В облаках

– Что ты видишь в этих облаках? — тоненьким голоском спрашивает девушка. – Я вижу в них нашу безграничную любовь! — воодушевлённо отвечает парень. Хеймитч оборачивается. Так и есть, вот они — стоят у окна. Влюблено смотрят друг на друга. Девушка со сложной высокой причёской выбелена до синевы, у парня рваные чёрно-красные волосы и длинные нарощенные ресницы. «Интересно, кто их сюда пустил? Наверное, дети распорядителей или что-нибудь подобное… Чёрт бы их побрал». Хеймитч давно заприметил на одном из столов многочисленные бокалы с вином. Больше всего ему сейчас хочется подойти, осушить один из них и что есть силы швырнуть в этих детишек. А потом снова пить и швырять, пить и швырять… Пока весь этот кошмар не закончится. Но сегодня нельзя. Только не сегодня. Вокруг — царство огромных экранов. Перед каждым из них — несколько мягких диванов, в которых, кажется, можно утонуть. Вокруг столы с едой, выпивкой и модными капитолийскими журналами. Как будто кому-то сейчас могут быть интересны журналы! А еще вокруг очень шумно. Кто-то говорит, кто-то нервно смеётся, где-то с громким стуком падает на пол женская сумочка. Здесь всегда суета. А за окном всегда эти чёртовы облака. Хеймитч приходит сюда в двадцать пятый раз. «Любовь они видят, как же. Такую же нелепую, как и они сами. Не удивлюсь, если эта их бутафорская любовь закончится еще до завершения Игр. Вот бы оказаться вам там, на металлических дисках под искусственным небом! Что бы тогда вы увидели в облаках над своей головой?!» Путь Хеймитча здесь всегда одинаков. Мимо столиков, мимо мраморного фонтана, мимо возбуждённых людей. К самому дальнему экрану. Там, на маленьком диванчике, уже сидит Эффи Тринкетт. Как обычно, розовая и искусственная, похожая на картонный цветок, какие у них в Дистрикте иногда продают по праздникам. Сидит преувеличенно прямо, как будто у неё не спина, а гладильная доска. А еще Эффи утирает глаза сложенным вчетверо красивым платочком. Этот картинно-беспомощный жест заставляет Хеймитча оторвать взгляд от бокалов с вином. Он делает шаг, потом еще один. Каждое движение в направлении обратном столу с алкоголем даётся ему с огромным трудом. В горле вдруг становится сухо, будто Хеймитч не пил добрую неделю. Руки дрожат. Хеймитч еле сдерживается, чтобы не припасть потрескавшимися губами к живительной влаге позади себя. «Не смотреть туда. Смотреть только на Эффи». И Хеймитч смотрит на неё, цепляется мутным взглядом за смешной клоунский парик. Розовая голова становится для него маяком реальности. И он продолжает идти. А потом шумно падает в мягкость дивана и сразу разваливается в ней, словно в противовес прямой как струна Эффи. В голове вспыхивают слова солнышка: «Пусть это будет не просто спасибо. Скажи что-нибудь особенное. Это же Эффи, в конце концов. Передай: она самая лучшая, и мы очень благодарны, и любим её». Хеймитч неоригинален. – Они передают тебе, что ты самая лучшая. И что они благодарны. И любят тебя. Эффи умилённо прижимает ладони к груди. Хеймитчу этот жест кажется слишком отточенным и ненастоящим. – О, как это трогательно! – говорит она. И снова утирает глаза уголком платка. Хеймитчу хочется сказать что-то от себя, что-то вроде «не дрейфь, мы еще поживём, старушка», ободряюще похлопать её по плечу. Но слова застревают в горле. Он думает о том, как мало он знает о женщине, с которой уже двадцать пять лет приходит в эту комнату. «Интересно, что Эффи видит в облаках?» Хеймитчу хочется надеяться, что что-то большее, чем расписание на завтра и актуальный в этом сезоне оттенок помады. Хеймитчу хочется надеяться, что она плачет потому, что ей действительно грустно. Вокруг необычайно много людей. Спонсоров позади них намного больше, чем в прошлом году. Хеймитч вообще не помнит, что бы когда-нибудь в этой комнате было столько народу. «Конечно их много. Ведь сейчас начнутся не просто Голодные Игры. Квартальная Бойня – вот, что нас ожидает сегодня. Наверное, в прошлый раз всё было так же». Его мысли плывут дальше, и вот он уже вспоминает прошлую Бойню, из которой вышел победителем. Вспоминает собственного ментора, который, наверное, сидел на этом же самом месте, и куратора, который занимал место Эффи. Их лица расплываются в его памяти. А потом Хеймитч неожиданно думает о маме. О той, чьё лицо в его голове такое же чёткое, как и двадцать пять лет назад. О той, которую он, победитель Бойни, так больше и не встретил. «Что увидела бы в этих облаках моя мама?» Она увидела бы в облаках жизнь, которая прольётся на землю Двенадцатого. Ведь облака несут с собой дождь. Дождь должен дать силу растениям на Луговине. Женщины должны собрать сладкие клубни. И зимой, когда грянут морозы, дети не должны умереть от голода. Так думала бы эта простая и добрая женщина, если бы её сын не попал на Квартальную Бойню двадцать пять лет тому назад. Хеймитч лишь горько усмехается. «Нет, мама. Только не эти облака. Они никогда не принесут людям живительный дождь. Двадцать пятый раз я приезжаю в Капитолий, а в небе всегда эти облака, дьявол бы их побрал! Облака из химии, из искусственного газа. Они как нарисованные овцы из той книжки, которая была у нас с тобой когда-то. Они легкомысленно порхают над беспечными жителями этого места, которые смотрят на них и лепечут о любви. Им плевать на то, что уже десять лет как запретили выращивать клубни на Луговине. Им плевать, что тебя давно уже нет!» Хеймитчу хочется лишь одного: сорваться с места и вдоволь напиться. Так, что бы обожгло всё нутро. А потом упасть на пол и закрыть глаза. Но люди вокруг вдруг начинают шуметь сильнее. Они кричат, что скоро начнётся отчёт. Хеймитч трясёт головой. Пить нельзя. Слишком многое в этот раз от него зависит. Слишком многое. Тогда он думает о том, о чём сейчас и должен думать. О Китнисс и Пите. О нынешних трибутах от Дистрикта Двенадцать. «Что видят они в облаках?» И внутренний голос уверенно отвечает – надежду. Хеймитчу хочется обернуться к неизвестным капитолийским влюблённым и закричать во весь голос. «Надежду! Вот что видят они, обречённые на смерть! Вот что должны видеть вы, молодые, полные сил, способные всё изменить! Но вы погрязли в розовых конфетных мечтах. Вы и весь ваш чёртов город. Очнитесь! Посмотрите чуть дальше своего праздничного Капитолия и своего нарядного неба! Поймите, что в этом мире существует что-то еще, кроме облаков в ваших головах!!!» Хеймитч оборачивается, но у окна уже никого нет. Наверное, парень с девушкой заняли свои места у экранов. И тогда Хеймитч смотрит дальше, за пределы ненавистной комнаты, туда, где кончается кошмар. Он смотрит в небо. Он изо всех сил пытается увидеть в этих облаках хоть что-нибудь. На экранах возникают огромные цифры. Начинается обратный отчёт. Через минуту начнётся третья Квартальная Бойня. «Простите меня, детки. Я не вижу ничего».