Рассвет.

Она давно разучилась спать по ночам, ожидая окончания его рутинных дневных дел. Конечно, они переписывались в любое время суток, но именно ночью наконец-то оставались один на один, вместе, вдвоем в целом, так им казалось, мире. Разница во времени в несколько часов — довольно хуевая штука, но она ждала. И дожидалась. Он давно потерял покой в снежной холодной столице, тоскливо ища глазами в толпе в метро заставляющие трепетать сердце рыжие пряди, и иногда замирал на долю секунды, увидев похожие, но каждый раз подавлял разочарованный и раздраженный стон, не найдя чуть ниже тех самых ромашек на виске. И на что он, дурак, надеялся? Разве она может быть здесь? Она не может. Конечно, нет. Она далеко, в промерзшем городе, зябнет без его объятияй, согреваясь лишь ночными разговорами да откровенными снами. Он любит своих друзей, любит свою семью и музыку, но самого главного и нужного среди всего этого нет. Сегодня выдался солнечный морозный день, но солнца ему не хватает. Вернее, одного солнышка. Они обсуждают все на свете, но никогда не говорят вслух то, что каждый из них прекрасно знает и так. Очередная репетиция. Он забывает текст и теряется в нотах. — Перерыв, парни, ладно? Все странно переглядываются, но понимающе кивают. Он без сил падает на диван и тянется к телефону. Взгляд в экран. Улыбка. — Ну и что это сейчас было? — диван рядом прогибается и дисплей мигом загораживает копна голубых волос. — Ничего, я просто устал. Сейчас посижу чуть-чуть и дорепаем нормально, а там глядишь и… — Чел. Хватит. Он поднимает удивленный взгляд и натыкается на яркие пронизывающие глаза из-под поблескивающих стекол очков. — Я ведь все вижу, — кивок на телефон. — Это из-за нее, да? В воздухе висит напряжённая пауза. Наконец, он сдается, зарывшись пальцами в волосы и выстанывает: — Сень, я не могу так больше. Я все время о ней думаю, я с ума схожу. Я готов уже хоть билет брать и с первым самолётом… — Так бери! — Что?.. — В чем проблема-то? Ты так совсем скиснешь, чувак. Загонишься. Сдохнешь. — Ты не понимаешь… У нее же своя жизнь. Приеду я, и что дальше? Нахуй я ей там не сдался, — он грустно качает головой и вжимается в спинку дивана. Весь его вид выдает, насколько несчастным чувствует себя сейчас этот прекрасный и светлый обычно человек. — Ебучий случай, Уважаемый, да ты совсем ебу дал?! Да даже мне все ясно, как божий хер! Так, открывай блядский гугл… Она давно разучилась спать по ночам, и его она встречает с раннего самолёта. Она не может объяснить этот невыносимо волнительный и прекрасный трепет в груди и низу живота, когда из колонок раздается «рейс номер четыреста двадцать сообщением Москва-Новосибирск произвел посадку». Хотя нет. Точно может. Нервно теребя рукав куртки, она переминается с ноги на ногу в обшарпанном зале ожидания. Десять минут… двадцать…целую вечность! И вдруг среди потока выходящих через стеклянные двери людей она замечает знакомую черно-белую прическу. Дыхание сбивается, земля уходит из-под ног. Они обнимаются так крепко, что у обоих сейчас, кажется, треснут кости, но никто и не собирается разжимать объятия первым. Он подхватывает ее на руки и крутит в воздухе, а затем, не сдержавшись, целует в ту самую заветную ромашку. Она смеется. — Привет, Аря. — Привет, Серёжа. Эта зима станет теперь чуточку теплее, хотя бы для них двоих. Сердца бешено колотятся в унисон через четыре слоя одежды. Их губы наконец-то находят друг друга. Над Новосибирском разгорается рассвет.