Не педофил

      Холодные пальцы прикасаются к алым щекам и трут их, словно стараясь стереть румянец, вызванный алкоголем. Девушка поднимает помутневшие глаза и едва не летит вперед, поскользнувшись на тонком льду, однако сильные руки успевают подхватить мгновенно ослабевшее тело, заставляя носом упереться в грудь мужчины. От темной женской куртки резко несет табаком, и создается впечатление, будто курила сама куртка, а не ее владелица; от самой Сакуры слышится слабый запах алкоголя. Слабый только из-за того, что запах сигарет перебивает абсолютно всё.       Розовые волосы неаккуратными кудрями спадают на лицо, полностью закрывая обзор, но это не мешает губам растянуться в глупой улыбке. Бледные пальцы цепляются за чужой пиджак, стараясь прижаться теснее, сверху слышится тяжелый вздох, и в следующий момент земля уходит из-под ног. В голову приливает кровь, звуки вокруг заглушаются шумом в ушах, а к горлу подступает тошнота, которую, все же удается сдержать. Сознание постепенно ускользает, и вскоре наступает темнота.       Когда солнце наконец пробегается лучами по одеялу, когда голова начинает нещадно болеть, а во рту пересыхает, Сакура понимает, что утро наступило. Хотя тело девушки было заботливо закутано в светлое теплое одеяло, ноги все равно были ледяными, словно она всю ночь танцевала на улице босиком. И странного ничего не было, в этом году мороз наступил довольно рано — осень ещё не успела предоставить место зиме, а в полуоткрытое окно уже летели мелкие снежинки, медленно опадали на пол и даже не спешили таять. Удивительно, что вся комната еще не покрылась тонким слоем льда, учитывая, какая погода была вчера.       Раздраженно цокнув языком, Харуно с трудом поднялась с кровати, придерживая онемевшей от долгого сна рукой гудящую голову. В горле все пересохло, а никто не удосужился поставить рядом с кроватью хотя бы маленькую бутылку воды; мысли беспорядочно роились в голове, причиняя ещё большую боль; ноги отказывались идти прямо, то и дело занося свою хозяйку куда-то в сторону, норовя споткнуться на ровном месте.       Пошатываясь, девушка подошла к окну и попыталась его закрыть. Пальцы неприятно холодила пластиковая ручка, которая, как назло, совсем не хотела поддаваться, даже когда на неё навалились всем телом. Черт возьми, ну это, правда, уже слишком.       Поняв, что все ее усилия встретились с жестокой реальностью и не оправдались, Сакура сделала несколько шагов назад, тихо ругнулась себе под нос и направилась к двери из комнаты той же неровной походкой. Пусть это чертово окно закрывает тот, кто его, собственно, и открыл.       Девушка не помнила ничего из того, что происходило вчера вечером, и ей даже не было бы так стыдно, проснись она на диване в гостиной, едва прикрытая тонким пледом, но хуже было именно то, что о ней действительно позаботились. А вот теперь эта самая забота могла вылезти с совершенно другого ракурса и ни капельки ей не понравиться.       Дверь немного приоткрылась, позволяя девушке внимательно осмотреть то, что происходило на кухне. За рабочей поверхностью, где обычно готовят, никого не было, по всей комнате витал запах свежесваренного кофе с небольшой примесью корицы, сама же чашка с напитком стояла на чистом столе, рядом с ней стояла плетеная корзинка, наполненная выпечкой. Запах и сам вид добавляли комнате ощущения уюта и спокойствия, вселяя надежду на безопасность, хоть и не большую, но Сакура решилась выйти.       — Выспалась? — недовольный голос откуда-то сбоку заставил девушку вздрогнуть. — Никогда не думал, что удостоюсь чести узреть тебя в таком состоянии.       — Словно Вы никогда не напивались, — нервно хихикнув, девушка обернулась, встречаясь глазами с высоким мужчиной. — Совершеннолетие, можно же…       Мужчина неопределенно хмыкнул, продолжая сверлить девушку пристальным взглядом. Сакура, улыбаясь, пошла в сторону обеденного столика, всеми силами пытаясь держать спину прямо и показать, что всё не так уж и плохо. Судя по тому, что Хатаке продолжал молчать, ей удалось довольно неплохо, но стоило сесть на мягкий стул, как насмешливый голос снова заставил ее неосознанно вздрогнуть:       — У тебя заколка в волосах запуталась. Ты действительно думала обмануть меня?        — Да ладно уже, — недовольно пробормотала девушка, стараясь нащупать пальцами заколку. — Лучше бы помог.       Снова послышался хмык, а через минуту красивая белая чашка с тихим стуком коснулась столешницы; кофе продолжал источать довольно приятный и уж слишком соблазнительный аромат, заставляя губы мгновенно пересохнуть. Не дожидаясь, когда рядом с ней появятся сладости и полностью забывая про спутанные волосы, Сакура моментально хватает спасительный напиток и делает небольшой глоток.       Жидкость на мгновение обжигает горло, заставляя девушку блаженно прикрыть глаза. Головная боль постепенно спадает, уступая под действием кофеина, и мыслям удается хоть немного проясниться. Пусть утро и было не самым прекрасным в жизни девушки, но подобная забота стоила того, хоть потом и придется выслушать нотации от бывшего учителя. Впрочем, это всегда в духе людей его профессии — читать лекции, словно «неразумных детей» они смогут как-то уберечь от «ошибок». Стоит потом как-нибудь сбежать от него хотя бы на балкон, чтобы покурить и не нарваться на злобный взгляд. Но это уже после того, как голова перестанет болеть.       Напротив появляется точно такая же чашка, и возле неё моментально оказывается сахарница. Какаши сел на стул, одновременно кидая две ложки сахара в кофе и размешивая их. Взгляд мужчины был устремлен вниз, следя за движениями серебристой ложечки, но возникло ощущение, словно мысленно он находится где-то за пределами комнаты, если не всего мира в целом. Подобное случалось довольно редко, но девушка считала это забавным: видеть, как всегда собранный и серьезный сенсей на какое-то время «отключается от Вселенной» — дорогого стоило.       — Мне показалось, или Вы из-за чего-то грустите, Какаши-сенсей? — Сакура подмигнула мужчине, снова делая небольшой глоток. Если его не окликнуть сейчас, то кофе вполне может остыть, а уважительное обращение вполне поможет сменить гнев на милость.       — Да так… — неоднозначно дернул плечом тот, наконец поднимая взгляд и «возвращаясь». — Просто всегда очень сложно расставаться со своим прошлым. Грустно, что я теперь себя и педофилом назвать не могу, — голос, однако, явно был не расстроенным.       — О, Вы настолько сильно переживаете об этом? — девушка моментально повеселела. — Должна ли я быть польщена подобным признанием? Не волнуйтесь, если Вы так этого хотите, то я с удовольствием могу подыграть, — выдержав небольшую паузу, она осведомилась: — это настолько больно?       — Это скорее обидно, — с легкой улыбкой произнес преподаватель.       «Ну и пусть, — подумала Сакура, делая еще один глоток. — Мы-то знаем, что твои забавы педофила начинаются и заканчиваются мной.»