***
Они лежали на старинной профессорской тахте недалеко от преподавательского стола. Драко вытянул ноги вперед, Гермиона устроилась у него под боком, головой в удобной ложбинке чуть ниже его плеча. Рука слизеринца покоилась у нее на талии, ее — на его груди. Гермиона иногда утыкалась в его шею, слушая его запах, такой уверенный и уже совсем мужской. Драко, подложив вторую руку под голову, смотрел в потолок, разглядывая искусственные звезды, по-старинке приклеенные туда еще, возможно, предком Мерлина в домагические времена. Они наслаждаясь теплом, сердцебиением и близостью друг друга, а еще говорили, говорили, говорили… — Я жалею, что не сказал тебе об этом раньше, — Драко погладил гриффиндорку по талии и крепче прижал к себе. Ее нога в черном носочке — обувь оба скинули для удобства — скользнула по его штанине. — Я люблю в тебе все. Твой интерес к магии, твою мягкость, твою мудрость, — он поцеловал ее в талантливую макушку, — твою одаренность, — еще поцелуй, — А еще ты очень красивая. Она чувствовала, что должна сказать что-то в ответ, но промолчала, носом пристроившись ему под ухо, вдыхая его запах. — Чем пахнет? — в шутку спросил он, заметив это движение уже не в первый раз. Если бы не испаряющееся зелье, сам факт, наверное, его бы смутил. — Такой... сложно описать запах, — тихо ответила Гермиона, принюхалась еще раз, — такой, с древесными нотками и… — она зарделась. — Ну? — И… Я могу ответить просто, но это будет слишком пафосно и смешно, — жалобно проговорила она, прячась носом все в то же место. — Чем? Почему-то ему действительно было интересно. — Моим мужчиной. Оба молчали. Потом Драко повернулся к ней лицом, посмотрел в глаза и серьезно, без тени улыбки, сказал: — Я и есть твой мужчина. Она еле заметно усмехнулась. Глупо, пафосно - но ей так хотелось в это верить. Они говорили о Хогвартсе, о факультетах, о друзьях, об их семьях — таких разных, но потому интересных. О детстве, о юности, о первой встрече. — Почему ты постоянно меня задирал? — спросила она, смотря ему прямо в глаза. Сейчас они лежали на боку лицом друг к другу. — Потому что я высокомерный мудак из привелигерованного слоя общества, — удивленно подняв бровь, ответил он, — а ты слишком милая когда злишься. Гермиона, смеясь, хмыкнула: — Вот теперь ты точно врешь. В обычных обстоятельствах возникла бы неловкая пауза, но точно не сейчас — девушка уже думала о своем. «Пары Амортенции не врут» — с легкой грустью думал Драко. Ветер менялся, и им обоим захотелось пить. Драко встал, обулся, оставив Гермиону разглядывать потолок, и оглядел комнату в поисках чего-то похожего на воду или хотя бы на кубок, чашу, чашку, хоть что-то. На старинном стеллаже под руку попался пузатый, необычно широкий бокал для вина. Драко достал палочку, тихо произнес: — Агуаменти. Вода заплескалась в бокале, он сразу сделал глоток. На пути от стеллажа к Гермионе Драко заметил, что лужа приворотного зелья, про уборку которой они благополучно забыли, продолжает растекаться. Отогнав пошлые мысли про затопленный любовью замок, он неожиданно задумался — такая возможность. Он мог дать гиффиндорке приворотное зелье, совсем немного. Растворить пару капель в воде — и даже если та не влюбится с головой, она всегда будет на его стороне, всегда благосклонна, всегда мила. Забудет про своего Поттера, перестанет общаться с Уизли; возможно, в таком случае он даже познакомит ее с родителями — Нарцисса в конечном итоге его поддержит, а у отца не останется выбора. Сможет ли зелье создать доверие? — думал Драко, глядя на блики в фиолетовой жидкости, — ведь даже сейчас, даже одурманенная, гриффиндорка ищет в его словах подвох. — Драко? — послышалось недалеко. Гермиона приподнялась на руках, оглядывая комнату в поисках слизеринца. Он помотал головой, отбросив дурацкие мысли, и понес ей бокал воды. — Держи, — он протянул воду полусидящей на тахте девушке. Принимая бокал она выглядела рассеянной, но слизеринец поневоле засмотрелся на ее так необычно красивые глаза. Встретившись с ним взглядами, она перевела свой вниз. Драко подавил улыбку. Галантно подождал, пока девушка допьет, сел на край тахты и только после спросил: — Грейнджер, а ты мазохистка? Гермиона вдруг поперхнулась, хотя, казалось бы, нечем. — С чего ты взял? — Природная наблюдательность, — он улыбнулся самой невинной из своих ехидных улыбок. В то время как его рука как будто мягко легла на бедро девушки. Он не был уверен в том, что делает — он был готов остановиться в любой момент по первой же просьбе. Но Гермиона не останавливала, только прятала глаза. Драко подался вперед, поддерживая под голову и одновременно укладывая девушку на тахту. Он гладил ее по волосам, целовал в щеки, в нос, в то время как другая его рука поднималась выше, по внутренней стороне бедра девушки, под строгую школьную юбку. Он аккуратно коснулся губами уголка ее губ. Гермиону била мелкая дрожь. Она не отстранилась, боясь испортить момент, но она принимала решение… И, прикрыв глаза, нерешительно подалась навстречу. Драко целовал ее нежно, лишь почувствовав неумелый ответ, сменил тон на настойчивый, неумолимый, — Гермиона судорожно схватилась за его рубашку. Она всегда боялась этого: боялась задир, боялась комплиментов, мужчин, поцелуев — и всего, что следует после. Чувство страха перед Драко… Перед властным, холодным Драко… пробуждало легкую щекотку внизу живота, заставляло стыдливо сводить коленки и чувствовать его руку на самом сокровенном. Ей никогда не приходило в голову, что это может случиться именно так, именно здесь и уж тем более именно с этим человеком — но ей так хотелось власти над собой, не добровольно покоряться, а быть покоренной, и никого другого она представить не могла. Драко отстранился, взглянув на ее лицо. На свое уютное рыжеватое солнце, такое сложное и задумчивое даже в момент поцелуя, такое теплое, — он забрался коленями на тахту, ногами между ее ног, и самовольно запустил руку в ее волосы. Прихватил у корней, медленно запрокидывая голову девушки назад, языком лизнув ее губы, заставляя приоткрыть их. Гермиона почувствовала, как горячий остренький язык Драко проникает в ее рот, как парень жестче тянет корни ее волос, заставляя наклониться удобнее, как через тонкую ткань двумя пальцами гладит ее промежность, совсем уж бесстыдно задрав юбку. Их обоих охватило одно животное чувство — Гермиона задыхалась от впервые нахлынувшего с такой силой возбуждения, она чувствовала привкус какао на кончике языка, — наверняка самого дорого шоколада, — Драко выпустил ее волосы и отодвинул краешек влажной теплой ткани трусиков. Его пальцы обожгли холодом, гриффиндорка тихонько пискнула. Слизеринец гладил ее мокрое горячее лоно, слегка надавливал, всего на фалангу запуская один уже теплый палец внутрь. Затем возвращался к клитору, дразнил, гладил. Смотрел на ее лицо. Девушка прикрыла глаза. Румянец растекался по ее щекам, она часто дышала, в особо приятных местах пропуская едва заметные постанывания. Невинно, и так развратно приоткрыв рот, бедрами слегка подаваясь навстречу его движениям. Слизеринцу стало очень тесно в штанах, желание овладеть ею, выбить из нее стоны, крики, захватило его самообладание. И пусть их услышат, пусть узнают, что она теперь его. Он прошелся по клитору в последний раз и обеими руками потянулся к полосатому галстуку Гермионы, пачкая его густой беловатой смазкой. Расслабил узел, но снимать передумал. Девушка пыталась раздеть его в ответ — пальцы не слушались, их руки мешали друг другу, и в конце концов терпение Драко иссякло — он нагло разорвал ее рубашку на груди, оголив неполную грудь и красивые розовые соски. — Ты восхитительна, — выдохнул он. Целуя то один то другой, слегка посасывая, легко прикусывая каждый по очереди, он расстегивал свою рубашку, нетерпеливо выпутывая руки из манжет. Оторвавшись, он расстегнул ремень. Гермиона лежала на тахте с согнутыми ногами, наблюдая как Драко раздевается. Один ее носочек сполз на щиколотку, пуговицы от рубашки разметались вокруг — сама гриффиндорка, не отдавая себе отчета в происходящем, гладила свою грудь. Мяла ее в ладошке, примеряла в руку, тянула за сосок. До этого дня она не знала, что может ощущать эти манипуляции так ярко. Меланхолично наблюдая, краем глаза она увидела как слизеринец разворачивает шелестящую обертку. Оценила габариты, сравнила ощущения от пальцев. И резко струсила. — Я хочу в туале-ет! — неожиданно для себя воскликнула она и резво подобравшись, отползла назад к спинке тахты. Пуговицы с треском попадали на пол. — Тем лучше, — мрачно произнес Драко. — В меня не поместится, — пискнула она, с нарастающим испугом наблюдая, как парень приближается. Высокий, жилистый, хищный, и абсолютно нагой. И пусть это прозвучало жалко — но она даже вдруг застеснялась его разглядывать, и вся сжалась, с ужасом представляя как слизеринец ставит колено на край тахты и как опасный зверь тянется к ней. — Все поместится, — он схватил ее щиколотку в черном носочке и потянул к себе. Девушка проехалась спиной по тахте и оказалась перед ним в самой открытой позе — колени в стороны, юбка совсем закаталась наверх, из расстегнутой рубашки вываливается грудь. Она рефлекторно прикрыла промежность рукой и свела колени, но Драко поймал ее ладони и завел над головой. Девушка издала чуть ли не ультразвук, но Драко заткнул ее поцелуем и навалился вперед, собственным весом заставляя Гермиону открыться. Его член был приставлен ко входу и под тяжестью парня уже немного давил вперед. — Чего ты боишься? — жарко, как будто уговаривая, прошептал он, разрывая поцелуй. — Н-не знаю, — пролепетала девушка, как-то рефлекторно уходя вверх. Дыхание, голос, объятия Драко ее успокаивали, а вот давящий снизу член пробуждал почти животный страх и желание уползти. — Доверься мне. Будет немножко больно, — он по-кошачьи ткнулся в нее носом, куснул ее щеку, — но потом очень приятно, — и ловко поцеловал в губы. — Да?.. Видя поползновения Гермионы вверх, Драко зажал ее чуть ли не в тиски. — Да, — прошептал он, и с силой подался вперед. Девушка издала сдавленный крик, сразу оборванный поцелуем. Это было далеко не немножко — это было чертовски больно, на ее глазах выступили слезы. Драко не спешил, давая Гермионе привыкнуть. Он в первый раз лишал девушку девственности, и старался быть аккуратным — но глядя на заплаканное лицо Гермионы, чувствуя ее всхлипы, содрогания ее тела, пробуя соленый вкус слезинок, он испытывал огромное удовлетворение. Девушка лежала так в первый раз и только перед ним, раскрытая для него, привыкая к его члену внутри и плача от жертвенной боли, которую подарил ей он. Если бы Драко был котом, он бы урчал от удовольствия, смакуя эту мысль. Девушка громко всхлипнула, и слизеринец медленно начал двигаться вновь, сначала плавно, затем наращивая темп. Он наслаждался ее судорожными вдохами пополам со всхлипами, интимностью момента, ее влажным теплом. Удовольствие накапливалось в нем с каждым толчком, с каждым новым всхлипом. Он держал ритм, стараясь для своей Гермионы, не ускоряясь. Вкус секса пришел к девушке с первым настоящим стоном. Она стонала от толчков Малфоя, от его укусов, от его хозяйских поглаживаний, стонала и плакала. Он медленно остановился, вышел. Его член, как и лоно девушки, был в крови, но это его ни капли не смущало: — Грейнджер, ну-ка повернись. — Что, — выдохнула она, — как? Ее ноги казались ей ватными, поэтому Драко сам развернул девушку, поставил на колени и заставил ее прогнуться в спине, жадно погладив по упругой попке. Девушка пискнула и, забыв о смущении, выгнулась ему навстечу. Драко засмотрелся, как темная капля крови потекла по бедру девушки, — нет, уже его женщины. Одной рукой он взял ее под живот, другой намотал на кулак полосатый галстук, так удачно оставленный заранее. С довольной ухмылкой заметил, как у Гермионы сбился второй носочек, и, потянув за талию, насадил гриффиндорку на член. Он начал с редких сильных толчков, выбивая из Гермионы стоны, лишая кислорода красно-оранжевым поводком. Задыхаясь, она чувствовала удары еще ярче, еще жестче, все в ней сотрясалось, когда он бился животом о ее попку, и стоны становились хрипами. От боли, от толчков до дрожи в теле, перед ее глазами прыгали черные мурашки, она беззвучно кричала, низ живота сводило, и Гермиона вдруг почувствовала, как внутри потекло что-то горячее. Малфой сдавленно охнул и быстро вошел на всю длину, выгнувшись в спине, вцепившись пальцами в нежную попку девушки. Минута, две, — ход времени потерялся, оставались только крохотные толчки в нежную пульсирующую плоть. После, оба повалились на тахту.***
Разбудил Гермиону настойчивый стук в дверь. Она вздрогнула и подняла голову с голой груди спящего рядом тела. — Мисс Грейнджер! — кто-то ломился в дверь с нечеловеческой силой, — мисс Грейнджер!!! Гриффиндорка с трудом приходила в себя. Это был первый раз в ее жизни, когда она обнаруживала себя как фильме про пьяные приключения — полуголой, в разорванной рубашке и закатанной юбке, без трусиков, еще и в компании какого-то сомнительного парня, коим и являлся для нее Малфой. О причинах и следствиях она старалась не думать, хотя мелкие пятна засохшей крови на причинных местах не оставляли девушке шансов. — Мисс Грейнджер!!! — голос стал совсем уж истеричным, и Гермиона запоздало опознала в его владельце профессора Снегга, который видимо пришел справиться о доверенном ей задании. — Да, профессор? — наконец растерянно подала голос девушка, оглядывая только разросшийся хаос вокруг. И шумно выдохнула — до нее только сейчас дошла легкая ноющая боль со стороны мышц, о которых гриффиндорка раньше даже не подозревала. — У вас все хорошо? — Снегг прозорливо добавил, — вы там одна? Драко передал вам, что при уборке дверь ни в коем случае нельзя закрывать? — Д-а-а… — протянула Гермиона, пытаясь раскатать на себе юбку и попутно разглядывая бледное тело «ледяного принца», — Драко мне все передал. Все, и даже больше. Снегг начинал откровенно злиться: — Тогда почему она, черт подери, закрыта?! — Потому что занято, — вдруг подал голос Малфой, и держась за голову, воскрес на тахте. Гриффиндорка замерла от удивления, и он ехидно добавил, — приходите позже! Профессор Снегг опешил. Из-за двери до него доносились непонятные шумы, кто-то на кого-то кричал, что-то уронили, и он действительно, впервые в жизни, решил не вмешиваться в дела учеников. В конце концов, и правда — какое ему дело до Гермионы Грейнджер. То ли дело черные взъерошенные волосы, милые веснушки и зеленые глаза как у Лили… Снегг опомнился и зло сплюнул — под дверью зияла огромная щель. — Даю на уборку два часа! — рявкнул он. Затем, все-таки поддался искушению, вдохнул еще раз. В планах у него стоял урок легилименции.