Мальчик который никак не умрет

Сказать, что моя родословная была гигантской — ничего не сказать. Порой там были такие фамилии, что не то чтобы я не слышал о них, я и читал их с трудом. Впрочем, пробежавшись глазами по этому древу, я закрыл книгу, цокнув языком. Во-первых, решив сохранить некую интригу, во-вторых, не хотелось посреди ночи искать информацию о той или иной родословной. Займёмся мы этим тогда, когда делать будет действительно нечего, ну, или когда действительно интересно станет. Мне хватило и того, что я могу быть фактическим наследником трех, а то и четырех великих родов. А если говорить о разных видах магического наследия, то я окажусь обладателем вороха прав и регалий. А то, что девочки остались недовольны моим решением, так ничего страшного. Дулись они больше для вида, и им, как и мне было, все равно кто я, но любопытство брало свое. Но так ведь мы просто откладываем этот вопрос, и рано или поздно мы к нему вернемся. И к слову, больше ничего интересного не происходило, и остаток каникул мы провели вместе за всевозможными занятиями, но не влезая ни в какие авантюры. Особняк мы решили оставить за неделю до начала учебного дня. Девочкам нужно уезжать и готовиться, и хотя они всё купили, но нужно же ещё повидаться с родителями. А то как-то неправильно бы вышло — их дочки половину каникул и больше пробыли вне дома. И как их отпустили-то, ума не приложу. Но расспрашивать об этом я не стал. Настал день расставания. Проводив до поезда, я долго не мог наобниматься с Дафной и Герми. Но всё же отлипнув от них, я помахал рукой на прощание. И вот несколько дней я проводил в одиночестве. Не хотелось ни читать, ни исследовать, да я даже не желал писать стихи и изучать новые заклинания. Иногда надо и отдохнуть. Но бездействие убивало хуже работы и никотина. Уж я могу об этом судить: в прошлом, да и в этой жизни, я уже пару раз побывал. И за день до того, как отправиться в Хогвартс, я решил — хватит. Хочу веселья сейчас, или мне это так казалось. Поэтому, нарушая своё обещание того, что не стану проводить это лето со своей горе-семьёй, я направился в Лондон налегке, с помощью телепортации. — Я не понял, а где красная дорожка?! — заорал я, уже привычно открывая дверь с ноги. И привычно дверь ударилась об стену, а на этот звук прибежали Вернон, Петунья и Дадли. Только в этот раз Вернон не бросался на меня с пеной у рта. Умница, перевоспитался-таки, хотя и вижу, что он краснеет от злости и сейчас взорвётся. А вот Петунья, наоборот, сильно побледнела и начала шататься. В итоге её глаза закатились, и она упала в обморок. Муж и сын лишь только провожали взглядом падающее на пол тело. Я злобно усмехнулся. Было весьма занятно наблюдать, как Дурсли испытывали передо мной страх. И чего только стоил этот обморок Петуньи. И самое веселое — ни её сын, ни муж не спешили поднимать тело с пола и приводить в чувство. — Ну чего встали? Да помогите вы ей уже… — с раздражением проговорил я, и лишь после этого женщину подняли и отнесли в зал. Что там с ней делали и как приводили в чувство, я без понятия, поскольку стремительно шагая по ступеням, я стал подниматься на второй этаж в комнату Дадли. Точнее, в мою комнату. Но когда я зашёл в комнату, то понял, что зря приехал. Моя комната, если уже таковую можно так назвать, превратилась в захламленную кладовую. Чего здесь только не было — разгромленный шкаф, сломанные стулья, несколько ящиков детских игрушек Дадли, старые матрасы, даже ведро с землёй… Точнее, удобрением, если судить по запаху. «Прекрасно, значит, не до конца перевоспитались. Специально, гады, заставили». У меня не было слов. Не удивлюсь, что эта семья из-за принципа превратила эту комнату в кладовую. И не сомневаюсь, что это — знак того, что они мне не рады. Мол, «привык жить в кладовой, будет тебе ещё кладовая». А что самое обидное, здесь не было моих вещей, это я определил по запаху, даже несмотря на то, что он тут был испорчен перегноем для удобрения и пылью. Вот сволочи! Хотя можно было, конечно, оторваться на этой семейке снова, но настроения нет. Да и не стоило этого, учитывая, что основные вещи уже давно не здесь. К тому же теперь меня охватила тоска. Там, в моём личном доме, мы бы с Гермионой и Дафной проводили время за столом, ужинали, выпивали. Не стало девочек, и я стал тосковать без них, находясь один в поместье. Без сил я упал на кровать, несмотря на то, что я чуть ногу не сломал, пока добирался до неё. Завтра я мог встретится с Гермионой и Дафной, мы смогли бы быть вместе… Но придётся ждать… Ждать завтрашнего утра, нужно переждать как-то эту ночь. Но при этом у меня не было ни настроения, ни сил, чтобы подняться с пыльной кровати. На меня напала апатия. Да-да, даже вампиры могли болеть таким. Особенно те, кто в своей жизни многое повидал, посмотрел, почувствовал. Со временем терялись краски в мире, еда становилась безвкусной, а любимое занятие превращалось в жалкую работу, которую каждый раз приходилось выполнять в надежде вернуть себе хоть долю эмоций. Но я не устал жить. Меня ждет так много хорошего, столько планов, а я лежу здесь как… В дверь постучали. А я лёжа лицо вниз даже не захотел элементарно повернуть голову. Однако вскоре я услышал, как без разрешения открывается дверь, слышу своим обострённым слухом осторожные, крадущиеся шаги, после которых едва слышно звякнул металлический поднос, когда его поставили на тумбочку, что до сих пор была около кровати. — Могла бы ничего и не приносить, — сказал я. И уже догадывался что на подносе лежит печенье и молоко. — Извини, я сейчас всё уберу… — Пусть стоит. Мне не мешает. И после этих слов я резко поднял тело, сев на кровать и сложив ноги по-турецки, и не мог вызвать легкий испуг у своей тётушки. Хорошо, что в обморок она больше не падает. — Вот что мне нужно сделать с твоим мужем, чтобы у него включился инстинкт самосохранения? Или он до сих пор надеется, что я, как испуганный щенок, забьюсь в угол? Думаешь, мне приятно каждый раз делать ему какую-то подлянку? Но тут я соврал. Мне нравилось трепать нервы Вернону. Это доставляло извращенное удовольствие от того, что он так или иначе испытывал передо мной страх. Мне нравилось, что у него дрожат коленки, но при этом он делал вид, что не боится меня. Но мне было интересно — почему? Но Петунья лишь пожала плечами в ответ, не удовлетворив моё любопытство. — Если бы я знала. Я разговаривала с ним по этому поводу, чтобы не злил тебя. Но в ответ он только проворчал. Поэтому эта комната в таком состоянии. Ну и ладно. Тем более, что так будет веселее. Так что только она это сказала, я жестом показал, что она могла идти. Ладно, живите. Вернону стоило спасибо сказать своей семье за то, что они испытывали передо мной страх и пытались меня задобрить. Ладно. Люди — скучные создания, но порой от них дух захватывает. Но эта семейка мне уже надоела. Так что скоро я уеду отсюда. Дождаться бы утра… Засыпал я с трудом. Слишком много думал о девочках, много про них вспоминал, мечтал, но зато заснул с легкой улыбкой на своих устах. Вот оно и утро. Пулей полетел в ванную, принял душ, почистил зубы, оделся. Моё одеяние было составлено из джинс, черной футболки, поверх которой была белая рубашка. Итак, не попрощавшись с семейкой, я просто исчез из их жизни с мыслями о том, что больше сюда я навряд ли вернусь. Гермиона как всегда поедет на поезде. Не хотелось бы оставлять её одну, а то вдруг к ней ещё пристанут какие-нибудь маньяки. По её ауре я отыскал девушку в толпе и сразу обнял её за талию, стоя позади. Моя милая, хорошая… Как же я соскучился. Сразу зарывшись в копну русых волос, и выдохнув аромат я не сдержался своего восхищения — Ты как всегда во всём идеальна, моя милая… И слегка рассмеялся. Ведь Герми была в первые мгновения была растеряна, а потом от неё повеяло волной положительной энергии. Видимо, она меня узнала не сразу. Развернувшись ко мне лицом, девушка сразу припала к моим губам. А я к её. Кто бы знал, какой восторг и счастье меня охватил. Но всё-таки мы были в толпе, нас могли увидеть… Так что поцелуем долго я не мог наслаждаться, да и сама мой бельчонок оторвалась от меня — Я так счастлива. Мне казалось, что я не переживу разлуку с тобой. Какие трогательные слова. И сам я подметил её внешний, волшебный вид. Волосы Гермионы были распущены и завиты волнами, на глазах легкий макияж, на губах прозрачный блеск с малиновым вкусом. Платье нежно-розового цвета, что подчеркивало её нежность, невероятно шло ей. — У меня самого нет слов. Как я рад тебя видеть! Я не хотел портить этот момент пафосом. Мне было достаточно её обнимать, ощущать рядом. Как же долго я ждал этого. — Милая, давай поторопимся занять места. С этими словами я, подхватив её багаж, устремился к поезду. Нас ждал Хогвартс, нас ждали новые приключения!