Скоро рассвет

      Часовая стрелка лениво проползает расстояние между числами 6 и 7 на циферблате, будя город и выпроваживая его на пустынную улицу, словно надоевших гостей. Сонные, потерянные в пространстве и времени лица бездумно спешат на автобусную остановку и кучкуются под еле светящим, но растворяющим марлю темноты возле себя фонарем. Они дымят дешевыми сигаретами, превращая воздух в легких в не только до боли ледяной и колючий, но и в омерзительно удушающий от тошнотворного табачного дыма, и именно поэтому ты встаешь чуть поодаль от людей (но хочешь уйти еще дальше — в другую Вселенную) и вглядываешься в темно-фиолетовое небо, думая о том, что сегодня поле из мелкого бисера звезд светит особенно ярко этому миру. Забавное замечание, но самые яркие звезды — в самую холодную ночь. И это вовсе не о тридцатиградусных температурах. Возможно (хотя, вряд ли, конечно) самый дорогой человек тоже в эту минуту вглядывается в космическую лазурь и... думает не о тебе. Непослушными, сжимаемыми морозом пальцами, уже давно не чувствующими боли (как и надоедливый, сбившийся моторчик в груди, гордо зовущийся людьми сердцем) ты тянешься, чтобы поправить вылетевший из уха наушник, из которого манящий мужской голос поет о том, что...       ... сколько бы лет не прошло, провода будут гудеть об одном и том же.       Горячий и недавно ставший ненавистным кофе обжигает губы, тая на них приятным, бодрящим послевкусием, пока ты смотришь в окно, сидя на кухне с обшарпанными и местами ободранными стенами, пропитанными безнадежной тоской и непроходящей месячной хандрой, которая, кажется, не пройдет еще ближайшие пару месяцев. Твой взгляд цепляется за стекло, на размытом городской пылью которого размазался неровный круг восходящего солнца, чьи первые лучи озорными и свободными отблесками разбиваются на рисунке блеклых обоев. Ты ненавидишь этот свет, щуришься, словно только что разбуженный и недовольный кот, а твои бестактные мысли снова возвращаются к извечному вопросу о том, с кем Он теперь встречает эти лиловые и холодные рассветы. Ты предпринимаешь очередную глупую попытку заглушить их музыкой и включаешь ее в своем телефоне громче, позволяя певцу петь о том, что...       ... ледяная девочка растает под огнем пулеметов.       Узкая полоска апельсинового по оттенку света скользит в твою комнату ровной линией, перечеркивая все объятое плотной мрачной пеленой пространство, и тут же исчезает, стоит тебе закрыть за собой скрипучую дверь, сразу же слившуюся с общим цветом комнаты. Меньше, чем через минуту неоновый экран ноутбука с уродливой трещинкой в углу крошит непроглядную тьму вокруг, вычерчивая общие детали комнатки, но ты все равно чувствуешь скользкие пальцы безнадежной грусти, скребущейся сквозь стены твоего душевного равновесия и слышишь прерывистое дыхание одиночества в спину, подставленную однажды под единственный удар холодного и выбивающего из груди жизнь оружия. Но ты все еще отказываешься в это верить. Дура потому что, и все понимаешь, но ждешь, долго и верно, до тянущегося ощущения под легкими, до судорог и покалываний на кончиках пальцев, до сгрызанных ногтей ждешь иконку нового сообщения в ВКонтакте. Ты прокручиваешь в голове целые диалоги и учишь их, повторяешь, как молитвы и, кажется, даже выпадаешь из реальности в собственном мире, пока Он не перестает быть онлайн... так и не посвятив тебе и строчки. В твоей душе апокалипсис не хуже, чем в самых лучших фильмах-катастрофах, и происходит он под звуки мужского голоса из динамика, которые вещает о том, что...       ... вы расстались в разных городах.       Ночь снова выгоняет день с небосвода, зажигая витрины проносящихся ларьков и рекламных вывесок за стеклами грязного окна ленивой и погруженной в беспокойный сон маршрутки. Ее неравномерное движение усыпляет, заставляя мысли утечь в пьяную и глупую философию о том, как сумасшедшая и однотипная жизнь в другом городе изменится и сердце начнет стучать ровнее... ты и правда думаешь об этом и наивно веришь, еще не зная, что Это так просто не проходит. Транспорт резко тормозит, сталкивая дремавших людей в сторону и друг с другом, и тогда в одинокий и простывший тишиной салон заходит парочка, чье веселое щебетание нарушает негласное молчание рейса. Ты заинтересованно и безразлично вглядываешься в их оживленные лица, искривленные улыбкой, в их скользкие и бережные взмахи рук и ладоней, в их уютные и несмелые движения взглядов. Ты думаешь... нет, не в этой жизни. Плечи сводит неприятной дрожью то ли от ворвавшейся вместе с влюбленными прохладой, то ли атаковавших вновь воспоминаний о глазах, в которых плескалось целое море молодых синих волн. Ты сжимаешь до побеления костяшек ручки старого бабушкиного чемоданчика сильнее и прислоняешься лбом к окну, утирая рукавом с повидавших соль щек очередную соль рваными, быстрыми движениями. Это никогда не закончится. И на этой мысли водитель, уставший от уютного и теплого смеха парня и девушки, делает радио громче, из которого мужской голос заявляет, что...       ... скоро наступит рассвет, а выхода по-прежнему нет...       Ты в очередной раз прослушиваешь эту песню. В сотый, кажется? Или счет ушел уже за тысячи? Ты не знаешь ответ, снова нажимая на "повторить" и улетаешь. Тебе известно, что есть песни, которые просто нравятся, а есть песни-билеты, которые очень дороги, потому что дороги воспоминания о тех временах, когда ты их слушала. Твоя кровь вскипает каждый раз, когда ты слышишь этот знакомый и почти родной голос ненавистного певца и специально делаешь громче, чтобы на словах о том, что надо повернуть ключ, распасться на кусочки и сойти с ума...