Лжец

      Будильник зазвонил ровно в шесть тридцать. Глаза моментально открылись, и на то, чтобы смахнуть мигающие цифры ладонью, ушло меньше секунды. Адам привычным жестом стянул с тумбочки очки, поднялся с койки и отправился в ванную, механически переставляя ноги. Выспаться опять не удалось, а впереди очередной долгий и трудный день. Впрочем, не привыкать.       Зеркало не показало ничего нового: всё та же невыразительная, осунувшаяся физиономия. Тёмные круги под глазами въелись так глубоко в кожу, что вряд ли когда-то сойдут — благо, есть очки, которые хотя бы частично их скрывают.       Паршиво выглядишь, Адам.        — Выглядишь прекрасно. — В голосе Такаши, как и в глазах, было искреннее восхищение, хотя Адам отлично знал, что торопливые утренние сборы и потерянная расчёска не лучшим образом влияют на его внешний вид.        — Ты говорил это вчера, — хмыкнул он.        — Я не виноват, что ты каждый день прекрасно выглядишь, — развёл руками собеседник, здорово поднимая настроение своей добродушной открытой улыбкой.       Сплюнув зубную пасту в раковину, Адам прополоскал рот, после чего жадно напился воды из-под крана. Раньше он не позволил бы себе подобного, но в последнее время необходимость появляться за завтраком в общей столовой вызывала отторжение. До обеда протянет и так, а потом, возможно, станет легче. Даже удобно, что с утра не на что отвлекаться — собрался, и сразу на урок.       С пуговицами на кителе пришлось повозиться — пальцы спросонья путались в петлях. На всякий случай осмотрев себя ещё раз, он накинул на плечо ремень сумки и вышел из комнаты.       В коридорах Гарнизона уже толпились кадеты. При виде учителя они вытягивались в струнку и отдавали честь, но затем возвращались к оживлённой болтовне — подростки есть подростки. Среди них находятся смелые и пугливые, находчивые и нерешительные, талантливые и не очень. А порой встречаются совершенно особенные.        — Он не такой, как все, — с энтузиазмом говорил Такаши. — Его потенциал огромен, но он не умеет с ним обращаться, и, видимо, никто не считал нужным его этому учить.       Ого, он явно воодушевлён встречей с тем мальчишкой. Адам любопытно прищурился, заглядывая ему в лицо.        — И ты собрался стать его наставником?        — Ты не присоединишься? — дёрнул бровью собеседник.        — Даже не знаю, вдруг я буду лишним…        — Боже, Адам. — Лучистые карие глаза откровенно смеялись. Он притянул Адама к себе и, запустив руку в его волосы, ласково прижался лбом ко лбу. — Ты ведь это не всерьёз.        — Сначала познакомь нас, а потом решим, что делать, — осторожно отозвался Адам, обнимая в ответ.        — Тебе он понравится, — уверил Такаши и добавил с ухмылкой: — Он угнал мою машину. В одиночку.        — Кажется, я действительно начинаю ему симпатизировать.       Встречаются. Или встречались. Адам пытался помешать, но Кит будто нарочно сделал всё, чтобы его исключили, и ушёл, не оглядываясь. Выбрал свой путь. Не каждому дана такая стойкость, пусть и граничащая с ослиным упрямством — порой одно очень сложно отличить от другого.       Перед дверью кабинета пульс без видимых причин участился, а пальцы сами собой сжались на ремне сумки. Спокойно. Спокойно. Оставить всё за порогом и войти с ясной головой или хотя бы с не до отказа забитой мыслями о Ките и Такаши. Ученики ждут. Им не полагается видеть учителя в таком состоянии.       Три глубоких вдоха — пожалуй, хватит. Пора.        — Доброе утро, — поздоровался Адам, входя в класс. Стулья загрохотали по полу, и два десятка кадетов хором гаркнули:        — Доброе утро, сэр!        — Вольно. Можете сесть.       Раскладывая на столе бумаги, он заметил лёгкую дрожь собственных пальцев, но не придал этому значения. Нервы и недосып. Слабость не должна мешать работе.       После переклички Адам произнёс традиционную фразу, без особой надежды услышать что-то новое в ответ:        — Прежде, чем мы начнём, я готов ответить на ваши вопросы по домашнему заданию. — Повисло предсказуемое молчание. Выждав около минуты, он кивнул: — Хорошо, раз вопросов нет, перейдём к контрольной работе.       Из двадцати глоток исторгся общий горестный вздох. О проверке ученики были предупреждены, но, естественно, надежда на чудо жила в юных сердцах до последнего. Адам почти понимал их. Кто-то рискнул поднять руку:        — Сэр, у меня есть вопрос по домашнему заданию!        — Время вышло, — спокойно сообщил учитель и поднялся, чтобы раздать листы с заданиями. — Теперь отложите вопросы до окончания работы.        — Да, сэр, — уныло ответил несостоявшийся спаситель класса. Адам едва не улыбнулся. Вернувшись к столу, он бросил взгляд на часы.        — У вас тридцать пять минут. Приступайте. Не торопитесь и внимательно читайте задания.       Кадеты без лишних слов приступили к работе. Он остался стоять, опираясь ладонями на стол позади себя — так удобнее наблюдать за ребятами, да и концентрация лучше.       Сердцебиение выровнялось. Подумать только, как он привык находиться здесь. Недавно и мысли не допускал о чём-то подобном.        — Посмотри на меня, Такаши! — Для пущей убедительности Адам раскинул руки. — Ну какой из меня учитель?       Такаши честно посмотрел, пройдясь внимательным взглядом от встрёпанной макушки до носков ботинок, и заключил:        — Хороший.       Адам фыркнул и закатил глаза.        — Я пилот, а не математик.        — Многие пилоты занимаются с классами, ты же знаешь. А математик ты тоже отличный.        — Производить расчёты и учить детей — разные вещи.        — В любом случае, пока это всего лишь замена, — повёл плечом Такаши. — Стоит попробовать, иначе даже не узнаешь, получится или нет. Ты ладишь с ребятами. Думаю, ты сможешь им объяснить, как важна математика для пилота. Можешь приводить в пример меня — я ничего не добился бы без умения правильно анализировать ситуацию.        — Это ты так ненавязчиво хвастаешься своими успехами? — усмехнулся Адам.        — Это я так пытаюсь тебя поддержать, — с обезоруживающей искренностью отозвался Такаши и сконфуженно уточнил: — Выходит не очень?       Захотелось потрепать его чёрную чёлку. Закусив губу, чтобы не рассмеяться, Адам наклонил голову к плечу.        — Да нет, вполне.       В воздух ракетой взметнулась торопливо вытянутая рука.        — Сэр!        — Да, Мария? — с трудом очнулся от раздумий учитель.        — У меня вопрос.        — Сейчас подойду.       Разъяснив ученице, каким образом следует записывать решение задачи, Адам вновь занял место у стола и взглянул на склонённые головы кадетов. Одни увлечённо исписывали уже второй лист, другие сидели неподвижно, отчаянно вцепившись в собственные волосы, как будто это помогало выудить из недр памяти нужную формулу.       Мозг каждого работал на пределе, а вот мозг Адама, к сожалению, преступно бездействовал. На обычных уроках отвлекаться некогда, там он сосредоточен на объяснении темы и реакции ребят, а во время контрольных его задача сводится лишь к поддержанию порядка. В этой тишине отмахиваться от воспоминаний куда сложнее…       Только один человек из двадцати точно так же был занят собственными размышлениями и сидел, безразлично уставившись в стену. Несколько секунд Адам наблюдал за ним, потом негромко окликнул:        — Бернар, ты закончил? — Никакой реакции. — Бернар?       Высокий светловолосый кадет медленно повернул голову и вперил в учителя тяжёлый взгляд, напомнивший о том, что ему прежде уже доводилось видеть.        — Адам, это Кит. — Такаши, необычно взволнованный, слегка сжал плечо своего подопечного.        — Здравствуй, Кит, рад с тобой познакомиться, — протянул руку Адам. Мальчишка хмуро зыркнул на него из-под чёрной чёлки, но ответного жеста не сделал. Не доверяет. Вполне объяснимо.        — Кит, это Адам, — продолжил представление Такаши и на мгновение замялся: — Мы с ним… В общем…        — Вы вместе. Я понял, — бросил Кит, чётко обозначая, что в подробностях не заинтересован.       Реплика смутила обоих пилотов. Справившись с растерянностью, усмехнувшийся Адам скрестил руки на груди.        — Теперь вижу, чем ты покорил нашего благородного рыцаря. Редкой проницательностью.        — Ты невыносим! — поморщившись, рассмеялся Такаши.       В мрачных тёмных глазах мальчишки мелькнула живая искра. Он неуверенно покосился на Такаши, потом снова на Адама и наконец протянул руку.       Прикрыв глаза, Адам едва заметно тряхнул головой. Бернар уже отвернулся, а воспоминание, навеянное его взглядом, до сих пор кололо в висок.        — Осталось пятнадцать минут, — объявил учитель, чтобы хоть как-то отвлечься. Шорох бумаги стал оживлённее. — Джейсон, хочешь другой вариант?        — Нет, сэр! — испугался кадет, держа руки под партой.        — Тогда положи это на край стола, будь добр.       Джейсон покорно отодвинул сложенную вчетверо бумажку и принялся ломать голову над тем, как справиться с контрольной без шпаргалки за оставшееся время. Способный парень, только слишком уж привык полагаться на случай, а не на себя.       В целом, классу вполне по силам успешно пройти проверку и сдать предстоящие экзамены. Разве что…        — Бернар, у тебя есть вопросы?        — Никак нет, сэр, — ядовито отозвался тот, даже не взглянув в его сторону.        — Хорошо. Заканчивай работу. У вас ещё пять минут, — отреагировал Адам, не повышая голоса.       Несмотря ни на что, время не стоит на месте. Пустота внутри заполняет не всё, она окружена тонкой, но плотной оболочкой, за пределами которой в нём ещё осталась способность к действию. После урока можно будет сразу сесть за проверку контрольных, а потом придёт другой класс. Так пройдёт ещё один день. Он выдержит. Не впервой.        — Проверьте всё ещё раз и сдавайте.       Неожиданно громкий шорох сминаемой бумаги заставил весь класс подскочить. Бернар поднялся с места, чеканным шагом подошёл к столу, швырнул на него плотный белый комок и покинул кабинет прежде, чем учитель успел вымолвить хоть слово.       Повисла гробовая тишина. Громкий стук сердца Адама, казалось, разносился эхом по всем углам помещения. Кадеты, все, как один, выжидающе уставились на него.        — Заканчивайте, — сдержанно призвал Адам, искренне надеясь, что на его лице не отражается лишних эмоций.       Ученики молча склонили головы над партами, и когда прозвучал сигнал на перерыв, никто даже не пожаловался. Работы сдавали также в полной тишине. Несколько девушек одарили Адама робкими сочувственными взглядами, но он сделал вид, что не заметил.       Скомканный лист был расправлен уже после их ухода. Естественно, он оказался пустым. Адам с усталой усмешкой запустил руку в волосы. Ох уж эти бунтари.       Когда Адам вошёл в комнату, Такаши сидел на диване, сцепив кулаки и напряжённо глядя в пол. Приветственная улыбка вышла мрачноватой. Причину Адам уже знал и коротко уточнил без вопросительной интонации:        — Драка.        — Я поговорил с ним об этом. — Такаши утомлённо откинулся на спинку дивана. Адам осторожно опустился рядом и накрыл ладонью его запястье, получив рассеянное благодарное пожатие в ответ. — Он защищает себя, но от этого, если честно, проблем у него не убавляется. Я чувствую свою ответственность за это.        — Ты привёл его в военное училище, тут ничего не поделаешь. Ему придётся через это пройти, причём самостоятельно.        — Я стараюсь не опекать его слишком сильно, просто… не знаю, как ему помочь.        — Ты помогаешь. Твоя поддержка для него многое значит. Как и для меня, — добавил Адам, поглаживая его руку большим пальцем. Такаши со вздохом уронил голову ему на плечо.        — Ты замечательный, Адам, ты в курсе?        — Рад, что тебе так повезло со мной, — привычно отшутился тот. Глупо, но он до сих пор смущался от подобных признаний, хотя они вместе уже так давно…       Громкий настойчивый стук в дверь не дал состояться поцелую — впрочем, Такаши успел чмокнуть Адама в уголок губ, прежде чем пойти открывать. Гость стоял за порогом, пока ещё невидимый, но даже если бы Такаши не назвал его имя, догадаться по обеспокоенному тону было бы нетрудно:        — Что такое, Кит?        — Широ, ты не мог бы мне помочь? — В хрипловатом голосе Кита сквозила неловкость. — Мне вернули это и велели решать заново, но я ничего не понимаю, и потом… кое-что случилось.        — Ого. — От смеха Такаши явно удерживало лишь нежелание обидеть подопечного. Не зная причины, Адам сам разулыбался против воли. — Слушай, попроси Адама, он в этом лучше разбирается, чем я.       Каков хитрец. Хочет, чтобы Кит научился налаживать связи с людьми без посторонней помощи. Хороший ход.        — Почему не ты? — недовольно осведомился мальчишка, вызвав крохотный, но весьма ощутимый укол ревности возле сердца, за который Адам тут же разозлился на себя. Так не пойдёт. Срочно выкинуть эти мысли из головы — тем более, Такаши произносит его имя с такой мягкостью, что на душе теплеет:        — Адам был главным аналитиком в нашем классе, и математику он объясняет прекрасно, можешь мне поверить.       Потому что даже великий Такаши Широгане некогда грешил списыванием на контрольных, не так ли?       Кит наконец вошёл в комнату и с сомнением взглянул на поднявшегося с дивана Адама.        — Привет, Кит.        — Привет… Не поможешь мне с этим? — пробормотал тот и протянул две половинки бумажного листа, в которых удалось опознать контрольный тест по математике. Подавив усмешку, Адам с готовностью отозвался:        — Давай посмотрим. Но для начала поищем скотч.       Очки полетели на стол. Адам с нажимом протёр пальцами глаза, выгоняя саднящую боль. Нужно собраться. Перед ним двадцать — вернее, девятнадцать — работ, которые необходимо проверить сегодня же, вот и нечего терять время на всякие глупости. Он придвинул к себе первый попавшийся лист.       Цифры всегда успокаивали. Приятно действовать в рамках чёткой логичной системы и иметь возможность просчитать конечный результат. Ошибки неизбежны, но в уравнении, по крайней мере, можно увидеть проблемное звено и исправиться.       В реальной жизни тоже существуют определённые правила, но их соблюдение не гарантирует нужного результата. Более того — зачастую результат от них даже не зависит. Некоторые правила и вовсе будто специально созданы для того, чтобы их нарушить…       Сердце отозвалось знакомым ритмом. Он что, снова вспомнил об этом? Лучше не думать. Не надо.       Стопка тетрадей за полтора часа убавилась наполовину. Сил хватало, и Адам был уверен, что за вечер успеет расправиться ещё с двумя. Разбирая путаницу чисел, он задумчиво закусил конец ручки и вздрогнул от неожиданности, когда услышал негромкое:        — Прогуляемся ночью?       Он недоумённо повернул голову. Такаши, до этого корпевший рядом над какими-то чертежами, бросил карандаш и развернул вращающееся кресло в его сторону.        — После отбоя выходить запрещено, ты же знаешь, — напомнил Адам, но собеседника это не смутило.        — Пару раз правила можно и нарушить.        — Смотрю, общение с Китом плохо на тебя влияет.       Такаши в притворном огорчении развёл руками.        — Что мне сделать, чтобы вы оба перестали ревновать меня друг к другу?        — Усынови его. Самый очевидный вариант, — шутливо дёрнул уголком рта Адам и хотел вернуться к проверке тетрадей, но мечтательная улыбка на лице Такаши заставила его удивлённо замереть. — Что?       Такаши опёрся подбородком на руку, не сводя с него глаз.        — А из нас троих вышла бы неплохая семья.        — Да уж, — с сомнением протянул Адам. Двое по уши увязших в Гарнизоне парней и один асоциальный подросток. Великолепные перспективы.       Тетрадный лист опять завладел его вниманием, но продолжить вычисления мешал пристальный взгляд, всё ещё направленный ему в висок. Запаса терпения хватило ненадолго.        — Такаши, в чём дело?        — Ни в чём, — мотнул головой тот. Едва Адам решил, что не станет допытываться, как услышал загадочное: — А ты когда-нибудь задумывался об этом?       Не вспоминай. Только не тот разговор. Не сейчас…       Но разум, очевидно, несло совсем не в ту сторону.        — О чём?       Соседнее кресло скрипнуло колёсиками, придвигаясь ближе.        — Музыка. Кольца. — Тёплая ладонь накрыла руку Адама. — Чикаго, Лос-Анджелес или, может быть, Торонто. Ты в белом костюме…        — Господи, Такаши, замолчи, — буркнул он и отнял руку, пытаясь прикрыть ею запылавшее лицо. А наглец не унимался, прижавшись почти вплотную и бархатно шепча в самое ухо:        — «Вы согласны стать мужем Такаши Широгане?»        — Такаши!       Негромкий смех пощекотал кожу на виске.       Возмущённо фыркнув, Адам отвернулся. Вопреки здравому смыслу, воображение тут же нарисовало чужой портрет в приталенном чёрном костюме. Такаши слишком изумителен в чёрном…       Настоящий Такаши, в форме Гарнизона, довольно протянул:        — Давно не видел, как ты краснеешь.        — Слушай, давай не будем, — очнулся от наваждения Адам и с преувеличенным интересом уставился в тетрадь. — Эти разговоры всё равно ни к чему не приведут. И потом, это совсем не наш вариант. Не в нашем положении.        — Подожди, — не сдался Такаши. Вынул из его пальцев ручку, аккуратно снял очки, поддев за дужки, положил их на стол и настойчиво развернул кресло Адама к себе. — Закрой глаза.        — Перестань, мне нужно…        — Адам, пожалуйста. Всего на минуту.       Карие глаза на слегка размытом лице смотрели так умоляюще, а тёплые руки сжимали его пальцы так мягко, что он сдался: со вздохом откинулся на спинку кресла и сомкнул веки.        — Что дальше?        — Выкинь из головы теорию вероятности и представь себе то, о чём мы говорили. Просто представь. И скажи — нравится тебе то, что ты видишь, или нет.       Адам представил. С каждой секундой губы всё больше растягивались в улыбке, как он ни пытался сдерживаться.        — Я вижу кое-чью угрюмую физиономию за твоей спиной, и это мне определённо не нравится.       Чужой смешок обдал щёку теплом, и Такаши выдохнул ему в самые губы:        — Не туда смотришь…        — Доброе утро, сэр!       Сознание еле выкарабкалось из тесного тёмного окопа воспоминаний и беспомощно застыло под ярким светом. Не ощущая собственного тела, Адам обвёл класс невидящим взглядом. Лица расплывались. Когда он успел снять очки?       Вздрогнув, он всё же выпрямился, вернул себе зрение и произнёс ровным тоном:        — Доброе утро. Можете сесть.       Привычка к самоконтролю выручила в который раз — уже через минуту учитель вспомнил тему урока и пустился в разъяснения, толком не осознавая, что говорит, но чувствуя облегчение от вовлечённости в процесс. Это намного лучше грёз о прошлом, тех грёз, от которых холодеет спина и сжимается горло. Прошлого не вернуть. Вот и всё.       Ученики и не предполагали, как сильно помогают своему учителю. Неуёмной энергией, активностью, внимательностью и даже невнимательностью они поддерживали Адама, заполняли ту область внутри него, что ещё не сдалась пустоте, и, пожалуй, именно ради кадетов Гарнизона он просыпался теперь по утрам. Мечта Такаши о детях обрела очень замысловатое воплощение…       Хватит думать об этом.       К четвёртому уроку заныл желудок и разболелась голова, но Адам ни единым жестом не выдал своего состояния. Только в столовой он позволил себе навалиться локтями на стол и, зажмурившись, помассировать холодными пальцами болезненно пульсирующие виски.        — Адам! Я подсяду, ты не против? — вырвался из монотонного гула голосов один, более громкий.        — Конечно, — равнодушно отозвался он. О столешницу стукнул ещё один поднос, и на соседнее место с размаха плюхнулся Вик, ещё один пилот.        — Ты снова пропустил завтрак сегодня, — обеспокоенно отметил он. — Как ты вообще до обеда доживаешь? Я бы десять раз с голоду сдох!        — Всё в порядке.        — По тебе не скажешь. Серьёзно, нужно больше есть. Вот. — На тарелке возникла дополнительная порция мяса, переложенного чужой вилкой. Вик улыбнулся. — Жуй, а то скоро всех кадетов распугаешь.        — Спасибо.       Вкус еды совсем не ощущался, но Адам дисциплинированно отправлял в рот кусок за куском. Чтобы машина функционировала, ей нужно топливо. Чистая механика.        — Ты не участвуешь в тестовых полётах? — осведомился Вик.        — Не в этом месяце.        — Роль наставника тебе больше по душе?        — Это разные вещи.       Пилот задумчиво постучал вилкой по тарелке. Звук откровенно раздражал.        — Так или иначе, если планируешь участвовать в следующем месяце, восстанавливай режим. В таком виде тебя никто за штурвал не пустит.       Сердце пропустило удар.       Режим… Зачем он это сказал?       Дверь открылась в полной темноте, но звук шагов мгновенно подсказал: что-то не так. Адам вскочил с дивана, на котором грыз ногти в ожидании последние пару часов.        — Такаши?        — Ты ещё не лёг? — отозвалась темнота усталым голосом. — Привет.       Вспыхнувшая под потолком лампа на пару секунд ослепила, но, прозрев, Адам бросился к вошедшему. Такаши стоял, навалившись плечом на косяк, и тяжело дышал, не в состоянии сдвинуться самостоятельно. На его бледном лице застыла слабая улыбка.       Адам сноровисто поднырнул под его руку, помог дойти до дивана и уронил тяжёлое тело на сиденье. Тревога медленно, но неуклонно сменялась гневом.        — Такаши, сколько сейчас времени? — строго процедил он, возвышаясь над сидящим собеседником. Такаши прикрыл глаза.        — Прошу тебя, не начинай.        — Сколько?        — Пришлось задержаться, потому что…        — Половина первого. Половина. Первого. Это и есть твоё «не позже десяти»?        — Длительность тренировок не всегда зависит от времени, ты ведь знаешь.        — А твой режим зависит! Только посмей сказать, что врач об этом не упоминал.        — Нагрузки вполне терпимые, опасности для моего здоровья нет. Не делай такое лицо.        — Для тебя это слабость, да? — выпалил Адам, взбешённый таким хладнокровием. — Не сможешь беречь себя даже под угрозой смерти?!        — Хватит! — Длинные пальцы сдавили запястье, но вскоре искажённые болью черты лица Такаши разгладились, и он повторил ровнее: — Хватит. Иди ко мне. Просто иди ко мне, хорошо?       Помедлив, Адам всё же позволил увлечь себя на диван. Под затылком оказалось тёплое плечо, такое родное и надёжное, но ощущение безопасности не приходило. Да и о какой безопасности речь, когда так велик риск потерять самое дорогое?..        — Такаши, — разорвал он напряжённую тишину. Пальцы нащупали холодное запястье, окольцованное браслетом электростимулятора.        — Да?        — Ты хочешь, чтобы я смирился. Но я не смирюсь.        — Что с тобой, Адам?       Со стороны всё наверняка выглядит хуже некуда. Он отвернулся от Вика, стараясь дышать глубже. Дышать. Дышать. Боль в груди сильная, но не смертельная. Просто дыши.        — Тебе плохо? Позвать кого-нибудь? — тормошил его за плечо неугомонный пилот.        — Нет, — выдавил из себя Адам. — Всё… нормально.        — Точно?        — Да.       Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Впереди ещё три урока. Не время расклеиваться. Вдох. Выдох.       Вик робко поглаживал его плечо, не подозревая, что сам косвенно послужил причиной приступа. Обеспокоенный, он дождался, пока Адама перестанет трясти, и только после этого ушёл, бросив напоследок неловкое «береги себя». Обеденный перерыв закончился, а на остатки еды не хотелось даже смотреть, так что Адам счёл за благо сбежать из столовой.       В дальнейшем он не позволил себе ни секунды отдыха: уроки проходили живо и напряжённо, а перерывы между ними были целиком посвящены проверке домашних и контрольных работ. Он даже оставил дверь кабинета приоткрытой — пусть внутрь проникает суета из коридора, пусть все кому не лень заглядывают и не дают расслабиться. Горькие мысли непременно вернутся перед сном и возьмут своё, а сейчас голова нужна для дела.       В какой-то момент перед глазами поплыло. Адам усилием воли сфокусировал взгляд на часах. Близится время ужина. Опять терпеть чужое присутствие и давиться безвкусной пищей? Лучше разделаться с проверкой и перекусить как-нибудь потом.       Он взялся за ручку, чтобы написать конечную сумму баллов за контрольную работу, но осознал, что не помнит результат вычислений. Шум в ушах напоминал шум двигателей. Навалилась усталость, мягко сковав тело. Но не разум.        — Такаши?        — Разбудил? Прости, — прошептал тот и перевернулся на спину. В темноте его лица было почти не видно.        — Опять не можешь уснуть? — Адам слепо вытянул руку поперёк его груди.        — Да так. Лезет в голову всякое.        — Например?        — Это ерунда, Адам, не переживай. Спи.       Переживать он, разумеется, будет, но сейчас это не главное. На все вопросы Такаши ответит шуткой или молчанием, потому что не захочет тревожить его ещё больше среди ночи — это Адам знал наверняка. Поэтому не стал ничего спрашивать, а просто придвинулся ближе, утыкаясь носом в чужой висок, и произнёс то, что часто слышал от самого Такаши:        — Я рядом.       Послышался тихий вздох, и тёплые пальцы ласково переплелись с его собственными.       Почему сегодня он так много думает об этом? Голова буквально раскалывается от воспоминаний весь день, хотя раньше удавалось довольно успешно избегать их — не потому, что больно, а потому, что бессмысленно изводить себя без возможности что-то исправить. Они были вместе, долго, очень долго, но это время безвозвратно ушло. Каждый принял решение. Так ли уж теперь важны причины?       К горлу подкатил склизкий ком, и Адам сжал зубы. Нет, всё-таки нужно поесть. Хотя бы ради того, чтобы развеяться.       К счастью, в этот раз Вик не стал навязывать ему своё общество: коротко осведомился о самочувствии, получил формально-вежливый ответ и ушёл за другой стол к своим куда более общительным приятелям. Стоило поблагодарить его за заботу, но идея пришла с опозданием, а начинать разговор самому не хотелось. В следующий раз.       Утешая себя мыслями о стопке непроверенных тетрадей, Адам быстро расправился с ужином и заторопился к выходу. В дверях его практически оттеснили плечом, и мимо, обгоняя, промчалась высокая светловолосая фигура.       Нет, только не сейчас, он совершенно не в том состоянии… Но как там Такаши говорил? Чувство ответственности?        — Бернар! — обречённо окликнул Адам. Кадет нехотя притормозил. — Удели мне пять минут, пожалуйста.       Тон удался: строгий, но не приказной, в меру мягкий — наследие всё того же Такаши. Адам свернул в ближайший коридор и остановился у окна. Бернар ссутулился напротив, глядя в пол. Не до конца остыл, но уже готов слушать.        — Почему ты не выполнил работу? — не стал медлить учитель.        — А для чего мне это? — буркнул мальчишка. — Я пришёл учиться пилотировать, а не решать дурацкие задачи.        — Считаешь, возможно поднять самолёт в воздух без расчётов и подготовки?        — Вот не надо! — вдруг взорвался Бернар. — Наслушался уже этих нотаций! «Все великие пилоты стали великими потому, что отлично учились…» Ничего подобного! Хотите сказать, что Широ побил все рекорды только потому, что имел пятёрку по вашей идиотской математике?!        — Четвёрку, — вырвалось у Адама. Глаза кадета округлились. — И особой любви к вычислениям он никогда не питал, но знал, что эти навыки пригодятся, поэтому старался изо всех сил. Как видишь, не напрасно.       Худощавый паренёк со смешной чёрной чёлкой и выразительными миндалевидными глазами подсел на соседнее место во время перерыва. С улыбкой взглянув на удивлённого Адама, он заявил:        — Я видел твой пробный полёт — просто фантастика. О, извини. — Он торопливо протянул широкую ладонь. — Моё имя Такаши Широгане.        — Знаю, всё-таки в одном классе учимся, — недоверчиво отозвался Адам, но руку пожал.        — Мало ли, — не смутился Такаши и вдохновенно продолжил: — Ты действовал так, будто не первый раз за штурвалом, а пикирование вообще вышло идеальным! Как у тебя получилось?        — Учёт скорости, массы и сопротивления воздуха, — пробормотал Адам, отчего-то растерянный.        — Мне вот пока не удаётся, всё время что-то упускаю, — признался собеседник. — И не страшно было?        — Немного.        — Всё равно это потрясающе. Прости, что пристал, просто хотел сказать, что восхищаюсь тобой. Не каждый справится с такой сложной задачей с первого раза.       Прямолинейность одноклассника вызывала оторопь. К своему стыду, Адам почувствовал, что начинает краснеть под чужим дружелюбным взглядом. Замешательство он попытался скрыть ухмылкой:        — Это не так сложно, как выговорить твою фамилию без ошибок.       И смешался ещё больше, когда Такаши рассмеялся.        — Всё равно нет смысла просиживать штаны в классе и тратить время на ерунду, — прошипел сквозь зубы Бернар. — Широ наверняка не только уравнения решал, но и тренировался больше всех, так? И теперь он на Кербере, а вы торчите здесь, обучая нас предмету, который никому не интересен.        — У тебя есть претензии лично ко мне? — сухо уточнил Адам, с трудом сохраняя самообладание. Кадет как будто устыдился.        — Нет. Скорее, ко всем этим глупым установкам.       Кого же это напоминает? Хотя нет, Кит был совсем другим и действовал он тоже по-другому. Этому же мальчику просто нужно пройти стадию принятия.        — Допустим, не все установки заслуживают такого отношения. Я уже нарушил одну, когда не отвёл тебя к командиру после сегодняшнего урока. — Бернар вскинул голову, но Адам не дал себя перебить: — Дело не в них, дело в твоём выборе. Хочешь стать пилотом? Станешь, если пройдёшь обучение. Если нет — у тебя есть право уйти. Условия даны, а решение остаётся за тобой.       На лице ученика отразилось сомнение. Он взглянул на Адама исподлобья.        — Зачем вам это?        — Думаю, куда важнее вопрос, зачем это тебе.       Пожалуй, можно заканчивать, основное сказано, дальше дело за Бернаром. Адам развернулся, чтобы уйти, но его догнало ворчливое:        — Сэр, я могу переписать контрольную?        — Сегодняшнюю — уже нет, но шанс исправить оценку будет. Доброй ночи, Бернар.        — А называть кадетов по именам — тоже нарушение правил? — вдруг выпалил мальчишка ему в спину.       «Смотря каких», — подумал Адам, но вслух предпочёл не отвечать.       Всё же он не умеет ладить с детьми. Этот разговор напомнил о другом, не столь давнем, мысли о котором Адам гнал от себя особенно тщательно. Сегодня это наверняка не удастся.       Он замер перед дверью собственной комнаты прежде, чем открыть. Фантазия дорисовала у косяка памятный тёмный силуэт с напряжённо скрещенными на груди руками. Именно так всё и началось. Разве такое забудешь?        — Здравствуй, Кит. — Голос почти не дрогнул, хотя встреча была неожиданной. Кит избегал Адама с момента отбытия экспедиции, а теперь объявился на пороге собственной персоной и буравит пронзительным взглядом. Беседа обещает быть нелёгкой. — Заходи.       Они остановились друг напротив друга, как боксёры на ринге. Наверное, стоило предложить чай, но в подобной ситуации не было нужды разыгрывать учтивость. Кит пришёл говорить и сейчас начнёт — резко, в лоб, как умеет.        — Почему ты не пришёл проводить его? — отрывисто осведомился гость.        — Так было лучше.        — Для кого? — Кулаки Кита сжались. — Он ждал до последнего, я был там и видел, а ты не пришёл! Я понятия не имею, что у вас случилось, но… так же неправильно!        — Мы поговорили ещё до отлёта. Он всё прекрасно знал, — с непроницаемым лицом откликнулся Адам. Он безумно устал и больше всего на свете мечтал прекратить эту бесполезную перепалку, но знал, что не в силах, поэтому продолжал слушать сердитые выкрики:        — Да что с тобой такое?! Широ улетел! В космос! Кто знает, на какой срок, это наверняка займёт несколько лет или больше! И из-за тебя он улетел с чувством вины! Как ты мог, Адам?! Ты не должен был отпускать его в таком состоянии! Плевать, почему вы разругались, ты обязан был всё уладить и попрощаться нормально! Даже если ты разлюбил его… чёрт, ты мог бы солгать, что по-прежнему любишь и всё равно будешь ждать его возвращения! Просто солгать!       Сердце в груди потяжелело. Признаться было мучительно трудно, но Адам всё же выговорил:        — Я уже солгал. Когда сказал, что ждать не буду.       Кит остолбенел, хватая ртом воздух. Секундное потрясение в тёмных глазах переросло в неконтролируемую ярость, которую он целиком вложил в единственное слово:        — Зачем?!        — Тогда я считал это правдой.       Именно так. Его фраза, завершившая ссору с Такаши, не была брошена сгоряча. Другое дело, что произносить её не следовало в принципе, но это Адам осознал не сразу.        — И ты… не сказал ему? — ошарашенно выдохнул Кит.        — Какая теперь разница. Уже слишком поздно.       Мальчишка упрямо нахмурился.        — В одном из штабов круглосуточно поддерживается связь с Кербером. Не ври, что не знал.        — У меня нет к нему доступа.        — А ты хоть пытался его получить? Пробовал? Нет, конечно же, ты не пробовал, Адам. Ты ничего не сделал. Ты… Ты… — Тёмные глаза наполнились отчаянием. — Ты просто идиот!       Таковы были последние слова Кита, сказанные в его адрес. Через неделю бывший кадет покинул Гарнизон с рюкзаком на плече, чтобы больше не вернуться.       Пальцы мазнули по выключателю. Адам вполз в комнату, словно раненый зверь в берлогу. Ноги подкосились, и он сел прямо на пол, в шаге от спасительного дивана, а потом и вовсе растянулся на спине, вытянув руки вдоль обессилевшего тела.       Лицо Кита стояло перед глазами. Как долго он пытался не вспоминать его слова… несмотря на то, что признал их правоту ещё тогда. Идиот, который ничего не сделал. Всё верно.       Поначалу Адам считал Такаши гордецом и эгоистом. Потом осознал, что гордецом и эгоистом был он сам. А истина, как водится, лежала посередине: они — два сапога пара. Двое упрямых баранов, которые полжизни учились уступать друг другу и один-единственный раз не смогли найти достаточно терпения и времени, чтобы прийти к компромиссу.        — Это не просто миссия. На кону твоя жизнь.        — Не начинай опять, Адам. Не надо меня защищать. Это нужно мне самому.        — Доказывать уже нечего. Ты побил все возможные рекорды. — Молчание. Ком в горле. Остаётся только одно. Адам поднялся на ноги. — Знаю, мне тебя не остановить, но я так больше не могу. Если решишь полететь — вернувшись, ты меня тут не найдёшь.*       Губы дрогнули в невесёлой улыбке. Естественно, Такаши было не удержать. Неясно, в ком было больше обиды на тот момент, но сделать шаг к примирению не захотел ни один. А потом — всё.       Пол холодил лопатки сквозь одежду. Логичнее было бы добраться до дивана, но Адам не мог и пальцем шевельнуть. Он знал, что возвращаться в этот омут будет больно, однако не предполагал, насколько.       Забавно, все в Гарнизоне до сих пор считали его уравновешенным. Их обоих, его и Такаши. Собранные, ответственные, спокойные, дружелюбные, один чуть более открытый, второй чуть менее, но в целом они производили благоприятное впечатление на окружающих. Кит знал немного больше — знал, как они умели спорить до хрипоты, хоть и ни разу, к счастью, не становился свидетелем настоящих ссор, которые Такаши привык заканчивать одним способом.        — …Я говорил об этом раз десять, но ты меня не слушал! Что тебе стоило… — Монолог Адама прервался на середине под безжалостным натиском чужих губ. Такаши крепко обхватил его лицо ладонями и целовал, глубоко и жадно, до тех пор, пока сопротивление не угасло.        — Успокоился? — тихо уточнил он, отстранившись. Адам устало прикрыл глаза.        — Когда ты уже перестанешь меня перебивать?        — Я тебя слушаю, Адам. Просто не хочу, чтобы ты так нервничал из-за меня.        — Может, тогда не будешь давать столько поводов?        — Над этим стоит задуматься, — виновато улыбнулся Такаши и притянул его голову к своему плечу. — Спасибо, что так заботишься обо мне.       Всегда вместе. От миссии к миссии, плечом к плечу, каждый день и каждую ночь. Адам вообразить не мог, что когда-нибудь подпустит кого-то настолько близко — с самим собой ему всегда было комфортнее, чем с людьми. Волевой, отзывчивый и очень искренний Такаши с тёплой улыбкой вошёл в его жизнь, и всё изменилось.       Пилоты всегда работали бок о бок, и постоянное взаимодействие ни для кого здесь не было в новинку, но время от времени по Гарнизону всё же начинали расползаться слухи. Наверное, их связь угадывалась на интуитивном уровне, без прикосновений на публике и чересчур провокационных взглядов — до такой степени они были близки.       Шепотки в столовой старались быть не слишком громкими, но ушей всё равно достигали обрывки фраз:        — …между ними что-то есть?        — Да ну, чушь.        — Говорят, кто-то видел…        — Быть не может!..        — Не обращай на них внимания, — спокойно произнёс Такаши. В его глазах была нежность и абсолютная уверенность в своём выборе. Адам ответил слабой улыбкой, и на душе полегчало.       Они знали друг о друге практически всё, и хорошее, и плохое. Сдержанный в проявлении эмоций и острый на язык Адам умел быть как деликатным и покладистым, так и совершенно невыносимым. Такаши, при всём своём великодушии и терпеливости, был способен внезапно вскипеть, а потом загладить вину невероятной нежностью. Ни один не обладал ангельским характером, но их недостатки и достоинства сочетались так хорошо, что Адам даже на какое-то время поверил в судьбу.       Надёжный и, казалось, знакомый до мелочей, Такаши никогда не оставался неизменным и раз за разом открывал ему всё новые стороны себя. О некоторых понятия не имел никто, кроме них двоих.        — Адам…       В такие моменты, когда вокруг не оставалось ничего, кроме полумрака и Такаши, плохое зрение становилось одновременно проклятием и благословением. С одной стороны, хотелось различать каждую черту лица, видеть каждый мускул обнажённого торса, но с другой, наблюдать это великолепие во всей красе было бы… слишком. Хватало жара прикосновений и голоса, который стонал его имя так, будто вымаливал в дар у целой Вселенной.        — Адам… — Сильные пальцы обхватили его ладонь и прижали к горячим губам, заставляя и без того бешено стучащее сердце срываться в галоп. — Адам…        — Не начинай опять, Адам.        — Я справлюсь, если ты мне поможешь. — Снова эта его подкупающая улыбка, особенно дивно смотрящаяся на фоне больничной койки. — Это же не в первый раз. Не волнуйся за меня.        — Ты не должен был отпускать его в таком состоянии!       Удручённо склонённая голова, ссутуленные плечи.        — Айверсон против моего участия в миссии. Он привлёк тяжёлую артиллерию. Адмирал Санда пыталась убедить Сэма убрать меня из команды.        — Может, он прав. Может, тебе не следует. Ты подвергаешь себя риску.        — Ты знаешь, как это для меня важно! Риск оправдан.       Терпение Адама лопнуло.        — Такаши. — Кружка с чаем звякнула о блюдце. — А насколько для тебя важен я?*        — Даже если ты разлюбил его… чёрт, ты мог бы солгать, что по-прежнему любишь и всё равно будешь ждать его возвращения! Просто солгать!        — Ты замечательный, Адам, ты в курсе?        — Ты ничего не сделал. Ты… Ты просто идиот!       Холодные тонкие ручейки бежали от уголков глаз к вискам. Что это, сожаление? Адам всегда считал сожаление пустым чувством, ведь оно никак не помогало исправить то, что сделано. Действия Такаши говорят сами за себя, он расставил приоритеты, и когда он вернётся, максимум, что бывшие возлюбленные смогут сказать друг другу, — скупое «здравствуй».       Что изменилось бы, узнай Такаши, что каждый день здесь, на Земле, до сих пор заполнен им? Что последние слова, услышанные им, были несправедливыми, а Адам шёл на поводу у эгоизма слишком долго, едва не поверив в собственную ложь? Если честно признаться, что он хочет лишь одного — чтобы Такаши, чёрт возьми, просто вернулся целым и невредимым, пусть даже никогда больше с ним не заговорит, — разве от этого что-то изменится?       Ответ: нет, не изменится. Но в жизни, в отличие от математики, не всегда важен конечный результат.       Кое-как оторвавшись от пола, Адам встал и, покачиваясь, вышел в коридор. Лампы после отбоя не горели, но Адам отыскал бы дорогу не то что без света, но даже без очков — расположение нужного пункта связи было ему прекрасно известно.        — Ты серьёзно держишь карту в голове? — Вик содрал с себя шлем и уставился на выбирающегося из истребителя Адама с открытым ртом. — Обалдеть!        — На приборы не всегда можно положиться, — ответил Адам, спрыгивая на землю.        — А на тебя — всегда, — добавил знакомый голос с другой стороны, и он обернулся, чтобы увидеть гордую улыбку Такаши.       Дверь штаба приближалась с каждым шагом, разрастаясь, словно во сне. Адам уже поднял руку, чтобы постучаться, когда она внезапно распахнулась. Из ярко освещённой комнаты, наполненной гулом беспокойных голосов, выскочил щуплый адъютант с выражением крайнего напряжения на лице.        — Офицер! Вы уже здесь? — поразился он и деловито зачастил: — Всем велено собраться в зале совещаний, приказ адмирала! Скорее, идите туда!        — Что случилось?        — Связь с Кербером потеряна.       Адъютант заторопился дальше по коридору, стремясь передать срочную новость как можно скорее. Ноги Адама будто приросли к полу. Дверь снова закрылась, но он успел заметить мечущихся по помещению от экрана к экрану людей.       Связь потеряна. Связь потеряна. Связь потеряна.       На автомате он добрался до нужного зала и прислонился к стене рядом с другими пилотами. Старшие по званию расположились за прямоугольным столом, во главе которого стояла мрачная и прямая, как стрела, адмирал Санда.        — Господа, — отрывисто начала она. — Я вынуждена сообщить вам, что миссия на Кербере потерпела неудачу. Связь с экипажем потеряна. По последним данным, в момент разрыва к спутнику приблизился крупный неопознанный объект.       Экран за спиной адмирала вспыхнул, и появилось размытое изображение. Корабль исследователей Адам узнал сразу, а вот рядом с ним…        — Выяснить, что это такое, нашим учёным пока не удалось, но есть основания полагать, что объект враждебен. Корабль бесследно исчез, от команды не поступает никаких сигналов. Скорее всего, все они погибли.       Офицеры выслушали новость в тяжёлом молчании. Санда продолжила речь, озвучивая официальную версию случившегося, которую предстояло передать новостным каналам. Никто не заметил, как один из присутствующих бесшумно выскользнул за дверь.       Холодный тёмный коридор поездом нёсся навстречу, но в какой-то момент Адама повело в сторону, и ладонь больно врезалась в стену. На полу, у ног, лежал квадрат бледного света. Окно. Он с трудом поднял глаза и увидел густо усыпанное звёздами ночное небо.       Обычно сознание принималось исправно чертить схемы знакомых созвездий, но теперь вместо карты взору предстал бесконечный хаос Вселенной. В водовороте светящихся искр абсолютно точно не было ни Плутона, ни, тем более, Кербера, но Адам всматривался во тьму не мигая, до рези в глазах, пока голова не начала кружиться. Тогда с губ слетело еле слышное:        — Прости, Такаши.       Шар с пустотой лопнул в груди с тихим хлопком, позволяя содержимому свободно растекаться по венам. Кто-то тряс Адама за плечо, что-то спрашивал, но всё это было уже неважно.       После он всё ещё давал уроки кадетам, разговаривал со знакомыми, выполнял приказы, ел, спал и даже поднимался в воздух за штурвалом истребителя. А когда через несколько лет Адам выступил добровольцем, чтобы повести эскадрилью в бой с инопланетной армадой, мысль о том, что он, скорее всего, не вернётся, не вызвала ни малейшего страха. Терять было давно уже нечего.