмоций наружу, плотнее сжимая зубы и утыкаясь лицом в кровать. Леви не будет стонать под мужиком, не будет... Но если от пальцев он еле сдерживает себя, что будет, когда внутри окажется член? Да и насчет члена... Интересно, какого Эрвин размера? И поместится ли он? Как оказалось, внутри не так уж и много места. Удовлетворенный такой реакцией, командор наклонился ближе, чтобы оставить на лопатках Леви по засосу. Пальцы его, не переставая, скользили по простате, и он чувствовал, как постепенно Леви раскрывается, подается навстречу, пытается впустить пальцы глубже. Посчитав это хорошим знаком, он убрал руку и протолкнул внутрь большой палец, другой рукой расправляясь со своими штанами. И снова через несколько мгновений рядом втиснулся большой палец другой руки, теперь уже стараясь как можно сильнее растянуть и расслабить мышцы. - Эрвин, достаточно... - Леви становилось все тяжелее контролировать каждый вздох, каждое движение своего тела, чтобы не показывать Эрвину, как сильно он желает его, ведь дать себе волю означало признать его слабость перед получением удовольствия, слабость перед Эрвином. Не хотелось бы, чтобы хоть кто-нибудь видел его в таком состоянии. Но прикосновение к точке внутри выбивало из головы все здравые мысли, весь контроль над ситуацией, тело безвольно отдавалось в руки Эрвина. Странное ощущение пустоты внутри становилось неприятным - Леви бы никогда не подумал, что с ним такое может произойти - и чем больше Смит растягивал его проход, тем больше Аккерман хотел быть заполненным изнутри. Но просить об этом он бы не решился, ожидая, когда Эрвин сам сдастся и войдет. Наконец, сжалившись над изнывающим от нетерпения Леви, тот вынул пальцы, напоследок похлопав подушечкой по приоткрывшемуся входу, а потом поднялся на коленях, возвышаясь над любовником. Даже после такой подготовки колечко мышц казалось слишком маленьким, когда Эрвин прижался к нему головкой, и он понимал, что неприятных ощущений ни Леви, ни ему самому избежать не удастся. Положив руки ему на бока, Эрвин надавил пальцами на мышцы живота и медленно подался бедрами вперед: - Леви... - Нет... - Леви подался вперед, уходя от разрывающей изнутри боли, но Эрвин не позволял ему сдвинуться дальше. То, что протолкнулось внутрь, было в разы больше пальцев, а Леви так и не удалось посмотреть на член Эрвина. Скорее всего, увидев то, чем того наградила природа, Леви сразу отказался бы от затеи лечь под него. Очень горячая, словно раскаленная плоть ворвалась в узкое тело, заполняя болью каждый сантиметр чувствительных участков, и сейчас ни о каком удовольствии, что было до, не могло идти и речи. - Вытащи... Сейчас же вытащи... - Тише, - голос командора стал ниже, в нем появилась непривычная хрипотца. Войдя настолько глубоко, насколько Леви мог выдержать, он остановился и принялся настойчиво оглаживать живот и пах Аккермана, отвлекая от болезненных ощущений. - Это ненадолго, скоро пройдет... Доверься мне. - Хватит! Я не хочу! - как Эрвин ни старался, но Леви не смог отвлечься на его руку, не смог сконцентрироваться на приятных ощущениях в паху. Ужасная боль пониже спины просто не давала покоя и, казалось, не пройдет совсем. Ранения от титанов иногда бывали и сильнее, но ведь бой с ними и не обещал удовольствия или каких-то приятных ощущений, и сейчас внутри кольнуло чувство обиды. Леви, конечно, попытался расслабить мышцы, чтобы было не так больно. Придержав его одной рукой, другой Эрвин оперся на постель, полностью накрывая тело капитана своим. Губы в считанные мгновения прижались к его шее, поднялись к уху, и он прошептал: - Если я попытаюсь сейчас двинуться, тебе станет хуже. Просто расслабься. Ты слишком сильно сжимаешь меня. Тело Леви в его объятиях было слишком напряжено, и он повернул голову, покрывая поцелуями и легкими укусами его загривок. - Я не могу... - тяжело проговорил Леви. Как бы он ни пытался отвлечься от боли, ничего не помогало, а, скорее, лишь сильнее раздражало. Но поцелуи на шее были такими теплыми и мокрыми, что Леви, сам того не осознавая, выгнулся им навстречу, подставляясь под них. Прошло несколько минут, и мышцы растянулись, подстраиваясь под размеры Эрвина, и теперь не так сильно давили на член, так что Леви даже не пришлось прилагать больших усилий. Боль немного утихла, а рука на плоти Аккермана помогала вернуть утраченную эрекцию. - Вот так... Уже легче, правда? - Эрвин осторожно подался назад, а потом вперед, больше раскачиваясь, чем действительно двигаясь внутри. Уткнувшись носом в подставленную шею, он перемежал легкие, дразнящие касания с укусами, а большой палец лежащей на члене Леви руки обводил головку. С каждым разом двигаться становилось все легче, и Эрвин готов был поклясться, что и сам Леви больше не испытывает той ужасающей боли. - Ах, да... - Леви сжимал в руках простыни, почти лежа грудью на кровати. Внутри не было никаких приятных ощущений, но зато член стоял как каменный, и, наверное, это было достаточно для хоть какого-то удовлетворения. А в следующий миг головка внутри проехалась по той самой точке, что дарила возбуждение, когда стеночки оглаживали пальцы командора. И по силе ощущений это нельзя было сравнить с тем, уже испытанным удовольствием: плоть прижималась к чувствительному месту, надавливая так, как не могли давить пальцы, растягивая под себя проход. - Эрви-ин... - Да... - шумно выдохнув, Эрвин прижался грудью к спине Леви и поймал его губы своими. Тело того неосознанно двигалось навстречу, стремясь продлить это неожиданное наслаждение, и Эрвину пришлось придержать его за бедро, ограничивая амплитуду толчков. Под пальцами легко прощупывался след от ремней, и это каким-то немыслимым образом распалило еще сильнее. Сильное желание слиться с Эрвином в одно целое стало единственным, чего сейчас так сильно хотел Леви. Кроме жажды смерти, в его жизни никогда не было такого страстного, такого непомерно огромного стремления, и уж тем более стремления быть с кем-то рядом, вообще быть с кем-то... Но как Эрвин за такой короткий промежуток времени смог перевернуть все цели, всю жизнь Леви с ног на голову, становясь смыслом, которого так и не нашел Леви за двадцать с лишним лет? Как получилось, что холодный, непробиваемый, еще более скрытный и таинственный, чем сам Леви, Эрвин открыл в нем те чувства, на которые, как казалось, Аккерман не способен? Руки командора требовательно, но ласково касались чувствительной кожи, проходились именно там, где хотел сам Леви, словно Смит читал его мысли, знал наперед, что подумает Леви, предугадывал каждый шаг. Он знал, что капитан сдастся, впустит в свое тело и будет отвечать на подаренное наслаждение. Леви не замечал уже, как сам, взяв быстрый темп, насаживался на немаленькое достоинство командора, игнорируя то, что сам Эрвин пытался его немного приостановить, удерживая за бедра. - Леви!.. - почти простонал тот ему в шею. Очередное особенно сильное движение бедер заставило его снова подняться на коленях, увлекая Аккермана за собой и сильнее раздвигая его бедра своими. Глухой стон Эрвина потерялся в протяжном Леви, когда тот оказался почти до основания насажен на распирающий его член. Почти не помня себя, Эрвин повернул голову Леви к себе, яростно целуя в губы, и задвигался быстрыми и мощными толчками. И в этот самый миг Леви совершенно потерял контроль над происходящим, на каждый толчок отвечая протяжным, громким стоном в губы Эрвина. Он с безумной силой впивался в мягкие опухшие губы командора, словно соревновался с ним в поцелуе и в итоге брал верх. Ему точно бы не пришло в голову, что первый его раз произойдет с мужчиной, точнее, под мужчиной. Но Леви нравилась эта дикость, с которой Эрвин брал его, с безумной жаждой выпивал из него каждую каплю эмоций, уводя за собой к грани сумасшествия. Этот момент хотелось продлить до бесконечности, лишь бы больше не ощущать желания умереть. - Эрви... - хлюпающий звук заполнил все пространство спальни, еще больше возбуждая Леви, который уже подходил к грани наслаждения, не слыша себя. Рука Эрвина сжала его член, двинулась резко и быстро, в такт движениям плоти внутри. Внутренности пульсировали, силясь то ли вытолкнуть член, то ли, наоборот, не выпускать, и Эрвин уже не сдерживал стонов. - Ну же, Леви... - выдохнул он, чувствуя, как дрожь охватывает их обоих. - Эрвин... - выдохнул Леви, насаживаясь до самого основания. В руке Смита запульсировал член, и в этот момент Леви кончил, забрызгивая спермой покрывало. Его тело все еще дрожало, даже когда плоть освободилась от последней капли. Убрав руку, Эрвин вжался лицом в плечо Леви и, содрогнувшись всем телом, простонал что-то, похожее на его имя. Внутренности Аккермана опалило обжигающим семенем, а через несколько мгновений командор обессиленно опустился боком на кровать, укладывая Леви рядом с собой. Леви как никогда раньше был счастлив, что не может смотреть на Эрвина и не видит довольной улыбки того - а он чувствовал, что Эрвин улыбается, он точно улыбается. Низ живота сильно болел, а еще было очень странное чувство заполненности. Каким бы чистюлей Леви ни был, но ощущение того, что внутри него часть Эрвина, почему-то несказанно радовала. Конечно, придется приложить немало усилий, чтобы все вычистить, но... было так приятно. Он не двигался, он боялся сделать лишнее движение, зная, что спугнет волшебный момент. Хотя бы раз в жизни он его заслуживал. Наконец, Эрвин позади него протяжно вздохнул и ткнулся пару раз губами в плечо Леви. Только тогда они оба обратили внимание, что рука Смита, лежащая на бледной груди, бессознательно поглаживает вспотевшую кожу. Еще раз поцеловав Леви, Эрвин осторожно выскользнул из него, и на бедрах и ягодицах того остались белесые потеки. Леви сразу отстранился от Эрвина, ощущая неприятную липкость на бедрах. Нужно было срочно идти в душ, чтобы отмыть вспотевшее тело. Но уходить от Эрвина не хотелось. А теперь... как теперь им себя вести, точнее, как вести себя Леви? Словно ничего не произошло? Но что тогда? Он был не против того, чтобы теперь их с Эрвином связывало нечто большее, чем просто отношения командующего и подчиненного. Можно сказать, что он хотел этого. Как Леви сможет бросить все то, что у них сейчас зародилось? Эрвин, получается, искоренил его желание умереть, что существовало неотделимо от Леви. Да, так и есть. Теперь появилось новое желание - быть с Эрвином, стать частью его жизни, и капитан лишь надеялся на то, что Смит желает того же. Впрочем, уже скоро тот развеял его сомнения. К бедрам Леви прижалась мягкая ткань - видимо, рубашка Эрвина, а сам ее хозяин лишь крепче обнял его и провел пальцами по низу живота, собирая семя. В какой-то момент пальцы надавили чуть сильнее, чем обычно, и Леви слегка поежился: именно там болело сильнее всего. - К утру пройдет, - хрипло пробормотал Эрвин ему в шею, а потом снова коснулся губами влажной кожи. - Утром нам нужно быть готовыми к экспедиции. Даже если не пройдет, я пойду, - Леви охнул, когда Эрвин начал покрывать поцелуями его шею. - У тебя мягкие губы, - неожиданно проговорил он, сам удивляясь тому, что мог сказать хоть что-то приятное Эрвину. На лице командора расцвела улыбка, и он продолжил свое дело с большим рвением. - Попрошу с утра у Ханджи кое-каких трав для тебя, - произнес он между поцелуями и прижал руку к животу Леви, словно пытаясь исцелить прикосновением. - Э-э-э, не вздумай! - тот резко обернулся назад, смотря в лицо Смита. - Она-то сразу поймет, для чего они тебе нужны, а если еще считать то, что я нормально ходить не смогу... Ты ей просто даришь идеальную почву для новых небылиц, - он несильно пихнул Эрвина в плечо. - Или ты к ней так часто ходишь? - Эти травы подойдут для разных ситуаций, не только нашей. К тому же, полагаю, нет ничего дурного в том, что ты значишь для меня, Леви. С этими словами Эрвин, поймав Аккермана за подбородок, коснулся губами нахмуренных бровей. - Не-не, все, прекрати, - Леви оттолкнул от себя командора, думая над возникшей ситуацией. - Только попробуй к ней за травами пойти, я тебе ноги переломаю, - он грозно посмотрел на Эрвина, переводя взгляд вниз по его телу, проходясь по рельефным мышцам живота и натыкаясь на прикрытый рубашкой пах. Пальцами он подцепил край рубашки и откинул в сторону, чтобы уткнуться взглядом в еще не опавший член. - Только не говори, что ты в меня это засовывал... - с ужасом в глазах Леви застыл на месте. - Как видишь, - Эрвин подложил под голову руку, наблюдая за любовником. - Не беспокойся, я не навредил тебе. К тому же, тебе ведь понравилось. - Знаешь, как больно было?! - недовольно цокнул языком капитан, отворачиваясь от наглого взгляда Эрвина. - Ты вообще не думал, что эта колбаса не сможет во мне поместиться?! - он не стал его бить, хотя очень хотелось дать по этой сияющей от счастья морде. - Доволен теперь? Улыбка с лица того моментально исчезла, а в следующий миг он притянул рассерженного Аккермана ближе и пристально посмотрел ему в глаза: - Мне неприятно причинять тебе боль, Леви. Но ты, - в его глазах вспыхнуло отчаяние, - ты причинил мне куда большую боль, когда решил сознательно умереть. - Что? - Леви непонимающе уставился на Эрвина - точнее, он делал вид, что не понимает, о чем говорит командор. - И как ты это понял? Да и вообще, с чего ты вдруг решился позаботиться о моем состоянии? Моя смерть ничего не решает. - Понять это было очень просто - твои глаза, - Эрвин очертил пальцем острую скулу Леви. - Они были пустыми, и ты будто бы вел какой-то обратный отсчет. А когда ты понесся прямо на титана во время нашей последней вылазки и задержался в воздухе ровно настолько, сколько бы хватило ему, чтобы сожрать тебя, я окончательно убедился в этом. И ты сильно заблуждаешься, думая, что твоя смерть ни на что не повлияет. Твоя жизнь и благополучие - это связующее звено огромной разрозненной цепи. Пусть на мое место можно поставить Ханджи, но тебя нельзя заменить никем. Твое место - среди нас, среди живых. - Эрвин... - Леви положил ладонь на щеку Смита. - Сколько я себя помню, я никогда не хотел жить. Пустое существование, бесцельное блуждание в этом мире. Я жил, потому что надо было жить, надо было выживать. Просто надо. И все, - он провел большим пальцем по коже и прижался плотнее к любовнику. - Поэтому избегал людей, избегал отношений. Я уже поплатился за то, что позволил завести себе друзей. Поплачусь и за то, что впустил тебя в свою никчемную жизнь. - Кто знает, - пробормотал тот и поцеловал середину ладони Аккермана. - Может быть, расплачиваться предстоит нам вместе. - Я не хочу, чтобы ты тоже страдал по моей вине. И раз уж так получилось, я буду сражаться дальше, потому что буду знать, что для тебя это важно. Как бы приторно это ни звучало, но ты стал моей причиной жить дальше, Эрвин, - капитан грустно посмотрел в глаза Смита, сжимая пальцы в его руке. - Не смей жертвовать собой ради меня, теперь настала моя очередь это делать. Во взгляде Эрвина мелькнуло что-то, напоминающее... гордость? Леви не успел это понять, потому что в следующий миг Эрвин придвинулся еще ближе и, наклонившись, соединил их губы в поцелуе более красноречивом, чем все возможные слова. Леви нерешительно ответил на поцелуй, пытаясь понять, как правильно это делать. А у Эрвина и правда были мягкие, приятные губы, и Аккерман чувствовал желание сделать все так, чтобы тому нравился их поцелуй. Он обвил руками его шею, прислоняясь все ближе. И в этот момент понял, что внизу живота вновь ощущается приятная тяжесть, пусть даже внутри все пылало огнем. Рубашка Смита валялась где-то у их ног, путаясь возле щиколоток Леви, и Эрвин ногой отпихнул ее подальше, чтобы плотнее прижаться к нему. Зарывшись пальцами в черные волосы, он углубил поцелуй, все настойчивее двигая губами и языком, но очень скоро обоим стало не хватать воздуха. - Леви... - шепнул Эрвин, пристально разглядывая лицо того. - Я думаю, нам надо лечь спать, - Леви тихонько толкнул Эрвина, немного отстраняясь. - Не надейся, что сейчас будет продолжение. Пока мне одного раза достаточно. Если не терпится, можешь подрочить. Могу подушку одолжить. - Отлично, - рука командора в тот же миг легла на стремительно твердеющий член Леви, обводя нежную головку. - Эй, ты охренел? - Леви в тот же момент скинул руку Эрвина со своей плоти. Он раскраснелся, смотря, как чужая рука по-хозяйски ведет себя с его телом. - Вернемся живыми - натрахаемся так, что у тебя член болеть будет, а не только моя задница, - уставившись на наливающееся кровью естество Смита, он нервно сглотнул. Эрвин приподнял бровь, проследив за взглядом Леви: - Я запомню. Только ведь ты сейчас тоже не сможешь уснуть, не достигнув разрядки. Я помогу тебе. - Друг другу подрочим? - Леви чуть съехал вниз, чтобы его ладонь, наконец, достала до твердого члена и в тот же миг обхватила его. Рука Аккермана на огромной плоти казалась чересчур маленькой. - А ты извращенец, Эрвин. - Почему же? - тот снова мягко сжал пальцы вокруг члена Леви. В таком положении приходилось наклоняться вперед, чтобы прижаться губами к шее или плечу Леви, но Эрвину было не на что жаловаться. - Сам, что ли, не видишь? - Леви старался повторить действия Эрвина, что так нежно и аккуратно сжимал его член, вот только ничего не выходило. На задворках сознания мелькнула мысль, что его любовнику может быть не совсем приятно, но он тут же ее откинул, видя, как тот подается навстречу его руке. - Разведи ноги немного. Эрвин послушно согнул одно колено и поставил ногу на постель. Его дыхание становилось более отрывистым, а бедра двигались вперед, толкаясь в ладонь Леви. Передвинув пальцы ближе к головке, он принялся легко двигать рукой, открывая и снова накрывая крайней плотью чувствительную головку. - Тебе нравится? - Не задавай глупых вопросов, - Леви уткнулся головой куда-то Эрвину в грудь, постанывая от каждого движения руки, и согнутую ногу просунул между ног Смита, несильно надавливая на его яйца. Он коснулся большим пальцем головки, размазывая по ней выступившую смазку. Член был очень влажным из-за семени, а новая порция смазки помогала естеству легко скользить в ладони Леви. - Ты скоро? - Да, - выдохнул тот, запрокидывая голову и прижимаясь щекой к грубому одеялу. Его ладонь несколько раз скользнула до основания члена Леви и обратно к головке, и он не сдержал слабой улыбки, почувствовав, как капитан задрожал всем телом и непроизвольно сильнее сжал пальцы на его плоти. В этот раз Леви вновь кончил раньше Эрвина, заливая всю руку командора своим семенем, а затем взглянул на сияющее от счастья лицо того. - Ты чего лыбишься? - он сильнее надавил коленом на мошонку, ускоряя движение руки, пока тело Эрвина не сдалось. Улыбка на лице того не исчезла даже тогда, когда он содрогнулся и застонал, разукрашивая свой живот, бедра и руку Леви крупными белыми каплями. - Мне нравится... видеть тебя таким, - пробормотал он, переводя дыхание и глядя на любовника полными сытого довольства глазами. Леви лишь прижался к Эрвину, обнимая его рукой, что была перепачкана в сперме. - Ты в меня влюблен? - тихо спросил Леви, пряча свое лицо на сильной груди. Между бровей Смита снова пролегла морщинка. Чистой рукой он погладил Аккермана по волосам и пробормотал: - Влюблен... тебе не кажется, что эти слова как-то склонны к упрощению? - Я не знаю, как это назвать. Ничего подобного я в жизни не чувствовал, - он провел рукой вниз по спине Смита. - Но просто назвать это сексом я не могу. Или... я ошибаюсь, Эрвин? Убрав руку, Эрвин приподнял его голову за подбородок, заставляя посмотреть на себя: - Ты - часть меня, Леви. Та часть, без которой я не был бы целым. Называть все то, что ты значишь для меня, простым словом "влюбленность" - это пошлость, достойная чинуш из Верховного совета. Но, вопреки резкости сказанного, его пальцы очень нежно и осторожно погладили Леви по щеке. - Давно ты это понял? - капитан удивленно уставился на Эрвина, поражаясь такой резкой перемене. Он знал: слова Смита - чистейшая правда, да он просто не позволит себе лгать Леви. Они с самой первой встречи поняли, что равны друг перед другом. Но насколько глубоко Эрвин пропитался чувствами к подчиненному, сам Леви не знал. - Давно. Но, наверное, сильнее всего я осознал это в прошлой вылазке, - тихо произнес тот и еще крепче прижал его к себе. - Я не умру, не покончу с собой, пока не пойму, что с тобой все в порядке. Ты дал мне второй шанс, и теперь я его не упущу. Я буду защищать тебя, я буду защищать людей, потому что ради этого ты живешь. Я буду жить ради тебя, - каждое слово отдавалось болью глубоко внутри. Прежние границы мира разрушались, не строя на своем месте новые, а давая свободу накопившимся за долгие годы чувствам. Если жизнь Леви не была нужна самому Леви, то Эрвину она была необходима. И отнять ее просто так, эгоистично у него Аккерман просто не мог. С минуту Эрвин молча смотрел на него, и его глаза светились счастьем и благодарностью. - У тебя глаза сейчас сверкают, - с мягкой полуулыбкой пробормотал он. - Добро пожаловать домой, Леви. - В них твое довольное хлебало отражается. Я сейчас ослепну, - Леви вновь уткнулся лицом в грудь командора, краснея еще сильнее. - А еще я подумал насчет того, чтобы в следующий раз мы начали с моего стола. - И, может быть, на нем и продолжили, - Эрвин ласково потрепал его по волосам.