Имбирь, ёжики и фруктовый лёд

Все эти истории про помаду и королев никогда не начинались с фразы «я тебя не знаю». Мэйв не сидела рядом ни на одном уроке, от нее пахло куревом и дешевым шампунем (но никогда — дешевым алкоголем), она много читала и иногда читала мысли. Эйми размышляла, можно ли влюбиться в одни лишь брови. Мэйв раскладывала карты, а Эйми замечала, что у неё широкие запястья. И короткие ногти. Очень удобные для мастурбации и лесбийского секса. Мэйв считали бисексуальной нимфоманкой в школе. Это еще одна глупость, в которую верили все. Эйми не знала, хочет ли верить она. Мэйв приходила, чтобы Эйми излила ей душу. Мэйв смотрела внимательно и слушала, и говорила, и понимала, и давала советы и ответы, и одалживала помаду. Ту самую, с которой не начинались истории про королев. Эйми не признавала, что Мэйв ее подруга. Мэйв не обижалась. Эйми заговаривалась и не слышала, что говорила Мэйв. Мэйв не обижалась. Эйми молчала, когда туса самозабвенно крутых говорила о Мэйв гадости. Мэйв не обижалась. Все эти истории никогда не начинались с фразы «в стране, в которой одновременно существует пособие по безработице и налог на тунеядство, я могла бы подходить к старикам и рассказывать им сказки, жарить яичницу в обмен на возможность жить в тепле», которую Эйми не понимала, а Мэйв говорила с грустной полуулыбкой. Когда Мэйв стала говорить с "полосатым" мальчиком, который понимал все её фразы, Эйми почти обиделась, но быстро забыла об этом. Потому что истории про королев заканчивались, а она была слишком последовательной в своих решениях, чтобы переписывать историю, которую пишут не-антагонисты. Эйми во всеуслышание признала, что Мэйв её подруга.