direct.

pravada — личка

Кисок лениво листает инстаграм, свесив голову с кровати и чуть приоткрыв рот. Так он коротает свои вечера, когда не может уснуть (всегда), начиная с каких-то смешных видео и заканчивая роликами с разрезанием мыла. Кто-то говорит, что это зависимость, что это ненормально, но мужчина только плечами пожимает и снова проставляет двойной тап на очередной фотографии. У самого Кисока инстаграм «на троечку» — он не подбирает фотографии по цветам, не компанует их под один стиль и вообще свое лицо не светит. Нет, уверенности в себе у него хоть отбавляй, просто ему постоянно то лень, то не до этого. Раз в месяц вбросить размазанную фотку с Хондэ — вот, да, отличный концепт, а вести профиль, как нормальный человек, точно не для него. Если зависнуть на профиле Сонхвы, можно подумать, что ты сходил в какой-то музей современного искусства — настолько мужчина вписывается в концепт соцсети. Фотографии с друзьями, собственные фотосеты, обложки синглов — да даже глупые истории или видео вызывали какой-то непонятный трепет в душе Кисока. Поэтому в «музей» он ходил каждый вечер, когда становилось уже совсем темно и все видео с кусковым мылом сливались в одно. Несмотря на то, что периодически у Ли в профиле светилось лицо парня, сам Чон почему-то не подписывался на профиль Сонхвы и лайки ставил будто бы между прочим. «Не по-пацански», — думал он про себя, а сам не ленился каждый раз вбивать ник друга в поисковой строке, находя это забавным и интересным. Они с Ли были эдакими закадычными друзьями, но иногда дружба начинала казаться односторонней. Сонхва всегда купался во внимании людей, а Кисоку было достаточно внимания одного человека; человека, у которого иногда не хватало внимания на Кисока. В такие дни Ли обычно просто зависал в студии и отвечал только на один из десяти бесконечно льющихся из друга вопросов. Чон вообще чувствовал себя в тишине жутко неловко: он был готов выглядеть идиотом, только бы не сидеть в напряженной обстановке. Хотя с Сонхвой было хорошо даже молчать, особенно, когда он работал. «Давай выпьем сегодня?» — пишет Кисок в директ Ли и думает, действительно ли он хочет выходить сейчас из дома. Мысли со временем приобретают оттенок «а хочу ли я его отвлекать от работы?», а отсутствие ответа только сильнее подстегивает нажать на кнопку «отменить отправку сообщения». Чон частенько задумывался над тем, насколько нормален факт того, что Сонхва так на него влияет. Если хорошенько подумать, то Ли не дружил ни с кем; сотрудничал — да, выпивал — да, общался — да, помогал — да. Даже спал. Но дружил ли Сонхва с кем-то по-настоящему? Кисок тихонько цыкает и бьет себя ладонью по лбу. «Возился бы он с тобой, если бы не дружил?» — с укоризной говорит кто-то в пустующей черепной коробке, а мужчина только мечтательно вздыхает. От заботы Сонхвы на языке становится сначала сладко, потом очень горько, а грудину щемит так, что не продохнуть. Похожие ощущение испытываешь, когда напиваешься по пятницам в компании самого Ли, поэтому Кисок не считал свои проблемы с алкоголем действительно проблемами. Это было единственное хорошее, что присутствовало сейчас в его жизни замученного собственными мыслями мужчины. Чон не особо хочет задумываться о степени искренности, когда Сонхва приносит ему еду и ставит на стол с коротким «поешь наконец» или покупает лекарства, когда Кисок не может встать с кровати из-за лихорадки. Не хочется задумываться о комментариях под фотографиями Ли и девушках, что вьются вокруг того стаями в ночных клубах. Кисоку в принципе не хочется думать ни о чем, кроме красивого лица Сонхвы или моментов, когда он устало засыпает у Ли на плече, а тот и не против, хотя больше личного пространства ценит только свою работу. «Прости, но сегодня не получится. Тебе снова нехорошо?» Ответ приходит спустя полчаса, а Чон лениво открывает глаза — уже успел немного задремать. Нехорошо ему становится только тогда, когда он читает это сообщение, но Кисок улыбается — при мыслях о Сонхве просто невозможно не улыбаться. Чон бы сказал «смеяться», но снобизм и повадки Ли вызывали не то что смех, но умиление и чувство чего-то родного. «Не по-пацански» — напоминает голос в голове, а мужчина только вздыхает и дует губы. «Все в порядке, прости, если отвлек.» «Прекрати, ты никогда не отвлекаешь. Просто надо сегодня закончить кое-что». Ответ приходит почти моментально; Кисоку хорошо и плохо от осознания того, что Ли отвлекся от работы и завис в диалоге с ним. Следом прилетает фотография: Сонхва лежит щекой на столе в полумраке студии, а его лицо освещает только отблеск монитора ноутбука. Чон приоткрывает рот и выдыхает только через несколько секунд; под ребрами предательски и совсем неприятно тянет. Ли такой красивый даже с дурацкими синяками под глазами и растрепанными волосами, что просто нет слов. Мужчина машинально сохраняет присланную фотографию, потому что знает, что Сонхва любит подчищать диалоги. Кисока уже давно перестало смущать, что другу приходят оповещения о том, что он делает скриншот: они никогда не затрагивали эту тему вслух, а Чон и не горел желанием делать это. Будь как будет. «Если пообещаешь, что покажешь мне первому, то сделаю вид, что не обиделся :)» Чон правда улыбается, когда отправляет сообщение, хотя на душе паршивее, чем сейчас на улице. В ответ ему присылают видео, записанное камерой в стол: темнота, а на фоне дорожка битов. Отрывок совсем короткий, но Кисоку уже лучше. «Как всегда, лучше всех.» — отвечает он и понимает, что Ли закрыл диалог: оповещение о том, что сообщение прочитано, не приходит следующие минут пять; потом мужчине уже надоедает смотреть в экран. Обычно, когда Кисоку плохо, Сонхва долго-долго говорит с ним по телефону или в сообщениях, потому что приехать не может. Да Чон и не против — плакаться у друга на глазах совсем не хочется и не можется. Он говорил Ли то, чего не говорил никому, даже своим родителям, и если бы он вдруг умер, то только Сонхва имел право пытаться догадаться, что было тому причиной. После таких разговоров между ними пару дней царила тишина, а потом все возвращалось на круги своя до следующего момента, когда Кисока решит прихлопнуть тоской. Чон считал это нормой, хотя понимал, что грузить друга права у него нет. Даже Хёку украдкой советовал ему обратиться к психотерапевту, когда Кисок обмолвился о своей привычке делиться со всем с Сонхвой. «Он же не твоя жилетка, не твой дневник. Что будешь делать, если однажды ему будет некогда?» — спросил его тогда Квон, а мужчина и ответить не смог. Действительно, правильно ли он поступает, когда несет весь свой груз на чужие плечи? И что же ему делать, если однажды Сонхве надоест амплуа жилетки и он начнет разговаривать с ним так же, как говорит с другими? От таких мыслей Кисока всегда неприятно передергивает. Потому что Чон может пойти к специалисту, у него есть и возможность, и потребность. Но ему нравится , когда Сонхва говорит с ним, нравится, когда он спрашивает, поел ли Кисока, нравится, когда тот позволяет спать у него в студии или вовсе на плечо, нравится. Ему просто очень нравится Сонхва, хотя он никогда в жизни не скажет ему об этом. «Только для тебя» — приходит поздно ночью. Когда Чон спросоня открывает диалог, сообщения уже нет — только в шторке уведомлений. Кисок улыбается и думает, что не он один тут трус, удаляющий сообщения. Сонхва делает его таким счастливым и таким несчастным одновременно, что Чон думает, что однажды совсем потеряется в своих мыслях и ощущениях. И ему нравится это, ведь то, как он видит Ли — только его мысли, догадки и какие-то по-детски глупые и наивные, но всё-таки мечты.